41. ПРЕДЕЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ (Анри Волохонский)

41. ПРЕДЕЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ (Анри Волохонский)

О поэте Анри Волохонском в СССР не знал никто, кроме его друзей.

Стихи его казались непонятными. И дело тут было в непривычном типе мышления, исключительно рационалистическом и при этом ассоциативном.

Кто-то свяжет между собой две его метафоры одним образом, а кто-то совсем иначе. Одинаковость понимания тут исключена почти полностью. Каждый читатель в значительной степени сам творит и некоторые образы, и даже саму мысль стихотворения.

Вселенная — передняя в трактир.

Оставьте мысли место за вином,

Она придет, красивая бедром,

Она как мышь из нор идет на пир,

Сама — ядро и канонир,

Снаряд и порох и прислуга…

Мысль самоцельна? Значит и самодостаточна… Каждая картинка сама по себе зрима. Но осмыслить их сочетания каждый должен сам для себя. Или другой пример — когда тип связей между образами взят один единственный: в данном примере только звуковой:

О, если бы око мне!

О, ко мне.

Ком неги нежданной

Тебе дней на дне

Дано мало, а надо много.

Само противоречие между смыслами строк при звуковом тождестве удив¬ляет непримиримостью хотя бы слов "дано" и "надо", состоящих из одних и тех же звуков. А мысль — так ещё с гомеровых времен эта мысль в поэзии бытует: "Рок никогда не дает времени нам, до которого в радостях жадны". Это из Одиссеи. Только выражено иначе. Но ведь порой новизна поэта в том и есть, что старые мысли он по новому передаёт… А сам прием ограничения своих приемов доводится Волохонским до крайности: он практически всегда пользуется в одном стихотворении одним приемом из множества возможных.

Отсюда — закономерность иронических интонаций: "Я пишу о мире… Я ничего о нем не знаю. Поэтому иронизирую над попыткой написать о мире, о котором не знаю. Пользуюсь одним единственным приёмом. Значит моя ирония над приблизительностью моего отражения мира должна быть острее, чем ирония тех, кто использует десяток приемов разом…"

С этой точки зрения, реализм, стоящий на противоположной стороне поэтической "улицы", — крайняя противоположность абстракционизму. Ведь реализм пользуется всеми возможными приемами. Реализм претендует на полноту отражения мира. Пытается объять необъятное.

Итак — на одной стороне абстракционизм с его единственным за один раз приемом, а на другой — реализм с его многословием — в пределе отсутствие отбора вообще.

В предельной ситуации, в карикатуре — абстракционизм стремится к белому квадрату на белом фоне, а реализм — к бесконечности мельчайших деталей. Ближе к одном концу — Волохонский, Хлебников… К другому — Коржавин, Твардовский… В предельных случаях искусство исчезает совсем…

Иногда Волохонский перемещается от своего «края» ближе к центру «центру», оставаясь собой в сюрреалистических почти сюжетных стихах.

Глядело солнце в чёрный запад. Русь,

Где правил голод угольные крылья,

И где молитвы плакали, как ртуть,

И где для казни сами ямы рыли…

Это строки из стихотворения о протопопе Аввакуме. Тут уже иные законы изображения а, значит, и восприятия: Связи между образами одинаково понимаются большей частью читателей:

И воздух взвыл, и взвился как костер,

И Аввакум сверкал, согнувшись вдвое,

И небосвод опять над ним простер

Лицо свое и тело неживое.

Тут множество перенесений, тут природа обретает черты человека, а человек остается вроде бы вне описания. Возникает чисто сюрреалистический ход: не человека, а природу, страну сжигают на костре.

И в заключение помещаю полностью одно из моих любимых стихотворений Волохонского.

ДЕВЯТЫЙ РЕНЕССАНС

Отец любви земле Эллада

Без меры тварей подарил

За каждым деревом Дриада

Под каждым дубом Гамадрил

А дни и ночи там иные

Чем в нашей нынешней нужде:

Там луны — Рыбы неземные

Среди созвездий и дождей

И вторя им Дельфин Эгейский

По морю гонит синий сонм

Там по лесам Павлин Индейский

Гуляет ярким колесом

В потоках древние Драконы

Чеша о кремень чешую

Твердят Ликурговы законы

И комментарии жуют

И мать Моржа с лицом Сирены

Нагую грудь в волне держа

Смеясь виднеется из пены

Златые бедра обнажа

Все в этом крае с Рыбой схоже:

Страна глядит из-под глубин

Как Рыбы мрамор белой кожей

Из-под разбитых коломбин