СМЕРЧ (Репортаж с адова круга)
СМЕРЧ
(Репортаж с адова круга)
«Боже, вызвони грешным прощение, а праведным — добрую память».
Народное.
Глава 1
Перед началом войны заключенным вышло послабление.
Трудно было понять, чем это вызвано. Даже самые приближенные Иосифа Виссарионовича не могли постичь «творческой мысли» Хозяина.
Теперь известно, что Сталин замыслил уничтожить весь репрессивный аппарат ягодо — ежовского «призыва».
Работа предстояла большая, тонкая. А потому заход был сделан широкий, всеохватный. Похожий на рыбную ловлю мелкоячеистой сетью — ни одна рыбешка не должна ускользнуть. Но делу надо дать законный вид и толк, как сказал дедушка Крылов. И Сталин начал с небольшой, на первый взгляд, перестановки наркомов: Николай Ежов перемещается на пост наркома водного транспорта, а на его место назначается Лаврентий Берия.
Этому вроде обычному перемещению придается громкая, якобы добропорядочная общественно — политическая окраска: Ежову оказываются всяческие почести и за «честную и безупречную работу на посту…»; Берия подается общественному мнению как ангел — хранитель законности и правопорядка.
Лишившись могущественного поста, Ежов не питал особых иллюзий относительно своей дальнейшей судьбы. Он знал, как Сталин «чтил» отставных наркомов. Хотя бывали времена, когда они не проводили дня друг без друга. Он слишком много знал. А потому потихоньку готовился в мир иной. Запил по — черному. Часто даже на работе появлялся поддатым. Или вовсе не появлялся. К вящей
радости и облегчению сотрудников наркомата. Которые подозревали у шефа «сдвиг по фазе».
Было от чего. На совещаниях он, сидя за своим новым наркомовским столом в качестве председателя форума, занимался сущей чертовщиной: либо лепил из хлеба чертиков, либо мастерил из листочков бумаги голубей и пускал их над головами сотрудников. А потом лазал под столом и доставал их. И полетели в высокие инстанции подметные письма — доносы на «ненормального» наркома. По этим доносам и была назначена комиссия, которой предписывалось проверить факты. Комиссия работала под пристальным и пристрастным вниманием Берии и заинтересованным наблюдением Самого. И, конечно же, установила, что «в 1937 году было арестовано все руководство Вешенского района во главе с первым секретарем райкома, всего семь или восемь человек. Обвинение стандартное — «враги народа». Но тут «поднялся на дыбы» Шолохов. Поехал в Москву, добился встречи со Сталиным, принялся доказывать ему, что вешенские товарищи — верные коммунисты, преданные делу партии. Все они — его друзья. Если они враги народа, то и он тоже». (В. Успенский. «Тайный советник вождя»),
В результате «все товарищи были освобождены и полностью реабилитированы…» Но «…самолюбие Николая Ивановича Ежова было крепко ущемлено». «Ненависть Ежова (к Шолохову. — В. Р.) была настолько велика, что он решил уничтожить, стереть в порошок самого писателя, осмелившегося встать на его пути».
«Конкретно этой «работой» занялись сотрудники областного аппарата НКВД Коган и Щавелев, а также сотрудники районного отделения внутренних дел. Избивая арестованных казаков, угрожая им оружием, добывали показания против Шолохова».
Шолохов тайком пробирается второй раз в Москву.
«В столице он снова добился встречи со Сталиным и имел с ним продолжительную беседу, отнюдь не по вопросам творчества. Просил оградить его и вообще честных людей, коммунистов, от клеветы и преследования».
«И вот заседание Политбюро». (На этот раз заседание Политбюро! — В. Р.).
«Ежов, конечно, допустил грубейшую ошибку, из числа тех, которые не прощал Иосиф Виссарионович. Один раз он уже выступил в защиту Шолохова и его друзей. Выбор Сталина был ясен. А Ежов, ослепленный злобой, опьяненный властью, решил поступить по — своему, выбрал
окольный путь, чтобы расправиться с Шолоховым. Не посчитался с мнением Сталина, вышел из подчинения и, тем самым, вынес себе смертный приговор. Да и вообще пора было убирать Ежова, он слишком много знал, слишком одиозной стала эта фигура. Он сыграл свою роль, хватит».
