4. Культура быта и культура бытия
4. Культура быта и культура бытия
Быт для человека что?то вроде аккумулятора. Где он накапливает себя для выхода на просторы общественного бытия. Того самого бытия, которое, по Марксу, определяет сознание. И формируемся мы такие или сякие в семье, в быту.
Но быт имеет два диаметрально противоположных свойства: он затягивает, но он и выталкивает. Как бы ни хорошо нам было дома, время от времени хочется выбраться куда?нибудь. Чтоб разрядиться от семейной рутины и подпитаться неким сторонним биополем. И мы идем в гости к родственникам, друзьям, знакомым; или просто на природу за город, за околицу села. Нам хочется как бы выплеснуться наружу. При этом не куда попало, а куда душа просится. Если к друзьям, то к тем, с которыми приятно побыть. Если в гости на праздник, то опять же — смотря к кому. Смотря куда. Вкус нашего выбора во многом зависит от нашего рутинного быта. Если вы аккуратный в быту человек, вам не понравится в гостях у безалаберных людей. Интеллектуалу не понравится в гостях у ограниченных…
Эти вылазки вовне и есть первая ступень на орбите общественного бытия. С нее вас обязательно потянет на вторую, на третью… Где, возможно, вам удастся реализовать себя, свои таланты…
Вскоре после моего приезда Наде с Марком позвонили друзья из Чаттериса, чтобы напомнить, что близится день их совместного обеда. Здесь принято приглашать заранее, а потом напомнить.
Пол и Джудит прислали приглашение еще в феврале. На дворе стоит июль.
Надя попыталась отказаться. Мол, папа приехал из России. Тем более приезжайте! И привозите с собой гранпа.
Надя согласилась без особого энтузиазма. Потом пояснила мне:
— Марку не очень нравится бывать у них. Интересы с Полом у них не совпадают. Хотя Джудит — славная женщина.
Сказала и смотрит на меня вопросительно. Мол, за тобой последнее слово.
А мне все интересно.
— Решено! — говорит Надя. — Едем. Марка я уговорю.
Она уговорила Марка. Мы поехали.
Обедают здесь ровно в двенадцать. Вся Англия.
Прибыли мы без нескольких минут двенадцать. И сразу, что называется, с порога, я почувствовал разницу быта.
Во — первых, — обстановка. Обилие мебели. Точнее — засилие, И уйма всяких — разных домашних красивостей. Как говорит один мой любезный друг — цветочки, лопушочки, заванесочки. Аж в глазах рябит. Тут тебе пианино, тут тебе камин, обнесенный ажурной металлической решеткой. (Чтоб дети не обожглись). Возле камина — поленница колотых дров. Дубовых. Пахнущих терпко. Это, как я понимаю, особый шик. Нюанс сопряжения комфорта с дикой природой.
Стол, диван, кресла, телевизор, музыкальный центр и прочее и прочее. Повернуться негде. А нас приехало шестеро! Поэтому без задержки — мы из прихожей, через густо меблированную гостиную — во дворик. В сад.
Традиционный газон, сарайчик, детские игры и игрушки, цветники, весьма изобретательно оформленные, карликовые фруктовые деревья… И шезлонги.
Дети кинулись к играм, мы опустились в шезлонги…
Надя «застряла» с хозяйкой на кухне.
Хозяйка — симпатичная с густой проседью, моложавая женщина — при виде «рашен гранпа» так растерялась, что, заговорив, поперхнулась и не смогла вымолвить больше ни слова. Они с Надей отступили на кухню.
Появился муж хозяйки. Здоровый, источающий энергию парень. Он привез друзей — мужа, жену и троих ребятишек мал — мала меньше. Веснушчатые, как воробьиные яйца. Особенно самая меньшая, Эрика. Этакое солнышко в крапинку. Сплошная улыбка и свет.
Отец этой рыжей команды — зубной врач. Мать — домохозяйка.
Пол привез их специально посмотреть на русского.
Познакомились, поговорили с помощью Нади. Разговор как?то быстро иссяк — они в легком шоке. Надя спрашивает, — кто что будет пить. Пиво, вино?
— И водку, — шучу я по — русски.
Надя хохочет, вспомнив известный анекдот про русского батюшку. Тут же рассказывает его, все улыбаются оживленно, одобрительно кивают головами.
