Бесцельные поездки и кружные пути

Бесцельные поездки и кружные пути

Поскольку убийство Юхана Асплунда произошло в Вестерноррланде, это дело попало на стол прокурора Кристера ван дер Кваста в региональной прокуратуре в Хэрнёсанде.

Кристеру ван дер Квасту было сорок восемь лет от роду, он родился и вырос в Стокгольме. После получения юридического образования некоторое время работал помощником судьи в суде первой инстанции в Сёдерторне в последние годы 60-х, после чего стал помощником прокурора в Умео и Эстерсунде.

После прохождения стратегически важного курса экономики среднего и крупного бизнеса он был в 1986 году назначен окружным прокурором Хэрнёсанда, где его специализацией должна была стать экономическая преступность. В 1990 году социал-демократы заявили, что экономические преступления станут приоритетной областью для правоохранительной системы, и в том же году ван дер Кваст был назначен старшим прокурором. Его главный успех в бытность окружным прокурором — дело так называемой фирмы консультантов по лизингу, в котором фигурировали более двадцати обвиняемых и по которому в 80-е годы последовало несколько процессов, — закончился, однако, обжалованием приговоров, снижением сроков и оправданием в суде второй инстанции. Кроме того, экономическая преступность в лене Вестерноррланд была не столь обширна, так что ван дер Квасту приходилось заниматься и другими делами. Его единственное на тот момент расследование убийства — зарезанной ножом Эвы Сёдерстрём — дало нулевой результат. В 1992 году он целиком посвятил себя делам о превышении скорости.

Телефонный звонок из прокуратуры Борленге 1 марта 1993 года, должно быть, возвестил о наступлении долгожданных перемен. Правда, не менее десяти сумасшедших уже признались в убийстве Юхана Асплунда. А теперь к ним еще добавился пациент Сэтерской психиатрической клиники.

Между тем признание надлежало проверить, и для этого Кристеру ван дер Квасту понадобился следователь. Выбор пал на Сеппо Пенттинена, следователя по наркоделам из Сундсвалля, который после двадцати трех лет безупречной службы по-прежнему носил звание младшего инспектора полиции, аналогично самому ван дер Квасту привык заниматься делами совсем иного рода и до этого момента был никому не известен.

Однако вскоре эта ситуация коренным образом изменилась.

Едва новые следователи закончили свой первый допрос в Сэтерской клинике, как Анне-Кларе Асплунд позвонил репортер из «Экспрессен» и сообщил, что «какой-то мужик из Фалуна» сознался в убийстве ее сына Юхана.

Затем прошло совсем немного времени, и репортер криминальной хроники Губб Ян Стигссон нашел тайный источник — «одного из следователей», как он выражается в статье, — давший ему главный сюжет в его журналистской жизни. Его первая статья о Томасе Квике была опубликована в «Дала-Демократен» 10 марта 1993 года под заголовком «Житель Фалуна признается в убийстве исчезнувшего мальчика».

«Если данное признание истинно, это означает, что самое скандальное дело Швеции наконец-то раскрыто», — писал Стигссон. «Один из следователей» поведал ему, что окончательные доказательства еще не найдены, тело Юхана не обнаружено.

Хотя история выглядела достаточно неубедительно и «человек, имеющий доступ к материалам следствия, выразил сомнения в рассказе мужчины», Стигссон не мог удержаться, чтобы не раскрыть личность подозреваемого. Он пишет, что человек, признавшийся в убийстве Юхана, — «сорокадвухлетний житель Фалуна, известный похититель директора банка из Грюксбу». Тем самым вопрос о том, что это за житель Фалуна, стал абсолютно ясен всем, кто когда-либо знал Стюре Бергваля.

На следующий день Стигссон продолжил освещение следствия и заявил, что «житель Фалуна указал место, где похоронено тело Юхана».

