40. ПОЭЗИЯ ПРИЧАСТНОСТИ (Елена Игнатова)
40. ПОЭЗИЯ ПРИЧАСТНОСТИ (Елена Игнатова)
Одна из основных тем Игнатовой, тема в русской поэзии не оригинальная, — отношения поэта и Петербурга. Игнатова ведет с городом диалог. Странный диалог, в котором поэт выплескивается, а город — молчит. Он страшен и прекрасен. Реальный гранитный, и чуждый реалистически-мелочному изображению. Не случайно символичность поэтического восприятия мира связана в русской литературе с этим городом.
Божественное и сатанинское неразличимы в литературном облике Петербурга простым глазом. Кажется, поэты только тем и занимаются, что пытаются одно от другого отделить в его призрачном и гранитном мире, и тем самым разделить эти два начала в душе.
В этом смысле поэтика Игнатовой — петербургская, независимо от темы. Ощущение родного и чуждого одновременно — вот динамика ее стихов:
По вечеру в каверзных санках,
Снежком в раскаленную пасть,
Влететь в Петербург иностранкой,
Письмом на ладони упасть,
Диковинный, варварски-чуждый,
Литой православный кулич,
Все это свинцовое чудо
Единым дыханьем постичь,
Заплакать, смутиться… А впрочем…
Слово «Русь» не могло бы звучать в стихах Игнатовой, в них страна — «Россия». Именно потому, что поэзия ее всегда петербургская. И тогда, когда гранит и золото куполов исчезают в тумане, а вокруг нет ничего, кроме холмистых степей Тавриды. И тогда, когда поёт северная российская деревня голосами женщин, криками зверей и шорохом трав… Даже Петербург Мандельштама не так страшен и таинственен, как жуткий, по гоголевски или по достоевски, и вместе с тем прекрасный по блоковски Петербург Игнатовой:
Начинается утро корявых небес,
Облака поражает припадок боязни,
Здравствуй, здравствуй, зверинец постылых чудес,
Чугуна тирания и каменный лес!
Мы готовы для праздничной казни.
Как существовать, когда гранитом сдавлено дыхание? И как выжить без этого гранита?
… мы тоже живем,
И в Неве не полощем смертельной рубахи.
Город-призрак. И город — камень. Имперский. «Брошенная столица». Янус? Нет, он не двулик — многолик. Он воплощение России, не Руси: «Ужасен он в окрестной мгле!».
Пушкин это о Петре сказал, о фальконетовом истукане.
А для Игнатовой это образ всего города… И не уйти от этого наваждения, и не уйти от этой привязанности, ибо судьба Города — это судьба страны вот уже без малого три сотни лет… И все равно
Мне в этом городе не выпасть из плеяды
орлов екатерининской эпохи.
Так и поныне…
Для сравнения — у Зои Афанасьевой –
Я выпала сегодня из гнезда,
Нелепого пристанища петрова…
Тут сниженнее, ироничнее. А у Игнатовой — у нее мистично, потому и не до иронии ей!
Единственный из русских городов, Петербург продолжает жить в петровской России — не поддавшись до глубины "прогрессу" и прочим сомнительным благам последнего полувека. Он один и оставался в России, а все прочие —"от Москвы до самых до окраин" — прозябали в СССР.
Кто он, вонзивший острие Петропавловки между крыл ангела? Почему сдавлен берегами в его воде образ — жуткий образ сегодняшней России?
Восходит тонкий пар, дыханья волокно,
Колеблет волосы подводное движенье.
Лежит российская Горгона.
Ей темно. И тонкой сетью льда лицо оплетено,
И ужаса на нем застыло выраженье
Или берега, некогда живые, окаменели пред ликом Горгоны? Но ведь это сама Горгона от ужаса окаменела! И вот эта фантасмагория города накладывает тяжкий отпечаток на русскую поэзию.
Многолик Город. То парк осенью
дырявый, ветхий, — барственная кость —
мерцающий на мокром черноземе.,
То предстает он в облике Содома, из которого и бежать надо, и не оглянуться невозможно… И вот — оглядываемся, и вот — каменеем. И глядят из невской глубины раскосые зрачки Горгоны.
Ощущение трансцедентного у Игнатовой столь реальное, так слито с деталями узнаваемой повседневности, что вспоминается, как о Данте говорили, будто щеки его опалены адским огнем… У Игнатовой — иное: темные начала у нее таинственно-аморфны, тенеподобное всегда предстает во плоти.
А в ее стихах "деревенской тематики" удивительным образом является этот дух старинного и светлого быта. Три ангела, возможно рублёвская троица, просто живут в северной деревне. Рублевская это троица, — ибо проста, ласкова, тиха, и так близка человеку! В отличие от грозной и такой отдаленной феофановой живописи! И никого не удивляет, что ангелы живут среди людей, вместе с ними даже хозяйством занимаются! Так ведь оно повелось отвеку в глуши!! Да и живут они совсем, как люди, разве что "очи голубые ночью в небесах горят". Только в таких стихах оставляет поэта судорога сведенных пред ликом Горгоны мышц. Умиротворенная и тихая печаль звучит в ритмах… Здесь поэзия Игнатовой — спокойная и просветленная. Здесь, где все на своем месте:
Хозяин — в доме, Бог — на небесах,
И хлебный ангел всей деревне снится.
Из стихов Игнатовой видно её безусловное убеждение в том, что деревня ближе к небесам… И на природе не исчезает благодать, а в гранитном мире — царит только закон. И во всех стихах — чувство причастности тайнам бытия.