Мумбаи или Бомбей, Первый контракт
Мумбаи или Бомбей, Первый контракт
Ноябрь
Вот он, тот особый запах, уже воспетый до меня. Это первое, что замечаешь, сходя с самолёта. Нет, это не запах специй, запах специй будет потом. И не запах благовоний. Это запах, скорее, «воний». Запах открытой канализации и мокнущей помойки, и уже потом к этому запаху примешивается благодать. Скоро он становится родным.
Отель находится всего в десяти минутах от интернационального аэропорта. Поэтому в нём останавливаются лётчики и стюардессы из разных авиакомпаний и стран. Окружён отель слэмом. Пятизвёздочный отель в Индии – это оазис пресыщенной роскоши на куче мусора, по которой бродят гигантские крысы, лысеющие собаки и люди в разноцветных одеждах. Даже такую не обласканную мачехой-жизнью персону, как я, Индия немного шокировала.
Шли дни фестиваля огней, Дивали, одного из самых главных индийских праздников. Праздник последнего в году урожая, символизирующий конец лета. Индийцы зажигали масляные светильники и открывали двери домов, надеясь впустить богиню богатства и роскоши Лакшми. По городу висели разноцветные бумажные фонарики и украшения.
Доставщика багажа нашего отеля звали Кришной. У нас в России детей не называют именем Бога. Как-то слишком нескромно и с претензией. А вот в Индии имя Кришна, а в Латинской Америке – Хесус, очень распространены. Но тогда мне всё казалось странным… и я удивлялась…
На следующий день Кришна вызвался показать мне окрестности, пообещал даже крокодилов. Мы проехали на мотоцикле пол-Бомбея в поисках крокодилов. Крокодилов не было. Это был мой день рождения, и мы остановились в Шератоне пропустить по стаканчику виски за моё здоровье. Кришна жаловался на боль в спине, намекая на массаж. Рассказывал про индийский фильм, в котором описывается любовь русской циркачки, приехавшей на гастроли в Индию, и простого индийского парня Раджа Капура. Эти детско-индийские хитрости очень трогательны. Я не смотрела фильма, о котором говорил Кришна, и поэтому представляла себе Любовь Орлову в сетчатых чулках, как в старом советском фильме «Цирк», простого усатого загорелого парня и много массовых болливудских танцев на лужайке. Чтобы не раздражать воображение Кришны, впредь пришлось урезать общение с ним. Субординация и ещё раз субординация!
Пела я в клубе отеля каждый день перед дискотекой. Руководство выпустило маленькую афишку с моим именем. На афишке были изображены сова и я, в красном платье с декольте, открытым ртом и закатанными глазами. Пела я под фонограмму. Отель не хотел раскошеливаться на музыкантов. Объясняли это тем, что в Индии, на сцене, вполне достаточно блондинки в вечернем платье и можно даже не петь. «Просто хады туда-суда…»
Кстати, в России я блондинкой не считаюсь. Для русских я русая. А во всём остальном мире, будь то Индия, США, Мексика или Англия, меня спрашивают с недоумением:
– Как не блондинка? А кто же ты, если у тебя волосы светлые?
А в моём отеле шутливо добавляют:
– Так что можешь и не напрягаться…
В России другие требования к блондинкам. Но книгу я из-за этого переименовывать не стану. Будем считать, что «блондинка» – это состояние души или то, как вас видят другие люди.
Цветов не дарили, видимо, считая это иррациональным. Зато иногда мне на сцену посылали нижнее бельё «Виктория сикрет», мыло или красное вино, стоило мне запеть «Red, red wine». Если бельё оказывалось великовато, потом за меня его донашивала моя сестра.
В первую же неделю моего контракта я выучила, что в Индии нужно отказывать наотрез и без попыток быть вежливой. Вежливость расценивается здесь, особенно мужчиной, как приглашение к дальнейшим действиям. Факт, что ты совершенно очевидно пытаешься от него отделаться, не учитывается вообще. Выучила я это сразу после того, как была «осчастливлена» визитом юного индийского сикха.
