Глава 4. Кокосы на вес золота

Глава 4. Кокосы на вес золота

…Теперь самое время рассказать о наиболее известном на нынешнее время кладоносном острове, так сказать, самом “хрестоматийном” в истории кладоискательства — о знаменитом острове Кокос. Без упоминания об этом клочке суши не обходится ни один даже самый захудалый труд о кладах и кладоискателях, даже само его название стало именем нарицательным. И дело даже не в том, что на этом острове спрятаны какие-то несметные богатства… Богатств там, кстати, никогда не находили, а если и находили, то официально об этом ничего не известно. А знаменит Кокос скорее тем, что за последние 150 лет его истории на острове побывало несметное количество кладоискательских экспедиций — всего больше пятисот. Если выразить это лаконичным языком беспристрастной статистики, то получается, что каждый из этих ста пятидесяти лет на Кокосе высаживалось по три экспедиции, или же по экспедиции каждые четыре месяца. Для необитаемого острова это весьма необычная цифра, не правда ли?

Остров Кокос находится на самом, так сказать, краю Земли — в восточной части Тихого океана, вдали от всяких морских путей и в зоне постоянных морских штормов. Он представляет собой скалистый пятачок в пятистах километрах от побережья Коста-Рики, которой, кстати, и принадлежит. Если говорить о размерах этого острова, то особо похвастаться ему тут нечем — длина его составляет четыре мили, а ширина — две. Скалы, из которых состоит остров, поражают своей высотой и неприступностью, и везде где можно покрыты буйными тропическими джунглями, насыщенными и перенасыщенными всякими смертельно опасными для человека ползучими гадами и насекомыми. В северной части острова имеются две более или менее пригодные для высадки с кораблей бухты, с остальных же сторон Кокос неприступен, как средневековая крепость палестинских крестоносцев. В нынешнее время на острове располагается охраняемый костариканским правительством заповедник флоры и фауны, и потому приток новых кладоискателей в наши дни катастрофически ограничился.

История этого неприметного до определенных пор острова начинается в те давние времена, когда только-только начинала твориться новая история всего латиноамериканского континента. Как все прекрасно знают, тогда, почти в самом начале прошлого столетия, народы пятнадцати испанских колоний, вдохновленные недавним примером братских народов бывших английских колоний в Северной Америке (то есть США), а также Гаити, где восставшим народом был положен конец французскому колониальному господству, поднялись на борьбу против жестокого ига зажравшихся вельмож. Освободительная война разгорается во всю силу от Тихого океана до Атлантического, от Карибского моря и до Магелланова пролива. Испанские войска терпят от плохо вооруженных, но вдохновленных великой идеей повстанцев одно позорное поражение за другим. Но Лима, столица так называемого Перуанского вице-королевства, до поры до времени неприступна для восставших. Тогда аргентинский генерал Хосе Сан-Мартин, возглавивший освободительное движение в ряде испанских колоний, создает из отборных гвардейских частей ударную народную армию и размещает ее на юге Перу в районе Писко для того, чтобы после основательной подготовки двинуться оттуда в последнее наступление на помощь восставшим, осадившим Лиму…

Испанские генералы и вельможи, а также высшее католическое духовенство, всеми силами способствовавшее жестокому насилию, творимому колонизаторами над простым народом, насмерть перепуганы таким развитием событий. Они прекрасно понимают, что историю вспять не повернуть, и грядет их смертный час. У них еще свежи в памяти ужасные события, сопутствовавшие Великой Французской революции в Европе, они прекрасно осведомлены о той участи, которая постигла французскую знать в то кровавое для монархии время. Повстанцы полны решимости разделаться со своими угнетателями, и разделаться с ними с той же жестокостью, и потому испанцы в спешке покидают свои замки и поместья, они без промедления устремляются в Лиму, под защиту многочисленных пушек ее крепости и артиллерии войск, составлявших ее гарнизон. Естественно, вместе с ними город наводняют и богатства, которые они прихватили с собой. На короткое время Лима становится самым богатым городом в мире, если брать в расчет количество золота и бриллиантов, которыми наполнились ее склады и дворы… Однако испанцам предельно ясно, что Лима для них — лишь временное убежище, и потому надо сматываться из Америки как можно скорее и как можно дальше. Армия прославленного Сан-Мартина уже в каких-нибудь двухстах километрах от столицы, не пройдет и недели, как город падет, и тогда прости прощай не только награбленное за долгие века владычества богатство… Испанцы смертельно боялись мести восставших орд.

12 сентября 1820 года в порт Кальяо, который находится в нескольких милях от Лимы в живописной бухте на берегу лазурного океана и является как бы морскими воротами этой столицы, начали свозиться привезенные из всех концов Южной Америки сокровища. Очевидцы описывают, что такой КУЧИ сваленных вместе на пристанях богатств еще не лицезрел ни один смертный за всю историю человеческой цивилизации. Наверное, зрелище было и на самом деле потрясающим, особенно если учесть также и то обстоятельство, что сокровища в основной своей массе представляли собой не просто золото, серебро и драгоценные камни, а настоящие произведения искусства, отчеканенные и ограненные лучшими мастерами континента. Чего стоит только, например, двухметровая статуя пресвятой девы Марии с младенцем на руках — главного украшения католического храма в Лиме долгие годы. Описывать красоту и величие этой необычной статуи бессмысленно, ее изображение имеет любой музей прикладных искусств в мире, но если перевести ее ценность в доллары или фунты стерлингов, то получится цифра настолько фантастическая, что эта статуя, если она, конечно, будет когда-то найдена, окажется не по карману ни одному из этих музеев, даже таким, которые финансируются из особых государственных и межгосударственных фондов…

Итак, в тот погожий сентябрьский день на пристани Кальяо царило необычное оживление. Там было собрано крупнейшее в мире собрание произведений искусства всей Южной Америки, но кораблей, готовых вывезти эти самые произведения с мятежного континента в Испанию или на Филиппины, пока еще не было. Только к вечеру в гавани бросило якорь случайно зашедшее сюда судно “Мэри Диар”, которым командовал капитан Скотт Томпсон — человек незаурядный и много чего на своем длинном веку повидавший.

