Блоги и литература

Блоги и литература

— Когда я поступала в Литинститут, у меня был очень сложный нервный период. Где-то 8 августа я сдавала экзамены и для отдохновения написала пост «Как обращаться с женой[122].», — вспоминает Марта. — Я раньше в «Науке и жизни» читала какой-то труд по зоопсихологии, там речь шла о воспитании животных и о переносе этих методов на детей, допустим, и вообще на близких. А я его применила исключительно к женам. И это было очень смешно и мило. Я, честно говоря, боялась, что женщины обидятся, что я призываю их дрессировать. Но ничего подобного. Мужчины сочли, что это все очень революционно, и страшно обиделись, потому что решили, что я призываю женщин баловать. А женщины были довольны. И после этого у меня сразу прибавилась тысяча френдов, и все пошло по нарастающей, и я приобрела эту гнусную репутацию гендерного писателя.

Марта, счастливая жена любящего мужа, бумажное и виртуальное создание Инны, счастливой жены любящего мужа, в повести «Когнитивный диссонанс» объясняет это так: «Ну да, я иногда пишу такие слишком красивые и слишком грустные вещи, которые годны только на то, чтобы расстраивать других девочек. Потому что у каждой женщины вне зависимости от того, насколько она счастлива, внутри время от времени накапливается красивая и печальная чепуха, и нужно ее куда-то девать. Вместо того чтобы своей невнятной тоской проедать плешь мужу, я придумываю несколько фраз и выкладываю в сеть».

— Потом я уже подумала: раз это работает, давайте я попробую этим заниматься и дальше. Попробовала — получилось. Это очень простая тема, но она здорово уводит от занятия, например, литературной деятельностью. Очень легко перескочить на эти штампы — мол, женщина с Венеры, мужчина — с Марса. А мне все-таки хочется попробовать писать книги, романы настоящие.

Марта пишет — повести, роман, рассказы. А Инна пишет в ЖЖ. Или наоборот — в общем, они обе пишут, порою толкаясь локтями на маленьком пятачке «гендерной» тематики, где каждой из них с самого начала было тесновато. Но уж так получилось, что самые трогательные и точные наблюдения у обеих выходят, когда они смотрят на себя — на девочек. И описывают увиденное — «россыпью и поштучно», как говорится в заголовке поста от 24 сентября 2008 года: «Ездила к маме, навидалась девочек по дороге. Одна — анимешная блондинка в черной коже, с распущенными вьющимися волосами до колен, хорошенькая — сил нет. Рядом какая-то подружка, которую, ясное дело, рассмотреть на ее фоне нельзя. Я устраиваюсь в электричке так, чтобы этот мультик видеть, но тут включается звуковая дорожка. Громко, на весь вагон, они начинают прости господиразговариватъ пиздетъ понятно о чем. Он такой говорит аяему такаяговорю. Ужасно, понимаете? Ужасно, как чужаяфрендлента.

<…>

Опять же, возвращаюсь наконец домой, а тут меня спрашивают:

— Ты меня любишь?

— Ага, — говорю.

— А как ты меня любишь?

— Оооочень.

— А еще как?

Итут я не то чтобы взрываюсь, на это сил нет, но так, пшик и пара искр:

— Ну прям девочка и гинеколог, “дай три рубля — письку покажу”. Я в жж пишу про любовь, колонки пишу про любовь, книжки, и те про любовь целыми днями пишу — и вот теперь могу я раз в жизни позволить себе спокойно молча, блин, молча! рыбки съесть? На улице еще кругом станки — девочки то есть, любовью озабоченные, — и ты туда же.

Но это я, конечно, вру, как обычно. Просто в глубине души убеждена, что мне разделять свои чувства с кем-то недопустимо. Только еще не решила, позор это или преступление. Если надо — могу наврать. Или написать об этом (через приличное время). Но чтобы так — в живого человека голой эмоцией тыкать? — скорееумру.

Я тут прочитала семь томов Еарри Поттера, вынесла оттуда ровно одну фразу: “У тебя эмоциональный диапазон, как у чайной ложки”. Боюсь, у меня в смысле выражения чувств — таки да».

— А чем настоящий роман должен отличаться от ненастоящего или от ЖЖ?

— Во-первых, толщиной, — серьезно отвечает Марта. — Нет, нам в Литинституте объясняли какие-то приметы романа, но я помню, что узнала, как писать роман, сидя в туалете и читая Бахтина. У нас просто в туалете очень хороший свет, — поясняет она, видя на моем лице вежливое недоумение. — Я вышла просветленная, потому что наконец поняла про хронотоп. Я подумала: так вот как это делается! Потому что у нас, у взрослых людей, уже полно всяких историй, но если мы беремся писать книгу, как Януш Вишневский, получается куча историй, которые мы последовательно излагаем и придумываем к ним какие-то связки. И это увлекательно, но все-таки не совсем то. А я поняла, что должны развиваться не только основная сюжетная линия, но и какие-то параллельные; что должна быть более ли менее картина эпохи; и это очень интересная интеллектуальная работа на самом деле. Я прямо чувствую, что у меня слишком маленькая голова для этого. Но я стараюсь.

