Информационные фильтры и цензура

Создание западниками информационных империй не означает гш утраты контроля над телевидением и печатью, ни, тем более, отказа от фильтрации информации и цензуры. Западники понимают, что информационные империи незаменимы как контролеры процесса взятия и удержания власти. Телевидение, например, может быть и действенным средством наступления на государственность России, и, наоборот, может служить средством укрепления государственности. Все зависит от диспетчера, дирижера, хозяина.

Первый помощник президента И. Илюшин признается в статье «Диспетчер» («Московские новости», № 28, 1994 г.), что его роль – быть диспетчером. И эта роль распространяется на контроль за предоставлением Президенту необходимой информации, на фильтрацию информации, на разработку механизмов, страхующих от второстепенной информации. В статье приводится и определение одного из сотрудников президентской администрации места Илюшина: «Он сидит в центре информационной-организационной паутины».

Однако информационное обеспечение Президента разнится с нужным информационным обеспечением населения. Здесь в роли диспетчеров выступают в разное время с разными задачами и министр печати, и пресс-секретарь, и правительственный куратор СМИ в ранге вице-премьера. Работа эта весьма трудоемка, и чем она трудоемкей, тем менее заметна. 26 октября 1993 года газета «Московский комсомолец» публикует сенсационное признание: «О существовании главного цензора широкая общественность вообще узнала только после введения чрезвычайного положения 4 октября». Сенсационность заключалась в том, что демократы-западники пришли к власти на лозунгах свободы слова и печати, заявили о ликвидации такого инструмента тоталитаризма, как Главлит, и вдруг оказывается – в России есть госинспекция в триста сотрудников, которая занимается цензурой. Главный цензор Ю. Лучинский заявляет в газете, что он ежедневно обязан перечитывать пачки газет, а свобода печати для него должна умещаться не только в рамки закона, но и в рамки здравого смысла. Как свидетельствует история: здравый смысл западников быстро превращается в революционную целесообразность.

Конечно, в критические для власти западников дни решения принимаются зримые и радикальные. Так, в 1993 году под видом избежания массовых беспорядков официально были запрещены многие газеты, такие, как «День», «Гласность», «Народная правда», «Московский трактор», «Наш марш», «Националист». Но, в первую очередь, запрещены были патриотические издания, в названии которых присутствовало слово «русский» – «Русское слово», «Русский союз», «Русское дело», «Русское воскресение», «Русский пульс», «Русские ведомости», «Русский порядок», «За Русь». Против этих газет, как и против программы новостей «600 секунд» Л. Невзорова, даже заведены уголовные дела. Приостановлены были издания газет «Советская Россия», «Правда», «Рабочая трибуна», «Федерация». На телевидении тоже прошли политические репрессии – были отстранены от эфира ведущие программ «Политбюро» и «Красный квадрат». Вся беда этих ведущих заключалась в том, что они дали возможность выступить представителям оппозиции. Для того, чтобы вернуться к читателям и начать выпуск газет, министр печати и информации РФ В. Шумейко предложил некоторым изданиям перерегистрироваться, некоторым – сменить редактора («Федерация», «Правда», «Советская Россия»), некоторым – сменил, соучредителя («Рабочая трибуна, «Независимая газета»). Почти все предложения министерства пришлось принять… Хотя «Советская Россия» выиграла судебный процесс, возбужденный против министерства, и решением суда ему предписывалось устранить все препятствия для выпуска и распространения газеты.

В период введения цензуры кремлевские западники продемонстрировали и способность к политическим репрессиям в отношении СМИ, и готовность контролировать их деятельность. Более того, прозападные средства массовой информации не протестовали против введения цензуры, а, наоборот, способствовали, провоцировали и пропагандировали это деяние. Редактор газеты «Рабочая трибуна» А. Юрков дал в газете от 28 октября 1993 года отповедь и «безымянному герою», внесшему газету в список запрещенных, и тем, кто воспевал этих героев: «О том, что 4 октября в числе других изданий приостановили выпуск и «Рабочей трибуны», растрезвонили по всему миру – и через каналы информационных агентств, по радио и телевидению. Надо честно сказать, что трезвонило не правительство, конечно, а наши коллеги из клана цивилизаторов, особенно радио-теле-дивы. Уж так смаковали они этот запрет, будто пересчитывали зарплату. Будто свобода слова, печати и гласности стоит им поперек горла».