…Об этом капитане Томпсоне можно было бы написать целую книгу — об этом человеке сохранилась масса сведений, но в большинстве своем противоречивых. Официальная версия считает, что Скотт Томпсон — выходец из Шотландии и человек вполне приличный, по крайней мере его слово, как утверждают некоторые исследователи, с делом никогда не расходилось, и по английским меркам его вполне можно было считать настоящим джентльменом, что было абсолютной редкостью для капитанов судов, курсировавших в те смутные времена по всему западному побережью Америки от Аляски и до самого мыса Горн. По другой версии, которая фигурирует во многих книгах, где упоминается или ведется рассказ об острове Кокос, капитан Томпсон — кровожадный пират, который не один год наводил своими набегами ужас на жителей побережья от Чили и до самой Колумбии, и который за свою “карьеру” погубил больше душ, чем любой самый жестокий разбойник во всей истории всемирного пиратства. Обе эти версии не имеют ничего общего с действительным положением дел.

Капитана Томпсона звали вовсе не Скотт, а Диего, а Томпсон была фамилией его матери-англичанки. Родился Томпсон в Гуайякиле, самом главном порту Эквадора, и он был хорошо известен местным испанским властям, иначе эти власти ни за что не проявили бы к нему того доверия, которое и явилось затравкой ко всей этой истории. Отцом Томпсона был известный испанский судовладелец Луис Пефес, впоследствии разорившийся и умерший во время экспедиции за золотом инков в 1803 году. От отца юному Диего досталась лишь шхуна “Веритас”, позднее модернизированная, обновленная и получившая новое имя, вошедшее потом в историю — это была “Мери Диар”.

В описываемое время, то есть в 1820-м году, Томпсон-Пефес занимался обычными каботажными перевозками самых различных грузов между портами Чили и Панамы. Особого дохода ему эта деятельность не приносила, но Томпсон не унывал. Это был тихий и тщедушный на вид человек с рыжей шевелюрой, весьма далекий, на первый взгляд, от всех тех стандартов, по которым принято определять капитанов прибрежных шхун — этих властных и жестоких укротителей вечно пьяных и постоянно бунтующих по всяким мыслимым и немыслимым поводам матросов палубной команды. Но невзирая на свою непритязательную внешность, Томпсон всегда умудрялся держать своих людей в самой настоящей железной узде, и потому порядок на его корабле всегда был отменный, о чем свидетельствуют многочисленные архивные документы портовых администраций Кальяо и других портов побережья той поры, в которые входила “Мери Диар”. Словом, это был примерный человек и достойный моряк, и надо же такому было случиться, чтобы его шхуна очутилась в порту Кальяо в такой ответственный и неподходящий для честного капитана момент…

Итак, испанцы увидели, что в гавани наконец-то появился корабль, годный для немедленной перевозки части богатств, собранных на пристани. Губернатор признал в Томпсоне человека, к которому можно проявить необходимое в столь важном деле доверие, и он предложил капитану сделку. Согласно этой сделке, Томпсон должен был доставить сокровища в Испанию, и в качестве вознаграждения ему полагалась весьма солидная сумма. Томпсон с радостью принял это предложение, потому что на деньги, которые он должен был получить после выполнения ответственной работы, можно было купить несколько новых шхун и основать свою собственную судоходную компанию…

“Мери Диар” тем временем встала под погрузку, и к утру следующего дня большая часть драгоценностей уже находилась в трюмах корабля. Для охраны ценностей на шхуне тут же был размещен отряд испанских солдат, и казалось, все было готово к отплытию. Но, как видно, губернатор все же решил подстраховаться, и не рискнул отпустить “Мери Диар” без разрешения самого вице-короля.

Вице-король Перу, Хоакин Писуэла, прибыл в Кальяо только к обеду следующего дня. Ознакомившись с проблемой, он запретил выход шхуны в море без конвоя, и решил дождаться прибытия в порт какого-нибудь военного корабля, чтобы тот сопровождал сокровища до самой Испании без всяких приключений.

…В томительном ожидании прошло несколько дней. Сокровища все это время хранились на шхуне Томпсона, и маленьким невзрачным капитаном, которому уже улыбнулась крупная удача (ведь он первым перехватил такой выгодный контракт) стали одолевать более ощутимые желания. Сказочные богатства, которыми были полны трюмы его “Мери Диар”, могли лишить покоя кого угодно, и не удивительно, что вскоре голову Томпсона стали навещать мысли одна смелее другой, а потом с капитаном и вовсе стало твориться что-то ужасное. Впрочем, необходимо вспомнить, в какие именно времена разворачивались описываемые события, и все тут же станет на свои места. В те времена, как правило, насилие в человеческих отношениях было вполне закономерной нормой, и любой, даже самый добропорядочный, казалось бы, человек, в определенных условиях во мгновение ока с легкостью мог превратиться в закоренелого преступника или отъявленного пирата.

