А.В. Соколов Репрессивные акции советского государства в отношении бывших партизан (конец 1920-х – конец 1930-х годов)
К концу 1920-х годов И.В. Сталин расправился со своими основными политическими противниками в рядах ВКП (б). На повестку дня встал вопрос о строительстве сталинской модели социализма, характерными чертами которого является подчинение всех и каждого партийной дисциплине, господство единой идеологии, нивелирование интересов граждан, преобладание партийных догм над интересами отдельной личности и общечеловеческими ценностями. Одной из первостепенных задач сталинского руководства при этом стала ликвидация “капиталистической” собственности и изживание “мелкобуржуазной психологии” в деревне.
Начало нового этапа “социалистического строительства” было положено выступлением Сталина перед марксистами-аграрниками 27 декабря 1929 г. Уже начальная стадия “социалистического переустройства” деревни сопровождалась массовыми случаями незаконных репрессий в отношении крестьянства. Репрессии широко затронули и такую своеобразную группу сельского населения, как бывшие партизаны гражданской войны, численность которых в Сибири в то время составляла примерно 140-150 тыс. человек.
Массовые случаи репрессий в отношении бывших партизан отмечались даже в официальных документах и газетных статьях. В начале 1930-х годов сотрудники ОГПУ неоднократно сообщали в Сибкрайком ВКП (б) о фактах незаконного “раскулачивания” хозяйств бывших партизан. “Кампании раскулачивания, – подчёркивалось в одной из сводок ОГПУ, – был придан характер штурма, партизанского налёта… Наряду с этим не в единичных случаях задевался и середняк, даже бедняк, в том числе бывшие красные партизаны”.
При рассмотрении “кулацких” дел партийные работники, зачастую присланные из других районов и незнакомые с местной историей, не обращали практически никакого внимания на участие в партизанском движении того или стремясь обеспечить высокие темпы коллективизации, районные руководители допускали “раскулачивание” и аресты бывших партизан, отказывавшихся от вступления в колхозы.
Подобный подход привёл к тому, что в числе “раскулаченных” оказались многие бывшие партизанские руководители, в том числе командир полка “Красных орлов” Западно-Сибирской крестьянско-рабочей партизанской армии П.В. Чупин, начальник штаба полка Д.А. Беркетов, командир 6-го Кулундинского полка С.Т. Шевченко, командир отдельного отряда Е.Т. Буньков, командир батальона С.П. Нехорошев и др.
В категорию “кулаков” и “кулацких подпевал” попала значительная часть руководящего состава 1-й Горно-конной партизанской дивизии: командир 3-й бригады А.И. Яровой, начальник штаба 1-й бригады К.Г. Бабарыкин, член агитационного совета дивизии К.В. Зиновьев, начальники штабов партизанских полков М.П. Чухломин С.Е. Гладышев и др. Из 28 бывших партизанских командиров Мамснтовского района Алтая было “раскулачено” по разным мотивам пять человек.
Гораздо более значительный вал репрессий обрушился на рядовых участников партизанского движения. Так, 17 апреля 1930 г. в газете “Советская Сибирь” появилась статья, в которой приводились факты “грубых извращений” “генеральной партийной линии” в Угловском районе. Как отмечал автор этой публикации, в районе происходила “какая-то жуткая игра в колхозы”. Днем партийные работники клялись крестьянам в том, что коллективизация производится исключительно на добровольной основе, а вечером они же вызывали крестьян по одному в сельсовет и предлагали в 24 часа вступить в колхоз. Тот, кто не вступал, автоматически причислялся к “кулакам”. В результате подобного подхода среди “раскулаченных” оказался 31 бывший партизан.
Факты “грубых извращений” партийной линии фиксировались и в другом “партизанском” районе – Баевском. Согласно докладной записке в Западно-Сибирский крайком ВКП(б) секретаря Баевского райкома ВКП(б) Топина, в начале 1930 г. в районе было “раскулачено” и выселено 30 партизанских семей. Твёрдые задания, по далеко не полным сведениям, получили 10 хозяйств бывших партизан. За участие в “контрреволюционных группировках” органы ОГПУ арестовали 60 человек.
