Фигура на фоне

Фигура на фоне

Что ни говори, Россия — исключительно милосердная страна. Она, конечно, не может нам обеспечить дешевой жилплощади, низкой инфляции и бескорыстных рыцарей ГИБДД, но зато на ее фоне мы в исключительном шоколаде. Более того: половина наших проблем выглядит при беспристрастном рассмотрении совершенно несущественной. Все они явно раздуты. Еду я, допустим, в Италию. И там хороший писатель из нашей писательской команды рассказывает о русских ужасах, о нашей жизни, полной опасностей, о бюрократии, пожирающей наше время… Теперь коренного жителя на вечер русского писателя калачом не заманишь, приходят в основном бывшие наши, замученные ностальгией. Слушают они, слушают про здешние страдания — и в какой-то момент не выдерживают.

— Слушайте! Вот вы тут говорите, что у вас там везде мафия. Но это ведь итальянское слово! И у нас тут мафии гораздо больше…

— Не может быть, — негодует писатель. — Я видел, как у нас во дворе, среди сохнущего белья, пробежал киллер, выстрелил в жертву — и убежал в подворотню. Жертва лежит, а дети все также на качелях качаются, и белье висит…

— И у нас стреляют! — кричат бывшие наши. — И у нас среди белья!

— Нет, позвольте, — берет слово другой писатель. — Но ведь нет же у вас такой бюрократии!

— Как нет? Вы попробуйте пойдите права восстановить! Обычные автомобильные права, утерянные по рассеянности!

— Ну, не знаю, — сникает писатель. — В Латвии восстанавливают за пятнадцать минут.

— Так то Латвия! А у нас Италия, страна агрессивного чиновничества. И все лениво так, сквозь зубы… И смотрит на вас как на вошь…

— Но уж, по крайней мере, — важно говорит третий писатель, явно гордясь убойным аргументом, — поезда у вас так не опаздывают. А у нас всегда опаздывают и нередко даже сходят с рельсов!

— Не опаздывают?! — возмущается бывший крымчанин, но уже с истинно итальянским темпераментом. — Я из Вероны в Венецию недавно пять часов ехал! Сломалась дорога, и починить не могли. Причем все поезда так и стояли! И из вагона не выпускали, чтобы я на такси не пересел. Говорят, опасно.

Этот спор о том, чья страна глупее и чиновничество коррумпированнее, продолжается часа два. Приводятся новые и новые примеры: оказывается, в Италии серьезные проблемы со свободой печати. Очень много рекламы на телеканалах, и вся некачественная. Жутко дорогое жилье. В Латинской Америке (сам знаю, в командировке был) коррупция в правительстве не нашей чета, а в Северной Америке — кампанейщина. Я уж не говорю про то, какой тоталитаризм в Китае и мода на жестокие порнокомиксы в Японии. Если относиться к жизни как к одной гигантской язве, которую надо непременно и публично расчесывать, — многие страны мира дадут нам серьезную фору по части невыносимости бытия. Но только в России граждане старательно и упорно создают Родине имидж страны, в которой жить нельзя.

Объяснений напрашивается три. Первое — что во время перестройки такое самооплевание было модно, и за это кормили. Но эта мода давно схлынула, и не заметить этого нельзя. Второе — что русские все идеалисты, ориентированы не на реальность, а на другую, прекрасную жизнь, и оттого все несовпадения действительности с этим идеалом их ранят особенно больно. Но что-то я не вижу особого идеализма в их повседневном быту — они идеалисты только в том, что касается чужого поведения, а в своем никакой щепетильностью не отличаются. Поэтому третье объяснение кажется мне самым убедительным. Оно сводится к тому, что русским обязательно надо за что-нибудь себя уважать. А им сейчас особенно не за что. Поэтому они уважают себя за то, что героически выживают в самой невыносимой, самой чудовищной, замороженно-отмороженной стране. И при первой возможности стараются сделать ее похуже — чтобы выглядеть на ее фоне чуть получше.

Во всем мире люди живут ровно наоборот. Дикари-с.

10 ноября 2006 года

№ 42(438), 13 ноября 2006 года