— Он сообщил сведения о нахождении тела, с которыми можно работать, — заявил руководитель следствия Кристер ван дер Кваст газете «Дала-Демократен». — Разумеется, это для нас исключительно важно. Расследование до нынешнего момента тормозилось тем, что тело так и не было найдено.

Статья была проиллюстрирована большой фотографией Стюре Бергваля в полный рост и его пса Апфолда, шотландского дирхаунда — по всей вероятности, единственного представителя этой породы в Фалуне. «Из соображений журналистской этики» лицо Стюре затемнено. Несколько дней спустя в руках Стигссона оказалась фотография Стюре на велосипеде. И снова газета «защитила его личность», затуманив лицо.

Когда утечка информации о следствии прекратилась, Стигссон обратился к грабителю Ларсу-Инге Свартенбрандту, сидевшему в Сэтерской больнице вместе с Квиком.

— Он наверняка говорит правду, — заявил тот газете «Дала-Демократен».

В субботу 13 марта Чель Перссон во второй раз отправляется с Томасом Квиком в Сундсвалль. С ними в машине находятся Йоран Франссон и санитар из больницы. Возле Мюре в Ньюрунде они встречаются с Кристером ван дер Квастом, адвокатом Гуннаром Лундгреном, а также инспектором полиции С. Г. Карлссоном и младшим инспектором криминальной полиции Сеппо Пенттиненом.

Пенттинен садится за руль той машины, в которой едет Квик, и все направляются в сторону Стадсбергет в Сундсвалле. Поездка проходит нормально, если не считать нескольких мощных приступов беспокойства у Квика по поводу того, что ему предстоит. Когда они прибывают на место, Квика ведут по той самой тропинке, по которой он уже прошел однажды с Челем Перссоном.

На этот раз прогулка пробуждает у Квика сильный приступ страха, так что Франссону и Перссону приходится вести его под руки. Квик дает понять, что он хочет свернуть вправо, но это вызывает такие тяжелые симптомы страха, что он «откидывается на руки сопровождающих его врачей».

В конце концов они добираются до того места, где Квик, как он утверждает, убил Юхана. Он садится на камень, разводит руки под углом сорок пять градусов и заявляет, что в этом секторе он спрятал одежду Юхана. Когда его просят выразиться более точно, он начинает путаться и не может сказать ни насколько глубоко в лесу полицейские должны искать, ни как выглядит место, где находится тайник. Борясь с тяжелым приступом, он рассказывает, как отнес Юхана обратно в машину.

Йоран Франссон пишет в своем отчете:

«Пациент побывал на допросе после того, как признался в убийстве мальчика Юхана Асплунда из Сундсвалля, которое долгое время оставалось нераскрытым. На следующей неделе планировался выезд на место преступления, но, поскольку произошла утечка информации из полиции, а интерес прессы огромен, мы провели выезд сегодня в обстановке величайшей секретности. […] Во время похода по лесу у Стадсбергет у пациента наблюдали нарастающие симптомы страха, он то и дело терял ощущение реальности и попросил нас отвести его назад, что и происходит после конкретных указаний времени и места. Последний участок дороги нам с Челем приходится буквально нести его. Его охватил сильный ужас, он прерывисто дышит. Чтобы избежать гипервентиляции, мы даем ему подышать в полиэтиленовый пакет».

«После непродолжительного отдыха и посещения туалета, а также подкрепившись кофе и бутербродами, Квик сообщает, что он в состоянии продолжить выход на место преступления», — отмечает в своем отчете Сеппо Пенттинен.

Поездка продолжается по неопределенному маршруту в соответствии с указаниями Квика, который испытывает затруднения на каждом повороте и у каждой развилки. Квик утверждает, что он «скорее всего, ехал проселочными дорогами» до универмага «Obs!», что, как вскоре выясняется, невозможно, он «вроде вспоминает», что он ехал так-то, или «у него осталось впечатление», что он ехал сяк-то.