Однако после отмены жесткой и зримой цензуры западники не отказались от электронного зомбирования, безнравственной цензуры, пропаганды чуждых россиянам ценностей, фильтрации нужной информации. До формирования телевизионных империй и медиа-групп разные министры печати пытались создать Федеральный информационный центр, который бы стал своеобразным министерством пропаганды, с крупным пропагандистским аппаратом, призванным обеспечивать жесткий контроль над СМИ. В декабре 1992 года информационный центр был учрежден указом Президента – для контроля за деятельностью электронных средств массовой информации. И хотя Верховный Совет России дважды упразднял его, а Конституционный суд признал Указ Президента неконструкционным, ФИЦР продолжал работать. По мнению министра печати В. Шумейко, перед ФИЦ стояли «задачи формирования идеологии общества». Согласно аналитической записки руководителя Администрации Президента РФ С. Филатова, при создании агитпрома ФИЦ учитывался тот факт, что «баланс информационных потоков, направленных на массовую аудиторию, складывается далеко не в пользу Президента». А назначение В. Черномырдиным Михаила Полторанина руководителем ФИЦ и присвоение руководителю правительственной пресс-службы Валентину Сергееву ранга министра означало, что у ФИЦ появилась обязанность – обеспечивать западникам масштабное вторжение в эфир и печать и тем самым – победу в предвыборной борьбе.

Когда создание западниками информационного монстра провалилось и им не удалось овладеть сходу монополией в формировании общественного мнения о политических и социально-экономических процессах в стране, то министры печати получили задание посадить прессу при помощи системы госдотаций на короткий поводок и обеспечить сдачу банкирам телеканалов для информационно-пропагандистского обеспечения выборов и реформ. Одно время госдотации сильно влияли на информационную политику… Тем более в списках на получение огромных государственных средств значились все те же знакомые прозападные издания: «Огонек» – 1475,6 миллиона рублей, «Литературная газета» – почти миллиард, «Московские новости» – 250 миллионов рублей, «Куранты» – 524,3 миллиона рублей и так далее. Механизм определения как государственной важности издания, так и того, кому и сколько выделять средств, оставался всегда тайным. «Общая газета» Е. Яковлева получала 44,6 миллиона рублей из дотаций и 125 миллионов рублей из капвложений, а «Учительская газета» в это время получает средств намного меньше. Неизвестным был и механизм поддержки региональной прессы: в Свердловской области дотации получили 8 газет, а в соседней Челябинской – ни одной. Естественно, западникам этот механизм был известен и необходим, так как он являлся мощным финансовым рычагом давления и создавал условия для роста монополизации информационного пространства.

Перед выборами западники запускали в ход другие механизмы фильтрации и управления информацией, механизмы обобщения и распределения информации. Для этих целей назначались вице-премьеры, которые отвечали за представление государственных интересов, то есть интересов западников, – в информационной сфере. 24 апреля 1996 года журналист «Комсомольской правды» публикует интервью с вице-премьером правительства, Генеральным директором ИТАР-ТАСС В. Игнатенко, которое начинается сразу с первого характерного вопроса: «Не кажется ли вам, что некоторые наши СМИ – прежде всего демократической направленности – вошли в предвыборную кампанию, не имея, как это было прежде, четко выверенной позиции, кого поддерживать?» Вице-премьер откровенно, не задумываясь о законах демократии, ответил: «Нет, мне так не кажется… В главном, я считаю, основные наши газеты, журналы, каналы радио и телевидения уже определились: они выступают за продолжение реформ, необратимость демократических процессов… Выборы должен выиграть Борис Николаевич. В нем есть нацеленность на победу». Так вице-премьер вместо того, чтобы обеспечить законность на выборах и создать равные условия кандидатам, – нацеливает все СМИ на переизбрание Ельцина.