Соблазн легко, быстро, и сказочно разбогатеть в конце концов победил в капитане добропорядочного человека. К тому же Томпсон утешался мыслью, что сокровища эти уже были награбленными, и ничего предосудительного в том, чтобы отнять их у жестоких дармоедов-колонизаторов, он не видел. Как только желание овладеть сокровищами превратилось в твердую и четкую цель, ему ничего не стоило склонить на свою сторону менее щепетильного в подобных делах старшего помощника своего корабля — Инго Барсала. Вдвоем они легко заручились поддержкой еще более податливой команды, каждый член которой спал и видел, как бы набить карманы побольше да прокутить в кабаках всю оставшуюся жизнь. Сообщники разработали план и решительно стали приводить его в действие.

Дальнейшие события легко предсказуемы, и если бы даже о них не сохранилось никаких письменных свидетельств, то догадаться об их развитии и смоделировать их с высокой степенью точности не составило бы особого труда. Томпсон с помощниками приобрели в городе необходимое для намечающейся схватки количество оружия, тайком переправили его на борт корабля, и дождавшись ближайшей ночи, раздали его команде. Как только стемнело и испанцы на борту корабля потеряли бдительность, им всем быстро и тихо перерезали глотки, а тела выкинули за борт на съедение акулам. На “Мери Диар” тотчас были подняты паруса, и шхуна быстро пошла к выходу из гавани.

…Однако капитан Томпсон несколько просчитался. Совсем незамеченным выскочить из порта кораблю не удалось, так как какой-то недобитый испанец всплыл и поднял крик, услышанный на берегу. В крепости заметили подозрительное маневрирование шхуны и подняли тревогу. Испанцам очень скоро стало ясно, что невзрачный капитан Томпсон, которому они доверили все то самое ценное, что у них имелось, вознамерился вдруг их обмануть. Невезение стало для Томпсона катастрофическим, когда в гавани неожиданно появился испанский фрегат, прибывший в Перу с Марианских островов как раз для сопровождения конвоев с золотом из Америки в Испанию. Томпсону чудом удалось увернуться от фрегата, и только благодаря тому, что капитан испанского корабля и понятия не имел о причинах возникшей в гавани суматохи. Когда он кинул якорь недалеко от набережной, от вице-короля капитану поступил приказ немедленно настичь беглецов и привести их обратно в порт. Фрегат тут же пустился в погоню, однако остановить “Мэри Диар” он был не в состоянии — шхуна, невзирая на почтенный возраст, была гораздо быстроходнее, чем военный корабль, только-только вернувшийся из утомительного плавания. Не прошло и нескольких часов, как беглецы с завидной легкостью скрылись за горизонтом, и испанскому капитану оставалось лишь размышлять над тем, каким же таким способом ему еще можно выполнить задание вице-короля…

На первый взгляд, с потерей шхуны задача эта становилась невыполнимой, но капитан фрегата не был простым и банальным королевским служакой. История сохранила для нас его имя — это был Диего Раскона, и об этом человеке тоже можно было бы написать целую книгу, но цель нашего повествования несколько иная. Итак, Диего Раскона без долгих мучений придумал, как выполнить данный ему приказ в наилучшем виде, и тем самым он способствовал тому, что название острова Кокос стало самым настоящим символов несбыточных надежд для кладоискателей всего мира, и вошло в историю — прочно и навсегда!

Следует сказать, что капитан Томпсон после того, как так удачно оторвался от погони, не раздумывал долго над тем, куда именно ему держать курс со своим драгоценным грузом. Он сразу же понял, что хочет он того, или не хочет, а острова Кокос ему все равно не миновать, потому что в сложившейся ситуации это было наиболее благоприятное место для сокрытия умыкнутых им у испанцев богатств. Кокос пользовался славой мрачного и опасного места, и потому у его берегов очень редко можно было увидеть мачты какого-то корабля. Моряки всего мира предпочитали обходить этот остров стороной, и новоявленным пиратам, в которых фактически превратились Томпсон и его команда после побега из Кальяо, это обстоятельство как раз подходило. Им не были нужны сейчас лишние глаза…

Однако капитан испанского фрегата Диего Раскона также не видел больше вариантов выполнения данного ему вице-королем приказа, кроме как посетить остров Кокос. Он имел четкое представление о характере и количестве груза на преследуемой шхуне, и потому с самого начала погони был уверен в том, что Томпсон наверняка попытается спрятать сокровища именно на этом острове. Правда, на пути к нему лежал еще один клочок суши — необитаемый остров Мальпело, но Раскона прекрасно знал, что на Мальпело не рискнет высадиться ни один моряк: на этом острове не было ни одной мало-мальски пригодной для высадки бухты. К тому же он был окружен неприступными рифами, так что единственной целью предателя, по мнению испанца, в сложившейся ситуации мог быть только лишь Кокос. Капитан Раскона держал курс прямо на него, и через несколько дней погони выяснилось, что его расчеты оправдались на все сто.

