Против Савинкова и Чайковского

Но в республиканской партноменклатуре он не задержался. В 1920 г. Алексеев стал сотрудничать с военной разведкой, которая запланировала отправить его во главе спецгруппы за кордон. Однако в начале 1921 г. Феликс Дзержинский, озабоченный кадровым пополнением недавно созданного Иностранного отдела ВЧК, «перехватил» Алексеева для выполнения секретных операций ВЧК за рубежом, воспользовавшись его опытом матёрого подпольщика и знанием иностранных языков. Дзержинский добился принятия постановления ЦК об отправке Алексеева и ряда других украинских партийцев (И. В. Запорожца, М. С. Горба) в распоряжение ИНО. Окончание самого острого периода гражданской войны позволило ВЧК перейти к интенсивному насаждению нелегальных резидентур в Европе.

Интересно, что эсеры забрасывали руководителя ВЧК заманчивыми предложениями организовать за границей ликвидацию Бориса Савинкова. В архиве Дзержинского сохранилось письмо Х. Г. Раковского, написанное в январе 1921 г. В нем излагалось предложение группы бывших левых эсеров, вступивших в компартию, совершить теракт против Савинкова. Но Дзержинский 19 января ответил отказом: «Ко мне уже несколько раз обращались добровольцы из б[ывших] эсеров (разных толков) с предложением убить Савинкова. Я отклонял эти предложения, так как считаю, что такие авантюры нам никогда никакой пользы причинить не могут — а могут быть санкцией для их актов против наших товарищей. Но второе их предложение — наблюдение за Керенским, Зензиновым, Черновым и др. — вполне приемлемо, и желательно, если это люди для этого подходящи. М[ожет] быть, им пройти через фильтр Манцева и приехать к нам в Москву для дальнейшего направления за границу. […] Среди эсеров сейчас большое оживление, собирают свои силы, надеются, что весной власть перейдет к ним в руки как зрелый плод»[6]. Председатель ВЧК, считавший Савинкова опаснейшим врагом, в итоге направил за кордон большую разведгруппу, которая была призвана внедриться в савинковские группы.

Ставшие известными факты говорят о том, что формирование большой разведгруппы под руководством Алексеева началось ещё в 1920 г. О её составе можно узнать из показаний одного из участников этой закордонной операции — врача-эсера Л. Н. Зинченко, арестованного в 1937-м на Алтае. От Леонида Зинченко были получены нужные следствию свидетельства о шпионской деятельности группы Алексеева, но среди выдумок о вербовке наших разведчиков белоэмигрантами обнаружились интересные факты о первых советских нелегалах. Очень многие историко-биографические детали, сообщённые Зинченко, хорошо проверяются и совпадают с известными архивными и мемуарными свидетельствами.

Любопытную информацию о работе группы можно найти в опубликованных воспоминаниях Надежды Улановской, по чекистскому заданию (внешне замаскированному инициативой видного украинского большевика В. П. Затонского) вместе с мужем-анархистом А. П. Улановским ездившей в начале 1920-х гг. в Берлин. Отметим, что самые активные контакты с ЧК со стороны украинских левых эсеров и анархистов начались сразу после полной победы большевиков.

Характерен в этом отношении пример Леонида Зинченко, который с марта 1920 г. находился на польском фронте, мобилизованный туда борьбистами. Вскоре Зинченко вступил в компартию. В июле 1920 г. во время командировки в Киеве он повстречал своего старого киевского приятеля Мишу Горба, предложившего Леониду поехать за рубеж — как знающему языки — для секретной работы по линии ЧК. Тот дал принципиальное согласие и убыл обратно на фронт, а примерно в октябре 1920 г. в санчасти фронта Л. Зинченко объявили о переводе в распоряжение Киевского губкома КП (б) У.

