Ареидс Турлайс Краткий очерк истории латгалов в составе разных государственных формирований

Ареидс Турлайс, основатель общества «Союз латгалов», Латвия

Автору этой статьи в девяностые годы, пока архивы Латвии были доступны не только историкам, работавшим по заказу государства, но и простым смертным, удалось посмотреть материалы по истории Латгалии, начиная с 20?х годов прошлого века, а также поработать в архивах Белоруссии, где хранится большинство материалов по истории жизни латгалов в Витебской губернии Российской империи. В одной статье невозможно рассмотреть все аспекты истории Латгалии, почерпнутые из этих материалов. Приведем только те, которые сильно отличаются от версии истории в изложении современных официальных латвийских историков.

Каждое возрождение – это поиск самих себя. Народное возрождение есть самоосознание народа. Оно требует определения своей идентичности и защиты своих прав. Состояние Латгалии в данное время четко определено в названии книги А. Гапоненко «Латгалия: в поисках иного бытия» (Рига, 2013). Да, действительно это так, Латгалия и латгалы ищут себя. Уже более ста лет длится этот процесс.

Самым большим достижением нынешние правители Латвии объявляют основание независимого государства. Усилиями десятков официальных историков об этом событии сложены легенды. Сняты специальные фильмы и написаны специальные книги. Но все ли так было на самом деле, как изображено во всех этих произведениях?

Политическую систему, которая изначально образовалось в Латвийской Республике, можно назвать системой политического национализма, который действует по принципу «Латвия для латышей». А что в этих условиях делать остальным жителям страны? Раствориться, исчезнуть? При основании Латвии быстро решили вопрос с немцами, жившими на ее территории веками, – их отстранили от власти и лишили земли. Но немцев было тогда максимум 5 процентов населения, и их этническая родина – Германия стояла на коленях после поражения в Первой мировой войне. А как быть с инородцами сейчас? Депортировать, ассимилировать?

Это одна, политическая, сторона медали, но есть и другая ее сторона – экономическая. Строительство государства должно быть приспособлено, в первую очередь, к решению экономических проблем. Когда власть не сбалансирована, то верх над работодателями берут представители наемного труда и экономика буксует. Рабочие места создаются не на производстве, а в государственном аппарате – для чиновников. Чтобы выжить, чиновники повышают налоги, предпринимательство идет на убыль. Тогда ищут виновных, формируют образ врага. В улманисовской Латвии это были немцы, а также латгалы, жившие в «отсталой» Латгалии. Под «отсталостью» подразумевался чужой язык, вера, образ жизни, иное отношение к семье и рождению детей.

Сегодня найдены другие враги: советская оккупация, русские мигранты, латгальские контрабандисты. Виноваты все, только не правящая элита.

* * *

В древности русские хроники жителей сегодняшней Латгалии называли леттами или летьголами. Латгалов войны разделили на две части – по реке Айвиексте. Одну часть территории, на которой латгалы проживали в XVI веке, со временем стали называть Видземе. Здесь латгалы смешались с ливами, приняли лютеранскую веру. У них появилась письменность на базе готского алфавита. Новый язык стал называться «куронским», а самих жителей немцы окрестили lette, lettisch. Поскольку высшее чиновничество в Российской империи, в состав которой в то время входили латгальские земли, было в значительной степени немецким, то появился и русский термин для обозначения нового этноса – латыши. Сегодняшняя Латгалия сохранила древний язык латгалов, который когда-то назывался «ливонским». Латгалы приняли и сохранили католическую веру.

Основная масса сегодняшних латвийских историков, которые свои диссертации защищали еще на теоретической базе марксизма-ленинизма, чтобы выжить, поменяли взгляды на прямо противоположные и слепо приняли установки историков улманисовских времен. Эти установки однозначны: ливы за прошедшие века выжили, а латгалы ассимилировались.

Как недавно признался один профессор из Латгалии журналисту телевидения: «Мы не знаем, на каком языке говорили «древние латгалы». Между тем термин «древние латгалы» придумали историки улманисовской Латвии. Признать тогда, равно как и сейчас, существование латгалов как самостоятельного народа означало признать латгальский как самостоятельный язык, а не наречие, которое появилась совсем недавно. Как и вчера, сегодня пишут в учебниках истории: «Особенности Латгалии появились, когда Латгалию в XVI веке отделили от остальной Латвии».

В XVII веке появилась письменность на латгальском языке на базе польского алфавита. Этот алфавит смог более точно отразить латгальскую устную речь. В нем была и есть, например, буква «у».

На рубеже XX века латгалы еще называли себя только «католиками». Название «латвиеши» употребляли мало. Католиками также были поляки и литовцы. Латгалы строго соблюдали законы предков и до 30?х годов прошлого века жили по старым обычаям. Выйти замуж за не говорящего на своем языке считалось бесчестием, а выйти замуж за иноверца – преступлением. Воровство лошади, коровы – основных средств существования – часто наказывалось самосудом, иногда смертной казнью на месте. Между латгалами, которые проживали в Витебской губернии, и латышами-балтиешами, которые проживали в балтийских губерниях, была большая пропасть. Под понятием «балтиеши» подразумевались тогда и нынешние латыши, и эстонцы, и балтийские немцы. Всех их объединяла одна лютеранская вера.

Разделение между двумя рассматриваемыми народами было по вере, языку, менталитету и, наконец, по правовому положению. Курляндская и Лифляндская губернии сильно отличались от Витебской губернии. Балтийские губернии жили по своим законам, обладали известной автономией. Даже наследственное право в них в корне отличалось. В Витебской губернии земли наследовались всеми сыновьями поровну, а в балтийских губерниях наследовал только старший сын и землю не делили. Младшие сыновья, если они были, шли в офицерство, в чиновники, а кому не повезло, те «делали» революции. Этот закон о наследовании действовал и после 1920 года в ставшей независимой Латвии. Только с 1936 года, когда ввели в действие «улманисовский» гражданский кодекс, Латгалию по наследственному праву приравняли к Курземе и Видземе.

Кришьянис Валдемар в 1881 году писал: «Балтиеши-латыши больше чем на две трети были холопами и горожанами». То есть они были сельскохозяйственными рабочими в имениях немецких баронов и мало кто из них мог иметь свою землю, а также были наемными рабочими на предприятиях в городах. Этому известному латышскому общественному деятелю принадлежат также такие слова: «Мы не знаем, как проголосуют холопы в Видземе через 20–30 лет». В 1917 году, действительно, Видземе проголосовало за большевиков и сотворило трибуналы по образцу Парижской коммуны для расправы над имущими классами. К. Валдемару также принадлежат другие слова: «Если латгалы не хотят освоить готский алфавит, то пускай они осваивают кириллицу и пропадают». В честь такого «друга» латгалов сейчас названа одна из главных улиц города Резекне. А улица имени Ф. Трасу на, который боролся за права латгальцев, находится на самой окраине города. Жизнь показала, что алфавит, которым пользовались латгалы 300 лет подряд, более удобен, чем готский. Диктатор Улманис после прихода к власти после 1934 года начал внедрять во всей Латвии алфавит, которым до этого пользовались латгалы.