Тем временем Томпсон, и не подозревая о погоне, бросил якорь в одной из двух бухт острова — в бухте Чатам. Несколько дней понадобилось команде “Мери Диар”, чтобы переправить драгоценности на берег и надежно там их спрятать. И, конечно, не сохранилось никаких письменных свидетельств того, в каком именно месте был зарыт клад, иначе не существовало бы и всей этой загадки. Когда работа была закончена, у входа в бухту неожиданно для пиратов появился хорошо вооруженный испанский фрегат. Ловушка захлопнулась. Экипаж шхуны был столь малочислен, что о сопротивлении испанцам не могло быть и речи. Бежать пиратам тоже было некуда — остров был слишком мал для того, чтобы спрятаться на нем такому количеству людей. Испанцы схватили всех пиратов и без промедления повесили их, однако сам Томпсон был нужен Расконе живым — ведь капитан был единственным, кто знал, где запрятаны сокровища…

Первоначальный допрос на борту испанского фрегата не дал никаких результатов. Томпсон понимал, что как только место захоронения клада станет известно испанцам — и он труп. Конечно, капитан вполне отдавал себе отчет в том, каким ему придется подвергнуться пыткам при последующих допросах, но он мужественно презрел все страдания ради сохранения своей жизни, и — чем черт не шутит — ради призрачной, но все же вполне реальной надежды оставить в конце концов все уворованные драгоценности за собой.

Ничего не добившись от хлипенького на первый взгляд Томпсона, испанский капитан плюнул на сокровища и перевез Томпсона в Панаму, где его тотчас поместили в крупнейшую в этом регионе тюрьму Сан-Рохас. В этой тюрьме работали опытные палачи, но, к своему немалому удивлению, они не сумели добиться от Томпсона нужных сведений. Положение палачей усугублялось еще и тем фактом, что им свыше был дан чёткий приказ: ни в коем случае не лишать Томпсона жизни, по крайней мере до тех самых пор, пока он не выложит тайну клада испанцам. Ведь если он умрет, то вместе с ним умрет и тайна. А вот это никуда не годилось. Сумма была слишком значительной для того, чтобы испанская казна так просто могла с ней расстаться…

Однако события развивались своим путём. Пока капитан Томпсон сидел в тюрьме и мужественно переносил все пытки, применяемые к нему палачами, освободительная война латиноамериканских народов докатилась и до Панамы. Передовые отряды восставших под предводительством полковника Гильермиса захватили тюрьму Сан-Рохас всего через полтора месяца после того, как туда попал Томпсон, и из нее были выпущены все узники. Испанцы бежали в Мексику, и Панама наконец перестала быть обираемой жадными захватчиками колонией. Вместе со всеми прочими узниками на свободу вышел и счастливый, добившийся своего Томпсон. Еще бы! Он не только пережил своих мучителей, но еще и оказался единственным обладателем гигантского даже по тем временам состояния. Однако со вступлением в права наследства вышла заминка. У Томпсона абсолютно не было средств на то, чтобы добраться до Кокоса, и тогда он решил действовать последовательно.

В Канаде на Ньюфаундленде у Томпсона были зажиточные родственники со стороны матери, и капитан, не раздумывая, отправился именно в этом направлении, чтобы попытаться собрать денег для организации экспедиции на остров Кокос. Однако, поселившись на Ньюфаундленде, Томпсону по независящим от него обстоятельствам пришлось задержаться на нем сначала на год, по том на второй, на третий, и так далее. До тех пор, пока он наконец смог отправиться за своим кладом, прошло ни много ни мало — 20 лет. Для этого Томпсон сговорился со своим давним приятелем, капитаном Джоном Киттингом.

Джон Киттинг являлся владельцем великолепного торгового брига “Гаттерас”, который долгое время перевозил американскую пшеницу и прочие сельскохозяйственные продукты в Мексику. В 1941 году “Гаттерас”, с Киттингом и Томпсоном на борту, выгрузился в порту Веракрус и взял курс на Тихий океан через мыс Горн. Казалось, многолетняя мечта заждавшегося Томпсона наконец осуществляется, но, как это ни прискорбно, а до конца плавания престарелый капитан не дожил. Где-то на широте островов Хуан-Фернандес у берегов Чили в сильный шторм Томпсон получил смертельную травму при экстренной уборке парусов, и через несколько дней мучений скончался. Но перед смертью он отдал Киттингу карту с обозначением места, где он когда-то закопал сокровища, вывезенные им из Кальяо в 1020 году. Киттинг принял карту. С этого самого момента и начались все его злоключения…

Капитан Киттинг, по преданию, был сообразительным малым, и он прекрасно понимал, что в этом деле ему крайне необходим компаньон, точно также, как он и сам был необходим прежде покойному Томпсону. На “Гаттерасе” он мог доверять только одному человеку — этим человеком был старший помощник Малькольм Боуг. Киттинг немедленно выложил секрет сокровищ своему новому компаньону, показал ему карту, и вдвоем они принялись составлять план дальнейших действий.

Через несколько дней, когда корабль приблизился к экватору, всей команде было объявлено, что “Гаттерас” держит курс в порт Акапулько, который расположен на тихоокеанском побережье Мексики, якобы для того, чтобы взять груз, адресованный в Сан-Франциско. В пути Боуг сделал так, что пришлось зайти и на Кокос — чтобы пополнить запасы воды. Никто ничего вроде бы не заподозрил, и когда матросы принялись наполнять сгруженные на берег бочки питьевой водой из родника, компаньоны отправились вглубь острова под предлогом пострелять дичь. У Киттинга была карта Томпсона, и с помощью нее заговорщики без труда отыскали пещеру, в которой был спрятан клад. Воспользовавшись потайным ходом, они проникли в нее. Размеры сказочного богатства поразили их, впрочем, ненадолго. Они отобрали часть драгоценностей, набили ими карманы и возвратились на корабль.

