Главный информатор и главный цензор

Дзержинский оказался доволен расторопностью своего подчинённого и по возвращении исправно продвигал Алексеева по службе. Успешного резидента ждало ответственное назначение. Интеллектуал Алексеев по возвращении из Лондона сразу стал — с июля 1925-го — заместителем начальника Информационного отдела ОГПУ (туда входил и цензурный аппарат), а в 1926 г. возглавил ИНФО и так называемый политконтроль — цензуру. Его заместителями работали И. В. Запорожец и Я. С. Визель, среди начальников восьми отделений отдела были известные чекисты М. А. Герасимова и А. И. Агаянц, будущий резидент ИНО в Германии.

Со временем отношения начальника ИНФО со старыми товарищами по разведке испортились. В 1929 г. Зинченко встречался с приезжавшим в Сибирь своим киевским знакомым Блитцем, работником газеты «Борьба» в 1919 г. Тот «рассказал мне, что Зеленин живёт с Кисловской Лелей, которая была в Ростове во времена деникинщины в организации левых эсеров, что Зеленин в немилости у Алексеева, за что, не знает он, что Горб обставил по «царски» себя и всех своих, а Алексеев большой барин, всем руководит, что он держит всех в руках и что они с Горбом царапаются»[23]. С другой стороны, есть и другие свидетельства о неприязни к «барину» Алексееву со стороны сослуживцев.

Ещё в конце 1920-х гг. работавший в Секретном отделе М. П. Шрейдер очень резко выступил на общем партсобрании ОГПУ против Алексеева, дав ему отвод при выборе парткома. Шрейдер разругал шефа ИНФО как чванного и грубого начальника, шпынявшего подчинённых и проявлявшим тем самым «антипартийное поведение». Его дружно поддержали, и Алексеев, которого в мемуарах Шрейдер охарактеризовал как любимца Ягоды и подхалима, был почти единодушно забаллотирован. За начальника ИНФО подняли руки только один-два подчинённых; даже Ягода, во время выступления Шрейдера сверливший оратора ненавидящим взглядом, не решился поддержать Алексеева. Кто-то из чекистов после оглашения результатов голосования крикнул, под общий смех и аплодисменты: «Провалился единогласно!» Мемуарист даже связал скорое удаление Алексеева в провинцию именно с этим конфузом.

Примерно в 1930 г. Шрейдер и Алексеев совершенно случайно встретились в купе поезда, следовавшего из Ленинграда в Москву. Возвращавшийся из северной столицы Алексеев, гостивший там у главного ленинградского чекиста Ф. Д. Медведя, в ответ на приветствие Шрейдера с кислой миной пробормотал что-то нечленораздельное, а затем вымученно передал неожиданному соседу, что слышал от Медведя об успехах Шрейдера на ниве разоблачения «валютчиков». А затем, увидев, как попутчик снимает пояс с прицепленной кобурой, иронично спросил, не собирается ли Михаил Павлович в него стрелять? (бешеный характер Шрейдера был общеизвестен). Тот не менее ехидно ответил, что террор — не его стихия, уев Николая Николаевича эсеровским прошлым. После этой пикировки чекисты молчали всю дорогу… [24]

По оценке очень информированного резидента-перебежчика Г. С. Агабекова, ИНФО, центральный аппарат которого на 1928 г. насчитывал порядка 100 сотрудников (для сравнения: в 1923 г. в ИНФО было только 17 чел.), следил за настроениями во всех слоях общества и содержал колоссальный штат секретных осведомителей: «Этот же отдел выполняет роль цензуры над литературными и театральными произведениями и перлюстрирует корреспонденцию, обращающуюся внутри СССР… Алексеев работает не за страх, а за совесть, но всё-таки не пользуется большим доверием у президиума ОГПУ. При нём всегда в качестве заместителя имеется один из надёжнейших партийцев». Агабеков имел в виду Ивана Запорожца, хорошего знакомого и коллегу Алексеева по закордонным операциям.

Постановке дела политической информации руководство ОГПУ уделяло большое внимание. За полгода до прихода Алексеева в ИНФО Дзержинский, как бы забыв о специфике чекистских наблюдений, ориентированных на вскрытие в первую очередь теневых сторон, писал своему заместителю Менжинскому: «Наши сводки таковы, что они дают одностороннюю картину — сплошную чёрную — без правильной перспективы и без описания реальной нашей роли». В самом ИНФО в августе 1924 г. отмечали низкое качество сводок, поступавших из губернских отделов ОГПУ — так, очень волновавшие верхи случаи произвола местных властей освещались периферийными отделениями ИНФО хуже, чем в газете «Беднота».