С развитием аграрных отношений большинство сельского населения балтийских губерний превратилось в наемный пролетариат. Те, кто работал в небольших хозяйствах, семьи старались не заводить. Рождаемость снижалась, и уже с середины XIX века в Видземе и Курземе не хватало рабочих рук. С установлением всеобщей воинской повинности в Российской империи хозяева земли – балтиеши старались рожать лишь одного мальчика, так как единственного сына не брали на воинскую службу. Да и тот единственный сын после окончания учебы предпочитал стать офицером или приобрести другую профессию и остаться в городе. Эти обстоятельства хорошо описал латышский новеллист Рудольф Блауманис. Большинство балтиешей понятия о частной собственности не имело, что и сделало их приверженцами большевизма.

В Латгалии все было по-другому. Здесь практически не было безземельных крестьян. Так называемых «бобылей», то есть безземельных, было максимум два или три на сто жителей. Это определяло негативное отношение всех жителей Латгалии к призывавшим произвести передел земли социал-демократам, которых латгалы насмешливо называли «зосулями», что в переводе значило «гусятники». Поэтому в революцию 1905 года имения в Латгалии не жгли – понятие частной собственности считалось здесь святым. Военное положение, в отличие от балтийских губерний, в эту революцию в Латгалии не вводилось. Конфликты местного значения были лишь из?за интенсивной вырубки лесов помещиками. Близость к Санкт-Петербургу – железная дорога – позволяла жителям Латгалии иметь заработок в столице. Часто бывало, что мужчины работали в городе, а на земле работали остальные члены семьи. На заработок по ту сторону Айвиексте, к так называемым «чивлям» (балтиешам), латгалы не ходили, так как там мало платили. Да и вера там была другая – работать надо было и во время католических праздников. Происхождение слова «чивли» достоверно не известно. Есть предположение, что оно происходит от слова «чудь» – так в царское время звали всех тех, кто жил за рекой Айвиексте.

Латгалы, как народ консервативный, участия в польском мятеже 1865 г. не принимали. Но, по иронии судьбы, после этого восстания они попали под запрет книгопечатания на латинице, как и все католики. После отмены запрета на книгопечатание в 1905 году появились первые газеты на латгальском языке. Газету «Гайсма» издавал отец идеи автономии Латгалии Францис Кемпс, а газету «Дрыва» – католические священники. Газета «Гайсма» остро критиковала правительство и церковь. Священникам удалось, используя свое влияние на приходы, эту газету закрыть. В то время цензуры практически не существовало, газеты отражали мнения читателей и сегодня являются источником правдивой информации о том времени.

В августе 1914 года началась Первая мировая война. Она сильно изменила жизнь Латгалии. Многие призывники из Витебской губернии попали в военные части генерала А. Самсонова и полегли во время боев в районе Мазурских озер и в Августовских лесах, что в Польше. Тех, которые попали в немецкий плен после этих боев, судьба пощадила: онизачетыре года освоили немецкий язык, новые навыки хозяйствования и вернулись к себе на родину. Людские и материальные потери жителей Латгалии в Первую мировую войну не были особо большими, за исключением прифронтовой полосы Двинского уезда. Интеллигенция Латгалии призывала ни в коем случае не покидать родную землю, даже если грозила немецкая оккупация. Эти призывы подействовали на население. Народ остался, сохранились хозяйства и имущество в них. Рождение детей после войны быстро восполнило потери в людской силе.

В Курземе и Видземе, населенных балтиешами, все было по-другому. Курземцы, в подавляющем своем большинстве, поддались истерике, которую нагнетала царская пропаганда, требовавшая оставить врагу пустую землю. Интеллигенция балтиешей поддержала царскую политику оставления выжженной земли.

Много видных балтийских общественных деятелей разбогатели за счет воровства царских пожертвований на помощь беженцам во время Первой мировой войны. Они мечтали занять потом место немецких баронов и наживали собственные капиталы. Будущий латвийский диктатор К. Улманис, например, по дешевке скупал скот у курземских беженцев в Валмиере, а потом дорого его продавал российской армии. Тогда же сколотили капиталы многие из будущих министров Временного правительства Латвии. Депутаты Российской Государственной Думы Я. Гольдманис и Я. Залитис активно агитировали защищать общую «родину» – Российскую империю. С помощью взяток в форме «подарков дорогой сабли нужному генералу» им удалось получить у властей разрешение и организовать призыв в специально созданные для этого латышские национальные формирования. Царица Александра Федоровна в своем письме царю предупреждала о том, что не надо давать оружие в руки сыновей террористов революции 1905 г. Однако царь ее не послушался. Потом он оказался перед лицом смерти в Тобольске, как раз под охраной красного латыша Р. Берзиньша.

Трезвомыслящему человеку на ум не пришло бы агитировать своих соплеменников добровольно идти на войну, на которой сводили между собой счеты два родственника: Николай II и Вильгельм I. А вот латышские депутаты стали собирать под знамена национальных частей батраков из имений и городскую молодежь, которая осталась не при деле после эвакуации заводов в Россию. Офицеров-латышей, которые избрали военную карьеру, было много, и они надеялись проявить себя в национальных частях. Ведь в основной своей части царское офицерство могло дослужиться только до чина капитана, а тут у них появлялся большой шанс для более высокого продвижения по службе. Сбор национальных частей, который произвела интеллигенция балтиешей, был большим преступлением против своего народа, а позже и против всех народов царской империи. Мало того, история повторилась потом во время Второй мировой войны, когда коллаборационисты агитировали латышей идти добровольцами в легион Ваффен СС.

