Елена Георгиевская:

Елена Георгиевская:

Я выросла в глубокой провинции. Взрослые учили нас: мальчик должен быть мальчиком, а девочка — девочкой. Мальчики — будущие мужчины, им нельзя плакать. Девочкам — можно: они трусихи и мокрые курицы. Девочка должна быть смирной, хозяйственной, послушной, иначе не возьмут замуж. Я смотрела вокруг и не понимала: зачем надо превращаться в замученную бытом тетку, которая тащит на себе детей и хозяйство, пока муж отдыхает у телевизора? А годами сидеть в четырех стенах, ничего не уметь, во всем зависеть от мужа и бесконечно лгать ему — это действительно предел мечтаний среднестатистической барышни? Почему, если женщину изнасиловали, о ней говорят, что она сама этого хотела, — ведь ни одной женщине не хочется, чтобы над ней издевались? Почему женщину, сделавшую аборт, называют убийцей, но отец ребенка оказывается ни при чем? Почему трудовое законодательство запрещает женщинам более четырехсот профессий, якобы слишком тяжелых и опасных, — ведь олимпийские чемпионки, да что там — простые разрядницы вроде меня могут поднять гораздо больше десяти килограммов без малейшего ущерба для здоровья? Какое отношение ко мне имеют все эти стереотипы о женщинах, «от природы» продажных, боящихся мышей и склонных к монотонной, кропотливой работе?

Классическая русская литература маркировала все связанное с женщинами как низкое и постыдное либо рисовала фантастические образы тургеневских девушек и «святых» проституток. Исключение — героиня романа Писемского «В водовороте», которая хотела заниматься политикой и не была при этом непривлекательной старой девой, но в финале она осталась с незаконнорожденным ребенком на руках и умерла от голода. Я думала: неужели в этом мире женщина не может позволить себе быть сильной? Если она не хочет беспрекословно подчиняться мужчине, значит, ее ждет трагическая судьба? Но мне не хотелось страдать и поэтому не хотелось быть женщиной. В ту пору мне казалось, что женщины, которых полностью устраивает подчинение, реально существуют, иначе бы о них столько не говорили. Вот они — настоящие, а такие, как я, — неправильное меньшинство, и лучше бы мы родились мужчинами. Я не была стриженной под ноль неопрятной девушкой ростом под два метра, но все равно постоянно слышала о себе: «парень в юбке» и «ошибка природы».