В Киеве Горб направил Зинченко к начальнику Регистрода армии Б. С. Северному — то есть сначала к тайной миссии неофита должна была готовить военная разведка. Но затем Зинченко оказался в распоряжении чекистов и смог собственными глазами наблюдать постепенное формирование спецгруппы Алексеева, проходившей упомянутый Дзержинским «фильтр Манцева», главаря чекистов Украины, гордившегося прозвищем «кровавый». По, вероятно, политическим причинам из неё отвели известных украинских эсеров С. Д. Мстиславского (будущего писателя), который был против самоликвидации борьбистов, а также Ревзина. Ставшие вскоре видными разведчиками Николай Алексеев, Иван Запорожец и Василий Зеленин часто ездили из Харькова в Москву совещаться с Лубянкой, в Киеве же закордонными делами активно заправлял Михаил Горб[7].

На службе в ЧК оказались многие бывшие левые эсеры. Для украинских властей откомандирование Алексеева означало ослабление позиций бывших борьбистов (а среди них были такие заметные личности, как Г. Ф. Гринько, П. П. Любченко, А. Я. Шумский, которые заняли крупные должности в республиканской номенклатуре), что, разумеется, положительно воспринималось верхушкой КП (б) У. Когда началось сотрудничество Николая Николаевича со спецслужбами, пока точно сказать нельзя. Не исключено, что его успешная работа по разложению украинских эсеров была результатом негласных соглашений с советской тайной полицией.

Само проникновение в могущественный чекистский аппарат выглядело тогда гарантией выживания и предпосылкой неплохой карьеры. На эту наживку клюнули очень многие левые эсеры. Подался на службу в ГПУ В. М. Качинский. Хороший знакомый Алексеева М. С. Горб стал штатным чекистом уже в феврале 1920 г., а в начале 20-х с документами на имя М. Червякова работал резидентом в Германии. Видный борьбист И. В. Запорожец, являвшийся в 1920 г. членом Киевского губкома КП (б) У, с апреля 1921 г. работал в военной разведке, а несколько месяцев спустя был переведён в штаты ИНО ВЧК. По сведениям Л. Н. Зинченко, Алексееву предложили работать за кордоном летом 1920 г., после чего началась основательная и долгая организация специальной разведывательной группы.

Вероятно, Алексеев в качестве условия своей поездки в Европу поставил возможность личного отбора кандидатов в разведгруппу, в результате чего в её составе оказались сплошные выходцы из левоэсеровской партии. Ехать должны были под видом эмигрантов, целыми семьями, уделяя особое внимание созданию надёжного прикрытия для наиболее ценных членов группы. Остальные должны были перебираться за кордон по своему умению и везению — так, Улановским выдали огромное количество бриллиантов и валюты, но не озаботились найти хоть каких-нибудь документов, и их супружеская пара разведчиков по счастливой случайности ухитрилась купить прямо у проводника во время перехода эстонской границы.

Как отмечал Зинченко, к январю 1921 г. стало ясно, что из киевлян в Европу поедут Горб с женой и его дядя А. М. Уманский, журналист и бывший издатель питерских газет (Уманский в качестве известной фигуры, «вырвавшейся» из лап большевиков, должен был обеспечивать конспиративное прикрытие для Горба и Алексеева; именно он, редактируя газету «Живое слово», опубликовал 5 июля 1917 г. сведения о подкупе большевиков германским генштабом[8]), а также сам Зинченко с Евгенией Фёдоровной Суховой, которая должна была сыграть роль его жены. Ещё в группу включили Григория Гуревича-Волкова с женой Екатериной, Бресслера — бывшего левого эсера, ставшего коммунистом и председателем Киевского горкомхоза (с женой), а также брата жены Алексеева — анархиста Вейцмана (Н. А. Улановская запомнила его кличку — Дух). Вместе с Зинченко должен был ехать врач Литов с женой, отец которой жил в Чехословакии и должен был помочь «эмигрантам» с визой.

В феврале киевская группа выезжала в Харьков, где общалась с готовившими отправку Алексеевым, Запорожцем и Зелениным. В марте и апреле 1921 г. из Харькова и Одессы прибыли ещё несколько человек, которые оказались незнакомы Зинченко. Возможно, это были перевербованные в тюрьмах агенты Савинкова — золотой капитал Иностранного отдела ВЧК.