Будь Киттинг с Боугом помудрее, они разработали бы более оригинальный план добычи доставшихся им сокровищ… Но в тщетных попытках придумать что-то, чтобы обвести вокруг пальца свою команду, они попытались оттянуть выход “Гаттераса” в море под весьма надуманными и явно неубедительными предлогами. В течение нескольких дней компаньоны усиленно “охотились”, перетаскивая в карманах на корабль добытые из тайника драгоценности, но своими частыми отлучками в джунгли острова они только разожгли в команде небеспочвенные подозрения. Матросы попытались проследить за капитаном и помощником, чтобы выяснить, в чем именно тут было дело, но эта слежка провалилась — Киттинг и Боуг засекли неопытных в этих делах матросов и к своей пещере больше не ходили. Раздосадованным матросам не оставалось ничего лучшего, как обыскать каюты начальников.

И тут им повезло. Незваные следователи обнаружили в каюте капитана драгоценности и все поняли. Когда Киттинг и Боуг возвратились с очередной “охоты”, моряки схватили их и потребовали поделиться богатствами, которые, как они уже выяснили наверняка, были закопаны на острове…

Киттинг и Боуг поняли свою ошибку, но произошло это слишком поздно. Им с самого начала нужно было без промедления идти в какой-нибудь более-менее крупный порт, уволить старую команду и нанять хоть и менее опытных, зато гораздо более покладистых моряков. Однако время для упущенных возможностей, увы, прошло. Компаньонам ничего не оставалось, как согласиться с требованиями команды, поведение многих членов которой становилось все более угрожающим и не обещающим ничего хорошего.

Итак, капитан и помощник пообещали матросам, что клад будет поделен поровну между всеми членами команды без исключения. Вероятно, эти обещания выглядели довольно убедительно, потому что матросы поверили в их искренность безоговорочно, и Киттинга с Боугом даже не заперли, и даже более того — матросы устроили грандиозную попойку в честь предстоящего дележа. Воспользовавшись открывшимися возможностями, Киттинг и Боуг, дождавшись темноты, спустили одну из шлюпок “Гаттераса” на воду и сбежали с мятежного брига на остров.

Разъяренные матросы кинулись в погоню, но усилия их успехом не увенчались. Беглецов им поймать не удалось, не нашли они и пещеры с кладом… Больше недели команда прочесывала остров метр за метром, пока не убедилась в тщетности своих поисков. Тогда моряки поделили между собой найденные в каюте капитана драгоценности, после чего подняли на “Гаттерасе” паруса, предоставив Киттингу с Боугом полную свободу действий.

Итак, компаньоны остались на необитаемом острове наедине со своими сокровищами и всеми прочими напастями, которыми буквально кишел этот негостеприимный клочок суши. Очень скоро приятели начали бедствовать — у них не было оружия, чтобы добывать себе сносное пропитание. Такая жизнь продолжалась несколько месяцев, но, к сожалению, ни одного дня не было задокументировано. Чем занимались все это время Киттинг и Боуг — неизвестно, зато известно, что когда на Кокос наконец-то высадились люди с американского китобойного судна “Аляска”, бедняги Боуга в живых уже не было. Официальная версия полагает, что это Киттинг убил своего помощника, когда они не смогли поделить богатства, и многие ей верят, не осознавая всей глупости, и даже абсурдности именно такого предположения. Если Киттинг и убил Боуга, то никак не из-за богатства, размеры которого были так велики, что его хватило бы для того, чтобы на всю оставшуюся жизнь сделать счастливым население какой-нибудь не очень большой страны. Скорее всего Боуг пал жертвой укуса ядовитой змеи “боро”, которыми кишат заросли Кокоса, или еще какого-нибудь несчастного случая…

Как бы там ни было, а китобои обнаружили на острове только одного капитана Киттинга, который едва держался на ногах от истощения, и очень похожего на обезумевшего от одиночества отшельника. Американские моряки тотчас переправили капитана на свой корабль, накормили его, и стали расспрашивать о том, что же с ним все-таки приключилось. Очухавшийся Киттинг выдал китобоям версию о том, что во время плавания команда его корабля взбунтовалась, насильно завладела бригом, и высадила его, капитана, на необитаемый остров…

Американцы взяли Киттинга с собой в соединенные штаты. Незаметно от всех Киттинг вывез с острова Кокос несколько особо ценных бриллиантов из “сокровищ Лимы”, и потому будущее его было более-менее обеспечено. После возвращения с острова он поселился в Сан-Франциско, где зажил тихой и спокойной жизнью отставного буржуа. Судя по сохранившимся письменным свидетельствам, в течение всей оставшейся жизни у Киттинга не появилось даже мысли о том, чтобы возвратиться на Кокос и завладеть всеми богатствами. Но перед смертью, наступившей в 1949 году, Киттинг рассказал о кладе своему приятелю Джону Фитцджеральду. Этот Фитцджеральд, конечно, был совсем не прочь заполучить все эти богатства в руки, однако он попыток к этому так никогда и не сделал. Умирающий Киттинг передал Фитцджеральду и свою карту, но что-то на этой карте, судя по дальнейшей истории кладоискания на острове Кокос, уже было не так.

…Несмотря на всю шумиху, поднятую Джоном Фитцджеральдом вокруг сокровищ Кокоса и вокруг полученной им карты, никто с помощью ЭТОЙ карты сокровищ пока так и не нашел. Остается предположить только одно: не имея средств на организацию экспедиции к острову, Фитцджеральд изменил эту карту, надеясь все-таки когда-нибудь воспользоваться правильными её данными лично. Остальные версии, приводимые в официальной литературе, и гроша ломаного не стоят, особенно дожившая до наших времен версия о том, что изменения в карте сделал не Фитцджеральд, а сам Киттинг, и якобы по одной только той простой причине, что его-де терзали некие угрызения совести по поводу судьбы тех кладоискателей, которые могут последовать на Кокос вслед за ним — будто бы находка злополучного клада приведет к неоправданным человеческим жертвам. Однако как бы там ни было, а клада после Киттинга и на самом деле больше никто не видел…

По крайней мере так утверждает официальная история.

