ГЛАВА 3. РАСШИРЕНИЕ НАТО И АМЕРИКАНСКАЯ ИМПЕРИЯ

Расширение НАТО было самой роковой ошибкой американской политики в целом после окончания холодной войны. Такое решение, как можно ожидать, будет разжигать националистические, антизападные и милитаристские тенденции в российском мировоззрении; оказывать негативное влияние на развитие российской демократии; восстановит атмосферу холодной войны в отношениях Востока и Запада, и побудит российскую внешнюю политику в том направлении, которое будет нам решительно не по душе.

Русские мало впечатлены американскими гарантиями того, что они не проявляют никаких враждебных намерений. Они будут видеть, что их престиж (что всегда наиболее высоко в российском сознании) и их интересы в сфере безопасности будут негативно затронуты.

Джордж Ф. Кеннан, автор американской политики «сдерживания» для Советского Союза (Kennan 1997)

Они, вероятно, потирали руки, радуясь оттого, что так провели русских.

Михаил Горбачёв в интервью германской газете «Бильд» о нарушенном обещании Запада не расширять НАТО на восток в обмен на воссоединение Германии (RIA Novosti 2009)

В декабре 1989 года, через несколько недель после падения Берлинской стены, президент Джордж Буш (Буш I) принял участие в саммите с Михаилом Горбачёвым на Мальте. Во время этого саммита Вашингтон пообещал, что не «воспользуется» политическим переворотом, происходящим в Восточной Европе в свете решений Горбачёва не применять силу для сохранения контроля в регионе (McGovern 2015).

Впоследствии, 9 февраля 1990 года, секретарь Буша Джеймс Бейкер заключил джентльменское соглашение с Горбачёвым, которое, в обмен на позволение принять объединённую Германию в качестве члена НАТО, гарантировало, что НАТО не будет расширяться дальше на восток. На следующий день западногерманский канцлер Гельмут Коль подтвердил это же предложение, которое тогда Горбачёв фактически принял. Поскольку Германия дважды в 20-м веке вторгалась на территорию Советского Союза, Горбачёв по понятным причинам не решался согласиться на воссоединение. Однако Бейкер объяснил, что было бы лучше иметь единую Германию в НАТО, где подразумевалось, что любые предполагаемые военные действия будут держаться в узде, чем иметь независимую Германию. Горбачёв, в конечном счёте, согласился с этой аргументацией, но сделал серьёзную ошибку, не требуя, чтобы соглашение было написано в письменном виде, что впоследствии предоставило американским лидерам правдоподобное отрицание, когда это им было удобно (Sarotte 2010).

Согласно воспоминаниям бывшего аналитика ЦРУ и специалиста по Советскому Союзу Рэя Макговерна, когда он впервые спросил Виктора Борисовича Кувалдина, одного из советников Горбачёва в то время, почему не было никаких письменных записей обещаний Бейкера, Макговерн описал реакцию Кувалдина, как показано ниже:

Он наклонил голову, посмотрел мне прямо в глаза и сказал: «Мы доверяли вам». (McGovern 2015)

Генеральный секретарь НАТО Манфред Вернер отразил понимание Горбачёвым соглашения в речи через три месяца в Брюсселе, где он заявил, что «тот факт, что мы готовы не размещать войска НАТО за пределами территории Германии, даёт Советскому Союзу твёрдые гарантии безопасности» (Pushkov 2007).

Эта «твёрдая гарантия безопасности» привела в общей сложности двенадцать новых членов, все из Центральной и Восточной Европы, которые вступили в НАТО после окончания холодной войны, и такие предложения также были сделаны Казахстану и Азербайджану (Nazemroaya 2012).

Соглашение первым нарушил президент Билл Клинтон, который поощрил вступление Венгрии, Польши и Чехии в альянс. Это последовало вследствие интенсивного лоббирования военной промышленности, которой была необходима миссия, чтобы оправдать свою неизменную долю государственных щедрот после окончания холодной войны, и вследствие политической борьбы между Клинтоном и Бобом Доулом за голоса американцев польского происхождения во время президентской кампании 1996 года (Hartung 1998, Chicago Tribune 1996). Позже Буш II активно лоббировал вступление ещё семи восточноевропейских стран в альянс, в том числе трёх прибалтийских государств, Эстонии, Латвии и Литвы, на границе России (Matlock 2010).