Латышские генералы и полковники во время сражений Первой мировой войны возле Риги отличились безбожием. В то время как в конце 1916 г. на фронте все отмечали Рождество и зажигали свечи, латышские стрелки, как призраки, прокрались к немецким окопам. В святую ночь латышских стрелков не ждали, и им удалось прорвать немецкую оборону. Однако русские стрелковые части не поддержали их, и потери живой силы были в этих боях напрасными. Эти потери так обозлили латышских стрелков, что они перешли вскоре на сторону большевиков. Латышские дивизии в революцию и в период продразверстки совершали беззакония по всей империи, безжалостно подавляли крестьянские восстания. Об этом сняты правдивые советские художественные фильмы, например, «Стреляй вместо меня», «Петере». Впрочем, латышские дивизии называлась дивизиями только из?за конспирации, а на самом деле это была целая армия, со своими самолетами, артиллерией и кавалерии. Больше 50 генералов-латышей командовало дивизиями, армиями и фронтами у большевиков.

Сейчас есть силы, которые хотят предъявить счет России за ущерб, нанесенный советской оккупацией. А если Россия предъявит встречный счет за действия латышских красных стрелков?

В апреле 1917 г. в Резекне состоялся Латгальский съезд, которыйбылфактическисъездомпредставителейкатолических приходов. Священники там играли главенствующую роль, так как призыв в армию их не касался. Светская интеллигенция была тогда на поле боя и находилась на съезде в меньшинстве. Францис Кемпс после ранения на фронте был на излечении в Латгалии и смог присутствовать на этом съезде. Балтиешей тогда привлекала неисчерпаемая рабочая сила Латгалии. Неофициальный представитель балтиешей 3. Мейеровиц клялся на съезде, что после объединения с балтиешами в единое государство латгалов никто не обидит. Ф. Кемпс на этом съезде не был против объединения с балтиешами, как ложно утверждают современные официальные историки. Он был за объединение с балтиешами, но на равных началах. Священники же были готовы пожертвовать латгальским языком, лишь бы им дали возможность рекатолизировать «Terra Mariana». История повторяется, и сегодня мы видим, как католическая церковь переходит на государственный латышский язык, дабы не потерять верующих. Теряет же их она по причине незнания молодым поколением латгальского языка.

Ф. Кемпу на Латгальском съезде слова не дали, и он со своими единомышленниками его демонстративно покинул. Съезд все-таки принял резолюцию: «Мы, латыши Латгалии, объединяясь с латышами Курземе и Видземе, сохраним свое самоуправление в делах языка, школ и веры». Но это все были пустые слова. Эта резолюция съезда и сейчас не исполнена.

Реально апрельский Латгальский съезд ничего не решил. Только прошедший в декабре 1917 г. съезд большевиков объединил Латгалию с Курземе и Видземе. Отметим, что в то время слова «мы, латыши Курземе, Видземе и Витебской губернии» звучали довольно странно, так как первые себе считали балтиешами, а вторые католиками.

Россия, которая вступила в Первую мировую войну, выполняя свой союзнический долг, понесла в ней очень большие потери. При дележе территорий побежденных стран она не была в рядах победителей. Антанта, напротив, стала сама делить территорию России. Главную роль при этом играла Англия, которая мечтала отторгнуть от России Балтию с ее портами. В Балтии союзники оставили оккупационные немецкие части, под прикрытием которых было составлено Временное правительство под руководством К. Улманиса. 100 представителей нескольких мелких партий и общественных организаций самовольно присвоили себе право называться полномочными правителями народа Латвии и назвали себя Народным советом. Народный совет назначил Временное правительство. Временное правительство провозгласило 18 ноября 1918 года создание Латвийской Республики. Как и предвидел К. Валдемарс, Курземе и Видземе проголосовали незадолго до этого на выборах в 1917 году за большевиков. Поэтому Временное правительство никакой поддержки со стороны народа не получило. Оно было создано на бумаге и жалование получало из Германии. Германии Временное правительство было нужно потому, что немецкие части после происшедшей в ней Ноябрьской революции стали разлагаться и оставлять фронт.

В связи с разложением немецкой армии 13 октября 1918 г. в Резекне созвали экстренное собрание Земельного совета самоуправлений и обществ Латгалии. Всем стало ясно, что немцы скоро покинут Латгалию и красные латышские стрелки придут на их место. На собрании присутствовал один из командиров Северо-Западной армии генерал Вандам и просил поддержать белогвардейскую армию, вступать в ее ряды. Итогом собрания была организация ополчения под руководством полковника Афанасьева. Местом сбора ополчения объявили имение Балиново, недалеко от Резекне, возле озера Разно. В течение двух недель было собрано около 70 добровольцев, которые в конце октября прибыли в Резекне. Вскоре их число выросло до 270 человек. Добровольцы были вооружены карабинами, четырьмя пулеметами, в их составе было около 50 всадников. 28 ноября отряд Афанасьева отступил в сторону Риги. 30 ноября в лесу возле Выдсмуйжи ополченцы попали в засаду, устроенную отрядом большевиков. Прицельным огнем латгальские ополченцы разогнали большевиков. После этого 13 декабря отряд через Марциену, Эргли и Огре прибыл в Ригу, где и расположился на территории завода «Саламандра». Тут же в расположение отряда явился министр ополчения Временного правительства Я. Залитис. Отряд поставили на довольствие и 25 декабря отправили на фронт в сторону Сигулды. Штаб отряда расположился в Планупе Аллажской волости. Возле Планупе отряд вступил в двухчасовой бой с эскадроном красных стрелков. Эскадрон добровольцы своим огнем разогнали, но на месте боя погибло 5 латгальцев. После этого бои с большевиками происходили в районе Огре – Аллажи и в других местах. 31 декабря 1918 г. большевики прорвали оборону немецкого отряда Витгольда и фронт рухнул.

Улманис прекрасно понимал, что латышское батрачество не будет его защищать, и заключил договор с немецким правительством о найме добровольцев из Германии. Всем, кто прослужит более 4 месяцев, он обещал дать гражданство Латвии и землю. При этом добровольцам не требовалось отказываться от немецкого гражданства, не требовалось реально участвовать в боевых действиях. Таким образом, удалось укомплектовать Ландесвер – латвийское ополчение. При этом если роты нацменьшинств – немцев и русских – удалость укомплектовать, то с латышами, которые должны были бы составлять большинство ополчения, была большая проблема. Основная часть латышских добровольцев разбежалась по дороге в Ригу, а из тех четырех рот, которые удалось собрать в казармы, две подняли бунт против правительства К. Улманиса. Ландесверу пришлось их разоружить и каждого десятого расстрелять. Подполковник О. Колпак со своими подчиненными на фронт в конце декабря идти отказался из?за отсутствия в его отряде полевой кухни. Английская эскадра, на помощь которой надеялся К. Улманис, в это время исчезла из Риги, как утренний туман.