Полицейским приходится вносить в маршрут «некоторые коррективы», а Квик явно держится очень неуверенно и «пытается логически вычислить, какую дорогу он бы выбрал». Йоран Франссон поясняет в карточке, как осуществлялись поиски:

«Пациент руководствуется чувствами, которые Чель [Перссон] помогает ему интерпретировать. Когда ему кажется, что он узнает какой-либо фрагмент местности, у него начинается тяжелый приступ с острой болью в груди. Сейчас у него к тому же сильная головная боль. Снова гипервентиляция, снова предлагается подышать в полиэтиленовый пакет. Ему дается еще 5 мг стесолида и 2 цитодона от головной боли».

После двухчасовых метаний по инструкциям Квика, как явствует из карточки, его просто-напросто решили не слушать:

«Полицейский предлагает другую дорогу, на которую он отреагировал, и когда мы едем по этой дороге минут десять, то попадаем в места, которые он ранее довольно подробно описал на полицейском допросе. Здесь у него снова начинается тяжелый приступ, однако он лучше держит себя в руках, чем в прошлый раз».

Машины въезжают на открытое пространство, припарковываются. Сеппо Пенттинен записывает в своих заметках по поводу выезда на место преступления:

«В 16.15 Квик выходит из машины и говорит, что узнает место. В машине у него был тяжелый приступ страха, и он не мог заставить себя смотреть вправо, где виднеется край скалы с каменными глыбами. Он проходит пешком по правой стороне огороженной территории, намереваясь указать то место, где спрятал тело Юхана Асплунда. На этом этапе его окружают врачи и санитар. Ему трудно поднять глаза на край скалы».

Теперь Томас Квик признается, что расчленил тело Юхана. Он указывает «с определенной долей уверенности», где он спрятал голову и где полиции искать остальные части тела. После трех с половиной часов он совершенно измотан, и Кристер ван дер Кваст приходит к выводу, что подозреваемый сообщил все, что мог сообщить. Следственный эксперимент, связанный с расследованием преступления, завершается.

Весной 1993 года среди патрульных со служебными собаками, экспертов и прочих специалистов, прочесывающих указанные Квиком места, по-прежнему высок уровень оптимизма. А читатели «Дала-Демократен» могут каждый день отслеживать, как происходят поиски тела Юхана Асплунда, благодаря отчетам Губба Яна Стигссона.

19 марта публикуется седьмая статья о Квике за десять дней. «Результат равен нулю», — сообщает Стигссон. Разочарование очевидно.

— Мы оказались в очень странной, необычной ситуации, — поясняет в статье Кристер ван дер Кваст. — В отличие от других случаев, у нас есть человек, признающийся в совершении тяжкого преступления. Нам же предстоит каким-то образом подтвердить, что он говорит правду.

В ходе полицейских допросов, проводимых параллельно с поисками, Квик излагает все новые и новые версии произошедшего. 18 марта он заявляет, что распилил тело на несколько частей при помощи ножовки. Сеппо Пенттинен уточняет, как ему удалось отделить голову от тела.

— Тебе было тяжело запустить пилу в мягкие ткани? — спрашивает он.

— Да, — соглашается Квик. — Довольно неприятное занятие.

Он говорит, что оставил голову на гребне холма в Овике на окраине Сундсвалля. Затем поехал к другой горе, донес тело Юхана до вершины и там сбросил в пропасть.

21 апреля Квик рассказывает вместо этого, что он замотал тело Юхана в коврик из машины. Голова осталась в Овике, а остальные части тела были уложены в картонную коробку с надписью «Корснэс Брэд». Он поехал в сторону Хэрнёсанда и остановился возле моста Сандбрун, где выбросил коробку со всем ее содержимым в реку Онгерманэльвен. В конце концов допрос пришлось прервать из-за сильного приступа страха у пациента.

Машину, которой пользовался Стюре во время убийства Юхана, он, по его словам, одолжил у одного своего знакомого гомосексуала. Казалось бы, ничего странного. Пока следователи не взялись за проверку этого обстоятельства.

