По такому образцу должны формироваться люди
По такому образцу должны формироваться люди
На банкете после съезда писателей меня просили конферировать шуточные номера. Я не пробыл и 10 минут на эстраде; от стола, где сидел с семьей Алексей Максимович, начали меня звать, чтобы я туда спустился… Алексей Максимович сказал резко:
— Сядьте… — и, посопев, дружески, но все еще сердясь: — Черт вас возьми, я вам прямо готов тарелку о голову разбить.
Я понял. Алексей Максимович горячо, как всегда, рассердился за то, что я принижаю свое писательское звание шуточками с эстрады.
В этом был весь Алексей Максимович…
Он любил и смех и шутки, но к призванию писателя, художника, творца он относился непримиримо, сурово, страстно.
Слушая какого-нибудь начинающего даровитого писателя, он мог расплакаться, встать и уйти из-за стола, вытирая платком глаза, ворча: «Хорошо пишут, черти полосатые».
Но если ты сфальшивил, слукавил, — а он это чувствовал шестым чувством, — унизился до компромиссика, рука его начинала барабанить пальцами по столу, он отводил в сторону светло-голубые глаза… В нем боролась доброта, такая же большая, как все в нем, — доброта с начинающимся раздражением. И когда доброта наконец расступалась, он наговаривал глухим голосом такие беспощадные слова, уже прямо глядя в глаза! Получалась писателю баня…
Алексей Максимович был последним из великих русских классиков. Он действительно хранил заветы большой русской литературы. Одним из заветов было сознание всей величины, всей значительности для человечества того удивительного явления, которое мы называем искусством.
Отсюда понятно его страстное отношение ко всякому проявлению творчества: от какой-нибудь палехской шкатулки, от хорошо спетой народной песни до архитектурных проектов Большой Москвы.
По разносторонности, по интересу ко всем проявлениям жизнетворчества мы знаем еще только одного художника — Пушкина. У Алексея Максимовича было то преимущество, что перед ним развертывалась ясная, реальная перспектива будущего его страны и будущего человечества. Он видел плоды своих усилий, видел, как «гордый человек», сбросив лохмотья, унижение и рабство, начал строить социализм. Его пламенная вера в гордого человека оправдывалась. Путь, на который вступил он еще юношей, — путь социализма, стал действительностью.
Он постоянно повторял: «Пожить хоть бы еще десять годков». С каждым годом он все больше нагружал себя работой, читая все рукописи, редактируя журналы и сборники, заново перерабатывал свои старые пьесы, писал эпопею «Клим Самгин», пьесы, рассказы.
Он не мог отстать от темпов жизни. Ему хотелось знать все, участвовать во всем, что строится, растет, меняется, творит. Он писал сотни писем детям. Он вникал во все мелочи созидания Всесоюзного института экспериментальной медицины.
В своей широте, раскинутой на весь мир, во всем охвате всех явлений он был коренным русским человеком. Он пламенно любил свою вновь обретенную социалистическую родину.
Он отдал ей свой талант и свою жизнь. Он не щадил себя. За несколько часов до смерти, когда к нему пришел проститься навсегда его высокий друг, Алексей Максимович, почти уже не дыша, приподнялся и начал говорить о том, что, по его мнению, нужно еще сделать.
Таков человек. Таков пример для всех нас. По такому образцу должны формироваться люди.