После отступления войск Временного правительства в Лиепаю большинство бойцов латгальского отряда поехали воевать на Северо-Западный фронт, к генералу Юденичу. Часть бойцов латгальского отряда поступили в распоряжение князя А. Ливена, часть вступили в батальон О. Колпака. Так латгальцы стали первыми защитниками улманисовской Латвии. Нынешняя официальная история Латвии об этом стыдливо умалчивает.

Фронт между немцами, воевавшими на стороне К. Улманиса, и красными латышскими стрелками стабилизировался только возле реки Венты.

Ситуация коренным образом изменилась тогда, когда из Финляндии, после победы над большевиками, прибыл генерал фон дер Гольц. Он объединил под своим руководством все антибольшевистские силы, в том числе Ландесвер, в составе которого был и батальон О. Колпака. В начале марта 1919 г. началось наступление этих сил, и красных латышских стрелков отбросили к Риге. Тут наступление внезапно остановилась. Англичане, которые поменяли курс со свержения правительства большевиков в России на их активную поддержку, ставили теперь своей целью развязать конфликт между частями, верными К. Улманису, и частями фон дер Гольца. Балтийские немцы раскусили замысел перешедшего на службу к англичанам К. Улманиса – с помощью немецкой крови прогнать из Латвии большевиков, а потом отобрать у немцев землю.

Свое истинное лицо К. Улманис полностью показал позже, когда отдал право эстонской армии оккупировать Видземе. Назначенный Временным правительством уполномоченный в Видземе Гайлитис начал тогда, под прикрытием эстонских оккупационных войск, выгонять из поместий немецких баронов, оставляя в силе решения большевиков П. Стучки о конфискации этих имений. Это было грубое нарушение решений Народного Совета не менять имущественные отношения до созыва Учредительного собрания и утверждения Сатверсме. Факты конфискаций имений и расправы над их жителями стали известны сыновьям баронов, которые проливали свою кровь в борьбе с большевиками. К. Улманис тогда стал распространять в свое оправдание басню про то, что немцы хотят вновь создать Балтийское герцогство.

Фон дер Гольц прекрасно видел, что подавляющее большинство балтиешей поддерживает большевиков, и был категорически против мобилизации в свою армию крестьян на освобожденных территориях. Он видел, как возле Лиепайской думы постоянно развевался красный флаг. К. Улманис же тайно стал производить мобилизацию крестьян и при этом активно распространял информацию том, что после избавления от большевиков из Латвии будут изгнаны и немцы.

Немцы, на плечи которых легла основная тяжесть дел по освобождению Латвии от большевиков, не могли смириться с участью, которую готовили им балтиеши. В начале апреля немцы подали меморандум, практически повторявший содержание «Декларации прав человека» В. Вилсона. Три пункта из меморандума актуальны и в нынешней Латвии: «1.Частная собственность неприкосновенна. 2. Равноправие языков. 3. Избрание чиновников не по партийному или национальному признаку, а по способностям». Немцы хотя и были в явном меньшинстве в Балтии, но в хозяйственном отношении имели огромное значение. У немцев был многовековой опыт управления, причем не только в Балтии, но и в России. Отказ от сотрудничества с немецким меньшинством и построение «Латвии для латышей» дорого обошлись потом Латвии.

Отметим, что ни один из сформулированных немцами принципов не соблюдался ни при Улманисе, ни во времена Советской Латвии, ни в нынешней Латвийской Республике. Нарушение этих принципов привело к гибели двух первых государственных формирований и предвещает большие проблемы для нынешней Латвии.

К. Улманис, опасаясь за свое положение, а также под давлением Антанты согласился на переговоры с немцами и был готов даже дать им какой-нибудь малозначительный министерский портфель. Прибывшая на отдых ударная часть Ханса Мантейфеля, заручившись нейтралитетом отряда Я. Балодиса, разогнала латышские комендатуры на освобожденной от большевиков территории. Переговоры о будущем Латвии между немцамии. Временным правительством зашли в тупик. К. Улманис спрятался от немцев под охраной пушек английских крейсеров на корабле «Саратов». Князь А. Ливен от поста главы правительства тогда отказался. Поэтому премьером стал пастор из Калснавы Андриевс Ниедра. Под его руководством антибольшевистские силы и заняли Ригу.

Это была настоящая гражданская война, в которой участвовали все жители теперешней Латвии. Сегодня ее почему-то называют Освободительной войной.

Андриевс Ниедра предвидел судьбу Латвии заранее. Он писал: «Государством нельзя управлять как частной лавкой, как это делалось при К. Улманисе, нельзя мешать личные интересы с государственными. Землю нельзя у одних отбирать и отдавать бесплатно другим».

За эту позицию К. Улманис потом всю жизнь преследовал А. Ниедру, выдворил его из Латвии, как врага народа и предателя. К. Улманис победил А. Ниедру, но политика его так и осталась близорукой и направленной на перераспределение чужого имущества, извлечение личной корысти. А. Ниедра вернулся на родину только летом 1942 года. В последний путь А. Ниедру проводили с кафедры архиепископа. Кто и как проводил К. Улманиса в последний путь в Туркмении, куда его выслали большевики, мы можем только догадываться.

В июне 1919 года эстонская армия оттеснила красных стрелков за Айвиексте. Ландесвер пошел на Цесис, чтоб остановить разграбление эстонцами имущества, оставленного большевиками, а также чтобы прекратить грабеж имений. Правительство А. Ниедры потребовало от Эстонии прекратить оккупацию Латвии и вернуть войска обратно. Под крылом эстонцев в это время организовалась так называемая армия И. Земитана, которая на деле представляла собой только несколько батальонов. Легенда о целой армии нужна была для того, чтобы скрыть тот факт, что Ландесвер воюет не с эстонской армией, а с латышами. Эстонцы на оккупированных территориях совершали военные преступления, насиловали женщин, грабили имущество. Об этом свидетельствуют сохранившиеся донесения местных властей в Государственном архиве Латвии.

Эстонцы выставили Ландесверу ультимативные требования отступить, практически объявили ему войну. Ландесвер ультиматум проигнорировал и начались так называемые Цесисские бои. В ходе этих боев эстонская армия, поддерживаемая Антантой, взяла верх и Ландесвер стал отступать. Кровопролитие закончилось перемирием. Ландесвер был расформирован, немецкие наемники уволены. Из остатков отрядов сформировали новое, первоначально немецкое по своему составу, ополчение – земессардзе. Земессаргов срочно отправили на фронт под Ливаны против большевиков. Правительство А. Ниедры под нажимом Антанты пало, и пост главы Временного правительства из рук англичан был передан К. Улманису. Эстонцев в Ригу не пустили, поскольку нельзя было показать, кто на самом деле прогнал большевиков из Видземе. Эстонцы до сих пор за это в обиде на латышей. В Ригу вошла «армия» И. Земитана. Части Я. Балодиса между тем соблюдали нейтралитет, пока шла братоубийственная война, которую развязали союзники, чтобы защитить правительство большевиков в Москве чужими руками.