Киевские чекисты высказывали в разговорах с Зинченко неудовольствие по поводу того, что Алексеев со своими левыми эсерами до сих пор «дела не делает, а тратит много денег, что в их группе нет настоящих большевиков и т. п.». Была ли это правдивая информация, или Зинченко её приводил для компрометации Алексеева, сказать трудно. Но, действительно, до весны 1921 г. среди будущих разведчиков не было ни одного коммуниста, и только в конце мая в группу Алексеева прибыл большевик Иосиф Мах из Москвы. Уже в июне он уехал отдельно от остальных с неким личным заданием Алексеева. Горб в конце 1922 г. рассказывал Зинченко, что поездка Маха оказалась неудачной — он выбирался через Ригу, был провален и даже получил ранение…[9]

В июне 1921 г., перед самой заброской группы, в Киев прибыли Алексеев с женой, а также Запорожец и Зеленин. Они провели беседы с киевской частью группы, наметили задания каждому и уехали. Тогда Зинченко узнал, что Алексеев назначен «главным резидентом с местожительством в Париже», с которым будут связаны Горб, Запорожец и Зеленин. Зинченко и Бресслер передавались на связь к Зеленину. В течение июня-июля киевская и харьковская группы были переброшены за кордон — кроме Г. Гуревича-Волкова с женой, которых Алексеев (по версии Зинченко) оставил на Украине для связи с левыми эсерами, не вошедшими в компартию.

По данным, опубликованным Службой внешней разведки, Николай Николаевич возглавлял группу из семи разведчиков, которые, выдавая себя за беженцев из Москвы и Харькова, должны были осесть в Праге, Львове и Париже, чтобы внедриться в «Народный союз защиты родины и свободы» Б. В. Савинкова. В тесном контакте с ним действовали и разведчики, которые должны были тайно проникнуть в «Центр действия» Н. В. Чайковского, а также организации П. П. Скоропадского и С. В. Петлюры. Украинскими националистами занимался И. В. Запорожец, берлинских белоэмигрантов курировал М. С. Горб, а сам Алексеев обосновался сначала в Берлине, а потом в Париже, где его ближайшим помощником был В. Зеленин. В итоге за границу, помимо основных резидентов, были переброшены Зеленин, Бресслер, Зинченко, Вейцман-Дух с женой Розой, Литов, Улановские, а также бывшие белые офицеры Потоцкий и Павлов. Вполне возможно, что этот список неполный.

Большинство разведчиков ехало с жёнами, включая Алексеева, взявшего с собой супругу — Евгению Никоновну Вейцман. За счёт конфискованных большевиками ценностей группа была очень хорошо снабжена и не испытывала финансовых трудностей. Использование заагентуренного (или введённого в заблуждение) Уманского оказалось ключом к воротам на Запад. Если он действительно был дядей М. Горба, то неудивительно, что последний смог без труда осесть за кордоном и стать эффективным резидентом ИНО. Впрочем, Горб мог и сыграть роль племянника этого издателя, умершего в конце 1922 г.

Оседание за кордоном шло не очень быстро. Только 30 сентября 1921 г. от Алексеева в Иностранный отдел ВЧК поступило первое сообщение: «Находимся три недели в Риге… Установили связь с Прагой и Веной. В Париже пока [из наших] никого… Савинков две недели в Париже…» 17 декабря 1921 г. Алексеев сообщал Дзержинскому, что в Прагу выехали два агента-перевёртыша его группы, работавшие раньше у Савинкова — полковник Потоцкий и ротмистр Павлов. Они должны были получить от Савинкова адреса явочных квартир его сторонников в России.

