§ 2. Контроль как взлом  От бесконтрольности Кремля к мании контролировать всех

В хрущевские времена был анекдот о голодном китайце, который с утра сажает рис, а вечером выкапывает и съедает: очень кушать хочется! Сегодня такова схема политического невроза Москвы. Кремль понимает контроль только как вмешательство. Для человека Команды немыслимо предоставить вещи их собственному ходу, не помогая и не мешая расти. Если он не вмешается, его гложет тревога – что-то упущено.

Не будучи нейтральной бюрократией, власть выглядит как вертикаль одностороннего контроля свыше. Доминирует идея контроля Центра за всеми в стране – только он полноправен. Контроль становится источником других актов власти, с опасными для контролируемых последствиями.

• Контроль выступает как личная поднадзорность государственных лиц, вынесенная за рамки государства как общего дела граждан

«Вертикаль власти», контролирующая себя и свою непогрешимость, оборачивается властью, доверяющей неясным индикаторам. Хороший пример здесь – разнообразные «рейтинги успешности» губернаторов и т. п. Каждый такой рейтинг – внутренне противоречивый конструкт матрицы претензий и подозрений Центра. Далее те и другие взаимно микшируются, их перевзвешивают в пространстве интриг внутри администрации президента. То, что получается в итоге, дизайнерское производное аппаратного обмена веществ.

С появлением представителей президента в 2000 году возобладала функция контроля местных властей на их территории. Назначенец становится комиссаром, а не управленцем. Метастазы контроля проникают и распространяются внутри предприятий и на территориях. Контроль в РФ не знает и не умеет поставить себе границ, кадровых в том числе.

Псевдоконтроль в Системе как имитационная «прерогатива Путина»

Контроль в Системе как независимую опцию вытравляли с середины 2000-х годов, переотсылая к президенту как прерогативу его сакральности.

Множились разные виды президентского псевдоконтроля. Прямые линии Путина – так называемые разговоры с народом – превратили в фестивали контроля жалоб для бедолаг, взывающих к Путину из глубины России. Прямые линии инсценировали всеведение Путина обо всем в стране. Президентские приемные и приемные «Единой России», фикции Общественной палаты… Все это увенчалось фикцией Общероссийского народного фронта (ОНФ). «Контроль Путина» стал всевидящим оком, разящим внезапно, беспричинно, почти случайно.

Путин отныне не мог предоставить контроль ни Генеральной прокуратуре (а Устинов хотел), ни Следственному комитету, ни даже ФСБ. Отвратительные телеспектакли ареста – захвата безоружных людей в пижаме и тапочках спецгруппами в масках – инсценировки гиперконтроля. Ради этого Путин пожертвовал дистанцированностью от сыскной работы, как в деле Улюкаева. Контролером России должен был стать он сам персонально, а силовые ведомства лишь аватары его всеведения. «Дело на контроле у президента» превратилось в мем высшей компетенции и сигнал: ждите. Ждать теперь значило то же, что верить: пролонгировать доверие, отсрочивая спрос с президента. Аватары Путина, не получая никаких указаний сверху, вступали в борьбу за подряды.

С назначением губернаторов перевертывается и концепция региональной власти – та перестает быть местной, но от этого, как думают, укрепляется. Губернатор превращается в порученца в кругу федеральных служащих, отчасти выполняющих его указания, отчасти контролирующих его самого. Теперь он – «законтролированный контролер» бесконтрольной власти на собственной территории.

• Контроль отделяется от исполнения власти и взаимодействия ее ветвей, превращаясь в обособленную эманацию высшей власти президента

Еще ниже размещены декорации-заместители общества и организованного народа – отделения партий, ОНФ и иных бюджетируемых Центром организаций. Они действуют несогласованно, но не спонтанно. Это организационные подрядчики Центра разной численности и бюджетного объема. Использование казаков для запугивания демонстрантов имитирует не только «народную активность». От имени народа они обращаются к государству с «требованиями» о расширении списка запретов и наказаний.