Джек Мэтлок, который служил в качестве посла США в Советском Союзе в администрации Буша I, объясняет, что, когда Клинтон советовался с российскими представителями и экспертами по Советскому Союзу и России, даже с некоторыми теми, которые принимали участие в переговорах по окончанию холодной войны, ему объясняли, что он собирается сделать серьёзную геополитическую ошибку в содействии расширению НАТО, но он всё равно сделал это.

«[Одно из двух решений] повернуло российское общественное мнение в годы администрации Клинтона от сильно проамериканского к энергичной оппозиции к американской политике за рубежом. Первым было принятие решения расширить военную структуру НАТО в страны, которые ранее были членами Варшавского договора. Не было никакой необходимости расширять НАТО, чтобы обеспечить безопасность новых независимых стран Восточной Европы. Были и другие способы, которыми можно было успокоить и защитить эти страны, при этом не разделяя вновь Европу в ущерб России… В сочетании с риторикой, утверждавшей о «победе» в холодной войне, расширение НАТО привело российскую общественность к выводу, что ликвидация коммунизма и Советского Союза, вероятно, была плохой идеей. Вместо того чтобы получить кредит на добровольное присоединение к Западу, к ним относились так, как будто они потерпели поражение и не были достойны быть союзниками». (Matlock 2010)

Возникает очевидный вопрос, почему мы должны сохранять НАТО, если причина его существования исчезла и Варшавский договор, его противник советской эпохи, был распущен? Алексей Пушков, российский законодатель и профессор Московского государственного института международных отношений, напоминает, что этот вопрос действительно задавался на Западе на протяжении многих лет: «Стандартный ответ на аргументы против расширения НАТО на восток был такой, что соседи России не чувствовали себя в безопасности. [Но] ни Варшава, ни Прага не может указать на любые признаки того, что Россия имела агрессивные намерения по отношению к Восточной Европе» (Pushkov 2007).

Пушков утверждает, что были сделаны предложения для обеспечения безопасности стран Восточной Европы, которые не требовали расширения НАТО, как предлагал Мэтлок выше, но такие предложения были отклонены в Вашингтоне и Брюсселе. Он продолжает описывать свой опыт на протяжении многих лет в попытке объяснить озабоченность России по поводу расширения НАТО на восток:

На протяжении 1990-х годов я часто высказывал мнение, что при расширении НАТО на восток Россия будет вытеснена из евроатлантического сообщества. С геополитической точки зрения это было так, как будто Запад говорил России: «С этого момента ваша безопасность не имеет для нас никакого интереса. Вы будете сами по себе». Ответы, которые я неоднократно получал, изумляли и были крайне недальновидны: «Что вы можете сделать, чтобы противостоять расширению? Переместить ваши войска к вашим западным границам? Какие практические меры вы можете предпринять?» Что же касается гарантий, предоставленных в 1989 и 1990 годах, мне сказали, что ни одна из них не были сформулированы в каком-либо формальном договоре или соглашении, и что, даже если западные лидеры, такие как Гельмут Коль и Джон Мейджор подтвердили то, что обещали Бейкер или Вернер, теперь это не имело никакого значения». (Pushkov 2007)

Несмотря на тёплые личные отношения между Бушем II и Путиным в начале нового тысячелетия, проблемы безопасности России, в конечном счёте, не стали лучше с новой администрацией.

После терактов 11 сентября, Путин первым из мировых лидеров позвонил Бушу, видя в этом предлог для сотрудничества (Matlock 2010). После поддержки войны США с терроризмом, в том числе предоставлением материально-технической и разведывательной помощи, а также обеспечение доступа к временным военным базам для ведения войны в Афганистане — Путину удалось убедить в этом тех руководителей обороны и безопасности, которые отрицательно к этому относились — Путин, несомненно, думал, что будет какая-то взаимность. Однако он в конце концов понял, что не следует ожидать положительного отклика (Roxburgh 2013).

В октябре 2001 года Путин встретился с генеральным секретарем НАТО Джорджем Робертсоном в Брюсселе и смело поинтересовался, когда России будет предложено вступить в НАТО. Робертсон сказал ему, что он должен был бы подать заявку на членство, пройти через процесс проверки, а затем приглашение будет выдано (Roxburgh 2013). Путин отмахнулся от этого пренебрежительным комментарием о том, что Россия не будет ждать в очереди с меньшими, менее важными странами (Roxburgh 2013).

