Лолита:

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Лолита:

Когда разговор о правах заводит женщина в юбке — это совсем не то же самое, чем когда разговор о правах ведет женщина в условных брюках. В первом случае женщину облепят ласковыми увещеваниями о необходимости забросить это неблагодарное занятие — защиту женских прав (негоже, когда сама Вечная Женственность становится поборницей эмансипации), но попробуют все?таки выслушать — в каких бы то ни было целях — красивую женщину. Во втором — припечатают стигмой, величая «уродливой феминисткой». Что очень характерно. Ведь женщине, утратившей капитал красоты, недоступно самостоятельное высказывание — ее попросту не будут слушать. Женщину слушают, если она красива: только красота позволяет женщине говорить. Красивой женщине верят, что она высказывается по какому?либо вопросу не из?за охватившего ее отчаяния (по поводу неудач в личной жизни, конечно!), но потому, что амбициозна, например. При этом всегда можно отнять капитал у говорящей, окрестив ее «некрасивой» (каковой можно назвать любую). Тут же запускается механизм — и вот уже нет ее слов, и нет ее речи. Однако что бы женщина ни говорила, собеседник всегда смотрит на ее внешность, оценивает ее внешность и, уже в соответствие с ней, ее высказывания.

Недавно, зайдя в вагон метро на «Кузнецком Мосту» и оказавшись плечом к плечу с бритоголовым мускулистым парнем, я думала, разворачивая «Политическую историю феминизма» Валери Брайсон: ведь он сейчас смотрит с презрением на мои короткие волосы, намокшие под дождем, на синеватые круги под глазами, не замазанные тональным кремом, на мои ногти, которые я грызу, работая, на ужасную осанку под черной футболкой, надетой на голую грудь, на свободные брюки, которые буквально висят на тазовых костях после того, как я резко сбросила вес в депрессии, на массивные неженские ботинки, и на обложку книжки он презрительно смотрит, вчитываясь в название, думая наверняка, что и авторка книги, конечно, такая же непривлекательная особа… И я думала в свою очередь, не умея иначе: как бы хотелось сейчас оказаться в красивом платье, с линзами вместо очков, с яркими губами, свежей и не замученной — и с зонтиком… Тогда все выглядело бы по?другому и его восприятие меня было бы другим! Красота позволила бы мне СКАЗАТЬ, пусть безмолвно, но высказаться, хотя бы дала мне шанс реабилитироваться — и реабилитировать — быть может(?)… разве что «быть может». «Конечно, раз она женщина, и женщина красивая, женщина во цвете лет, она скоро наскучит этим дурацким писанием и примется думать, положим, о леснике (а когда женщина думает о леснике, никого уже не возмущает думающая женщина). И она напишет записочку (а когда женщина пишет записочку, пишущая женщина никого не возмущает)…» (из «Орландо» Вирджинии Вулф). Ведь красивой женщине, в свою очередь, это не нужно, и «она скоро наскучит этим», преобразует свой капитал в капитал денежный посредством мужчины, «по?женски» хорошо устроившись в жизни. Красота для женщин заменяет деньги: отсутствие морщин на лице как присутствие монет в кошельке.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.