Силы контроля множатся, и их пестрая, все чаще показушная активность функциональна для мифа о Путине, «знающем все». В гоббсовском мире аппарата власти Путина считают сдерживающим контролером. Контроль со стороны граждан немыслим. Истеблишмент организован в закрытый клуб вечных господ положения. По правилам российской власти, отшлифованным в путинские годы, каждый высший чиновник заученно хамит: «Я уйду, только если потребует президент». Что надо понимать: но не раньше. Не дождетесь!

Режим управляемости бесконтролен для себя и фальсифицирует управление. Это ярко проявилось в лихорадочном названивании из Москвы в Киев осенью-зимой в год Евромайдана. Москва пальпировала киевскую язву, но та лишь воспалялась от этого. Забыв о могущественном потенциале влияния и бросив играть на киевских клавишах, Кремль грубо дергал за рукав запутавшегося Януковича. Здесь не случай дефицита инструментов – напротив: картина истерического паралича – неготовности распорядиться теми колоссальными средствами, что были в наличии у Москвы. Так Украину разменяли на Крым.

Контроль в управлении Системой. ОНФ и политизация контроля­

Построение «управляемой демократии» сопровождалось изъятием из представительных структур полномочий контроля – не только контроля власти, но и контроля собственного хозяйственного аппарата. Контроль – гражданская прерогатива – в этом качестве должен был перестать существовать. Его развернули в другую сторону: те, кого следовало бы контролировать, взялись контролировать всех в стране.

В Системе быстро развиваются многочисленные контролирующие подразделения. Гиперконтроль сверху стал консенсусом, новые контролирующие инстанции сами определяют себе добавочные зоны вмешательства.

Тандем Медведев—Путин 2008–2011 годов сам по себе был верховным институтом взаимного контроля президент—премьер. На отслеживание и упреждение действий медведевского Кремля уходило много сил и внимания в путинском Белом доме. (Летом 2008 года и я впервые за десять лет в Кремле ощутил себя объектом повышенного внимания, не покидавшего меня до удаления из Системы.) Путинский Белый дом правил страной непосредственно, зато медведевский Белый дом с первых же дней после инаугурации Путина превратили в подконтрольного приказчика по исполнению путинских указов, расписанных на бесчисленные поручения президента. Сильное правительство, намеченное премьерством Путина, упразднили ради фикции путинского контроля.

• В Системе РФ акт контроля выступает актом подрыва оснований проверяемой деятельности

ОНФ возник в праздничные майские дни 2011 года, в час испуга перед (мнимым) намерением Медведева отправить премьера Путина в отставку. Защищать Путина от мнимой угрозы призывали народ, но без права на власть. ОНФ сразу связали со словом «контроль» – контролирующий народ, он же – народ подконтрольный. Все инициативы ОНФ формулировались в кабинете Володина и только там могли быть дополнены.

ОНФ обозначал готовность Путина в свою защиту опереться на население против системыПутина. Путин в 1999 году шел к власти как символ народной оппозиции Ельцину, вышедшей из кабинетов власти, – и ОНФ должен был теперь предъявить вариант локальной политизации вокруг него одного. Путин пошел на шаг, которого избегал, – обратился к массовой пропутинской мобилизации. Володин говорит, что впервые обсудил идею Фронта с Путиным за несколько дней до того, как 6 мая 2011 года та была объявлена; это не исключено. Фантазируя, будто Медведев нечто готовит, премьер Путин разыграл спектакль опричной власти.

Возник прямой канал «поручений от народа» – «народному премьеру-президенту». Далее поток разверстывали в поручения Путина вниз другим действующим лицам. В такой схеме ОНФ не мог стать политически автономным, кроме одного – передачи запросов и жалоб президенту в обход Кремля. Зеркально возникал институт поручений Путина министерствам и ведомствам, царящий до настоящего дня.