Подбор министров печати не всегда срабатывал должным образом – отсюда частые кадровые замены: Полторанин, Шумейко, Федотов, Миронов, Грызунов, Лаптев. В министерское время М. Федотова, когда телевидение стало активно пропагандировать насилие, нравственную распущенность, вражду и разврат, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий И вынужден был обратиться к самому М. Федотову с обращением: «…Навязывание культа безнравственности также ограничивает свободу человеческого выбора, особенно пагубно сказываясь на формировании юных душ, подчас не способных критически воспринимать видимое, слышимое и читаемое… Я также считаю, что нынешние средства массовой информации прилагают недостаточно усилий для научения людей добру, для показа преимуществ честного, достойного образа жизни, для слова о нравственности…» Обещание министра осуществить «исправление нравов» обернулось еще большим пропагандированием зла, насилия, наживы, безнравственности. Однако самыми запоминающимися, противоречивыми и скандальными были отставки Б. Миронова и С. Грызунова. Последний отличился тем, что не смог обеспечить прессу информацией о чеченском сепаратизме, разъяснить позицию Президента, сам уехал в горячее время из Чечни потому, что у него «заболело горло». В это время чеченцы разгромили Россию на информационном фронте. А Бориса Миронова сняли за противоположные грехи, ему вменяли в вину покровительство националистическим изданиям, назначение своим заместителем отставного чекиста А. Черненко, публикацию в «Российской газете» идеологической статьи «Россия жаждет идеала». Романтик Миронов полагал, что западники призваны крепить государственность России и возрождать национальные традиции, того же и от него хотели, а оказалось, что для них патриотизм, духовность и национальное самоутверждение означают самоубийство… Он рассердился, когда назвали за это фашистом, выиграл суд у оклеветавшей его газеты «Известия», но сделал пылкое заявление: «Если русский национализм называют фашизмом, считайте, что я – фашист». На пресс-конференции он был гораздо взвешенней и мудрее: «…Мою отставку определили не профессиональные и человеческие качества, а идеологические соображения. Президент не пожелал принять моей национальной, патриотической программы духовного возрождения России. Но я продолжаю настаивать, что Россия возможна только как национальное государство…Не понимать коренного в России национального преобладания – значит вовсе не знать, не понимать, не чувствовать, не сочувствовать России…» Миронова стали травить, обстреляли квартиру… М. Полторанин вынужден был заявить: «Борис Миронов сделал для крушения тоталитарного строя больше, чем те, кто его сегодня травит». На место Миронова назначили С. Грызунова, но он плохо различал, где российские интересы, а где чеченские и западные.

Не так понимали некоторые пресс-секретари Президента «государственные интересы», недостаточно жестко фильтровали информацию о деятельности Президента, то есть их представления расходились с представлениями классических западников. При В. Костикове, например, достоянием мировой общественности стала фотография, на которой Президент схватил кремлевскую стенографистку чуть ниже талии, а болезнь Ельцина он должен был скрывать за фразой «президент работает с документами», которая хоть и стала широко известна, но, по сути, свидетельствовала о нездоровье Ельцина и о том, что ему власть нужна не ради государственного строительства, а ради самой власти. Костиков много знал, шумел, требовал, и Ельцин перед увольнением велел выбросить его за борт корабля в Енисей… У остальных пресс-секретарей. причины для отставок также выходили за рамки неправильно подготовленных пресс-конференций, видимо, каждый по-своему понимал имидж Президента – и В. Ланцева, и П. Богданов, и С. Медведев.