Разведчиков перебрасывали в Западную Европу через Польшу и Прибалтику. В столицу Франции Алексеев захватил и родственника — Вейцмана-Духа, обладавшего ценнейшим прикрытием — родителями жены, мелкими буржуа, давно и совершенно легально жившими в Париже. В Киев Вейцман-Дух прибыл из Харькова за несколько дней до отправки за кордон и уехал секретно от всех; в Париже он находился на связи у Зеленина. Для легализации Алексеев купил родственнику такси и регулярно выдавал деньги. Выполнив задания резидента и внедрившись в «Центр действия», тот не уехал вместе с агентами Алексеева в Россию, а остался в Европе. В 1930-х гг. «Дух» с женой продолжал жить в Париже, работая шофёром и выполняя поручения советской разведки. Вряд ли можно сомневаться в том, что после отъезда Николая Николаевича в Советскую Россию в западноевропейских странах осталась солидная агентурная сеть. По крайней мере, «Дух» оказался агентом «глубокого оседания» [10].

Сам Алексеев выдавал себя за помещика Николая Николаевича Николаева. По версии Зинченко, легализоваться в Париже Алексееву помогли рекомендации Уманского, адресованные В. Л. Бурцеву — старому народовольцу, одному из эмигрантских лидеров, редактору «Общего дела». Таким образом, успешно специализировавшийся на разоблачении как провокаторов царской полиции, так и советских агентов Бурцев был искусно введён чекистами в заблуждение.

Показания Л. Зинченко также дают определённую информацию об активной закордонной работе этого разведчика-медика. Зинченко довольно долго ожидал германскую визу в Польше, выдавая себя во Львове (где осели сначала и Запорожец с Литовым, в сентябре 1921-го уехавшие в Прагу) за врача, эмигрировавшего с Украины. Не теряя времени даром, он занялся медицинской практикой и смог установить знакомство с приехавшим парижанином, назвавшимся Николаем Зелинским — членом конспиративной эмигрантской организации Н. В. Чайковского «Центр действия», ориентированной на интеграцию антибольшевистского движения внутри России. Зелинский казался личностью, любопытной для чекистской разработки: так, в декабре 1921 г. к нему в санаторий приезжал старый товарищ по Киевскому университету — вице-консул Чехословакии Новотный с женой… Зинченко получил от Запорожца задание на разработку Зелинского.

Потом Зинченко вызвали в Берлин, где находились Горб и Зеленин. Они передали доктору, что Н. Н. Алексеев высказал удовлетворение добытыми материалами о «Центре действия» и велел ему через Чехословакию ехать в Париж, где базировался «Центр», чтобы там внедриться в него. В начале 1922 г. Зинченко перебрался в окрестности Праги и с помощью доктора Литова устроился работать в клинику Карлова университета. Вскоре в Прагу приехал Зелинский, с которым Зинченко постоянно общался.

Некоторое время спустя Зелинский поведал, что его настоящая фамилия — Вакар, и познакомил Зинченко с Н. В. Чайковским — старым народовольцем, а затем эсером и народным социалистом, бывшим в 1918 г. главой антибольшевистского Временного правительства Северной области в Архангельске и членом Уфимской директории. Чайковский сказал, что руководит «Центром действия», тесно связан с англичанами и рассчитывает, что бежавший от красных доктор будет давать ему информацию о российских делах.

Впоследствии Зинченко выяснил, что филиал организации Чайковского в Чехословакии возглавлял некто Ментцель, а в Киеве — инженер Оберучев (или Оверучев). Контекст показаний Зинченко свидетельствует в пользу того, что, вероятно, сведения об Оберучеве-Оверучеве как эмиссаре белоэмигрантов являются выдумкой алтайских чекистов.

Несколько месяцев спустя Зинченко смог — благодаря рекомендациям известного доктора-масона А. М. Аршавского и В. Л. Бурцева — переехать в Париж, поближе к штаб-квартире Чайковского. Эти рекомендации для своего агента помог устроить сам Алексеев незадолго до своего отъезда из Парижа. Зинченко работал в парижской клинике Аршавского и попутно активно выполнял задания резидентуры. Он часто встречался в Париже с Зелинским-Вакаром, а также с его соратниками по «Центру действия»: известным кадетом И. П. Демидовым, на квартире которого жил Вакар, а также эмигрантами Сапонько и Гордоном, которые выпускали газету-брошюру, чтобы через Украину переправлять её в Россию. Вакар редактировал это издание, добывал средства, был автором и даже корректором (речь, вероятно, шла о журнале «Новь»)[11].