Для того чтобы успокоить Россию, премьер-министр Великобритании Тони Блэр выступил в 2002 году с планом создания совета НАТО-Россия, что «не является членством, но, по крайней мере, даёт им чувство принадлежности к клубу». Россия будет иметь постоянного посла в НАТО и будет участвовать в дискуссиях НАТО. Но скоро возникли проблемы, в том числе жалобы со стороны России на то, что они часто исключены из неофициальных обсуждений, предваряющих официальные встречи, и вследствие этого сталкиваются со скоординированным блоком. Эти вещи, в сочетании с отношением Блэра к созданию плана (как заявил один из его помощников (Roxburgh 2013), что «даже если они [Россия] уже не являются сверхдержавой, мы должны были делать вид, что они были»), создавали впечатление, что Запад просто хотел быть снисходительным. Это особенно поразительно, если прочитать слова Путина на церемонии подписания о его желании, что нужно услышать и уважать потребности России:

Проблема нашей страны в том, что в течение очень долгого времени, с одной стороны была Россия, а с другой стороны практически весь остальной мир. И мы не получили ничего хорошего из этого противостояния с остальным миром. Подавляющее большинство наших граждан понимают это слишком хорошо. Россия возвращается в семью цивилизованных народов. И нам не нужно ничего, кроме того, чтобы её голос был услышан и её национальные интересы были приняты во внимание. (Roxburgh 2013)

Томас Грэм, старший директор по отношениям с Россией в Совете национальной безопасности администрации Буша II, признался в интервью агентству «Рейтерс» в апреле 2014 года, что альтернатива, на которую не пошли США, состояла в том, чтобы распустить НАТО и создать новый договор, который отражал бы новые глобальные реалии и в конечном итоге включал и Россию (Rohde and Mohammed 2014).

Нежелание допускать Россию в НАТО или придумать альтернативный союз, который мог быть в интересах всех, представляли ещё одну упущенную возможность, что, как оказалось, имело роковые последствия. Сотрудничество Путина и стремление быть принятым в западном мире не только не дали значимый шанс на вступление в НАТО, но это не помешало стремлению Буша к одностороннему выходу из Договора по ПРО и началу размещения систем ПРО, это шаг, который в основном говорит России о том, что США оставляют за собой право первого ядерного удара без возмездия.

Согласно эксперту по Советскому Союзу и России Патрику Армстронгу (Armstrong 2009), менталитет Запада к постсоветской России был либо снисходительным, либо враждебным, либо странным сочетанием того и другого. Эта снисходительность оправдывает то, что западные экономические советники пришли и вызвали «шоковую терапию» в стране в 1990-е годы, а также суровую критику (когда это удобно) того, что она не стала полноценной либеральной демократией после всего лишь 20 лет, последовавших за тысячей лет авторитаризма, включая царей и Советы.

Вышеупомянутому расширению НАТО предшествовал Билл Клинтон. Несмотря на его любезные отношения с его российским коллегой, когда он произнес эти покровительственные слова уходящему Борису Ельцину, несмотря на возражения которого он начал расширение НАТО, это был один из немногих случаев, когда Ельцин сразу же набросился на США, хотя ранее он был довольно подчинённым по этому вопросу:

Борис, у вас есть демократия в вашем сердце, вы получили доверие людей, у вас есть огонь реального демократа и реформатора. Я не уверен, что у Путина есть это. Вы должны будете следить за ним, и использовать свое влияние, чтобы убедиться, что он останется на правильном пути. Путин нуждается в вас, Борис. Россия нуждается в вас… Вы изменили Россию. России повезло, что ты есть. Миру повезло, что ты есть. Мне повезло, что ты есть. Мы сделали много вещей вместе, ты и я… Мы сделали несколько хороших вещей. Они будут продолжаться. Многое было трудным с вашей стороны. Многие из этих вещей были труднее для вас, чем это было для меня. Я знаю это. (Roxburgh 2013)

Как будет обсуждаться в главе 4, Ельцин был вовсе не пламенный демократ, как в то время превозносили его американские политики и официальные средства массовой информация. Ельцин был коррумпирован, полностью потворствовал желаниям США, и был более авторитарным во многих отношениях, чем Путин. Он также был крайне непопулярен среди своих людей к тому времени, как он покинул должность (Roxburgh 2013; Klein 2007).

В откровенном разговоре с заместителем государственного секретаря Строубом Тэлботтом в 2006 году Билл Клинтон сделал признание, в котором отражено отношение американской политической элиты к постсоветской России, сказав: «Мы продолжали говорить ОК, Борис, хорошо, а теперь вот что вы должны делать дальше — вот ещё немного дерьма для вашего лица» (Bhadrakumar 2006).