Напомню читателю, что эта самая официальная история началась с того самого момента, как болван Фитцджеральд раструбил о сокровищах Кокоса на весь белый свет. Это случилось в 1853 году, и эпицентром этого сенсационного взрыва был Сан-Франциско — крупнейший тогда американский порт на Тихом океане. И это неудивительно. В Сан-Франциско, помимо моряков с десятков и сотен заходивших в него ежедневно кораблей, околачивались толпы всякий подозрительных личностей, жуликов всех мастей, разного калибра авантюристов. Как только во всех сан-францисских газетах появились статьи про сокровища, спрятанные на Кокосе, они сразу же были дополнены сообщением некоей Мери Уэлч о том, что сокровища на острове, запрятанные там капитаном Томпсоном-Пефесом, не являются единственными.

Это заявление вызвало еще большую сенсацию, чем рассказы Фитцджеральда. Ведь теперь речь шла ни о чем ином, как о… другой части “сокровищ Лимы”, которая оставалась на пристани Кальяо после того, как Томпсон на “Мери Диар” “увёл” основную часть “сокровищ Лимы” 12 сентября 1820 года!

…Об этой самой Мери Уэлч история сохранила немного фактов. Сама она утверждала, что являлась некогда любовницей знаменитого пирата Альфонсо Белафонте, и плавала с ним на его пиратском корабле до самого 1820 года, когда он был схвачен англичанами и казнен в Коста-Рике испанцами. Об этом Белафонте в свое время ходило немало легенд и преданий, но Мери Уэлч все их опровергла, от чего личность пирата не стала менее интригующей. Уэлч заявила, что Белафонте ни кто иной, как сам… Александр Грэхем!

Александр Грэхем был кадровым офицером британского флота, и прославился в 1805 году во время знаменитого Трафальгарского сражения. Как известно, в этом сражении английский военный флот под командованием легендарного адмирала Нельсона в пух и прах разгромил объединенную франко-испанскую эскадру. Грэхем тогда был командиром брига “Девоншир”, который отличился при выполнении особо важного приказа Нельсона, связанного с отвлекающими маневрами против вражеских кораблей. Впоследствии Грэхем стал кровожадным пиратом, сначала разбойничал в водах Атлантического океана, а затем перебрался на Тихий. Он продолжил традиции официальной военной политики британского Адмиралтейства относительно испанского и французского судоходства и в мирное время. Его бриг оказался отличным военным кораблем, и на нем он одержал значительное число побед над испанцами, хозяйничавшими на западном побережье Америки.

Однако времена меняются, менялась и официальная политика Британии и других государств. Англия и Испания подписали абсолютный мир, в основных положениях которого прямо указывалось на запрещение каперства[4] в любых проявлениях. Но Александр Грэхем и не думал менять полюбившуюся ему профессию. В сентябре 1920 года, как раз в те дни, когда “Мери Диар” под командой Томпсона на всех парусах удирала от преследовавшего ее испанского фрегата с драгоценностями на борту, “Девоншир” Белафонте курсировал у берегов Перу в ожидании возможной добычи. От своих лазутчиков пират узнал, что на пристани Кальяо скопилось огромное количество свезенных испанцами со всей страны драгоценностей, однако атаковать порт, хорошо защищенный тяжелыми пушками крепости многочисленных фортов он не решился. Белафонте дождался часа, когда в Кальяо прибыли испанские корабли, и на один из них, который назывался “Релампаго”, были погружены сокровища. Остальное было делом техники.

…Когда испанская эскадра, состоявшая из пяти кораблей, вышла из Кальяо и взяла курс на север, в Панаму, “Девоншир” смело напал на них, и в течение короткого боя последовательно уничтожил четыре испанских корабля, сопровождавших “Релампаго”. Однако в артиллерийской дуэли был смертельно ранен и пиратский корабль, и тогда Белафонте не оставалось ничего иного, как решиться на крайне безумный шаг: он направил тонущий бриг к испанскому галеону и после жаркой абордажной схватки захватил его вместе с сокровищами. Все испанцы были перебиты, и англичане стали единственными обладателями обнаруженного в трюме корабля богатства…

Дальше действия развивались точь-в-точь как в классических пиратских романах. Пираты прекрасно понимали, что для начала сокровища надо где-то припрятать, и Белафонте после недолгих раздумий приказал держать курс на остров… Кокос — единственное, по его разумению, место во всем регионе, пригодное для проведения столь ответственной операции. Не прошло и двух недель, как “Релампаго” кинул якорь во второй пригодной для высадки на берег бухте острова — бухте Уайфер. Золото было быстро выгружено на берег. Пираты разыскали в скалистых горах подземную пещеру, пригодную для захоронения драгоценного груза, и в течение суток перетащили в нее сокровища, а выход завалили камнями так, чтобы ни один смертный, кроме самого Белафонте, не смог найти ее. На всякий случай пират нарисовал карту острова и крестиками обозначил на ней место клада. Однако с тех самых пор этот крестик удачи никому так и не принёс…

Финал этой истории закономерен и банален до крайности. Не успел пират прийти в себя от свалившегося ему на голову богатства, как с ним приключилась пренеприятнейшая история. Возле берегов Коста-Рики, куда он направил свой “Релампаго” для того, чтобы пополнить запасы пороха и пищи, его поджидала британская эскадра, которая по договоренности с испанским правительством занималась отловом и ликвидацией английских пиратов, расплодившихся в течение долгой англо-испанской войны в невообразимых количествах, и действовавших у берегов Испанской Америки. Если прославленный герой Трафальгара с уверенностью мог одолеть превосходящие его силы испанцев, то более искусных в ведении морского боя соотечественников, тем более на испанском корабле, он победить никак не мог. Британцы окружили пиратов и принудили их к сдаче. Сопротивление было бессмысленно, к тому же Белафонте-Грэхем искренне надеялся на то, что прошлые заслуги перед британской короной помогут ему избежать позорной смерти.