По сведениям Зинченко, в Париже он встречался с лицами различных взглядов: бывшим социал-демократом доктором И. И. Манухиным, монархистом В. В. Шульгиным, издателем милюковских «Последних новостей» в Париже П. Я. Рыссом, бывшим генерал-лейтенантом Н. Н. Головиным, Чайковским и др., а в Берлине контактировал с «мистиками» Ф. А. Степуном и Н. А. Бердяевым, сменовеховцами и был близок к кругам, группировавшимся вокруг известнейшей кадетской газеты «Руль». Встречаясь с эмигрантами, близкими к бурцевскому «Общему делу», Зинченко слышал, как они упоминали помещика Николая Николаевича Николаева (Алексеева), причём Аршавский считал «Николаева» своим человеком, полезным делу «Великой России» [12].

Надежда Улановская вспоминала, как она, поселившись в Берлине у знакомых анархистов, несколько недель просматривала «Руль», ища сообщение, замаскированное под рекламное объявление. Найдя его только через два с половиной месяца, Надежда посетила Алексеева, жившего в прекрасной гостинице. Услыхав о том, что её муж до установления связи с Алексеевым уехал работать на шахтах, чтобы не тратить народные средства, резидент пожал плечами: «Поехал в Рур работать шахтёром? Но у нас же есть деньги!»

Надежда узнала, что некоторые члены группы были арестованы при пересечении границы и их пришлось выкупать за огромные суммы с помощью подпольных адвокатов. Удачный переход Улановских через несколько границ выглядел невероятно: «Николай с женой смотрели на нас с удивлением: дуракам счастье!» Рядом с супругой резидента, кутавшейся в соболий палантин, Надежда выглядела затрапёзно, и Алексеев, опасавшийся, что скромно одетая девушка вызовет в шикарной гостинице подозрения, велел ей срочно купить одежду побогаче.

Свою нелегальную работу с Алексеевым и Зелениным Н. Улановская в мемуарах вспоминала не без некоторой иронии. По заданию Алексеева, обнаружившего в «Руле» заметку о бедственном положении генерала Л., который был не в состоянии оплачивать квартиру, Алексей Улановский познакомился с этим эмигрантом и предложил помощь якобы от лица офицерства. Надежда вспоминала, как муж свёл этого Л. с Алексеевым: «Короче, его завербовали. Генерал нас познакомил с молодым ротмистром. Мы их угощали обедом, винами. Решено было создать Крестьянский союз, еще какие-то планы были. Генерал говорил, что в России у него закопан клад, огромные деньги. Конечно, они нас сразу раскусили, но делали вид, что не знают, кто мы. В общем, и мы и они вели игру». Также Улановская сообщает, что резидентура Николая занималась изучением того, в состоянии ли белая эмиграция организовать покушение на Ленина, который должен был посетить международную Генуэзскую конференцию[13].

Действия Алексеева-разведчика привели к созданию агентурной сети ВЧК в Париже и были наверху сочтены эффективными: адреса нелегальных резидентур Савинкова и Чайковского в Советской России оказались на Лубянке. Серьёзных неприятностей от «обработанных» белоэмигрантских структур у большевиков не было: «Центр действия» Чайковского не смог наладить сколько-нибудь заметной работы в Советской России и просуществовал только до 1923 г., после чего был распущен, а в августе 1924 г. чекистам удалось выманить Савинкова в СССР и арестовать.

Примерно в сентябре 1922 г. Алексеев, проработав за кордоном 13 месяцев, вернулся в Москву. Бывший начальник ИНО ВЧК Я. Х. Давтян дал ему хорошую характеристику как «работнику крупного масштаба». Бывший борьбист И. В. Запорожец заявил, что знает Алексеева как «честного, стойкого, преданного и делового работника» [14]. Карьера Алексеева была на подъёме. Новые ответственные задания не замедлили.