Как это будет

Как это будет

Российский исторический цикл: оттепель, потом застой, потом очередной переворот с ног на голову

Когда-то Дмитрий Фурман — отличный историк и только во вторую очередь политолог — заметил, что царевича Димитрия, по всей вероятности, никакой Годунов не убивал. И никто не убивал — версия с падением на ножичек, учитывая конструкцию ножичка, вполне реальна. Но народ приговорил Годунова — и версия жива, и проницательнейший Пушкин в нее верил, ибо версия эта эстетична и логична. А история почти всегда алогична и некрасива, как любая правда. И Сталин Кирова не убивал. Нет ни одного доказательства прямого сталинского попустительства этому убийству — одни умозрения да убежденность Н.С. Хрущева, страстно желавшего ниспровергнуть прежнего фараона. Так вот: когда я читаю сегодня сайты и прессу так называемой русской оппозиции, я уже вижу, как будут выглядеть наши дни из того будущего, которое обязательно когда-нибудь настанет в полном соответствии с российским историческим циклом. Мы непременно узнаем, что осень 2006 года была началом крупномасштабного политического террора в России. Что убийства Политковской и Литвиненко, попытка отравления Гайдара, новые обвинения в адрес Ходорковского и Лебедева, избиение и задержание банкира Френкеля, избиение молодого антифашиста в Петербурге были звеньями одной цепи. Что все это были преступления распоясавшихся силовиков, желавших оставить президента на третий срок (потому что без президента они никто). Что Россия была страной без свободы и прав, а все, кто в это время выжил, не будучи отравлены полонием, — суть адепты террора, предатели свободы, в лучшем случае винтики, в худшем — соучастники. А герои — те, кто сидел или уехал, те, кто из-за границы облаивал Кремль или вел пропаганду среди матерей Беслана. Мы узнаем — это предсказывал и Фурман, — что ФСБ взрывала дома и тайно сговаривалась с террористами. Что Байсарова в центре Москвы демонстративно убили по приказу кремлевского наместника в Чечне. И еще мы узнаем, что все были до смерти напуганы и молчали — а те немногие герои, которые отважно действовали, были единственным оправданием России и солью земли. Все мы знаем этих героев, но называть не будем, дабы избежать упрека в доносительстве. Я же, пишущий эти строки, — всего лишь конформист, больше всего на свете боящийся потерять доступ к корыту. Почитайте, что пишут сегодняшние русские оппозиционеры, — и вы живо представите себе, как будет выглядеть наше сегодняшнее нефтяное процветание из новоперестроечной нищеты. В России ведь что хорошо? Машины времени не надо — все заранее понятно. Прошлое можно пережить сегодня, а будущее мы уже переживали — в восемьдесят пятом. Мы тогда презрительно отворачивались от тех, кто пытался донести до нас простую мысль: «Все было не так однозначно». Мы никогда не узнаем, как оно было, — просто потому, что это никому не надо. Правда в России кланова, кастова, относительна — как и закон, которого никто не соблюдает. Мы никогда не узнаем, кто убил Политковскую и Литвиненко, — потому что это никому не нужно. Мы не узнаем даже, что они были за люди, — потому что одни слепят из них страшные пугала, а другие изваяют их в белоснежном мраморе, и все это будет бесконечно далеко от истины. Страшная все-таки страна. Не только потому, что в ней убивают, — но потому, что живые и настоящие в ней точно никому не нужны. И пойди потом объясни кому-нибудь, что все было не так просто. А самое горькое — что и в 1937 году многим было очень, очень хорошо. Птички пели, цветы цвели, парки культуры манили. И сегодня многие изумленно спрашивают: да чем же вы-то недовольны? Всем недовольны. И вами, довольными. И будущими, наивными. И прошлыми, столь же глупыми. А главное — тем, что, кроме довольных и недовольных, никого больше нет: ни умных, ни честных, ни храбрых.

19 января 2007 года,

№ 2(447), 22 января 2007 года