В это время в Курляндии организовывается Северо-Западная армия под руководством полковника П. Бермонта. В его армию вливаются немецкие добровольцы, которых обманул Улманис, нарушив декабрьский договор 1918 года о наделении их латвийским гражданством и землей. Эта армия становится угрозой для большевиков, и тут опять в дело включаются англичане. Они пытаются отправить эту армию на войну с большевиками морским путем и готовят ей участь армии Юденича. Отряд ливенцев удается морем отправить на фронт. До этого самого Ливена тяжело ранили в засаде, организованной большевиками возле Инчукалнса. Существует версия, что произошло это не без помощи англичан.

Завоевание Латгалии становится в это время второстепенным делом. Главной задачей, которую поставили перед К. Улманисом его новые хозяева англичане, было не пропустить Северо-Западную армию П. Бермонта на большевистский фронт. К. Улманис, тайно от других союзников, под видом организации Красного креста, отправил свою делегацию с особыми поручениями в Москву. Там она должна была получить гарантии от руководства большевиков о ненападении на Латвию. О чем договорились стороны, до сих пор секрет, но по действиям обеих сторон можно понять суть дела. В начале сентября 1919 г. большевики спокойно снимают свою гвардию латышских стрелков и отправляют ее на юг России, где решается судьба большевизма. Красные латыши спасают большевиков на юге, а белые латыши в это время снимают с латгальского фронта свои части и отправляют их на новый – Рижский фронт против своих недавних союзников под руководством П. Бермонта. Цель этих действий была одна – спасти большевиков и получить независимость любой ценой. Независимость обеспечивалась посредством заключения договора с большевиками, а не с законным российским правительством. Независимость планировалось получить «на вечные времена». Правда, вышло всего только на 20 лет.

Опять начинаются бои на Рижском фронте, опять там присутствуют английские офицеры. «Белые» латыши бегут от бермонтовцев за Даугаву, правительство перемещается в Цесис, командующий бросает свои войска. Дорога на восток оказывается открыта. Однако тут П. Бермонт допускает ошибку – останавливается и просит Временное правительство мирно пропустить его через Латвию. К. Улманис молчит. Используя возникшее замешательство противника, немногочисленные защитники Риги сжигают мосты через Даугаву. Тут частям Временного правительства на помощь приходят вошедшие в реку корабли союзников, которые открывают огонь по жилым кварталам Пардаугавы, где разместились отряды П. Вермонта. Правительства Антанты в это время грозят оккупировать промышленные районы Германии. Берлин дает команду вывести немецкие части из Латвии. Латвия объявляет войну Германии. Войска П. Вермонта отступают в направлении Литвы и Пруссии.

Целый год во время описываемых событий территория Латгалии находилась под властью правительства большевиков, возглавляемого Петром Стучкой. Повсюду действовали военные трибуналы. Осквернялись церкви, вытаскивались гробы из склепов и в них искали сокровища, ломали кресты, убивали священников и помещиков. В имениях организовывали коммуны. Весь собранный урожай конфисковывали и отправляли в воинские части для обеспечения боевых действий во имя реализации мировой революции.

Весной 1919 года большевики начинают формировать вторую дивизию Советской Латвии. В нее мобилизовывают молодежь, но она бежит в леса. Начинается стихийное сопротивление отрядам красных латышских стрелков, которые забирают хлеб у крестьян. Отряды ушедших в леса призывников, т. н. «зеленые братья», нападают на обозы красных, освобождают задержанных ими людей. В окрестностях Болвы партизаны контролируют целые районы. К лету 1919 года партизаны держат фронт от озера Лубана до сегодняшней границы с Россией. Это в то время, когда части Временного правительства воюют со своими недавними союзниками. В июле отряды «зеленых партизан» берет под свою опеку Временное правительство и организуется Латгальский партизанский полк. Командиром полка назначается латыш, делается попытка заменить на латышей всех командиров батальонов и рот, но партизаны не соглашаются с этим.

В чем было отличие латгальских партизан от остальных частей Временного правительства? Отличие заключалось в том, что их не вооружают в долг за латгальский лен англичане, а они сами воюют со своим оружием и лошадьми. Кроме того, они вступали в полк с целью защищать свое собственное имущество.

Только 3 января 1920 года начинается изгнание большевиков из Латгалии. Решающую роль в этом процессе играют польские легионы, которые потеряли в этих освободительных боях около 1000 человек. Немецкие земессарги потеряли в этих боях более 200 человек, Латгальский партизанский полк – около 100 человек. Девять латышских полков, вместе взятые, в боях с большевиками потеряли около 50 человек. Численность потерь – яркое свидетельство существования тайных соглашений Временного правительства с большевиками, о которых командование добровольческих частей и польских легионов не знало. Потом, если о каждой латышской части, участвовавшей в этих боях, была написана отдельная книга, то литературы о Ландесвере и о роли латгальских партизан в борьбе против большевиков очень мало. Обе последние части сразу после гражданской войны расформировали и успешно забыли о них. Расформировали эти части потому, что собирались отобрать землю и имущество у немцев, поляков и русских, а Латгалию аннексировать и превратить в новую колонию «Тобаго», то есть в источник сырья и рабочей силы.

В первое время независимости жителей Латгалии в регулярные воинские части не призывали, оружие им не доверяли. Зато была создана Трудовая армия, в состав которой входили так называемые лесоэксплуатационные батальоны. Бойцы этих частей бесплатно пилили лес для правительства в Риге.

Итак, Латгалия была освобождена от большевиков, но зато оккупирована частями Временного правительства.

В Латгалии после освобождения от большевиков власть не переходит к Земельному совету Латгалии. Здесь назначается начальником вновь образованного «Латгальского округа» А. Берзинып, и ему передается вся власть в Латгалии. Вводится военное положение и комендантский час. Так, в присутствии военных частей Временного правительства, начинаются выборы в Учредительное собрание. Под крылом начальника округа «латгальского гаулейтера» А. Берзиныпа в Латгалии организуются карманные партии балтиешей. Назначенная из Риги балтиешами администрация не дает права агитации партиям латгальских патриотов. В Латгалии активными избирателями являлась и дислоцированная здесь армия балтиешей. Как и за кого голосует армия, всем известно. И, тем не менее, все депутаты от Латгалии отказываются голосовать на Учредительном собрании за «конституцию», в которой записано, что Латвия унитарное государство.

