«Мы вторглись в Россию ради нефти»

«Мы вторглись в Россию ради нефти»

Он удивленно смотрит на меня, в то время как официант суетится вокруг него. Разрыв между провинциальной, деревенской обстановкой и содержанием нашего разговора кажется прямо сюрреалистическим.

— Буквально по этой причине: наложить свою руку на нефть, контролируемую Москвой на Кавказе. Я знаю, что выдвигалось много других причин, но я могу вас заверить, что было для Гитлера главным приоритетом: снабжать нас горючим, преградить русским частям доступ к нему, с тем чтобы потом взять контроль над нефтяными месторождениями Ирана. Наступление началось в начале 1942 года. К сожалению, оно захлебнулось недалеко от Баку.

Баку — нефтяное сердце России. Нефтяные месторождения находятся как на суше, так и в море, на небольшой глубине, недалеко от берега. Они превращают этот регион в нефтяное Эльдорадо, где Нобели сколотили свое состояние. По иронии истории, Сталин, сознававший опасность, нависшую над этой зоной, стягивает туда многочисленные войска, чтобы защитить нефтяные скважины в том самом месте, где он, будучи в 1904–1910 годы молодым революционером-большевиком, борясь с царской властью, организовывал забастовки.

Шпеер собирает несколько хлебных крошек на скатерти в одно место и сметает их тыльной стороной руки.

— Но вы же должны знать, — говорит он тоном педанта, — что в моих словах не содержится никакого откровения. Я уже заявлял во время моего пребывания в Нюрнберге, что мы вторглись в Россию из-за нефти… Он говорит о процессе над преступлениями против человечества так, будто речь идет о сообщении, сделанном на каком-то съезде.

— Возможно, все пошло по-другому, если бы Роммель сумел, как он пытался, соединиться с нашими дивизиями на Кавказе. Но его войска стали в буквальном смысле жерновами наших постоянных затруднений по обеспечению их горючим.

— Ваше освещение этого вопроса просто поразительно, но если бы вы довели мысль до конца, то пришли бы к выводу, что, имея достаточное количество нефти, Германия смогла бы выиграть войну, несмотря на природу своего режима?

Выражение его лица меняется, и мне кажется, что он сдерживает улыбку, вызванную моими последними словами.

— Было совершено много ошибок, а также некоторое число жестокостей, но у нас было в равной степени немало козырей, которые должны были привести нас к победе.

— Каких?

— Качество наших исследований, которые привели к созданию синтетического бензина.

Он не вспоминает ни о вкладе «Эксона» в эти исследования, ни о тысячах заключенных, которые «ИГ Фарбен» использовала на работах в Освенциме, где создавались составляющие для синтетического бензина. Позже я узнал, что 300 000 заключенных прошли через ворота Освенцима, чтобы работать на заводах этой химической компании, таких огромных, что им требовалось больше электричества, чем всему городу Берлину.

Шпеер медленно смакует сладкий пирог с яблоками, покрытый кремом. Он — просто приятный пожилой мужчина в этой укромной харчевне. Мимо нашего стола проходят несколько посетителей, и он отвечает на их приветствия сдержанным кивком. Шпеер не является каким-то зачумленным в своем городе. Он, кто был у начала расового очищения — арианизации немецких городов, кто, как я узнал позже, составлял планы расширения Освенцима с четырьмя моргами и тремя печами крематория, плюс две печи, способные сжигать по восемь трупов.

Трапеза окончена, он тщательно складывает свою салфетку и кладет ее на стол, разравнивая ладонью. Удобно устроившись на стуле, он удовлетворенно улыбается.