В последующем проверки местных отделов ИНФО показывали, что чекисты зачастую были не прочь схалтурить, опираясь на легальные и уже готовые доклады властных структур: «Главным источником для сводок… продолжают оставаться казённые материалы. Они только глаже и внимательнее обрабатываются, редакционно замаскированы». Заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода также уделил немалое внимание реформированию ИНФО.

В результате с 1925 г. началось расширение объёма и дифференциации информации, идущей наверх через каналы ОГПУ. Руководство страны получало от ИНФО не только текущую информацию о ситуации в стране, но и подробные тематические сводки по актуальным вопросам: о реакции населения на военную угрозу, о политическом настроении деревни, о массовых выступлениях против закрытия церквей и арестов священников, о попытках еврейских погромов на Украине. Информационный отдел ежемесячно представлял в Кремль объёмные «Обзоры политического состояния СССР», дававшие общее представление по стране в целом, а также многочисленные аналитические доклады по крупным проблемам и справки по отдельным конкретным вопросам («Рабочие», «Крестьяне», «Красная Армия», «Национальный вопрос», «Заграничная эмиграция», «Антисоветские партии», «Преступность и борьба с нею», «Важнейшие политические дела»).

Очень подробно центральную власть информировали о положении в деревне, причём до конца 1927 г. сводки фиксировали истинные причины крестьянского недовольства: непосильные налоги, «ножницы цен», произвол местных властей. Затем весь негатив стал связываться с происками классового врага.

С осени 1927 г., когда Сталин начал наступление на основы нэпа, в сводках стало меньше информации по хозяйственным вопросам и гораздо больше места стал занимать анализ политической обстановки, причём пристрастный. Чекисты хорошо понимали, как меняется положение в стране и настроение в коридорах власти, поэтому, например, 100-страничная «Докладная записка об антисоветских проявлениях в деревне за 1925–1927 гг.» своим появлением зафиксировала перемену в том, что интересовало государственное руководство в деревне: не ситуация в целом, а лишь «антисоветские проявления» и классовая борьба как таковая. Чекисты уповали на насилие: так, по мнению авторов записки, после арестов участников мирной группы «Пахарь», ориентированной на диалог с властями, «политическое состояние района улучшилось», хотя в реальности дело обстояло совсем наоборот.

Борьба с внутрипартийной оппозицией привела к тому, что среди «антисоветских» высказываний селян приводились такие: «Оппозиции не дают говорить, а ведь она поддерживает нас, крестьян…» и даже — «Троцкий наш вождь!» В 1929–1930 гг. ИНФО сообщал, что контрреволюционная активность в деревне прикрывалась «флагом правых». Негативные упоминания Троцкого, Бухарина и Рыкова, по мнению современных исследователей, вписывались в сводки с мест работниками самого ИНФО.

Значительная часть получаемой чекистами информации «добывалась» путём перлюстрации. Обычно из интересующего цензоров письма делалась выписка, но нередко политически острое послание конфисковывалось. Перлюстрация из-за ограниченности цензорского штата носила выборочный характер. Когда в результате грабительских хлебозаготовок в армию из деревни хлынул поток возмущённых писем, власти очень обеспокоились политическим состоянием вооружённых сил.

В феврале 1928 г. Н. Н. Алексеев отправил заместителю полпреда ОГПУ в Закавказье Л. П. Берии шифротелеграмму, в которой рекомендовал из-за «невозможности стопроцентного охвата» корреспонденции в первую очередь обращать внимание на письма, идущие в армию из «хлебозаготовительных районов», и при необходимости их конфисковывать. В начале октября 1929 г. замначальника Секретно-оперативного управления ОГПУ Т. Д. Дерибас и начальник ИНФО Н. Н. Алексеев выпустили специальный циркуляр «Об обслуживании районов сплошной коллективизации», где поставили перед местными органами ОГПУ задачи срочно изучать проистекающие из опыта сплошной коллективизации «новые формы деятельности кулачества и… классовой борьбы», велев послать в районы своих работников и обратить особое внимание «на взаимоотношения крупных колхозов с окрестным крестьянством».