В Больше-Реченском районе партийные работники одного из сельсоветов провели “раскулачивание” в течение четырех ночных часов. В результате такого подхода в районе было допущено большое количество “перегибов” в отношении бывших партизан. Лишь только за зиму 1929-1930 гг. в районе оказалось раскулачено 80 середняцких хозяйств, из них 16 принадлежало бывшим партизанам и красногвардейцам.
В Ойротской области также отмечались многочисленные случаи незаконной “экспроприации” хозяйств бывших партизан. В одном лишь Уймонском аймаке были лишены избирательных прав 76 партизан. Формальной причиной лишения прав стало предположение членов избирательной комиссии об использовании бывшими партизанами наёмного труда, однако никаких доказательств этого не существовало. Для лишения политических прав достаточно было заявления одного лица. В протоколах избирательных комиссий имелись такие записи: “по моему мнению, он эксплуататор”, “я полагаю, у него сто подёнщиц” и т. д. Такого рода факты в отношении бывших партизан допускали Майминский, Онгудайский, Успенский, Усть-Канский и другие районные исполкомы советов, которые, по определению членов областной КК-РКИ, “в отношении бывших партизан пошли по линии левацких загибов, лишая избирательных прав, налагая твёрдое задание и т. д.”
Особенно рьяно в отношении бывших партизан вело себя руководство Каменского округа, где оказалось “раскулачено” около половины середняков, в том числе много бывших партизан. Из 546 партизан Мамонтовского района, в гражданскую войну являвшегося одним из центров партизанско-повстанчес-
[неразборчиво]
рированных партизан, как отмечал райуполпомоченный ОГПУ в докладе в Барнаульский оперсектор политуправления в декабре 1930 г., лишение избирательных прав, обложение индивидуальным налогом “зачастую происходило поверхностно”, без достаточных оснований для причисления того или иного партизана к кулакам и без рассмотрения их заслуг в гражданскую войну.
Аналогичная картина наблюдалась в Верх-Чумышском районе Барнаульского округа. По сведениям из 5 сельсоветов, в начале 1930 г. в районе было “раскулачено” 37 активных участников партизанского движения: в с. Дмитросове – 8 человек, Погорелка – 4, Макарово – 5, Старая Тараба – 4, Новая Тараба – 16.
Чаще всего “раскулачивание” и аресты бывших партизан были связаны с их активным осуждением политикой правившего режима, жертвой которой мог стать любой крестьянин. Так, в начале 1931 г. в с. Ярки Каменского района была арестована группа из 35 партизан во главе с бывшим заместителем председателя партизанского Западно-Сибирского областного исполнительного комитета Советов и начальником его военного отдела в. С. Трунтовым (Вороновым). Действительной причиной ареста партизан явилось открыто выраженное ими недовольство насильственной коллективизацией и “раскулачиванием”.
Следствие по этому делу по “политическим соображениям” проводилось негласно, обвинение в создании “контрреволюционной организации” не подкреплялось фактическими материалами. Протоколы допросов свидетельствовали лишь о недовольстве бывших партизан политикой раскрестьянивания. В ходе следствия участники партизанского движения подвергались мерам физического воздействия. Все они были сурово наказаны: два человека получили высшую меру наказания – расстрел, остальные – разные сроки лишения свободы.
Среди причин сопротивления части партизан сталинской политике в деревне партийное руководство называло также “традиционную внеклассовую спайку” участников партизанского движения. Арест своих бывших однополчан – “кулаков” многие из них воспринимали как оскорбление своему революционному прошлому, забвение “бумажными коммунистами”, “бюрократами” их заслуг перед Советской властью. Подобные настроения вылились в попытки создания бывшими партизанами нелегальных штабов и других органов для защиты своих интересов, к участию их в так называемых “кулацких волынках” и иных формах крестьянского сопротивления властям.