Еще большую кадровую текучесть западники создали на телевидении. Только на одном телеканале ОРТ пост директора подвергался неоднократным нападкам и политическим «чисткам» – Лапин, Аксенов, Ненашев, Кравченко, Братин, Е. Яковлев, А. Яковлев, Благоволил. Многие из них знали, зачем им поручили власть эфира, не имеющую равных по силе идеологического и культурного воздействия на население, однако, они плохо воспользовались узурпацией информационной власти. Эта власть не гарантировала создания надежных информационных фильтров и институтов цензуры, гарантирующих узурпацию политической власти.

Показательным являлось стремление западников подчинить первый канал «Останкино»… Оно сопровождалось нарушением президентского Указа «О совершенствовании эксплуатации первого частотного канала телевидения и сети его распространения», убийством генерального директора ОРТ В. Листьева, протестом парламента против распродажи общенародной собственности, создаваемой десятилетиями, и протестом коллектива «Останкино» против соглашательской политики А. Яковлева и келейного, узкокорпоративного решения о приватизации, продаже «Останкино» финансовым группам за полтора миллиона долларов. Александру Яковлеву и его хозяевам было мало рекламной экспансии, приносящей миллиарды, тихой работы, дающей только за одну передачу В. Листьева 17,5 тысячи долларов, а за три месяца передач – около 750 тысяч долларов. Западникам мало было того, что государство оплачивало из кармана налогоплательщика «заседания» «Клуба «Белый попугай», где рассказывались анекдоты – в 35 тысяч долларов, что они ломали сетку вешания и давали тем самым возможность заработать «своим» в несколько раз больше, чем это было принято у коллег, закупать фильмы у «своих» и по «своим» ценам. Информационные фильтры расставлены были мастерски: эфир получали только те, кто служил западничеству – и писатели, и актеры, и «попугаи», и, тем более, политики. Все проходили через фильтры и получали возможность заработать, привлечь с выгодой к изготовлению передач западного производителя, получить зарубежную командировку, заменить отечественный мультфильм на диснеевский; более того, допуск к лучшему эфирному времени так же получали только «свои» фирмы, политики, деятели культуры. И такой допуск оценивался в долларовом эквиваленте и давал долларовые доходы. Но кремлевским западникам мечталось о большем – о сохранении и подобной финансово-информационной власти и тем более политической, им нужен был пропрезидентский телеканал для предвыборной борьбы. Отсюда и преобразование государственного «Останкино» в общественное российское телевидение (ОРТ), которое стало вотчиной одного политического направления – западничества. Кстати, даже в состав Попечительского совета вошли, в основном, только одни западники, из политиков – Ельцин, Шумейко, С. Ковалев, из банкиров – Фридман, Ходорковский, из деятелей культуры – М. Захаров, О. Басилашвили, С. Соловьев и так далее. Даже представители гайдаровского «Выбора России» А. Чубайс и К. Игнатьев и те не стали прятаться, отказываться от контроля над ТВ, а согласились войти в совет и «покомандовать» эфиром, чтобы в нем не была показана Россия.

Активное и нескрываемое создание информационных фильтров и механизмов цензуры на телевидении вызвало негодование и в обществе, и в парламенте, и среди журналистов. С мнением Парламента, всегда выступающего за свободу печати и слова, тем более за равноправное предоставление эфира всем политическим силам в стране, кремлевские западники никогда не считались. Они отвергали и решение по газете «Известия», и постановление по ФИЦ, и положение о Федеральном наблюдательном совете, и решение о согласовании назначений и освобождений руководителей гостелерадиокомпаний, и Закон «Об особом порядке приватизации организаций государственного телевидения и радиовещания», и решения о лишении аккредитации корреспондентов ОРТ и создании «парламентского часа» на телевидении. Однако прозвучат и заявления-протесты тех, кого западники могли услышать, так как раньше они их слышали… Первый заместитель председателя гостелерадиокомпании «Останкино» И. Малашенко заявил о своей отставке и объяснил на пресс-конференции мотивы: «недопустимо безраздельное влияние на телевидении одной политической группировки, пусть даже с самым демократическим названием – «Демроссия». Это было несогласие с тем, что Малашенко должен был способствовать информационному «обеспечению референдума». Заместитель председателя гостелерадиокомпании В. Лазуткин также напоминал на пресс-конференции, что в августе 1991 года он издал приказ о департизации «Останкино» для того, чтобы сделать телевидение общественным, а не однопартийным. Ведущий программы «Итоги» Е. Киселев и тот подтвердил, что все чаще получает «указания сверху» о том, чьи позиции отражать в телепередаче. А бывший руководитель Гостелерадио Л. Кравченко сказал: «Нынешнее телевидение делает из людей психов!» Туг не выдержал и сам Егор Яковлев, заявивший после похорон Листьева: «Идет продажа государства на самом верхнем уровне. Отставка Грачева или Бурлакова не решит проблемы».

