Мои беседы с Яном Ульссоном

Мои беседы с Яном Ульссоном

Готовясь к встрече, я стал читать решения суда и статьи, написанные по поводу этого дела. Объем материала был ужасающий.

29 мая 2008 года, за три дня до моей первой встречи со Стюре Бергвалем, я позвонил Яну Ульссону.

Комиссар криминальной полиции на пенсии Ян Ульссон имел за плечами свыше тридцати лет опыта работы в качестве специалиста по расследованию убийств и криминолога. Он работал заместителем начальника технического отдела стокгольмской полиции и возглавлял группу по составлению профиля преступника в Национальном полицейском управлении. Меня же более всего интересовал тот период в его карьере, когда он являлся начальником криминологической части следствия по делу об убийстве голландской четы у озера Аккаяуре и Йенона Леви в Рёрсхюттане.

Ульссон не стал скрывать, что считает Томаса Квика ошибочно осужденным и что собственноручно писал дебатные статьи об этом правовом скандале. Поскольку он к тому же сам являлся полицейским, это обеспечивало ему совершенно особое положение в пестрой компании скептиков, ставивших под сомнение виновность Квика.

Мне хотелось услышать его собственный рассказ о том, какие факты убедили его в том, что Квик осужден невинно. Он любезно нашел время для этого разговора и в свойственной ему задумчивой манере изложил более десяти обстоятельств, давших ему повод усомниться в виновности Квика. Его рассуждения касались тех двух дел, в которых он лично принимал участие. В моем понимании критика Ульссона сводилась к трем недостаткам, имевшим ранг системных ошибок.

Во-первых, следователи односторонне искали подтверждения признаниям Квика. Сведения, говорившие об отсутствии его вины, игнорировались и далее не исследовались.

Во-вторых, один и тот же прокурор возглавлял предварительное следствие по всем делам, и допрашивал Квика всегда только один следователь. После первого решения суда следователям стало почти невозможно сомневаться в словах Квика — и ситуация лишь усугублялась с каждым новым приговором. По мнению Ульссона, следователи стали «заложниками заключенного».

В-третьих, состязательность процесса означает, что процесс является битвой между прокурором и защитой. Поскольку адвокат Клаэс Боргстрём не ставил под сомнение доказательства виновности Квика, вся система дала сбой.

После двух продолжительных интересных бесед с Яном Ульссоном я прочел дебатные статьи, написанные им в разные годы. Статья в «Дагенс Нюхетер» в разделе «Дебаты» от 3 октября 2002 года заканчивается такими словами:

«Томас Квик утверждает, будто он убил всех этих людей. Обращаюсь к нему с призывом: заткни рот всем тем, кто сомневается и вселяет сомнения в окружающих. Посрами меня за то, что я дерзнул поставить под вопрос правдивость твоих слов. Все, что для этого нужно, — представить одно явное доказательство. Какую-либо часть тела, которые, по твоим словам, ты сохранял на память, какой-либо предмет, украденный тобой у жертвы. В ожидании этого я призываю прокурора поднять вопрос о пересмотре дела».

Я сам подумывал о том, чтобы предложить себя в качестве инструмента, при помощи которого Стюре Бергваль мог бы заткнуть рот Яну Ульссону, Яну Гийу, Лейфу Г. В. Перссону, Нильсу Виклунду и прочим, утверждавшим, что он все придумал. Если у Квика и вправду имелись «тайники» с припрятанными частями тел, он мог спокойно рассказать о них мне, не выдавая их полиции, что, как утверждалось, являлось психологическим барьером и не позволяло ему сообщить о местоположении трупов. Я намеревался предложить свои услуги в том, чтобы принести какой-либо предмет из его тайников, отдать его на анализ, — и все вопросы были бы сняты.

Я сидел, погруженный в эти наивные рассуждения, и тут ход моих мыслей прервал телефонный звонок. Посмотрев на дисплей, я понял, что настало время третьего разговора с Ульссоном.

— Привет, это Янне. Ян Ульссон. Я хотел сказать тебе одну вещь, которая пришла мне в голову. Своего рода совет.

— С удовольствием приму его, — сказал я.

— Ты сейчас читаешь все протоколы допросов Квика. Подумай вот о чем: случалось ли ему хоть раз сообщить какие-либо сведения, ранее неизвестные полиции? Мне кажется, ты должен обратить на это внимание.

Я поблагодарил за совет и пообещал ему следовать. Совет был очень хорош.

В тот вечер я размышлял над теми деталями, о которых Квик рассказал на допросе и которые, по утверждению полицейских, не были им ранее известны: шрам от экземы на сгибе локтя у Терезы Йоханнесен, указание на место сожжения, где были обнаружены останки ребенка, расположение ударов ножом в палатке возле Аккаяуре, уточнение дороги к тому месту, где было найдено тело Грю Сторвик, все детали убийства Томаса Блумгрена в 1964 году. И так далее…

Если «скептики» знали, каким образом Квику стали известны все эти подробности, то мне они, во всяком случае, этого не объяснили.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.