Владельца автомобиля, которого мы здесь будем называть Турд Юнгстрём, телефонный звонок привел в состояние шока. Он не мог взять в толк, почему сотрудник криминальной полиции желает с ним встретиться. Однако ему удалось добиться, чтобы допрос проводился в нейтральном месте, вдали от чужих глаз — в номере 408 отеля «Scandic Hotel» в Фалуне.

— Я не знаю никакого Томаса Квика и никакого Стюре Бергваля, — заверил Юнгстрём.

Только когда Сеппо Пенттинен описал внешний вид Стюре Бергваля, память Юргстрёма прояснилась.

— А может, это тот самый Стюре, который сейчас находится в Сэтерской больнице?

Его Юнгстрём помнил. Он рассказал, что они были знакомы лет десять-двенадцать назад.

— Мы виделись раз семь-восемь и занимались сексом, — признался он. — Мы встречались в сауне в спортивном комплексе «Лугнет». Наши встречи всегда происходили по вторникам, потому что это был мой единственный выходной. Я работал тогда продавцом в продовольственном магазине.

По словам Юнгстрёма, свидания всегда происходили одинаково. Он приезжал в «Лугнет» на машине, а Стюре — на велосипеде из своего дома в Корснэсе.

Следователь спросил его, не владел ли он в 1980 году случайно голубым «Вольво»?

Юнгстрём ответил, что у него за всю жизнь перебывало много всяких машин, по большей части «Вольво», но ни одной голубой среди них не было. А темно-синяя не подойдет?

Протокол допроса оставляет однозначное впечатление, что Юнгстрём отвечает на вопросы откровенно и всячески старается угодить. Но когда младший инспектор полиции Карлссон стал утверждать, что Юнгстрём одолжил свой «Вольво» Стюре Бергвалю, готовность Юнгстрёма к сотрудничеству внезапно закончилась.

— Ничего подобного! Я очень берегу свои машины и никогда в жизни никому их не одалживал. Кроме своей жены, разумеется, — добавил он.

Турд Юнгстрём ответил честно на самые щекотливые вопросы, но категорически отрицал, что давал свою машину Стюре. Допрос закончился тем, что следователям не удалось ни на миллиметр сдвинуть его с этой позиции.

На следующий день Кристер ван дер Кваст заявил журналистам, что Томас Квик назвал человека, одолжившего ему машину, использовавшуюся во время убийства. Но в его описании владелец машины предстает скользким типом, любой ценой пытающимся уйти от ответственности.

— Поначалу он вообще отрицал, что знаком с сорокатрехлетним подозреваемым, но потом вынужден был признать это. У них были отношения такого рода, что сведения о них могут сегодня очень повредить этому человеку, если его имя будет предано огласке.

На следующий день после допроса Турда Юнгстрёма Сеппо Пенттинен отправляется в Сэтер, чтобы допросить Квика. При допросе присутствует Йоран Франссон.

— Давай немного поговорим о том, как у тебя с водительскими правами, и все такое, — начинает Пенттинен. — Когда ты получил права?

— В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году, — отвечает Квик.

Все присутствующие должны отметить странность этого ответа.

— В тысяча девятьсот восемьдесят седьмом? — переспрашивает Пенттинен с искренним удивлением.

Он подъезжает с одной, с другой стороны, переспрашивает, но ответ остается неизменным. Стюре получил свои первые водительские права в 1987 году и до того не имел никакого водительского опыта.

— А сама поездка по окрестностям Сундсвалля — у тебя не возникало, так сказать, затруднений при перемещении в одиночку на машине? — интересуется Пенттинен.

— Нет, вовсе нет. Никаких проблем, — заверяет Квик.

На следующий день Пенттинен навещает Эву, младшую сестру Квика.

— Эва, ты считаешь, что Стюре мог уверенно вести машину в тысяча девятьсот восьмидесятом году?

— Нет, я никогда не видела Стюре за рулем машины до тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года, — отвечает она. — Он научился ездить только в восемьдесят седьмом — перед тем, как сдать на права.

