Личное и публичное

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Личное и публичное

Вот еще о чем думаю я, коллеги, когда думаю о роли ЖЖ в развитии литературы: не очень хорошо, что есть у нас этот легкий механизм публичного проговаривания. Взял, написал пост. Красиво оформил. Полегчало. А не написал бы пост, — так, может, стишок бы написал или рассказик. Да, может, и не написал бы. Но ведь может бы и написал?

<.>

Или давайте, как Митя Кузьмин давно предлагал, а Митя Волчек давно делает, считать ЖЖ литературой — хотя бы в некоторых его проявлениях. И поступать с ним, как с литературой. Как поступают с литературой?

<.>

Я воспринимаю, например, многие свои посты как тексты. То есть редактирую, пытаюсь соблюдать какую-то внутреннюю ритмику, стилистику, то-се. Понятно, что у литературоцентричных маниаков вроде нас это почти автоматический эффект, но и те, кто не пишет сутки напролет, думаю, часто видят свой пост как текст.

Еще можно через lori lo поспрашивать широкие массы, кто считает свои

посты текстами (или уже: кто подвергает их «литературной обработке»), а кто нет.

Что плавно подводит нас к еще одной теме: о популярности «хорошо пишущих» пользователей, о важности хорошописания и т. п. Можно опрос сделать.

Из журнала snorapp, 29 июля 2002

Этот пост появился примерно через полтора года после рождения русскоязычного ЖЖ. Тогда серьезное отношение к блогам — как к литературе, социальной среде или источнику информации о мире — было причудой эксцентриков и «литературоцентричных маниаков». Сейчас серьезное отношение к блогам — тоже причуда, но другого характера. Летом 2008 года Линор была уверена, что мы так и не поняли, что такое блоги, несмотря на всю дискуссионную, общественную и даже законодательную возню вокруг них:

— ЖЖ легитимировал в культурном контексте персональное мнение. Масштаба этого явления мы еще просто не поняли; я думаю, что нам пахать и пахать эту землю, прежде чем у нас возникнет какое-то мнение о том, как социум изменился в результате права на фиксированное частное высказывание. Фиксированное частное высказывание не требует большой ответственности. Это принципиально другой подход к тексту: он перестает быть предметом как труда, так и пристального внимания. Это возможность поделиться сиюминутным, и иногда это сиюминутное оказывается высокохудожественным.

Надо помнить, что все пишут дневник для разных аудиторий. Когда человек пишет на Liveinternet, он пишет для семи-десяти одноклассников или приятелей. Когда Антон Носик пишет в ЖЖ, он пишет как частное лицо, если запись подзамочная, или как частное лицо, делающее публичное высказывание (например, в открытых постах, когда у него родился сын), или как официальное лицо, как человек, который работает тем, кем он работает. Ну и я, видимо, так же. Я все-таки стараюсь писать больше как частное лицо. Но и это тоже не посты, про которые я знаю, что их прочтет десять человек, хотя с этим свыкнуться мне было довольно трудно.

— Почему?

— Я не хотела этого, меня раздражало, когда мои открытые посты получали какой-то масштабный отклик. Я не рассчитывала на этот отклик, я рассчитывала на то, что мой журнал читают 100 человек, хотя уже в тот момент на него было подписано гораздо больше. Сейчас я просто сделалась осторожнее, но ощущения, что меня читает много людей, по-прежнему не возникло. Возникло рациональное знание, что этот пост может привлечь больше внимания, чем я от него ожидаю, и что надо вести себя соответственно.

Линор с удивительным упорством открещивается от всех «обязанностей» мультитысячника — начинать большие дискуссии, высказываться по важным для общества и интернет-сообщества вопросам, делать так называемые рейтинговые высказывания, которые в дневниках других тысячников собирают сотни комментариев. Впрочем, «права» тысячника ее точно так же не привлекают: она всячески избегает не только публичности, но и того, что дает публичность, а именно — ощущения, что один твой пост способен что-то изменить если не в мире, то уж как минимум в Рунете.

— Я невротик, а не психотик. Я не меняю мир. Я частное лицо, для меня это очень важно. У меня есть глубокая внутренняя убежденность, что перед каждым человеком поставлены две невыносимо сложные задачи. Он не должен быть ни умным, ни ответственным, ни знаменитым — это все какие-то надстройки. А должен он потратить свою жизнь на то, чтобы пытаться быть а) счастливым, б) хорошим. Решение этих двух задач непротиворечивыми методами — честное слово, выше крыши для любого смертного. Для меня сделать эти две вещи — такая сложная задача, что я еле управляюсь. И не думаю, что я способна на большее. Я частное лицо, которое с большим трудом справляется со своими частными задачами.