Вышло все по Яковлеву. Как всегда. И, как всегда, они знают все наперед. А так как до рядовых тележурналистов значимость распродажи государства еще не дошла, еще у них самих не остыл пыл к накоплению богатства, они продолжали пользоваться информационными фильтрами и доводить до населения заказную, отрецензированную информацию. То Е. Киселев изрыгал горы компромата на бывшего вице-премьера Сосковца о спекуляциях и краже алюминия… Страна слушала и жала, когда же государству будут возвращены 365 миллиардов долларов. Но их не вернули… То Т. Миткова бездоказательно зачислила владыку Питирима в агенты КГБ. То цензура не допустила демонстрации по телевидению телесериала «Раскол» и документальной ленты «Острова» – о Курильских островах, принадлежащих всегда России. То Познер в передаче «Мы» дает возможность выговориться Немцову о проблеме купли-продажи земли, но туг же начинает яростно опровергать и комментировать выступление по этой проблеме Стародубцева. То директор «Вестей» А. Нехорошев признается в газете «Аргументы и факты» (№ 21, 1996 г.), что во время приезда Ельцина в Краснодар в Чечне попали в засаду и погибли 93 российских солдата, а «Гурнов сознательно не выдал эту информацию в эфир, скрыл ее от общества. И я считаю этот день черным в истории «Вестей». Вскоре А. Нехорошеву предложили уйти с работы… То газета «Московский комсомолец» дает во всю первую полосу или в полполосы запредельные и некорректные заголовки – «Паша-Мерседес», «Грачев любит бомбить…», «Представитель животного мира не явился в суд», «Только ленивый не пинал премьера…»

Подобная политика фильтрации информации не могла не нравиться тележурналистам, ибо она давала доход им и способствовала мнимому раскрепощению и мнимому росту авторитета-имиджа. Телеведущий «Вестей» В. Флярковский признался: «Коллеги в Москве бережно относились к моим работам, почти все репортажи (из Израиля, ред.) шли в эфир вечером, когда самая большая зрительская аудитория». А Егор Яковлев договорился до того, что высказал вслух тайное: «…я вообще независимость средств массовой информации не приемлю».

В такое «фильтрационное» время телевидение пропагандировало группировки богатых людей и безнадежно портилось от взяток, активно поддержало стартовый рывок на выборах Ельцина и сводило к минимуму пропагандистские эффекты в заявлениях и деятельности оппозиции. Западники не дали возможности ни одному телеканалу работать в рамках традиций национальной культуры, а образовательный канал «Российские университеты» напичкали эротикой и безвкусицей. Они умело подняли роль телерадио перед выборами, прибегали к политической цензуре, лишали лицензии и права информировать тех, кто защищал свободу слова и никогда не прибегал к средству воздействия на эфир, обладающему цензурной силой. После успешных, но обманных, выборов кремлевские чиновники напрочь отказываются предоставить Счетной палате информацию о расходовании бюджетных средств на телевидении президентской командой во время выборов президента.

