«Потерянные» братья и сестры

«Потерянные» братья и сестры

Шесть братьев и сестер Томаса Квика с отвращением следили за рассказами своего обезумевшего брата. Многих из них вся история с Квиком сильно травмировала, и они начали избегать всякой информации о своем брате — серийном убийце, прекратили общаться с ним и никогда не упоминали в разговоре ни о Стюре Бергвале, ни о Томасе Квике. Для них он перестал существовать.

Дольше всех поддерживала контакт со Стюре младшая сестра Эва. Когда я беседую с ней, она рассказывает о том кошмарном сне, который начался для нее после признания Стюре в убийстве Юхана Апслунда.

— И каждый раз я думала, что хуже уже некуда. И каждый раз становилось хуже. Все хуже, и хуже, и хуже.

В конце концов даже Эва вынуждена была прекратить контактировать со Стюре.

Поэтому выступление Стена-Уве в начале 1995 года в качестве спикера семьи Бергваль вызвало некоторое удивление. Он выбрал непримиримый тон в отношении своего брата и в различных интервью с нажимом призывал суды и судебную психиатрию:

— Не выпускайте Томаса Квика на волю!

Стен-Уве был на десять лет старше Стюре и переехал из родительского дома, когда Стюре был еще маленьким мальчиком. Во взрослом возрасте братья снова сблизились благодаря общим интересам — природа, борзые собаки и гоночные велосипеды. В июне 1982 года оба участвовали в велопробеге «Большое испытание» от Трондхейма до Осло, а спустя пару месяцев вместе открыли киоск на Коппарторгет в местечке Хельсинггорден в Фалуне — авантюрное предприятие, не продержавшееся и четырех лет.

Девять лет спустя Стен-Уве отказался от своего брата. Он написал книгу «Мой брат Томас Квик», в которой спрашивал себя, кто на самом деле его младший брат. Он предупреждал о манипулятивном характере Томаса Квика, который в течение долгих лет умело скрывал от семьи свою злую личину. Вывод Стена-Уве был таков: его брат вырастил в себе дикое существо, которое являлось только его жертвам.

Однако главной целью книги Стена-Уве Бергваля было оправдать своих родителей. Он утверждал, что и у него, и у других братьев и сестер остались самые светлые, исполненные любви воспоминания о родительском доме.

Шестеро детей сочли совершенно невероятным, чтобы их отец насиловал Стюре на глазах у матери, а также чтобы их любимая мама пыталась утопить Стюре в полынье.

— Я не сомневаюсь, что это может быть правдой для него, — заявил Стен-Уве корреспонденту «Экспрессен» Кристиану Хольмену. — То, что людей во время психотерапии побуждают создавать ложные воспоминания, — феномен общеизвестный.

Через несколько месяцев после того, как книга вышла в свет, Томас Квик пожелал сделать «разъяснения» по поводу своего брата. В допросе от 10 апреля 1995 года он заявил, что Стен-Уве был соучастником убийства Юхана Асплунда.

Квик говорит, что Стен-Уве Бергваль еще при выезде в сторону Сундсвалля прекрасно понимал, что они едут на поиски мальчика, который станет их жертвой. Стен-Уве подначивал Квика, произнося фразы типа: «Покажи, что ты сможешь убить мальчишку!»

Когда приехали на то место, где Юхана лишили жизни, брат ведет себя высокомерно и подначивает Квика словами. Среди прочего Стен-Уве Бергваль говорит: «Ну, давай же, убей его!»

На втором совещании «комиссия Квика» решила допросить людей из его окружения. Таким образом хотели получить основания для оценки правдивости его показаний. Первыми в списке приоритетов значились его братья и сестры, которых предстояло допросить о детстве в их общем доме.

Криминалисты Ян Ульссон и Тюре Нессен подтверждают Йенни Кюттим и мне, что весной 1995 года такие допросы были проведены — в связи с расследованием двойного убийства возле Аккаяуре. Выполнение этого задания выпало, среди прочего, инспекторам криминальной полиции Анне Викстрём и Анн-Хелен Густафссон. Но в материалах следствия мы не находим и следа этих допросов, даже в так называемых «черновиках».

Мы пытаемся разыскать недостающие документы в суде первой инстанции в Йелливаре, где нам отвечают, что таких протоколов у них нет. Мы посылаем запрос в полицейское управление Сундсвалля и получаем такой же ответ. Кристер ван дер Кваст отсылает нас к Сеппо Пенттинену, который говорит: «Мне данные неизвестны, поэтому я не могу их никак прокомментировать» или «Документация, которую вы запрашиваете, отсутствует в тех материалах, которыми я располагаю» — короче, так или иначе, дает понять, что таковых допросов попросту не существует.

Одновременно с этим братья и сестры Стюре Бергваля один за другим рассказывают, как их допрашивали Анна Викстрём и Анн-Хелен Густафссон. Что же они им рассказали?

Эрьян Бергваль с того момента, как впервые увидел имя Томаса Квика на первых полосах газет, старался всячески избегать статьей, радиопередач и телепрограмм о своем брате. Однако он знал о деле куда больше, чем ему хотелось бы. Полицейские расспрашивали Эрьяна по поводу его детства, и он ответил, что у него остались самые светлые воспоминания.