К началу XVIII съезда партии (это март 1939 года) Ежов был еще членом ЦК. Даже присутствовал на заседании синьорен — конвента (что?то вроде собрания старейшин съезда). На этом заседании старейшин присутствовал и Е. Г. Фельдман, исполнявший тогда обязанности первого секретаря Одесского обкома партии. Он пишет в своих воспоминаниях: «В перерыве съезда в Кремле в одном из залов собрался синьорен — конвент. Перед ним за длинным столом, как на сцене, сидели А. А. Андреев, В. М. Молотов и Г. М. Маленков. В глубине, за их спинами, в углу слева уселся, попыхивая трубкой, Сталин. Андреев сказал, что съезд заканчивается, а потому надо предложить кандидатуры в подлежащий избранию ЦК. В первую очередь в список стали включать членов прежнего ЦК, естественно, кроме тех, кто выбыл. Дошла очередь до Ежова. «Какие мнения будут?» — спросил Андреев. После небольшого молчания кто?то сказал, что Ежов — сталинский нарком, его все знают и его надо оставить. «Возражений нет?» Все молчали. Тогда слово попросил Сталин. Он поднялся, подошел к столу и, все еще попыхивая трубкой, позвал:
— Ежов! Где ты там? А ну, подойди сюда!
Из задних рядов вышел и подошел к столу Ежов.
— Ну! Как ты себе думаешь? — спросил Сталин. — Можешь ты быть членом ЦК?
Ежов побелел и срывающимся голосом ответил, что вся его жизнь отдана партии, Сталину, что он любит Сталина больше своей жизни и не знает за собой ничего, что могло быть причиной такого вопроса.
— Да? — иронически спросил Сталин. — А кто такой был Фриновский? Ты Фриновского знал?
— Да, конечно, знал, — ответил Ежов. — Фриновский был моим заместителем. Он…
Сталин прервал Ежова и начал спрашивать, кто был Шапиро, кем была Рыжова (секретарь Ежова), кто такой Федоров и еще кто?то. (К тому времени все эти люди были уже арестованы).
— Иосиф Виссарионович! Да ведь это я — я сам! Вскрыл их заговор, я пришел к вам и доложил о том…
Сталин не дал ему продолжить.
— Да, да, да! Когда ты почувствовал, что тебя схватили за руку, так ты пришел, поспешил. А что до этого? Заговор составлял? Сталина хотел убить? Руководящие работники НКВД готовили заговор, а ты как будто в стороне! Ты думаешь, я ничего не вижу?! — продолжал Сталин. — А ну?ка вспомни, кого ты такого?то числа посылал к Сталину дежурить? Кого? С револьверами? Зачем возле Сталина револьверы? Зачем? Сталина убить? А если бы я не заметил? А?!
Затем Сталин обвинил Ежова, что он развил слишком кипучую деятельность и арестовал много невиновных, а кого надо скрывал.
— Ну иди! Не знаю, товарищи, можно его оставить членом ЦК? Я сомневаюсь. Конечно, подумайте… Как хотите… Но я сомневаюсь.
Ежова, конечно, единогласно из подготовляемого списка вычеркнули, а он после перерыва в зал не вернулся и не был больше на съезде».
С другими своими сподвижниками, особенно с теми, у кого было «рыльце в пушку», которые причастны были к «необоснованным» репрессиям, наподобие Ежова, Сталин разделывался так же безжалостно.
«Перегибы» и «недогибы» Ежова, озвученные Сталиным на синьорен — конвенте, дали в руки Берии конец нити, который позволил ему размотать весь ежово — ягодовский клубок. В точности по замыслу Сталина.
Вот официальное сообщение из документа, опубликованного в сентябре 1990 года: «…жизни более двадцати тысяч чекистов пали в годы сталинских репрессий». («Правда», 2 сентября 1988 г. и 20 сентября 1990 г. «В Комитете государственной безопасности СССР»).
«О Берии заговорили, что он, мол, восстанавливает справедливость, вскрыл злоупотребления, тайно творившиеся за спиной товарища Сталина. Слово «ежовщина» сделалось синонимом жестокости. А если аресты и продолжались, то теперь уж, безусловно, только оправданные и необходимые».
Пересмотром нескольких десятков дел, таких, как ложно обвиненного физика А. Вайсберга и нескольких работников Московского горкома партии да наказанием омского прокурора и его заместителя за карательный произвол, с подачи средств массовой информации было напущено туману о том, что возмездие за казни настигло чуть ли не всех, кто этим грешил, и впредь, мол, настигнет каждого, кто позволит себе… Народ, естественно, ликовал и возносил до небес гений вождя и его железного наркома Берию.
Так начал обеливать себя перед потомками Иосиф Виссарионович Сталин. Но это было только начало.