Известный телеруководитель А. Лысенко вынужден был дать честные комментарии к сложившейся информационной политике на телевидении. Первое признание: «Нет неангажированных каналов, как нет неангажированных газет». Вторым был совет: «Высокоинтеллигентным людям незачем смотреть телевидение» («Коммерсант-дейли», 28 февраля 1997 г.).

К печальному, трагическому выводу пришел и Сергей Кара-Мурза, опубликовавший 14 июня 1995 года в газете «Правда» статью «Телевидение – вестник или колдун?». В ней он пишет: «Откуда у ТВ такая сила в манипуляции сознанием? Человек может контролировать, «фильтровать» сообщения, которые он получает по одному каналу, например, через слово и через зрительные образы. Когда эти каналы соединяются, эффективность внедрения в сознание резко возрастает – «фильтры» рвутся. Так получалось с комиксами: любой, самый примитивный текст лето заглатывался, если сопровождался столь же примитивными рисунками… Те силы, которые контролируют ТВ, могут не просто манипулировать сознанием огромных масс телезрителей, но и на время разрушать его, как бы «отключать». ТВ – никакой не «гонец, приносящий нам вести». Это маг и колдун в образе гонца».

Разрушительную силу «фильтров» оценили по достоинству и известные тележурналисты, когда она задела их напрямую, когда институт цензуры подмял под себя их некогда «свободные» программы. Ведущего «Вестей» – «с треском вышибли из информационной программы». Так писали газеты. Они же единогласно указывали причину – популярный журналист выпустил в эфир скандальный сюжет о том, как Жириновский требовал считать Ельцина инвалидом по нетрудоспособности… Сванидзе после этого хоть и заверял, что «цензура на нашем канале отсутствует», но Гурнов уже больше не был ведущим. Лишенный эфира, «взглядовец» В. Мукусев признался «Комсомолке» 17 июня 1995 года, что смерть Листьева родилась «в той атмосфере коммерческого ларька, которую создало на телевидении его руководство». Еще большие откровения позволяет себе в интервью «Аргументам и фактам» другой «взглядовец», тоже мало привечаемый ныне, А. Политковский: «Мы прогорели на том, что сомнительная интеллигенция стала ставить на нас свои эксперименты… Четвертая власть в России превратилась в четвертую проститутку. В глобальном масштабе. Потому что осталось очень мало независимых журналов и газет… Если контроль, в том числе и над прессой, убрать, то сразу возникнут уголовные дела: о коробках, аукционах, длинных красивых яхтах, на которых ездят наши приватизаторы по миру». Чуть сдержаннее делает оценки еще преуспевающий и респектабельный Е. Киселев: «Конечно, те, кто контролирует средства массовой информации, имеют в руках достаточно мощное политическое оружие, и президентские выборы это показали».

Однако громче: всех «ушли» с телевидения Караулов и Сорокина. Телеведущая «Вестей» С. Сорокина, правда, еще до снятия с эфира, предвидела неблагодарную реакцию властей: мол, российские СМИ окажутся в положении той девушки, которую изнасиловали, а затем еще и укорили: «Дрянь такая! Что ж ты честь не сберегла!» А передача Караулова «Момент истины» так стала волновать западников, что с введением новой сетки объем вещания этой передачи сократился в четыре раза. Караулов сразу направил скандальное письмо руководителю ВГТРК Н. Сванидзе, в котором обвинил руководство в введении на канале цензуры и монополии на рекламу. Но западники давно глухи к таким заявлениям…

Западники потому глухи и потому не боятся кадровых чисток, что они окончательно завоевали власть над информационными империями и перед каждыми выборами разбрасывают для удержания своей власти новые информационные фильтры и системы цензуры. Эти фильтры и манипуляции информацией дают им возможность обманывать народ и добиваться победы ценой, которую справедливо охарактеризовал известный политик и патриот Сергей Бабурин: «страх победил совесть».

Пока власть западников держится на связи с народом посредством телевидения и других СМИ, у них есть гарантии победить народную совесть страхом.