Эва вспоминает, что Стюре всегда был плохим водителем, — у него возникали проблемы с переключением передач и после того, как он получил права.

Турда Юнгстрёма срочно вызывают на допрос в тот же вечер. Несмотря на большие усилия со стороны следователей, он непоколебим.

«Юнгстрём не меняет своего мнения, он на 100 % уверен, что не одалживал Стюре Бергвалю свою машину», — отмечает Пенттинен в протоколе допроса.

На следующий день, 18 марта, он снова приезжает в Сэтерскую больницу, чтобы расколоть этот крепкий орешек — загадку с автомобилем. Сеппо раскладывает перед Квиком набор цветных карточек. Квик останавливается на цвете под кодовым названием Tintomara 0040-R90B.

— Такой светлый? — восклицает Пенттинен. — Цвет машины?

— Угу.

— Так… Тогда я должен сообщить тебе, что мы связались с Юнгстрёмом. Мы беседовали с ним не далее как вчера вечером, и выяснилось, что в названный период времени он не владел голубым автомобилем «Вольво».

— Угу.

— Как ты к этому относишься?

— Ну, как я могу к этому относиться? Как есть, так и есть.

Запросив данные автомобильного реестра Дорожного управления, Сеппо Пенттинен получил чуть позднее сведения о том, что за две недели до убийства Юхана Юнгстрём купил «Вольво 244» 1981 года выпуска в фирме «Фалу Мотор АБ». И машина была не голубого, как утверждал Квик, а красного цвета.

Рассказ Квика означал, что продавец продуктового магазина Турд Юнгстрём купил в кредит новехонький автомобиль «Вольво», стоимость которого соответствовала его годовой зарплате, и тут же одолжил его случайному знакомому, безработному Стюре Бергвалю, который не умел водить машину и не имел прав.

Кроме того, Квик поведал, что тело Юхана залило кровью весь салон машины, а отрезанные части тела транспортировались в багажнике в картонной коробке, которая настолько пропиталась кровью, что у нее отвалилось дно. Поэтому полиция отследила местонахождение старой машины Юнгстрёма и изъяла ее для экспертизы у тогдашнего владельца. Если рассказ Квика соответствовал действительности, если в машине транспортировался расчлененный труп, то разумно предположить, что в ней должны были остаться следы в виде пятен крови. Государственная криминально-техническая лаборатория обследовала сиденья машины, коврик в багажнике и другие открытые поверхности, не обнаружив никаких следов крови.

Юнгстрём клялся жизнью, что никогда не одалживал свою машину Стюре. Его не подозревали в совершении противоправных деяний — только в том, что он одолжил свой «Вольво», и трудно было найти причины, по которым он стал бы защищать убийцу. На допросе он правдиво рассказал о своей гомосексуальности и ответил на другие щекотливые вопросы, в то время как Квик раз за разом попадался на лжи, бесконечно меняя свои версии. Однако же следователи сделали вывод, что Квик говорит правду, в то время как Турд Юнгстрём лжет.

26 апреля Томас Квик, Чель Перссон, Сеппо Пенттинен и инспектор полиции Бьёрн Юнассон отправляются в местечко Рюгген в нескольких милях к востоку от Фалуна, чтобы искать одну из рук Юхана Асплунда.

Квик должен сперва сориентироваться, так что он отправляется на прогулку по местности вместе с Перссоном. После часового променада они возвращаются к следователям, но только для того, чтобы сказать, что им нужно еще время. После полутора часов у Квика начинается такой тяжелый приступ страха, что он должен «отдохнуть», и на место подъезжает служебная машина. Проведя в ней некоторое время со своим врачом — и, предположительно, приняв лекарства, Квик заявляет, что готов показать, где спрятана рука.