Все решения латгальских съездов Учредительным собранием во внимание не принимаются. Мало того, большая часть Дрисенского уезда, населенного около 45 000 латгалов, отдается Белоруссии, а к Латвии присоединяется округ Пыталово, в котором живет 95 процентов русских. А для чего это делается, спрашивается? Ответ прост: чем меньше латгалов, тем сильнее позиции латышей-балтиешей. Ведь в те годы Курляндия была малонаселенной. Поход делегации жителей Дрисенского уезда к «гаулейтеру»

Латгалии с просьбой организовать плебисцит по поводу их принудительного присоединения к другой стране оказывается безуспешным. Согласно мирному договору и договоренностям правительственных комиссий, в которых не было ни одного латгала, войска Временного правительства оставляют Дрисенский уезд. Потом тех латгалов, которых пощадили сталинские репрессии в Дрисенском уезде, добили свои «братья» во время карательных операций против советских партизан зимой 1943 года.

С первых дней освобождения Латгалии от большевиков ее переполнили чиновники из бывших балтийских губерний с тем, чтобы научить латгалов «правильному» языку и освободить их от непристойной речи. Латгальский язык провозглашается диалектом латышского. Однако до середины 30?х годов он еще изучается в начальной школе. После фашистского переворота К. Улманиса латгальский язык запрещается вовсе, книги на нем изымаются из библиотек и сжигаются. До этого, при крайне странных обстоятельствах, погибает 3. Мейеровиц, который обещал латгалам сохранить возможность пользоваться родным языком.

С 1925 года из государственных учреждений Латвии изымаются печати с надписями на латгальском языке. Переименовываются названия рек, озер, населенных пунктов. Все эти топографические названия переводятся на «правильный» язык.

С отделением церкви от государства создаются светские органы регистрации гражданского состояния граждан – загсы. В результате появляется возможность давать несвойственные католикам имена. Перед крещением ребенка необходимо было зарегистрировать в загсе. А как быть с больным или если крестить надо было в пятницу? Помрет не крещенным, или священнику за незаконное крещение без регистрации надо было отправляться в тюрьму?

Латвия своим радикальным аграрным законом причислила себя к странам, где не соблюдается право на собственность. Латгалия еще была под большевиками, а уже стали делить награбленное имущество «поровну». В Курземе и Видземе хозяйства в результате получали в среднем по 45–50 га, а в Латгалии их размер был не более 7-15 га. В Мердзенской волости Латгалии было около 15 000 жителей, а в некоторых волостях Курземе по 700 человек. Так, в среднем в Курземе и Видземе, где семьи были по три-четыре человека, образовались хозяйства, которые не могли обрабатывать землю без привлечения наемной рабочей силы. В Латгалии семья из 10–15 человек жила на 5–7 га. «Один закон, одна правда для всех»?

Оправданием аграрной реформы, а на самом деле грабежа, было то, что около половины всей земли в стране принадлежало не латышам, а немцам, полякам, русским. Как и всегда при грабеже, достается больше тому, кто сильнее. Так было и с аграрной реформой в Латвии. Землю часто получали спекулянты, ведь каждый, кто не имел земли, мог ее взять, даже городские чиновники, а потом продать. Латышский поэт, социал-демократ и депутат Сейма Я. Райнис «подарил» себе имение Дурбе, принадлежавшее ранее ландесверовцу фон Реке. Это при том, что фон Реке освобождал Резекне от большевиков. Жена Я. Райниса метила на имение Стукманю. Народ вышел против этой семейной пары с плакатами, на которых были записаны слова самого Я. Райниса: «Долой чертей помещиков!»

Так, в результате аграрной реформы латгальцы стали батрачить на своих «старших братьев». Пошатнулось правосознание всего народа Латвии, в которой в течение веков менялись разные власти, но отношение к частной собственности оставалось всегда неизменным. Народ понял, что можно брать чужое и оформлять его как свое. Где правильный рубеж – сколько семье может принадлежать земли? 100 га в Курземе и 50 га в Латгалии. А может, всем не более 30 га, как предлагали большевики в 1940 году?

Крестьяне, которые обрабатывали землю, от такой аграрной реформы мало что получили, а вот чиновники-балтиеши и местные волостные «предводители», партийные «боссы» выгоду поимели немалую. Некоторые из них застраховали вновь присвоенные имения и потом подожгли их, поскольку ни сил, ни умения хозяйствовать у них не было. Всякое было. В Курземе и Земгале имения своих «врагов» – немцев отдали отчасти генералам-победителям, в некоторых из имений разместили школы.

Для жителя Латгалии в улманисовской Латвии окончить вуз было почти неосуществимой мечтой. Только около одного процента латгальцев училось в университете. В военном училище из курса в 100 человек только два-пять были латгалы, и то в основном выходцы из Курземе.

Сильный удар по жизненному укладу латгалов нанесла политика принудительного расселения по хуторам. Из?за нее рухнула старая система хозяйствования. На хутора выходили и при Столыпинской реформе, до Первой мировой войны, но это происходило на добровольной основе. Хорошо, если было много сыновей, чтоб перенести дом на хутор, а если нет рабочей силы? К. Улманис во время праздника жатвы в Резекне сказал однажды такие слова: «Латгалия за десять лет сделала столько, сколько некоторые европейские страны не сделали за 200 лет». Вот только чего это стоило жителям Латгалии – латгалам, русским, полякам, всем? А если бы они знали, что ровно через 4 года начнется новый дележ земли, но уже по 10 га, а через 13 лет и вовсе начнется переселение с хуторов обратно в поселки?

В 1934 году в результате государственного переворота К. Улманис стал вождем нации. Патриотов Латгалии, которые обратились к народу с протестами по поводу дискриминации латгальцев, в 1939 году арестовали, запугали, но через некоторое время отпустили.

В Латвии, согласно договору, в это время размещаются части Красной армии, а в июне 1940 года вводится дополнительный воинский контингент. Улманис по радио говорил тогда народу: «Сегодня, с согласия правительства, вводятся дружеские войска. Просим им оказать содействие». Произносимые ранее К. Улманисом слова – «Все, как один, умрем за Родину» – остались пустым звуком. К. Улманис лично подписывает приказ о ликвидации и разоружении своей гвардии – айзсаргов.

Обе сверхдержавы – СССР и Германия – готовятся в это время к войне. Перед войной происходят сталинские депортации населения. Почти все, кто в какой-то мере был связан с предыдущей властью, с семьями или без таковых, высылаются.