Пол обносит нас пивом. Потом обед. Пластмассовые тарелочки, пластмассовые вилочки, которые после еды тут же выбрасывают в мусорный контейнер. Подходишь к столу, уставленному разными кушаниями, берешь на тарелочку того и этого, что душе угодно, и во двор. Кто на камешек, кто на порожек. Дети облепили стол. Я примостился на порожках из гостиной. Марк жмется возле меня. Он действительно почти не общается с мужиками. То бренчит на пианино, то курит в одиночестве. То возле меня маячит. Нам бы поговорить, когда мы рядом. Но Надя — мой незаменимый гид и переводчик — занята на кухне. Хорошо, Данни туг крутится, старается показать, какой он подвижный и игривый. Вот он и провоцирует нас с Марком на принужденный разговор:
— Данни гут бой, — говорю я, поднапрягшись в знании английского.
Марк в сомнении качает головой.
— Данни не есть гут бой. Вредный.
— Просто он немножко спойлт (балованный, шалит) перед гранпа, — мешаю я русский с английским. Но он понимает. И получается солидно: со стороны наверняка кажется, что мы с ним говорим о чем?то. Понимаем друг друга.
Он явно скучает. Но терпит, я понимаю, ради меня.
Чтоб не испытывать неловкость, мы включаемся в игры с детьми. Бросаем кольца на штырь, футболим мяч. Подходит Пол с другом и тоже включается в игру. Дети довольные, раскраснелись…
Когда все увлеклись игрой с детьми, Надя с разрешения хозяев провела меня по их дому. Все показала и рассказала обстоятельно.
Дом — полная чаша, сказали бы у нас.
Пол работает программистом — комиьютерщиком. Джудит преподает музыку частным образом. Живут в достатке. Хорошо живут.
Привычный достаток — самая заметная черта англичан. С легким оттенком скуки.
По телевидению часто крутят ролики с показом туристических «страданий». Люди за большие деньги идут маршрутами, на которых создаются нарочитые трудности и неудобства. И вот киношники смакуют эти «трудности», воспевают их, приглашают попробовать; показывают, как туристы спят в спальных мешках прямо на земле у костра под открытым небом, как бултыхаются в ледяной воде горных речек, продираются сквозь заросли терновника. При этом крупным планом демонстрируют поцарапанные коленки…
Приглашение на обед вовсе не обязывает приглашенных давать ответный обед. Просто у них предусмотрены затраты на общение с друзьями, и они их делают. Просто развлечение стоит денег. И они тратят на это деньги. Просто за все надо платить, и они платят. Без всякой претензии, что им отплатят тем же.
Мне понравилась компания. Особенно солнцеподобные детишки. У них солнцеподобная жизнь.
Только вот в облике их что?то тревожит. Об этом ниже.
Через неделю примерно мы поехали на обед к другим друзьям Нади и Марка. На этот раз обошлось без сомнений и уговоров. Марк с удовольствием собирался, хотя ехать предстояло почти через всю Англию.
Когда?то они жили в Лондоне в одном доме. Там и подружились. Потом Надя и Марк переехали в Чаттерис, а Ники со Стивом в Уорзинг, на побережье Ламанша. Он врач на дому (так здесь называется эта работа), она кардиограф в поликлинике. У них достаток выше среднего. Они почти богатые. Детей пока нет, но скоро будуг: она в положении. О чем сообщили по телефону с великой радостью и заодно напомнили о приглашении на обед.
К ним собираемся с заметным подъемом настроения. Смотрим не карте маршруг. Это па юго — запад, в объезд Лондона, через Харлоу — Брэнтвууд — Дартфорд (Дартфордский мост над Темзой, когда едешь туда, и тоннель под Темзой, когда едешь оттуда). — Редхид — Корули, мимо Брайтона на Хов и Уорзинг. Более пятисот километров в оба конца.
Выехали в 8.45, в 11.40 были на месте.
Маленький внешний дворик. Две машины. Темно — зе
леного цвета и темно — красного. И дом, примерно, в полтора раза больше Надиного с Марком.
На звонок вышла худенькая, небольшого роста женщина. Это Ники. Объятия, поцелуи: не виделись целых полгода! Я смотрю на Марка. Он весел, улыбается. Совсем не такой, какой был у Пола с Джудит.
Детишки тотчас высыпали в сад. Стива не видно. Оказывается, наш приезд застал его в ванной. Мы идем в сад через гостиную. Гостиная обставлена красиво, со вкусом. В саду — вообще рай.