Враждебность иллюстрируется расширением НАТО, противоракетными щитами и обвинениями в том, что Россия имеет имперские амбиции, если она утверждает свою политическую и экономическую независимость, или настаивает на том, что она также имеет законные интересы на своём собственном заднем дворе.

Эта оценка, однако, на самом деле говорит только о мышлении политиков и советников вокруг президентов, которые имели наибольшее влияние от Клинтона до настоящего времени. Среди некоторых руководителей и консультантов существует и другой подход, но он был отвергнут многочисленными русофобами и нео-империалистами, работающими под знаменем неоконсерваторов, гуманитарных интервенционистов или сторонников Великой шахматной доски Бжезинского, как это обсуждалось ранее.

Так, например, в администрации Буша II был раскол о правильном подходе к России. По словам бывшего корреспондента Би-Би-Си в Москве Ангуса Роксбурга, были «русофилы» во главе с госсекретарем Колином Пауэллом, которые стремились понять озабоченность России и её законное право на учёт её интересов. Эта точка зрения была больше в согласии с некоторыми деятелями из Западной Европы, в частности из Франции и Германии. Помимо торгово-экономических связей, существует мнение, что там Россия была как блудный сын, которого нужно пригласить домой из-за чувства общей истории и культуры. Считалось также, что этот подход является наилучшим способом укрепления демократии в России (Roxburgh 2013). Действительно, как отмечали некоторые независимые аналитики, если бы Запад предпринял добросовестную попытку интегрировать постсоветскую Россию в Европейское сообщество, не было бы никакого «цивилизационного» столкновения с такими странами, как Украина. (Petro 2014).

Был другой лагерь во главе с неоконсерваторами, которые придерживались убеждения, что Соединённые Штаты «выиграли» холодную войну, что Россия должна принять своё положение в качестве побеждённого народа, и она не имеет права судить о том, что делают США, даже в районе своей собственной границы, независимо от того, насколько близоруким или безрассудным это бы не оказалось. Джек Мэтлок публично осудил это опасное переписывание истории:

«Рейган обычно отвергал советы [неоконсерваторов], если они требовали отказа разговаривать с противниками. Но когда его политика на самом деле работала, вместо того чтобы признать, что Рейган был прав, а они были не правы, они искали такое объяснение конца холодной войны, которое поддерживает мифы, преследующие нас. Таким образом, увековечивается идея о том, что именно сила и угрозы США, а не переговоры, положили конец холодной войне, а также о том, что политика Рейгана «победила» коммунизм и что распад Советского Союза был эквивалентом военной победы. Все эти утверждения являются искажениями, все они являются неверными, вводящими в заблуждение и опасными для безопасности и будущего процветания американского народа». (Matlock 2010)

К 2002 году ещё семь стран Восточной Европы были приглашены вступить в НАТО (они были приняты в 2004 году), создавая ещё одно напряжение в отношениях Америки с Россией. К марту 2003 года появились дальнейшие проблемы, когда Россия, правильно признав, что Саддам Хусейн не имел ничего общего с Аль-Каидой и терроризмом, в последнюю минуту сделала закулисные дипломатические усилия, чтобы предотвратить войну. Когда это не удалось, она объединилась с Францией и Германией, чтобы в ООН противостоять вторжению (Roxburgh 2013).

Два месяца спустя Буш сделал остановку в Польше — в стране, чей политический класс исторически имел русофобские тенденции и поддержал американское вторжение в Ирак, как и все новые члены НАТО, принятые туда после окончания холодной войны — прежде чем отправиться в Санкт-Петербург на празднование его 300-летия. Это оскорбление было гвоздём в гроб попыткам Путина по созданию взаимно уважительных и взаимовыгодных отношений с США. Позже услышали, как он говорил премьер-министру Франции Шираку на мероприятии: «Мои приоритеты были следующие: во-первых, отношения с Америкой, во-вторых, с Китаем, в-третьих, с Европой. Теперь наоборот, во-первых, с Европой, затем с Китаем, затем с Америкой» (Roxburgh 2013; Nazemroaya 2012; Rozoff 2010).

Как мы увидим позже, у этой пересмотренной программы приоритетности отношений с Европой и Китаем были успешные результаты, что США позже рассматривали как угрозу.