Ливия — вызов R2P

Несмотря на благородные намерения большинства тех, кто выступал за эту доктрину, которая всё ещё находится в процессе становления обычной нормой и не закреплена в каком-либо юридически обязывающем договоре, не обошлось без серьёзных проблем и критических замечаний.

Эксперт по международному праву Марджори Кон выразил озабоченность в связи с возможностями для злоупотребления доктриной мощными действующими силами. Процитируем его рассуждения касательно Ливии:

Резолюция 1973 года Совета Безопасности начинается с призыва к «немедленному установлению режима прекращения огня». Это подтверждает «ответственность ливийских властей по защите ливийского населения», и подтверждает, что «стороны в вооружённых конфликтах несут главную ответственность за принятие всех возможных мер в целях обеспечения защиты гражданских лиц». Резолюция уполномочивает государства-члены ООН «принять все необходимые меры… для защиты гражданских лиц и гражданских населённых пунктов».

Но вместо немедленного прекращение огня были предприняты непосредственные военные действия. Военная сила превышает границы допустимого пунктом резолюции «все необходимые меры». «Все необходимые меры» подразумевают, что сначала должны быть мирные меры по урегулированию конфликта. Однако мирные средства не были исчерпаны до того, как началось военное вторжение… После принятия резолюции Ливия немедленно предложила принять международных наблюдателей, и Каддафи согласился уйти в отставку и покинуть Ливию. Эти предложения были сразу отвергнуты оппозицией. (Cohn 2011)

Кроме того, Обама вместе с тогдашним президентом Франции Николя Саркози и британским премьером Дэвидом Кэмероном, признался в статье в «Интернэшнл геральд трибюн», что НАТО будет продолжать военную кампанию в Ливии, пока Каддафи не уйдёт — другими словами, призыв R2P в резолюции ООН был использован в качестве прикрытия для смены режима:

Тем не менее, до тех пор, пока Каддафи находится у власти, НАТО должно сохранять свою деятельность таким образом, чтобы гражданские лица были защищёнными, и усиливать давление на режим. Тогда подлинный переход от диктатуры к всестороннему конституционному процессу может действительно начаться во главе с новым поколением лидеров. Для того, чтобы этот переход удался, Каддафи должен уйти и уйти во благо. (Obama, et al. 2011)

В конце концов, Каддафи был захвачен силами повстанцев, его пытали и убили. Затем в новостях была поймана на камеру госсекретарь Хиллари Клинтон, злорадствуя по поводу этого вопиющего нарушения международного права, восклицая: «Мы пришли, мы увидели, и он умер» (Parry 2014, Clinton 2011). С тех пор Ливия объята межплеменными конфликтами.

Роберт Пэрри описывает интервенцию в Ливии, спровоцированную сторонниками R2P Белого дома Самантой Пауэр и Сьюзан Райс, как войну, для которой «объединились неоконсерваторы и сторонники R2P» (Parry 2014). Действительно, это, кажется, было началом странного партнёрства, в котором неоконсерваторы выполняют свою роль, чтобы дестабилизировать и разрушать государства — перефразируя Вулфовица — беря оппозиционное меньшинство и вооружая его в целевой стране так, что оно привлекает все самые омерзительные элементы, таким образом, готовя страну для вмешательства под предлогом R2P, поскольку руководство целевой страны предсказуемо отреагирует на вооруженных повстанцев применением силы.

Отчёт сентября 2013 г. Белферского центра науки и международных отношений Гарвардской школы им. Кеннеди обнаружил, что рассказ правительства США о событиях в Ливии, которые якобы требовали «гуманитарной интервенции», повторённый в официальных средствах массовой информации, был неверным. На самом деле, восстание в Ливии было вооружённым и насильственным с самого начала, и при военном ответе Каддафи не нападал на гражданских лиц и не использовал неизбирательную силу. Эти результаты поддержали ООН, Amnesty International и Human Rights Watch (Kuperman 2013).

Аналогичный процесс был предпринят в Сирии, но был сорван сочетанием российской дипломатии и элементами из военного руководства Обамы, уставшими от полноценного военного взаимодействия по ошибочному утверждению ответственности Асада за зариновую газовую атаку (Hersh 2014; Lloyd 2013).

Пэрри (2014 г.) цитирует инсайдера из Вашингтона, который признал, что эти две идеологии «в настоящее время представляют собой доминирующее внешнеполитическое руководство в официальном Вашингтоне». Источник не преминул отметить, что «неоконсерваторы мотивированы двумя вещами: любовью к Израилю и ненавистью к России. Между тем, сторонки R2P легко находят идеалистических молодых людей в уличных протестах» (Parry, апрель 2014).

Путин, имеющий образование по международному праву, публично выразил серьёзную обеспокоенность по поводу интервенционистской политики, внедряемой как Бушем, так и Обамой. В начале интервенции в Ливии Путин сказал следующее международным журналистам:

Касательно резолюции ООН, которая даёт основание для нынешней военной интервенции — эта резолюция дефектна. Если мы посмотрим на то, что там написано, то становится очевидным, что она позволяет любому принимать какие-либо действия против суверенного государства. Это напоминает мне о средневековом призыве к крестовому походу. Когда страны призывают друг друга, чтобы пойти и освободить что-то.