Институт поручений подрывал институт правительства в РФ. Оставаясь полупризрачной структурой, ОНФ санкционировал это фикцией прямой связи президента с народом. Видимость контроля обходится в год бюджетом в один миллиард – такова цена за имитационную мобилизацию. ОНФ ввел в систему власти имитационный модуль «народного мандата» и бережет его по сей день.

Контроль в Системе узурпирует поле конфликтов

Системе свойственна неуправляемость и бесконтрольность чрезвычайных полномочий. Поступая на нижние этажи, власть рассредоточивается в очагах аномальной властной активности. Ее лишь отчасти можно контролировать – чрезвычайность поведения низовых акторов не отозвать назад.

• Делегированное бесконтрольно переходит в узурпированное, стремясь к максимуму присвоения конституционных правомочий

Это хуже анархии – ведь среди конституционных правомочий бывают очень сильные и силовые. Законодатель 1993 года процедурно уравновесил их в Конституции действием других властей и суверенных граждан. Но этого не произошло. Попадая в руки случайных лиц, конституционные полномочия лишь расширяют пространство мерцательной тирании.

Прежних рейдеров-силовиков-индивидуалов вытесняет уклад производства порядка. Внутри него конкурируют прейскуранты на услуги следственных структур и полицейские провокации. Этот уклад пресекает обход бессмысленных правил и – также выборочно – криминализует попытки их обхода. В основании – презумпция виновности гражданина, поскольку тот действует продуктивно коммерчески или публично.

• Легализовавшийся только сам себя зря криминализовал

Контроль Системой себя – это взлом

Неверно искать единую общесистемную тайну РФ. Здесь несколько направлений форсированной неясности. Каждое из них импровизирует, проверяя догадки о веяниях сверху. Импровизации нелинейны, они не сводятся к лояльному следованию за трендом. Одни играют на тренд, некоторые идут против тренда, поскольку неопределенность – это игра «фифти-фифти».

Разрушение сложившихся аппаратных и трансаппаратных коалиций в Системе – единственный способ получить о них представление. Иной возможности получать релевантные сведения о своем внутреннем устройстве у власти нет. Всякая успешно действующая группа подозрительна, и ее спешат надломить, нанося удары с помощью силовиков (таков случай губернатора Гайзера в Республике Коми). Зачем? Чтоб понять, что там у них внутри и опасно ли это. Репрессии рвут рабочие связи в Системе, порождая особый тип деструктивной репрезентации. Возникающие при этом фигуры-«прокси» производны от травмирования Системой себя, но они не рядовые типажи. Их заново ставят перед задачей выживания. Из них вербуются кадры Последней мили.

Потеря внутреннего контроля в Системе

Нет ни одного назначения, которое бы не возводили лично к Путину. Внутри пресловутой «вертикали власти» возникла якобы личная путинская вертикаль с отдельным целеполаганием. Устраняются все, даже ничтожные ограничения на действия Кремля и лично Путина.

Правовых checks & balances не было и раньше, теперь нет управленческих и неформальных. Между центром принятия решений и любой политической операцией Кремля нет сдерживающей преграды. Никто не скажет Путину «так нельзя».

Эффективность требует, чтобы зигзаги и обострения, характерные для Системы, отдаляли от черты гибели. Для этого все ее эскалации должны укладываться в сектор полезных (для нее) девиаций. Но отчаянная атмосфера Системы провоцирует власть и населенца выйти за черту. Власть не чувствует своего тормозного пути. Она готова слепо ринуться за выгодой к обрыву, как в 2014 году.

• Ни одна реорганизация власти не учредила сдерживающей Кремль структуры. Неограниченное делегирование суверенной власти мультиплицирует неограниченный риск для РФ

Сегодня Россия – поле абсурдных стратегий без преград для скольжения в любую сторону. Полигон власти вне институтов контроля при нехватке ясно представленных общественных интересов. Схлопывание Системы создаст глобальный вакуумный взрыв, несомненно притягательный для охотников за трофеями.