В конце 1929 — начале 1930 гг. основными темами сводок ИНФО стали «кулацкий террор», «классовая борьба» и враждебная деятельность «антисоветских элементов», связанные с начавшейся коллективизацией. Органы власти получали массу сведений о разрушительных последствиях творимого над крестьянством насилия и нарастающего в связи с этим протеста [25]. Но Сталину такие сведения были не нужны. В это же самое время Алексеев перестал быть начальником ИНФО, однако его устранение не было связано с потоком негативной информации. Хотя Сталин и знал о некоторых былых промахах в работе Алексеева, он довольно долго считал нужным сохранять в должности своего информатора, ограничиваясь в необходимых случаях мягкими мерами воздействия.

Например, в декабре юбилейного 1927 г., когда орденами Красного Знамени была награждена большая группа чекистов, Алексеев не получил этой самой престижной в те времена награды. Алексееву вручили только ведомственный значок «Почётного работника ВЧК-ГПУ». Почему, говорит постановление Политбюро от 12 мая 1927 г. «О Политконтроле», где ОГПУ обвинялось в «плохой постановке дела политконтроля за перепиской» и обязывалось принять меры «к улучшению постановки работы в этой области». Для расследования инцидентов в области контроля за перепиской создавалась специальная комиссия. Такой шум на самом верху возник в связи с наглой задержкой цензорами ОГПУ дипломатического послания, отправленного в Москву из Лиги Наций 29 апреля, а полученного в НКИД только 8 мая.

Вскрытие документов, адресованных одному из важнейших советских ведомств, не имело отношения к разведке и контрразведке, а контролировало самих дипломатов. В результате нарком иностранных дел не смог своевременно отреагировать на этот документ, когда к нему обращались за разъяснениями представители московского дипкорпуса. Скомпрометированные нкидовцы были в ярости, и Политбюро отреагировало практически мгновенно. Приказом Менжинского цензоры были наказаны. Но несколько месяцев спустя грубые действия перлюстраторов на местах вызвали новые дипломатические осложнения. В результате в феврале 1928 г. ОГПУ специальным приказом запретило вскрытие и контроль иностранной дипломатической корреспонденции. Этим тонким делом в исключительных случаях мог отныне заниматься только Отдел контрразведки ОГПУ.

Известно, что у Алексеева были контакты с Н. И. Бухариным. В декабре 1936 г. Бухарин рассказывал коллегам по Политбюро: «Я… одно время был представителем Центрального Комитета в ГПУ, и у меня сохранились большие связи. Я был членом Политбюро, имел большой авторитет и часто ходил в ГПУ, чтобы познакомиться с некоторыми материалами о настроениях и т. д. Однажды [в 1928 г.] я пришел в ГПУ в тот момент, когда происходил целый ряд всевозможных крестьянских волнений и прочее. Ягода мне рассказал об этих вещах. Я его спросил: почему вы не сигнализируете об этом ЦК? Он говорит: это ваше дело ставить такие большие вопросы.

Я его тогда попросил дать мне более связный материал. Он вызвал своего референта, если не ошибаюсь, Алексеева. […] Я от этих сообщений пришел в большое волнение. Должен сказать, что абсолютно субъективно, без всяких каких-нибудь своекорыстных интересов, я всегда тревожился о положении дел в стране. Когда этот Алексеев рассказал мне все эти вещи, я понял что дело неладно. Я с налета, сгоряча, побежал к Ворошилову, у которого в это время был Бубнов, и сказал о том, что происходит»[26].

Таким образом, Алексеев впоследствии оказался виновным в связях с правыми уклонистами и даче им политически заострённых материалов ОГПУ, но этот «предательский» эпизод, насколько можно судить, в 1937 г. не был использован следователями.

Место начальника ИНФО в иерархии центрального аппарата ОГПУ долгое время выглядело весьма прочным: Алексеев отлично наладил осведомление кремлёвской верхушки о нюансах в настроениях общества и, будучи одним из самых образованных и толковых руководителей Лубянки, мог рассчитывать на успешное продолжение карьеры. Покровительство Г. Г. Ягоды тоже значило чрезвычайно много. Но тут проворство коллег, сфабриковавших дело на одного из работников ИНФО, необратимо испортило послужной список Алексеева.