Специфика существования Линор в интернете и в пространстве современной культуры такова, что ее частные задачи довольно быстро становятся рейтинговыми проектами. Одним из таких проектов стала «Нейротика: эротика и порнография в современной культуре» — еженедельная колонка-обозрение новостей, посвященных эротике и порнографии, которую Линор четыре года вела на сайте Грани. ру.

«Журнал Stuff провел опрос, в ходе которого выяснилось, что 84 процента женщин думают о сексе во времяработы. Очень радовался.

Дорогой журнал Stuff! Рассказала бы я тебе, сколько и что именно думают о сексе женщины, чья работа заключается в просмотре, обозревании и написании порнографии. Ты бы такрадовался… Ты бы кончил, я думаю».

(Нейротика, 30 июля 2002)

«Внезапно выяснилось, что у сперматозоидов есть память. То есть если они плывут-плывут, а потом поворачивают налево, то их можно вернуть в исходную точку, запустить еще раз — и они опять поплывут налево. То есть они запоминают последнее выполненное ими действие. Не могу пока придумать, чем такое знание может быть полезно для человечества. Правда, можно научить их плавать внутри презерватива по кругу — чисто для красоты. Вообще фигурному плаванию научить. Полгода отбираешь лучших игроков, полгода готовишь с ними показательную программу, а потом они ныряют — зажав носики, заткнув ушки, и хвостиками так кокетливо делают — оп-па! — все одновременно. А один, маленький, сидит на трибуне и плачет, потому что хвостик поломал. А потом выясняется, что американская сборная сплошь недокормлена и тренируется по двенадцать часов в день и даже в школу из-за этого ходить не успевает. А потом на Олимпиаде все поссорятся и будет международный скандал. А один сперматозоид окажется любовником Тайванчика и уйдет из большого спорта навсегда. А тренер его повесится».

(Нейротика, 3 сентября 2002)

«Нейротика» для каждого была чем-то своим. Для огромного количества читателей это, конечно, был чистый секс. Для большого количества читателей это была колонка про секс. Для чуть меньшего количества читателей это была забавная и остроумная колонка про секс. Для рекламодателей ресурса Грани. ру это, вероятно, был чистый праздник. Для отдельных читателей (тех, на кого рекламодатели обычно не рассчитывают, потому что сфера потребительских привычек этих читателей маркетингом до сих пор не изучена) это была современная литература. А для Линор это была возможность создать новый язык, которого тогда не было, — то есть возможность побыть писателем, не называясь им.

— В «Нейротике» я для себя нашла какой-то язык, позволяющий говорить о сексе, сексуальности, порнографии, об эротике, создавая вокруг этого культурный и человеческий контекст. Для меня это был удобный механизм.

— А когда вы ее писали, у вас был интернет-маньяк? — я спрашиваю как человек, читавший комментарии к каждому выпуску «Нейротики», во множестве появлявшиеся на форуме. Обычно они колебались в диапазоне от советов подрочить до советов выйти замуж и нарожать детишек, то есть почти все поступали от тех читателей, для которых это была колонка про секс и не про что иное. Как показывает сетевой опыт почти каждого журналиста или просто публичного человека в сети, от таких читателей до «маньяков», которые пишут вам hate mail или умоляют дать им ваш номер телефона с целью немедленно вступить в ту или иную связь, — один шаг.

— Нет. Во-первых, сеть была не такого масштаба в те времена. Во-вторых, я человек, который никогда не читает гостевые книги, форумы, комментарии на странице издания и т. д. То есть там, может, кто-то и пасся, но я их не читала. Первое время редакция пыталась мне это все пересылать, но я честно говорила, что не буду это читать. То есть, может, он там и был, но мы с ним разминулись.

И неудивительно. Линор — блогер, которого не интересует публичность; она, в отличие от многих тысячников, блогер не экстенсивный, а интенсивный, то есть сосредоточенный на своей внутренней жизни. По большому счету, ничто другое ей неинтересно: ни маньяки, ни поклонники, ни как меняется мир от ее постов и колонок. Потому что главное для нее — а) быть счастливой, б) быть хорошей. А это очень непросто — ив декабре 2002 года, параллельно ведя «Нейротику» и сдавая статьи в глянцевые журналы, она пишет в long_days: «Как ходишь по квартире, что-нибудь делаешь, пачкаешь, портишь, пишешь, подделываешь, перебираешь — так все прекрасно: бога нет, жизни после смерти нет, смерти тоже нет, ничего нет, все есть и все хорошо. Как ляжешь — бог есть, смерть есть, морфия нет. Как опять встанешь, зажжешь свет — бога нет, смерти нет, морфия не надо. Как ляжешь, ну, реально, просто ляжешь, в буквальном смысле слова, голову на подушку положишь — бог есть, смерть есть, морфия ни здесь, ни по ту сторону нет, морфия нет, а бог есть, как жить? Встать, свет зажечь: все хорошо, бога нет, морфия нет — и пускай нет. Как ляжешь — бог есть. Ну пиздец же, пиздец».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.