Однако англичанам совсем не нужна была такая реклама, и они быстро расправились с пиратами, повесив их всех до единого по старому обычаю — на реях, а официально объявили, что покончили с кровожадным французским морским разбойником Альфонсо Белафонте. Из всей команды пощадили только вышеупомянутую Мери Уэлч, которая много лет подряд была интимной подругой знаменитого пирата. Ей-то Грэхем перед смертью и передал свою карту, однако полностью избежать наказания женщине не удалось, ее судили в Лондоне королевским судом и отправили на каторгу в далекую Австралию.

Долгих 20 лет провела Мери Уэлч на негостеприимном материке, и отбыв наказание полностью, прибыла в Сан-Франциско. Этот город устраивал ее по двум основным причинам: во-первых, он находился в стратегической близости от вожделенного острова Кокос, а во-вторых, в Сан-Франциско той поры значительно легче было устроить шумиху вокруг интересующего любого авантюриста дела и быстро найти обладающих реальными финансовыми возможностями компаньонов.

Так в конце концов и случилось. Едва рассказ Мери Уэлч был напечатан в газетах, как в богатых компаньонах буквально не стало отбоя!

…Весь остаток 1853 года прошел в организации солидной экспедиции на остров Кокос за спрятанными там 22 года назад сокровищами. И вот, наконец, 4 февраля нового, 1854 года из Сан-Франциско вышел американский пароход “Френсис Стил”. Через две недели новоявленная экспедиция во главе с Мери Уэлч высадилась на Кокосе, но тут произошла загвоздка. Оглядев остров, Мери Уэлч вдруг заявила, что не может воспользоваться картой Белафонте, потому что за прошедшие годы ландшафт сильно изменился, и все старые ориентиры исчезли. Руководство кладоискательской компании решило заняться поисками вслепую, однако этот метод к успеху не привел. Проклиная на чем свет стоит и Мери Уэлч, и ее карту, концессионеры-неудачники покинули остров, и больше на него никогда не возвращались.

Но история карты на этом не закончилась. Отнюдь! Она еще сослужила хорошую службу своей хозяйке. Когда авантюристка поняла, что от карты Белафонте проку больше не будет, она приехала в Филадельфию, на восточное побережье США, и выгодно продала эту карту какому-то романтику с большой дороги, наивно полагавшему, что ему удастся сделать то, чего не смогла сделать хорошо подготовленная и оснащенная по последнему слову техники экспедиция. История сохранила для нас имя этого наивного мечтателя — это был ближайший друг и в некотором роде соавтор прославившегося впоследствии другого мечтателя, француза Жюля Верна, и звали этого человека Антуан Гроше, который был создателем порядком нашумевшей в те времена приключенческой серии романов под общим названием “ПИРАТЫ ТИХОГО ОКЕАНА” и купившим карту за деньги, выданные ему парижской газетой приключений “Advente du Lacion”.

Как бы там ни было, а Гроше клада не нашел, зато Мери Уэлч на полученные за карту денежки спокойно дожила свой век ни в чем не нуждаясь, и даже сделала серьёзную попытку написать мемуары. Из этой затеи, правда, ничего путного не вышло, и больше это имя в связи с историей острова Кокос нигде не встречается.

Шумиха, поднятая вокруг тайны клада на Кокосе, однако не утихает. Экспедиции на остров организовываются буквально одна за другой, успеха, правда, они не имеют никакого. Однако заслуживает внимания история некоего Августа Гиссенера, который вносит в эпопею Кокоса новые штрихи.

Август Ганс Гиссенер, гражданин Германии, одержимый желанием сказочно разбогатеть, был очень решительным человеком, судя по тому, с какой твердостью он распорядился дальнейшей своей судьбой и судьбой своей семьи. Уроженец Гамбурга и владелец процветающей фермы в Померании, в 1894 году, спустя 40 лет после незабываемой авантюры Мери Уэлч, Гиссенер вдруг ни с того ни с сего спускает эту ферму с молотка и пускается в далекое путешествие в тропические широты. Средств, однако, на это смелое путешествие ему все равно не хватает, и он решает подзаработать, раздавая в немецкие, а потом и во французские газеты интервью с сенсационным сообщением по поводу сокровищ острова Кокос. Его версия такова: на Кокосе, оказывается, хранятся не только “сокровища Лимы”, которые уже давно набили оскомину читателям кладоискательской хроники, но не набили карманов самих кладоискателей! Гиссенер заявляет, что ему известны координаты ТРЕТЬЕГО клада, и этот третий клад якобы оставлен на острове в те давние времена инками, которые прятали там от жадных на всякие драгоценности испанских конкистадоров свои храмовые сокровища. Собрав необходимую для осуществления своего авантюристического плана сумму, немец вместе с женой в том же 1894 году садится на пароход и отбывает в Коста-Рику.

В Коста-Рике Гиссенер заключает с правительством этой маленькой страны договор, по которому ему разрешено проводить на острове любые изыскания, и в случае успеха (то есть находки драгоценностей), он обязан половину найденного сдать в костариканскую казну.