Ситуация в сибирской деревне усугубилась в 1932-1933 гг., когда в СССР возник очередной острейший продовольственный кризис. Многочисленные сигналы о неблагополучном положении на местах не стали основанием для исправления ситуации. Сформировавшийся тоталитарный режим требовал реализации намеченных грандиозных планов “социалистического строительства” любыми средствами, невзирая при этом ни на какие трудности, жертвы и тем более сопротивление. Все ростки инакомыслия безжалостно уничтожались. В таких условиях бывшие партизаны не только оставались без всякой помощи со стороны государства, но и всё чаще становились объектом пристального внимания органов ОГПУ. Любое проявление недовольства существующим положением могло послужить поводом для обвинения их в “контрреволюционной деятельности”.
В 1930-1933 гг. в Сибири были репрессированы тысячи бывших партизан как участники “повстанческих организаций”. Наиболее масштабная по численности “антисоветская группа”, включавшая в себя бывших участников партизанского движения, была “раскрыта” органами ОГПУ весной 1933 г. Согласно следственным материалам, входившая в неё “партизанская линия” была организована в 1930 г. и состояла из 78 ячеек, насчитывавших 710 человек. Обвинения в отношении большинства партизан были надуманы, однако все они были жестоко наказаны, в том числе 130 человек приговорены к “высшей мере наказания”.
Убийство в декабре 1934 г. С.М. Кирова положило начало новому витку репрессий в СССР. Очередной_вал репрессий обрушился и на бывших участников партизанского движения. а в в числе репрессированных оказалась значительная часть командования Горно-конной дивизии: бывший командир дивизии И.Я. Третьяк, начальник штаба дивизии В.С. Зырянов, член штаба Г.Е. Вязников, командир 6-го полка В.М. Лыжин, командир эскадрона А.М. Лыжин, председатель следственной комиссии (партизанской контрразведки) А.А. Табанаков, адъютант штаба 1-го полка К.Г. Дудников-Борисов. Партизанам Горно-конной дивизии инкриминировалось участие в “японской военной повстанческой организации”. По приговору “тройки” при управлении НКВД по Западно-Сибирскому краю все они были расстреляны.
На основании надуманных обвинений в 1937-1938 гг. были репрессированы многие другие известные партизанские деятели: бывший заместитель главнокомандующего, начальник 1-й дивизии Западно-Сибирской крестьянско-рабочей партизанской армии Р.П. Захаров; командир 6-го Кулундинского полка, председатель Западно-Сибирского областного исполнительного комитета Советов П.К. Голиков; командир 1 -й Томской советской партизанской дивизии В.П. Шевелев-Лубков; командир 25-го кавалерийского полка Д. Тибекин; помощник начальника Главного штаба Алтайского округа И.Ф. Чеканов; командир партизанского отряда М.X. Перевалов; адъютант 2-го партизанского корпуса И.А. Соколов; член Волчихинского районного военно-революционного штаба С.Ф. Чупахин и комендант штаба Я.И. Тимченко; командиры партизанских отрядов М.Х. Перевалов, С.В. Рыжков и И.Е. Толмачев; командиры батальонов И.И. Трофимов и С.П. Нехорошев и многие другие.
Обвинения в отношении большинства партизан были надуманными. Наиболее фантастическая картина “антисоветской деятельности” бывших сибирских партизан была нарисована на февральско-мартовском Пленуме ЦК ВКП(б) 1937 г. наркомом внутренних дел Н.И. Ежовым. В качестве главного обвиняемого в создании “антисоветского партизанского центра” выступил В.Г. Яковенко, бывший председатель Армейского Совета североканских партизан. Согласно версии Ежова, “соратник Бухарина” Яковенко создал в Сибири “партизанский центр”, осуществлявший руководство “кулацкими восстаниями” в двух районах Сибири.
В течение 1937-1938 гг. органы ОГПУ вскрыли “районные” и “поселковые партизанские ячейки”, произвели аресты членов семей партизан. Общая численность физически уничтоженных и лишенных свободы в годы террора партизан не поддается учёту. Но нужно согласиться С.А. Папковым, по мнению которого в 1937-1938 гг. основная часть этой социальной группы была ликвидирована. Немногочисленные же оставшиеся в живых партизаны, прошедшие многочисленные “чистки” и проверки, в основном стали твердой опорой сталинского режима.