Карл Юнг как предтеча Ктулху

Карл Юнг как предтеча Ктулху

Ктулху — не единственное божество лавкрафтавского инфернального пантеона. Среди прочих есть еще и Азатот, которого сопровождают слепые флейтисты. Хаос не только абсурдно-глух, но и слеп.

Одним из таких флейтистов был Карл Юнг, исследователь сновиденческих глубин. Он нырнул в хаос изменчивых, текучих первобытных вод, и до конца земной жизни так и не понял, что утонул.

Юнг утверждал, что ночные видения — это истинный путь к глубочайшему содержанию человеческой сущности. Конечно, сны его интересовали сугубо патологические. Всю жизнь он смаковал, например, свой детский кошмар: огромный ритуальный фаллос, стоящий на троне в темной комнате. Тут уж действительно, наверно, без «ктулху» не обошлось. Только это чудище воздействовало на мальчика с тяжелой духовной наследственностью,[53] конечно, не со дна океана. Оно находилось в нем самом.

Юнг, как антихристианин, конечно, не верил, что спастись в бушующем море человеческих страстей можно лишь на Апостольском Корабле, либо на его обломках, которыми называют писания святых угодников Божиих. Один из них, прп. Максим Исповедник утверждает, что «когда душа начнет чувствовать себя здравою, тогда начнет сновидения иметь чистые и безмятежные». Но здравою душу Юнга, конечно, не назовешь, а христианская традиция отношения ко сну, не была для него авторитетом. Меж тем свт. Игнатий (Брянчанинов) писал, как будто и о Юнге: «Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна. И во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание. Также, усмотрев в нас внимание к снам, они стараются придать нашим снам занимательность, а в нас возбудить к этим бредням большее внимание, ввести нас мало-помалу в доверие к ним».

Не ведал Юнг и поучения блаженного Диадоха о том, что «хорошо не верить никакому сонному мечтанию», ибо мечтания есть мост для бесов. И вот по этому мосту заструились змеиные лукавства. Излюбленным символом Юнга стал гностический Абраксас. Бестия с головой петуха и хвостом змеи (или рыбы). Она во всем из противоречий: «истинный Гермафродит, “святой творец”, любовь и убийца любви, святитель и его предатель, “наиярчайший свет дня и самая мрачная ночь безумия”». Это «единство доброго и злого, истины и лжи» как бы уже своим видом доказывает, что ничего невозможного в мире нет. Абраксас, таким образом, явился для Юнга символом освобождения от этики и морали... Что ж, для нас действительно все возможно. Только не все полезно — вот чего не хотел знать знаменитый психоаналитик. Кто — как, а я суп из любимого Юнгом «петуха» есть бы не стал.

Ученый считал, что нами, сознательными существами, руководит бессознательное, которое таится и в снах. Но что это такое — бес-сознательное? Ответ дает высказывание самого болящего целителя: «Мы должны (кому — должны!? — Ю.В.) выпустить древних богов человеческой культуры из забытья коллективной памяти». Но в христианской традиции «древние боги» — суть демоны. Вот и получается, что подсознательное, в котором таятся демоны-архетипы — инфернально.

Со дна своего грехопадения Юнг булькал что-то о необходимости потери совести и усиления эгоизма. Но без цемента совести ум разваливается на фрагменты. Так человек перестает быть умным, то есть целомудренным. Вот на что замахнулся отец аналитической психологии!

Впрочем, кого-то петух еще клюнет. Кому-то — прокричит. И хотя бы после третьего крика у некоторых совесть заплачет. Она ведь несет воспоминание и том, что все мы — дети Отца Небесного. Однако есть сущность, которая заинтересована, чтобы совесть не просыпалась. Чтобы «мертвый час» длился вечно. Чтобы сон разума Гипнос привел своего близнеца — Танатос. Чтобы Ктулху поднялся из глубин.