Но, вы знаете, я больше беспокоюсь не об этой военной интервенции — происходит много военных конфликтов и, к сожалению, будет происходить в будущем. Я больше беспокоюсь о той легкости, с которой в настоящее время принимаются решения на применение силы в международных делах. Например, это становится устойчивой тенденцией в политике США. Во времена Клинтона они бомбили Югославию и Белград. Буш вторгся в Афганистан. Ирак был оккупирован под надуманным фальшивым предлогом, было ликвидировано всё правительство, а также и дети Саддама. А теперь настала очередь Ливии. Она начинается с предлогом защиты гражданских лиц, но это те гражданские лица, которые гибнут под бомбами во время авианалётов. Где здесь логика и совесть? Они отсутствуют. Уже есть жертвы среди гражданского населения. (Putin 2011)

К доктрине R2P всё ещё есть тяга среди официальных западных комментаторов, однако, как Жан Брикмон отмечает в своей книге «Гуманитарный империализм: использование прав человека, чтобы разжечь войну», те, кто осуществляют насилие, обычно используют идеологию, которая предназначается, чтобы убедить тех, на другом конце, что насилие над ними в настоящее время осуществляется для их собственного блага. Такой язык был найден среди сторонников Гитлера в Германии и среди известных американских комментаторов во время войны во Вьетнаме.

Он продолжает объяснять, что идеология наиболее важна в «открытых» и «демократических» обществах, где она составляет основную форму социального контроля, маргинализируя дискуссию за пределами узкого набора параметров. Эти методы, возможно, являются гораздо более эффективными, чем контроль страхом, который используют авторитарные общества:

Сегодня светское духовенство состоит из общественных деятелей, медийных звёзд всех видов, а также значительного числа учёных и журналистов. Они в значительной степени монополизировали общественную дискуссию, направляя её в определённые рамки и устанавливая ограничения на то, что можно говорить, а что нет, при этом создавая впечатление свободного обмена идеями. Одним из наиболее распространенных идеологических механизмов состоит в том, чтобы сосредоточить обсуждение на средствах, используемых якобы для достижения альтруистических целей, преследуемых власть имущими, вместо того, чтобы спросить, являются ли провозглашенные цели настоящими, и имеют ли право делать так те, кто преследует их. (Bricmont 2006)

Следовательно, респектабельные дебаты в наших так называемых открытых и «либеральных» СМИ в США сосредоточены на эффективности средств и на тактике политики, а не на законности целей и самой политике. В отличие от автократического общества, распространители пропаганды среди светского духовенства в открытых обществах, как правило, сами верят в искажение и обман, которые они создают.

Основываясь на том, что произошло на Балканах и в Ливии после интервенции США и НАТО, а также на том, что причины вмешательства в обоих случаях основаны на фальшивых доказательствах или на откровенной лжи, опровергнуто утверждение, что военные интервенции США и НАТО являются способом остановить или предотвратить геноцид, этнические чистки и другие преступления против человечности. То же самое можно сказать и о готовящейся интервенции в Сирии по той же схеме.

1 сентября 2014 года, когда французские и российские дипломаты и парламентарии созвали диалог о кризисе на Украине, участники заявили, что эти злоупотребления ухудшили эффективность международного права:

Украинский кризис фактически является продуктом разрушения рамок международного права, которое мы испытали с середины 1990-х годов, и которое проявлялось в отношении Косова (1998-99), Ирака (2003) и, совсем недавно, в отношении Ливии. Сегодня мы ощутили горькие плоды этого разрушения норм международного права, за которое несут ответственность Соединённые Штаты и НАТО. Не представляется возможным найти основу для урегулирования этого кризиса без правил, которые признаны всеми. Международное право по-прежнему основывается на двух правилах, которые глубоко противоречивы: уважение суверенитета государств и права народов на самоопределение. Равновесие между этими двумя принципами драматически и постоянно ослаблялось действиями США и стран НАТО с конца 1990-х годов. Это равновесие — то, что мы должны перестраивать. (Slavyangrad 2014)

Не представляется дальнейшего продвижения, чтобы преобразовать доктрину R2P в международный договор, и его эволюция в обычную норму встретила ряд препятствий со стороны различных стран. Действительно, во время «Совещания на высоком уровне по вопросам верховенства права на национальном и международном уровнях» Генеральной Ассамблеи ООН в сентябре 2012 года, итоговая декларация не выразила никакой поддержки или даже упоминания о доктрине R2P (Boyle 2013).

Кон отмечает, что в ходе обсуждения этого вопроса на Генеральной Ассамблее ещё в 2009 году, кубинская делегация подняла некоторые дальновидные и заставляющие думать вопросы, которые стоит процитировать здесь:

Кто должен решать, есть ли острая необходимость вмешательства в данном государстве, в соответствии с какими критериями, в каких рамках и на основе каких условий? Кто решает, что это очевидно, что власти государства не защищают своих людей, и как он решает? Кто определяет, что мирные средства не являются адекватными в той или иной ситуации, и по каким критериям? Имеют ли право и реальную перспективу вмешательства небольшие государства в дела больших государств? Будет ли разрешена любой развитой стране, либо в принципе или на практике, гуманитарная интервенция на своей собственной территории? Как и где мы проводим границу между вмешательством в рамках «Обязанности защищать» и вмешательством для политических или стратегических целей, и когда политические соображения превалируют над гуманитарными проблемами? (Cohn 2011)