Традиционный газон и… Тут уж действительно сад: фруктовые деревья (яблони, груши, черешни, алыча…), тут и там цветники, красиво выложенные камнем, миниатюрные переходные площадки, кусты сирени, бузины, молодые ивы, ясени, юкка, пальмы и маленький огород — помидоры, высаженные прямо в упаковке с удобрением и землей. Подвязанные к подпоркам. Слева в углу огромный со спиленным верхом кедр. И живая изгородь. По-моему, жасмин. А может, что другое. Рослый такой, тесный кустарник.
Под тенистым деревом в глубине газона — ослепительной белизны круглый столик. Вокруг него такие же стулья с ажурными спинками.
Вышел Стив. Высокий широкоплечий блондин приятного обличия. Они с Марком тотчас разговорились: весело, оживленно. Сразу видно, что общение им приятно. Я посматриваю на них, на красоту эту рукотворную, на резвящихся детей, сидя за белым столиком, потягивая пиво. Женщины в доме о чем?то секретничают, похохатывают, Потом высыпают в сад, и Надя показывает нам снимок эмбриона в животе Ники. Снимок сделан методом сканирования, и на нем действительно можно уже кое?что различить. Эмбриону шестнадцать недель…
Потом мы с Надей отправляемся на экскурсию по дому.
Сначала осматриваем будущую детскую. Ники со Стивом сами ее отделывают и оборудуют. Своими руками. Красиво получается! Действительно здесь ждут ребенка. Обои с детским рисунком, кроватка, постель, полки, уставленные игрушками, прогулочный садок, настенные картинки… Уже висят и те, что привезли в подарок Надя с Марком.
Идем дальше. Красиво, просторно, уютно. Глазам не верится, что такое может быть. Что промышленность сработала все эти прелести, а хозяева все это подобрали со
вкусом. Но восторг и радость за людей, что вот живут же так! подтапливает исподволь уныние — нам такого вовек не видать.
Возвращаемся в сад. Я слегка подавлен. Стив вытаскивает на середину газона что?то вроде шашлычницы, заправляет ее древесным углем. (Он сыплется из пластмассовой упаковки с глухим тонким перезвоном). Поджигает длинной долгогорящей спичкой и поджаривает в особой такой сеточной сковороде сосиски…
Обедаем за столом под тентом. Тот же шведский стол: кастрюли и жаровни с кушаньями отдельно, и время от времени хозяйка или хозяин предлагают пополнить вашу тарелку. Спиртного, кроме нива, конечно, ни грамма. Как и везде. Все вкусно. Но… У свахи было вкуснее.
Как обычно, за столом оживленный разговор, смех. Я не заметил, как Ники и Стив назвали меня папой. (Мне потом Надя сказала). Я был занят Данни. Он все подмигивал мне и провоцировал, чтоб я сказал ему: «Данни — гут мужик». Ему понравилось это слово «мужик». А Марку не нравится, когда он в ответ мне говорит, «Гранпа — гут мужик». Он считает это непозволительной фамильярностью. Поэтому я воздерживаюсь от этой нашей с Данни шалости.
Я заранее попросил Надю, чтоб меня свозили на берег Ла — Манша. Я должен искупаться. Поглядываем на небо: облака. Солнце то выйдет, то зайдет. Прохладновато. Надя пытается отговорить меня. Нет! Если я не искупаюсь в Ламанше, будучи рядом, меня затюкают на Кубани.
Поехали. На пляже пусто. На море волнисто. Купается одна дородная тетя и мужик, похожий на моржа. Я быстро раздеваюсь, и, чтоб меня не успели отговорить, — в воду. Плыву, а Надя кричит, разрывается: «Папа, не плыви дальше, там сразу глубоко!..» И так волнуется, что я поворачиваю назад. Выхожу из воды, а тут народ подсобрался. Хлопают в ладоши русскому.
Детишки кидают камешки. Стив с Ники кутаются в куртки. Марк посматривает на часы: пора! Заехали к друзьям, я переоделся в сухое, и двинули восвояси.
Расцеловались на прощание. И снова, Надя говорит, Стив и Ники назвали меня папой. А я снова не заметил. Я уже стал путать на слух русские и английские слова. Но все равно мне было приятно узнать об этом, хоть и задним числом. И я согласен быть им названым папой. Пусть до них дойдут эти мои слова.