В июне 1941 года Латвию оккупируют немецкие войска. Те, кто получил 10 гектаров от советской власти, становятся преступниками. Не было пощады евреям, комсомольским и партийным активистам, всем, кто хоть как-то был связан с советской властью. Все те, кто активно помогал немцам в начале войны, теми же немцами были быстро разоружены и им объяснено, кто в стране теперь хозяин. Под руководством оккупационных властей создаются самоуправления и местная полиция. В Латгалии чиновников самоуправления, по старому обычаю, назначают из Курземе и Видземе.

Жителей Латгалии определяют в так называемую «мобильную группу», которую планируют в будущем расселять вглубь «новой Европы». Жителей Курземе и Видземе немецкие нацисты приравнивают к арийцам и определяют к ассимиляции на месте. В Латгалии, несмотря на протесты «настоящих латышей» – руководителей самоуправлений, немецкий гаулейтер Рикен разрешает издание книг на латгальском языке. За два года издается больше книг, чем в «свободной» Латвии за все время ее существования. Какую цель имели немцы, до сих пор не ясно. Ставить памятник гаулейтеру из?за «любви» к латгалам или он преследовал цель с помощью книг выявить неполноценные и пригодные для переселения элементы, дабы не ошибиться?

Когда немецкую армию на Востоке сильно потрепали, в Латвии стали организовывать добровольческие батальоны, которые, по большей части, потом использовали для карательных операций против партизан. В 1943 году на фронтах немецкой людской силы стало не хватать, и немцы решили уже подвергнуть население Латвии принудительной мобилизации. В Литве эта операция провалилась, поскольку литовские генералы сказали «нет» и пошли за это в концлагеря. По-другому поступили латышские генералы. Они успешно создали две дивизии Ваффен СС. Командный состав этих дивизий почти все – выходцы из Курземе и Видземе, а пушечное мясо в окопах почти все – выходцы из Латгалии и городов Латвии. Хозяева земли в Курземе и Видземе были освобождены от призыва, и сыновья часто откупались от призыва мясом и другими продуктами. Несмотря на то, что больше половины жителей Латгалии не явились на призывные пункты, властям, путем облав на вечеринках и по месту жительства, удалось численность латгалов в легионе довести до 40–45 процентов личного состава. Все они, как один, были посланы на передовую. Немцы обычно легионеров ставили под удар Красной армии в стыке соединений немецких частей или использовали для того, чтобы прикрывать отступление.

Латышские самоуправления помогали организовывать отправку молодежи на бойню. Прадеда автора этой статьи, например, немцы взяли в заложники для того, чтобы его сын вернулся обратно, в легион.

Весной 1944 года возле границы своей родины обе латышские дивизии Ваффен СС потерпели поражение. Те, кто был ближе к дому, дезертировал и успел повоевать потом за И. Сталина, участвовал во взятии Берлина. Летом 1944 года в Латгалии в Красную армию призывали всех, даже тех, кого немцы ранее забраковали. Необученную молодежь потом посылали воевать против немцев. Часто брат воевал против брата.

Часть призывников, видя большие потери в Красной армии, не являлись на призывные пункты или дезертировали после первого ранения и подавались в лес. Была такая поговорка: «Лучше пару месяцев в лесу, чем день на фронте». В Латгалии таких была основная масса из тех, кто ждал конца войны в лесу. К ним присоединились и те, кому, по сталинским законам, за пособничество немцам грозил лагерь.

Началась война после войны, где нет победителей. Война «лесных братьев» быстро бы закончилась, если не активная западная пропаганда, которая призывала идти крестовым походом на войну с большевиками. Со временем основная масса национальных партизан стала легализовываться, в лесу остались только те, кто совершал теракты или боялся ответственности за преступления. Советское правительство не сдержало своего слова и в 1949 году депортировало тех, кто был до этого амнистирован или поддерживал партизан. Последний «лесной брат» – дезертир из Красной армии – лес в Латгалии оставил в 1994 году. Некоторые так и померли нелегалами и похоронены родственниками поблизости от родного дома.

Не будем подробно касаться истории советского периода, но отметим только несколько важных моментов.

Последняя книга на латгальском языке вышла в Советской Латвии в 1961 году. Постановление о запрете книгопечатания на латгальском языке называлось следующим образом: «Режим единого языка». Этот режим в школах и в делопроизводстве действует негласно до сих пор.

Латгальский язык при советской власти стали искоренять как язык католической веры. Несмотря на то что советы подавляли частную собственность, что и привело строй к кризису, было много позитивных моментов, например, всеобщее бесплатное образование. У латгалов была возможность получить высшее образование, хоть и не на родном языке.

После 1920 года, во имя создания единого латышского народа, уничтожили ливский язык. После того как носителей этого языка не стало, разрешили в паспорте записать вместо латыша «лив». Дать заключение, кто удостоен этого эксклюзивного права, может «Общество ливов». Однако мало кто из членов этого общества уже владеет ливским языком.

А вот латгалы, которые владеют родным языком, а некоторые и пишут на нем, лишены права на самоидентификацию. Это явное нарушение прав человека. На этот факт Латвии указал Европейский союз в докладе своей Комиссии по расизму и нетерпимости. Указали и то, что Латвия лишила часть граждан права на самоидентификацию. Ведь по латвийскому закону национальность можно менять в течение двух поколений, а до этого времени запись о национальности обязательно ставило государство. Комиссия рекомендовала дать возможность людям для самоидентификации или убрать запись национальности из паспортов. Латвия это сделала, а через некоторое время возобновила практику, но введя условие – запись можно было делать только по «классификатору народностей». Этот классификатор создан специально для того, чтоб не надо было подделывать результаты переписи населения, как это было в 2000 году. Во время этой переписи многие латгалы в свободной графе «другая национальность» и «другой родной язык» записали – латгальский.

Уже почти 150 лет, как разные власти осуществляют языковой холокост или этноцид против латгалов. Несмотря на то что уже около 90 лет не изучается латгальский язык в школе и не используется в делопроизводстве, 168 000 респондентов во время последней переписи населения отметили, что пользуются латгальским языком в семье. А кто считал тех, у кого семьи смешанные или у кого вообще семьи нет? Что надо было ответить переписчику населения одинокому человеку? Политика языкового этноцида под корень подрезала владение письменным латгальским языком, и 99 процентов латгалов им не владеют.