Как известно, сикхи – каста воинов. Они не стригут волосы никогда в жизни, они заворачивают их вокруг головы, а сверху накручивают многометровую чалму. Но молодые, модные сикхи позволяют себе что-то типа шерстяной шапки особого фасона. Такой юноша напоминает МС, надевшего шапку на пучок на макушке.
Он пришёл ко мне в «шапке». Модная чёрная футболка с надписями, шапка на пучке, борода аккуратно намазана чем-то похожим на яйцо. Очень белая кожа, что говорит о его благородном происхождении. Граничащая с жирностью упитанность, что говорит о том, сколько пищи он может себе позволить. Принёс виски и очень приторный парфюм, которым я потом протирала диски.
После нескольких вежливых намеков на то, что мне нужно собираться на работу, что не хорошо мужчине находиться в моей комнате, он решил перейти к действиям в болливудском стиле. Он попросился в туалет и через некоторое время вышел оттуда в одних белых стрингах в сеточку, всё в той же «шапке» и в чёрных носках. Белый, упитанный и сексуальный, как разварившийся пельмень. С наигранно-выпученными глазами.
– Вот э ф..к?– задаю я законный вопрос.
– Я не хотел, – объяснял он, – вода сама, нечаянно, плеснула на меня!.. Что же мне теперь делать? – вопрошал он, драматично хватаясь за «шапку».
– Идти домой, – объясняла я. – Мне нужно на работу.
– Как же я пойду в мокрой одежде?
– Вот проблем? – спрашиваю я. – Мы же не в Норильске. На улице в два раза жарче, чем в отеле. Тебе ничего не грозит.
– Я не могу идти в мокрой одежде! Что люди скажут?
– ОК, – сказала я и принесла ему утюг, который он приложил, не включая, боковой стороной к мокрому пятну на футболке.
– Ты что, никогда не гладил? – я начинала сильно раздражаться.
– Нет, никогда.
– Кто же тогда гладит за тебя? – спросила я, пытаясь его поймать.
– Слуги…
Хороший ответ в том же самом старом добром индийском стиле.
В общем, в этот день, перед работой, мне довелось выгладить футболку богатому индийскому парню, перед тем как вытолкать его за дверь. Выталкиваться с мокрым пятном он наотрез отказался. Даю полезный совет: аккуратнее с вежливостью в Индии. Сразу бы выгнала, не пустила бы в туалет – не пришлось бы гладить футболку. … Так я знакомилась с Индией и её нравами.
Была приглашена на день рождения в молодую индийскую семью, с достатком выше среднего. Ели мозговые косточки в карри и прочие индийские огненные блюда. Это теперь я люблю индийскую кухню, а тогда не любила. В смысле, мозговые косточки любила всегда, а вот карри – только после двух лет, проведённых в Индии. Так что весь день рождения я просто терпела и ждала, как бы незаметно смыться. Хозяева, милая молодая пара, изо всех сил старались показать себя либералами. Хвалились европеизированными взглядами и тем, что еда в их доме не острая. Не острая еда познаётся в сравнении.
Пикантность восточной кухни логически обусловлена жарким климатом. Пища со специями дольше хранится, жгучие специи препятствуют развитию бактерий. За многие тысячелетия целые народы привыкли именно к такому рациону. Один индус рассказывал, что через несколько дней принятия неострой пищи у него возникают серьёзные проблемы с пищеварением.
Очередной раз, в тоске, я вышла на кухню и увидела двух девушек в сари и с книжками. Это были служанки. Они экзаменовали друг друга. Учились читать между подаванием тарелок. Свидетельство жажды знаний сквозь тернии делает меня сентиментальной. Я почти прослезилась и в припадке чувствительности выдала им обеим по пятьсот рупий…
Потом меня спрашивали: «Зачем?!»
Я и сама спрашивала себя: «Зачем?!»
Я ведь тоже приехала работать. Слуг я не держу. Отучилась в университете бесплатно, пройдя по конкурсу. Иначе тоже бы сейчас «училась читать между подаванием тарелок». Но, впрочем, не далеко и ушла, всё время финансовые проблемы, не сбывшиеся мечты. И вот тебе, раздаю пятисотки, как будто сама их печатаю.