Они переехали в Корснэс, что в окрестностях Фалуна, в 1956 году, как раз когда Эрьян должен был пойти в школу. Семья состояла из семи детей и двоих взрослых, которые размещались в трехкомнатной квартире площадью 98 квадратных метров. Папа Уве работал на фабрике по производству ящиков, а мама Тюра получила работу завхоза в школе.

Эрьян помнит Стюре как одаренного и очень творческого, предприимчивого ребенка, но «с проблемами моторики». Кроме того, Стюре с самого детства отличался исключительной самостоятельностью.

Папа был немного авторитарен, иногда строг, но в целом держался с детьми по-товарищески и проявлял чувство юмора. Мать была женщиной спокойной, уверенной в себе и очень заботилась о детях. Никаких значительных ссор в доме не происходило, и Эрьян не может вспомнить никаких других неприятных впечатлений детства. Родители никогда не применяли к детям телесные наказания. Сексуальные посягательства? Нет, ничего подобного Эрьян никогда не наблюдал — этот вопрос вызвал у него только недоумение. Детей в семье было так много — если бы что-то подобное происходило, кто-то из них наверняка что-то бы заметил.

Эрьян знал, что Стюре совершил несколько преступлений, в том числе в молодости пытался изнасиловать мальчика в больнице Фалуна, и потом лечился в различных учреждениях. В 70-е годы Эрьян вместе с родителями навещал Стюре в Сэтерской и Сидшёнской больницах. По словам Эрьяна, Стюре после этого поправился и в начале 80-х жил вполне стабильной жизнью.

Общались они довольно редко, а потом произошло ограбление банка в Грюксбу в 1990 году. Тогда Стюре прислал ему несколько писем, в основном о том, как ему недостает близких. Последний разговор Эрьяна с братом состоялся тогда, когда тот начинал свои психотерапевтические беседы с Челем Перссоном. Эрьян вспомнил, что Стюре тогда выразился, что «видит свет». Эрьян воспринял это как нечто положительное и ответил Стюре, что желает ему и в дальнейшем уметь находить светлые стороны в жизни.

Мне Эрьян рассказывает, что никогда не забудет тот день, когда въехал на заправку и увидел лицо своего брата, уставившегося на него с рекламных щитов двух крупнейших вечерних газет. Это было начало кошмарного сна, которому, казалось, не будет конца. Однако об этом он ничего не сказал двоим полицейским.

Зато он вспоминает, что под конец беседы они обсуждали вопрос, который должен был представлять большой интерес для следователей: умение Стюре водить машину. Эрьян упомянул, что Стюре получил права очень поздно, в конце 80-х. Перед тем Эрьян один раз давал ему урок вождения, и, по его мнению, до сдачи экзамена Стюре в принципе был не способен водить машину.

Турвальд Бергваль вспоминает, что принимал инспекторов криминальной полиции Анну Викстрём и Яна Карлссона в церкви Микаэля в Вестеросе, где служил пастором. Они объяснили ему, что допрос есть часть расследования убийства близ Аккаяуре, но касается также убийства Юхана Асплунда и Улле Хёгбума.

Турвальд Бергваль также может рассказать о светлом детстве, где не было ни насилия, ни угроз и посягательств. По его словам, сведения, фигурировавшие в прессе, попросту лживы. Он давно понял, что у Стюре психические проблемы, однако родители никогда не говорили об этом открыто, поскольку такого в те времена очень стыдились. Однако они очень волновались за судьбу сына и никогда не бросали его. Они заботились о нем и часто навещали его, когда в 70-е годы он находился в Сэтерской больнице.

Турвальд вспоминает также, что у Стюре в детстве были проблемы с моторикой, что он шепелявил и «выворачивал слова», из-за чего другие дети иногда смеялись над ним. Он рассказывает также об одном случае, когда братья и сестры пытались научить Стюре кататься на велосипеде, но увлеклись и забыли объяснить ему, как надо тормозить. Стюре въехал прямо в стену и так сильно ударился, что остальные дети сильно перепугались. По словам Турвальда, это типичный пример того, насколько они не понимали его «нарушений моторики».

Турвальд также утверждает, что права Стюре получил поздно и пересдавал экзамен несколько раз, прежде чем сдал. До этого момента Турвальд никогда не видел брата за рулем, и много раздумывал над тем, как же он смог добраться до всех тех мест, где произошли убийства, в которых он признался. По словам пастора, неразумно предполагать, чтобы Стюре доехал туда на машине самостоятельно.

И так все и продолжается: все братья и сестры Стюре Бергваля помнят, что их допрашивали члены «комиссии Квика», и все они обрисовали картину, которая полностью противоречит рассказам, образовавшимся во время психотерапии в Сэтерской больнице. Кое-кто сказал бы, что единодушные показания других свидетелей доказывают, что Томас Квик с большой вероятностью дал неправдивую картину своего детства и выдвинул ложные обвинения в серьезных преступлениях против своих родителей.

Но что же произошло с распечатками допросов братьев и сестер Бергваль?

Они не зарегистрированы в полиции Сундсвалля и, по всей видимости, были скрыты как от общественности и СМИ, так и от юристов и судов, которые осуждали Томаса Квика.

Насколько я понимаю, они не были никем проанализированы. Напрашивается вывод, что их вообще никто не читал, за исключением тех, кто проводил допросы, а также Сеппо Пенттинена и Кристера ван дер Кваста.