Государство дошло до того, что Сенат Верховного суда ЛР своим решением документ, составленный на латгальском языке, признал составленным на иностранном и приравнял его к русскому языку. Латгалы признаны изгоями на территории, на которой проживают более 1000 лет. А некая «эксперт» Марта Рудзите, на выводах которой основывается приговор Верховного суда ЛР о том, что латгальский язык является иностранным, в 1964 году определила: «Ставится вопрос: были ли латыши одно племя в XI веке или латгалы другой народ?». Автор такого рода надуманной альтернативы М. Рудзите, наверное, основывается на выводах «Института медицинской зоологи» времен нацистской оккупации. Институт этот во время войны располагался в имении Клейсты и как раз занимался изучением «расовых проблем» в Латвии, в том числе сравнивал латышей и латгалов в расовом отношении.

О чем думали законодатели, когда в законе о языке записали: «Латгальский язык является разновидностью латышского, который сохраняет и развивает государство»? Как язык можно сохранить и развить, не изучая его в школе, не пользуясь им в делопроизводстве? Наверное, законодатели решили, что с латгальским языком покончено раз и навсегда и никто не напишет иск в суде на латгальском. Но это произошло совсем недавно, и Министерство юстиции ЛР теперь является ответчиком в суде по делу о недаче ответа заявителю на латгальском языке.

Под термином «литературный язык» сейчас подразумевается только латышский, а латгальский, выходит, не «литературный» язык. 300-летнюю историю книгопечатания на латгальском языке не хотят засчитывать.

Латвийский омбудсмен так ответил летом 2012 года в письме на заданный ему автором статьи вопрос о дискриминации латгалов: «Есть государственная нация латыши, к которым мы причисляем и латгалов… К латгалам допустимо особое отношение». Это он, наверное, имел в виду под особым отношением запрет на изучение родного языка в школах и запрет на использование его в делопроизводстве? Латгалам, по его мнению, принадлежит честь считаться государственной нацией. Но мы, латгалы, хотим быть теми, кто мы есть на самом деле, и нам такой чести не надо. Такая честь дорого обходится. Это нам самим надо отказаться говорить на родном языке, отказаться от родного письменного языка. Ведь если нет, то ты против единения народа. В лучшем случае за это назовут тебя и твоих детей презрительно «чангалами». Это одна из причин, почему латгалы со своими детьми мало говорят на родном языке. Среди других народов Латвии такого нет. Например, дети русских свободно на улице говорят по-русски по всей Латвии. Это потому, что русский язык пока изучается в школах, он легальный, а разговаривать на латгальском сейчас – проявлять отсталость. Переступив порог школы, латгалам надо забыть про своих дедушку и бабушку и то, как они говорят между собой.

Еще в середине девяностых годов в средней школе города Прейли была надпись: «Будем говорить правильно». Сейчас надобность в этой надписи отпала и все в школе говорят «правильно». Даже гимн латгальского города Прейли сочинили недавно на «едином правильном» языке.

Зимой 2013 года было создано общество «Союз латгалов». Латышские власти отказали в регистрации общества на том основании, что документы в Регистр, по их мнению, были поданы на иностранном – приравненном к русскому – латгальском языке. Сейчас против решения Регистра подан иск в суд. Латгалы не хотят, чтобы их постигла печальная судьба ливов. Латгалы имеют право на школы на родном языке, на радио– и телевещание на латгальском языке. Пока Латвия этого права им не дает. Высшие латышские чиновники утверждают, что латгалы так любят госязык, что отказались в его пользу от своего родного. Латвия, мол, не столь богата, чтобы обеспечить изучение латгальского языка. Латвия может обеспечить изучение любого, но только не латгальского языка.

У языка всегда есть рыночная стоимость – потребность в нем людей. Если это государство рыночную стоимость латгальского языка свела к нулю, если чиновник может работать в Латгалии, не зная латгальского языка, так кто его будет изучать? Мы сейчас живем в Европе, и вопрос о дискриминации латгальского языка, о праве латгалов на самоидентификацию в Латвии не может быть оставлен без внимания. Есть множество людей, которые молча поддерживают латгальский дух, но они зависят от государства, им семью кормить надо. Публичный разговор на латгальском разрешается только в специально отведенных для этого местах: в музеях, на волостных праздниках песен, в специальных радиопередачах для миноритетных этносов. Если бы латгалы к миноритетам относились не только во время специальной десятиминутной радиопередачи, но и по закону, то отсутствие латгальских школ расценивалось бы как этноцид.

Когда властям надо сослаться на то, что латыши в стране составляют большинство и они государствообразующая нация, то в состав этой нации включают латгалов. В других случаях о латгалах стараются не вспоминать.

Латгалы понемногу начинают осознавать себя. Это процесс длительный. Мы не ливы, у нас большие возможности в будущем для развития. В Латгалии из всех латышей латгалы составляют 99 процентов, в остальной Латвии их как минимум одна треть, Как нас могли «сосчитать» во время последней переписи населения только в 168 000 человек?

Под давлением общественности власти стали финансировать кое-какие телевизионные передачи о Латгалии, однако подчеркивая при этом ее «латышскость». Одно названия передачи чего стоит – «Citadi latviskais» («По-другому латышский»). Министерством культуры издается газета «Лакуга», из которой можно узнать культурные новости Латгалии на латгальском языке. Некоторые профессора-латгалы пытались придать латгальскому языку статус регионального или продвинуть тезис о том, что латышский язык имеет две формы письменности: балтиешу и латгальский. На это власти предупредили интеллигенцию, что если она хочет сохранить работу, то ей не надо лезть в политику. Издавайте, мол, на свои деньги стихи, рассказы, энциклопедии, и достаточно. Статус регионального языка получить, мол, нельзя, и виноваты в этом русские, ведь они после вас также попросят особый статус для своего языка. Так что, будьте добры, ради единения нации откажитесь от своего родного языка.

Все латгальское держится на энтузиазме тех латгалов, которые не желают поддаваться насильственной ассимиляции. Народные барды Ансис Атаолс-Берзинып, Юрис Островскис и другие своими песнями поднимают латгальский дух. Историк Марис Румакс создал латгальский флаг, и сейчас он является символом и олицетворением нарушенных требований латгальских съездов. Правда, на последнем празднике песни этот флаг рекомендовали не нести. Ведь в цвета флага Латгалии разрисовали карту сторонники автономии Латгалии. А одна мысль об автономии Латгалии преступна. Латгал Питере Луоцс за свои деньги содержит музей латгальской письменности. Общество «Крома колна бруолисте» восстанавливает замок латгалов, не каких-то придуманных «древних», а наших прямых предков.

Мы, латгалы, оптимисты и надеемся, что придет тот день, когда первого сентября на первом звонке прозвучат слова, что с сегодняшнего дня наши дети будут учиться на родном языке.