— Это ведь ЖЖ приучает к маленьким текстам, к тому, что текст больше двух экранов не читается?

— Нет, он, скорее, балует, потому что ты понимаешь, что можешь обойтись маленьким количеством текста. Но когда начинаешь писать, понимаешь, что это никуда не годится. Вот у меня сейчас вышла книжка, и я прямо вижу, что там сплошной конспект. — На голубенькой обложке только что вышедшей книги «Московские фиалки», которая лежит у меня в сумке на всякий случай, грустная голубая ворона, немного похожая на Марту, косится на читателя и на уточнение в нижнем углу обложки: «Две повести. Четыре рассказа». — Вот первая повесть, «Тот, кто останется», мне в принципе нравится — это максимум, на который я сейчас способна, но и она чистый сценарий. Потому что я не умею расписывать. Я вот недавно прочитала рассказ, который отдавала Максу Фраю в сборник «78». Я очень старалась, придумала героев, лепила их с каких-то реальных людей. И сейчас я его читаю с ужасом, настолько он косноязычный. Как я вообще пользовалась русским языком? Если через два года я буду так же читать все это — это будет здорово, это будет означать, что я выросла, но стыдно будет неимоверно. А посты как-то поизящней получаются, то есть они меня пока не раздражают.

— А в «настоящих романах» вы постараетесь отойти от образа гендерной писательницы?

— Меня немножко беспокоит то, что я совсем не умею писать мужчин. Поэтому, конечно, героем будет героиня, куда же деваться. Но вы знаете, меня в последнее время совершенно измучило то, что происходит в реальности с моими друзьями. Я стала очень много общаться с женщинами — может быть, потому, что старею, они мне сейчас очень интересны. Но то, как они озабочены отношениями, — это просто невыносимо. Когда собираются две взрослые женщины не то что за 30, а даже уже под 40 и обсуждают, позвонил ей этот молодой человек или не позвонил, — это так ужасно. Мы же такие зрелые личности, такие взрослые, а занимаемся. И еще писать об этом книги?! Только если от беспомощности, если ничего другого у меня не получится. А вообще меня очень волнует тема обманов, — неожиданно приободряется Марта. — Ее, конечно, тысячу раз разрабатывали, но у нас обманы почему-то рассматривают именно как личную слабость или порок. А если рассматривать путь обмана как служение такое.

«Представь, говорю ей, вот я сижу на полу, за спиной у меня проектор, а впереди белая стена, на которую льется свет. Я поднимаю руки, и прекрасная темная птица машет крыльями на экране, или другое таинственное животное появляется, которое на самом деле не что иное, как тень комбинации из трех пальцев. Вот это сетевые персонажи. Хочешь чуда — смотри на экран, хочешь правды — следи заруками».

(«Когнитивный диссонанс»)

* * *

В марте 2005 года новоявленный блогер marta_ketro отправилась, по ее же выражению, осматривать актуальных поэтов — на заседание московского литературного клуба «Авторник», организованного в 1997 году поэтом и культуртрегером Дмитрием Кузьминым. «Авторник» тогда собирался в районной библиотеке рядом с Новодевичьим монастырем; на чтения приходили молодняк и звезды актуальной поэзии — «молодые поэты старшего поколения», как их иронически обозначали в кругу союза молодых литераторов «Вавилон»: Линор Горалик, Станислав Львовский (один из пяти основателей «Вавилона» в 1989 году), Вадим Калинин и т. д. Почти все участники «Авторника» к 2005 году уже были и активными блогерами: Львовский до сих пор ведет ЖЖ под ником sanin, Вадим Калинин — под ником krasnaya_ribka, Марианна Гейде — под ником mariannah. Марта встречала их всех в ЖЖ, но никого не знала лично; поэтому в ее описании поэтического вечера, которое она выложила у себя в блоге, сработал эффект остраннения, достойный сцены с Наташей Ростовой в опере. Литературная общественность отказалась узнавать себя в ехидных впечатлениях никому не известного пользователя Livejournal.com и смертельно обиделась. Ссылки на этот пост разошлись по «Живому журналу», как круги от камня, брошенного в тихую гладь озера. Так Марта получила известность в современных литературных кругах.

Ужасно хотелось выглядеть куртуазно, но я, как обычно, все испортила. Прямо перед выходом мне приспичило заряжать голубую чернильницу и на вечеринке пришлось красоваться синими пальцами.