Однако ему не удается найти высохшее русло ручья, в котором, как Томас утверждал ранее, он спрятал руку, — в этой местности есть лишь небольшая канава. Квик говорит бессвязно: подробно описывает фонарик, который был при нем, когда он прятал руку, упоминает о камнях, под которыми он ее укрыл, вспоминает охотничий нож, который тоже закопал, и шлагбаум, который был закрыт. Однако ни к какой руке Квик собравшихся не приводит.

Позднее на место прибывают эксперты, обследуют местность, но ничего интересного не находят. В очередной раз Квик пообещал указать место, где он спрятал части расчлененного им трупа, и полицейские в результате ничего не обнаруживают.

Чель Перссон с разочарованием пишет в карточке, что история Квика «полицейскими и прокурором воспринята как не самая достоверная. Тот факт, что ничего не удалось обнаружить, разумеется, еще более увеличивает сомнения».

5 мая адвокат Квика пишет письмо Кристеру ван дер Квасту. Из письма следует, что Гуннар Лундгрен проводит подробные «консультации» с Квиком, который выказывает огромное желание раскрыть дело об убийстве Юхана. Адвокат заканчивает письмо следующими словами:

«Однако он заявил мне, что больше никаких сведений сообщить не может, и теперь хочет, чтобы Вы решили, возбуждать ли уголовное дело по данному случаю или закрыть его».

Обдумав все это в течение двух недель, ван дер Кваст созывает пресс-конференцию, на которой сообщает, что у него недостаточно оснований для возбуждения уголовного дела против Квика, хотя подозрения остаются и расследование продолжается. Но на самом деле следствие засыпает мирным сном среди летней жары.

Когда я читаю протокол предварительного следствия, мне становится очевидно, что Томас Квик не сообщил ни единой подробности, показывающей, что ему что-либо известно по поводу исчезновения Юхана. Вместе с тем многое указывает на то, что он все это выдумал.

Но в Сэтерской больнице продолжается психотерапевтическое лечение Томаса Квика — и никаких сомнений в его виновности там ни у кого не возникает.

В конце мая Чель Перссон пишет, что Квик не сомневается — убийство Юхана произошло в реальности, и ситуация, когда никаких находок на месте преступления не было сделано, является неудовлетворительной. Он утверждает также, что у Квика есть «фантазии и мысли по поводу других убийств».

Карточки Квика свидетельствуют о многочисленных тяжелых приступах страха и неоднократных попытках самоубийства во время следствия. Когда допросы прекращаются, страх проходит, и в июле Квик снова получает право на свободное перемещение. 2 августа ему отменяют стесолид, а неделю спустя из списка назначений исчезают и другие бензодиазепины. Квика переводят в другое, открытое отделение.

«Уровень его опасности значительно снижен, и в настоящий момент он находится в необычайно хорошем психическом состоянии», — пишет Чель Перссон. Эта гармоничная картина завершается мрачным предзнаменованием в виде отметки, что в тот же день звонил Сеппо Пенттинен, — сказать, что расследование продолжается, как прежде.

Однако, хотя подозрения в убийстве Юхана Асплунда остаются, а по нормам уголовно-процессуального права в этом случае обязательно содержание в камере предварительного заключения, Томаса Квика никто ни в какую камеру не сажает, и он по-прежнему не имеет никаких ограничений в пользовании телефоном, чтении газет и посещениях.

В последующий период в карточке содержатся лишь указания на то, что Квику даны увольнительные для поездок в Борленге, Авесту и Хедемуру. А также несколько поездок в Стокгольм. Никаких указаний на цели данных поездок в карточке не имеется.

Не приходится сомневаться, что в кулуарах ведутся переговоры о том, на что будет направлено следствие в дальнейшем. В отношении Юхана Асплунда еще осталось немало вопросов, требующих уточнения, но даже Чель Перссон не верит, что Квик может дать какие-либо сведения по данному делу. Вместо этого между полицейскими и врачами обсуждается преступление, по которому уже вышел срок давности, — убийство Томаса Блумгрена в Векшё в 1964 году.