Двадцать лет без малого понадобилось чете Гиссенеров, чтобы в конце концов разочароваться в своих светлых мечтах. Единственной находкой, которая произошла в 1912 году, был испанский дублон чеканки 1788 года, который, скорее всего, не имел совсем никакого отношения ни к одному из трёх кладов, так как был фальшивым. В 1913 году фрау Гиссенер устала ждать. В один прекрасный день с ней случился припадок, после которого она сошла с ума, а через некоторое время умерла. Сам Август Ганс Гиссенер решил больше судьбу не испытывать и вернулся в Европу, где тотчас по его прибытии началась первая мировая война. Гиссенер попал на фронт, провел всю войну в тыловых частях, а в 1929-м сгинул без вести вместе с экспедицией Джона Морстона за сокровищами мифического царя Соломона в Юго-Восточной Африке…

Примечательна в этом плане также история некоего Петера Бергама, который спустя 20 лет после окончания печальной одиссеи Гиссенера организовал акционерное общество для поиска кладов на Кокосе. Правомерность своих начинаний этот человек обосновал тем фактом, что однажды он якобы побывал на острове во время крушения американского торгового судна “Бишоп Нуар”, на котором он служил помощником капитана, и во время своего вынужденного робинзонства своими глазами лицезрел те сокровища, о которых заявляли в течение целого столетия многочисленные соискатели. Бергам заявлял, что сокровища открылись ему совершенно случайно, во время одного из особенно низких отливов, обнажившего подводную пещеру.

Акционерное общество, которое организовал Бергам, было названо “Caicos Das”, и по заключенному с компаньонами договору ему полагалось три четверти от всех найденных богатств. Однако не успела еще экспедиция прибыть на “остров сокровищ”, как Бергам в одном из портов Центральной Америки сбежал с корабля, и такой странный поворот событий никто из новоявленных компаньонов объяснить так никогда и не смог. Экспедиции пришлось плыть назад, корпорация прекратила свое существование, но кое-кто из концессионеров с таким поворотом дела не смирился, и обратился в частное сыскное агентство с целью выследить иуду-Бергама. Чем закончилось это расследование — неясно, однако интересен один документ, датированный 1935-им годом. В полицейском департаменте Нью-Йорка лежит до сих пор не раскрытое дело об убийстве некоего бельгийского подданного Питера Бергона, который был ограблен в Нью-Йорке после продажи им на международном аукционе драгоценностей неизвестного происхождения на сумму в 9 миллионов долларов, но по всем признакам подходящим под описание испанских историков некогда исчезнувшего с пристани Кальяо “клада Лимы”… На этом следы неудавшейся концессии исчезают полностью, и нам остается только теряться в догадках по поводу столь давнего преступления.

Можно без конца рассказывать о кладах острова Кокос и их поисках — информации на эту тему у меня скопилось достаточно для того, чтобы написать многотомный труд, да еще и останется на такое же многотомное приложение, состоящее из кратких биографических справок относительно лиц, имевших причастность к этой загадке. Повторяю — за 150 лет на острове высаживалось более 500 экспедиций, поисками клада занимались тысячи и тысячи человек. Но все работы велись, как правило, методами довольно варварскими. Кладоискатели перекопали остров вдоль и поперек, они изменили не только ландшафт и топографию острова, но и нанесли значительный вред его фауне, которая в значительной своей части является реликтовой.[5] В конце концов озаботившееся проблемами сохранения окружающей среды правительство Коста-Рики устроило на острове заповедник и строго-настрого запретило кому бы то ни было появляться на острове без особого на то разрешения.

Однако заповедник заповедником, а проблема ненайденных сокровищ остается. Ведь до сих пор, по сути, нет никаких подтверждений тому, что сокровища вывезены с острова, а сам Кокос остался ценен лишь своей уникальной фауной да буйной флорой. Сокровища на острове спрятаны, и немалые. Даже если отбросить две последние версии и оставить первоначальную версию о кладе Томпсона, то величина этого клада все равно превысит все то, что было кладоискателями когда-то и где-то найдено, во много раз. В мире проводились попытки оценить “клад Томпсона”, опираясь на дошедшие до нас архивные документы, но все эти оценки не шли дальше 30–40 миллиардов долларов. Ясно, что реальная стоимость гораздо выше. Но проверить эти предположения, так сказать, на практике, пока никому не удалось. Ни одна из карт, которые в разные времена всплывали на аукционах и объявлялись “самыми что ни на есть действительными” картами Томпсона, не привела ни к находке клада, ни хотя бы его части. Дело дошло до того, что ненасытные кладоискатели попытались приняться за соседний остров Мальпьело, который расположен всего в 330 милях восточнее Кокоса, и принадлежит Колумбии, но колумбийские власти, предвидя судьбу своего острова, решительно пресекли эти попытки.

Среди множества “пиратских” карт острова Кокос, гуляющих по свету, все же наверняка имеется одна, которая способна привести к запрятанным на нем богатствам. В последнее время дело осложнилось, правда, запретом костариканских властей на раскопки, но можно вполне уверенно полагать, что этот запрет — не преграда для настырных авантюристов. Если отыщется в мире незаурядная личность, которая сумеет убедить чиновников в том, что ЕГО сведения относительно места захоронения сокровищ являются самыми достоверными из всех, какие только существовали за всю историю острова, то произведения искусства южноамериканских мастеров имеют все шансы снова порадовать глаз любителей прекрасного своим неповторимым великолепием.