Чтобы поймать тему (не Тёму, но вышло именно так), я почитала перед мероприятием кое-что из Линор Горалик, запомнила фразу «заговор бисексуальных мужчин [123]» и поехала, уверенная, что увижу счастливые острова припидованных принцев, где они, непуганые, ходят. Начиная с «Парка культуры» высматривала сладеньких экзальтированных мальчиков и мрачно думала, что ну да, ну да, явно поэт.

Все-таки, у Горалик ОЧЕНЬ легкое перо. На самом деле, большинство поэтов по половому признаку почти неотличимы. Серы, заскорузлы и через одного в турецких свитерах. Раскрепощенным горлом обладают немногие, остальные вещали шепотом. Интонировать, видимо, считается дурным тоном. Некоторых женщин хотелось поскрести. Я-то, наивная, опасалась засовывать мобильник в задний карман — думала, эти актуальные сопрут, не поморщившись. Как же, дождешься от них такой активности.

«Актуальные писатели читают актуальных писателей». Сколько гражданского мужества требуется, чтобы читать чужие стихи — не пересказать. Некоторые не справлялись. Выбирали мертвых классиков, чтобы не дай бог не поощрить кого-то из живых, или нарочито неизвестных поэтов. Ни один не прочитал стихотворение кого-то присутствующего (разве что себя). И только единицы «употребили» ныне пишущих и действительно актуальных.

Нет, были светлые мгновения: Фаина Леонидовна Гринберг, если я не путаю имя. Как живое существо может сочетать в себе такую степень доброжелательности и язвительности, осталось непонятным. Очень захотелось следующие пять лет сидеть у ее ног и слушать, как она, серебряным ножом и двузубой вилочкой, мягко, очень мягко расчленяет очередное стихотворение. Я выразила желание послушать ее лекции, а она, осмотрев меня с головы до ног, спросила: «Разве Вас нужно чему-то учить?» Но позвонить обещала. Я счастлива.

Была пепельноволосая девушка, которая чудовищным голосом зачитала хорошие стихи и весьма грамотно их прокомментировала [124] (скип). У девушки, оказывается была ангина, ая ее обидела напрасно.

Был очаровательный человек в сером свитере, кажется, его звали Леонид[125]. Его подача материала восхитительна. И сам он, говорят, хорошо пишет. В таком случае, неважно, что брюки коричневые.

Ну и была Красная Рыбка[126], поразившая меня своей чудовищной, почти запредельной благопристойностью (если это тенденция, то о внешности Имморалиста я даже думать боюсь).

Поскольку я не знала ее (его) в лицо, на роль Рыбки был намечен длинноволосый красавчик с большими серыми глазами и отчаянно слабым ртом. Тем более что рядом с ним сидел другой красавчик (повторяюсь — эта Линор.). Как выяснилось, у настоящей Рыбки все в порядке: со ртом, с голосом, с одеждой, с актуальностью и даже со спутником — разумной девушкой Анжелой, с которой, наверное, бесконечно приятно дружить.

После выступлений наступила главная часть вечера — распитие водки во дворике. По дороге я слушала писательские разговоры, и становилось мне жутковато — идут человек десять, и все формулируют. Если бы не явственное отсутствие животных начал у большинства присутствующих (скотский серьез не считается), впору было бы испугаться, что зарежут.

И я опять порадовалась своей предусмотрительности. Приблизительно 10 лет назад юный подмосковный поэт Дима Соколов восторженно рассказывал мне о литературном клубе «Вавилон», где они «все вместе занимаются творчеством» [127]. Какая удача, что я не победила тогда естественное отвращение и не вступила в эту компанию, а то была бы сейчас. с горлом. А я тогда предпочла общество басистов, которого придерживаюсь до сих пор.

Дело в том, что у всех басистов длинные члены, правильная одежда, и разговаривают они на удивление плохо (ну, кроме Овоща). С ними я чувствую себя счастливой.

Из журнала marta_ketro, 16 марта 2005

Вскоре после этого поста в журнале Марты появился следующий — с заголовком «Я не краснела с 12 лет».

«Звонит мне Фаина Леонидовна, мы обмениваемся любезностями, договариваемся встретиться, только, я говорю, без поэтов, а то они меня того. Обещали. Как, говорит, за что??? Я каюсь: пасквиль написала. Она, кроткая, не верит. Обещала ей в понедельник показать. Сижу теперь, заливаюсь краской стыда до самых пяточек. Как??? Как я ей ЭТО покажу? А придется.

Стыд, раскаянье, клятвы никогда больше.

Вырву свой грешный».

Так Марта Кетро узнала, что «Живой журнал» — чрезвычайно прозрачная и проницаемая структура, а грань между реальностью и виртуальной реальностью тонка и легко переходима. Впрочем, подозреваю, она всегда об этом знала. Просто не подавала виду.