Но вознаграждение пришло моментально. На следующий же день мне на сцену пришёл конверт из ниоткуда с моим именем и кругленькой суммой внутри. У Индии прямая связь с Космосом. Делайте добро, люди!
После того дня рождения я, подшофе, вела машину одного индийского лётчика. Машину с правым рулём. И с непривычки получала острые ощущения.
В Индии движение левостороннее. Флэшбэк, оставшийся с английских колониальных времён. Страна известна «броуновским» движением на дорогах. Всё, что движется, кидается под колёса, беспрестанно сигналит и неожиданно выворачивает с соседних полос и прилегающих территорий.
О существовании правил здесь вряд ли кто слышал. Никто никогда не показывает повороты. Фары ослепляют дальним светом, даже в городах. Иногда у машины есть только одна фара, и на неосвещённой дороге в неё легко можно въехать, перепутав с мотоциклом. У некоторых нет фар вообще. И тогда водители освещают себе дорогу, держа во рту зажжённый карманный фонарик. Со всем этим я ещё столкнусь, когда освою мотоцикл.
Индия – страна, в которой всё издаёт сильный шум и запах. Улицы кишат торговцами и покупателями. В каждой второй щели располагается ювелирный магазин. В каждой второй крысиной норе – интернет-салон. Тут и там продают ласси, выжимают соки, добавляют в них горы сахара и специй. Чистый продукт считается безвкусным. Официанты не относятся серьёзно к просьбам не добавлять специй. Приносят «облегчённый» вариант: четыре ложки сахара вместо шести. Они уверены, что это для вашего же блага, тем более, вы этого даже не заметите. Если отослать такой стакан обратно и попросить другой, через несколько минут к вам возвращается тот же самый стакан. Они по-прежнему надеются, что вы и этого не заметите. У западного человека через пару недель приёма таких напитков начинается фобия сахарного диабета. И правда, эта болезнь чрезвычайно распространена в Индии.
Иностранцы привлекают массу внимания в Индии, с ними стараются сфотографироваться или просто показаться. Индийские парни показывают такие фотографии друг другу и говорят: «Это я и моя гёлфренд». Если же на фотографии иностранец мужского пола, можно сказать: «Это я и мой лучший друг». Индийские женщины и дети тоже не отстают. Для них иностранцы, особенно со светлыми волосами, – это экзотика.
Поначалу я осматриваю достопримечательности. Слоновий остров расположен в десяти километрах от побережья. Паром отходит из центрального исторического района Колабы, от большой арки, называемой Ворота Индии.
Слоновьи пещеры, вместе со всеми своими скульптурами, выдолблены в скале где-то между пятым и восьмым тысячелетиями. В шестнадцатом веке пещеры были сильно подпорчены прибывшими сюда португальцами. В древних пещерах, полных индуистских скульптур, стоит приятная прохлада.
Ещё одна достопримечательность Бомбея – Биг Лондри, или Большая прачечная. Эта действительно большая прачечная расположена на открытым воздухе, под одним из мостов. С моста видны многочисленные цементные ванные ячейки, внизу. В них возятся люди с изъеденными работой руками. Они замачивают, отбеливают, полощут. Рядом, на бельевых верёвках, огромными белыми парусами развеваются выстиранные простыни. Наверное, это заказ одного из отелей. Индия – страна контрастов.
Я приглашена на индийскую свадьбу в нашем отеле. Индийская свадьба – это что-то! Богатая индийская свадьба – это что-то в кубе! Всё ломится от красоты и гудит от излишеств. Излишества – элемент культуры Индии.
Готовится много еды в индийском стиле. Еда здесь имеет значение декорации. Всего, конечно, не съедят. Над бассейном ставят белый шёлковый шатёр. В нём будет сидеть невеста. Собираются роскошно одетые в национальные костюмы гости. Женщины обёрнуты в сари – пять метров дорогой, не кроёной материи. На руках и ногах у них звенят золотые браслеты. На ладонях минди – узор, нарисованный хной. Мужчины в чём-то похожем на длинные белые френчи, в очень узких, почти в обтяжку, белых кальсонах. На ногах туфли из светлой сыромятной кожи, с загнутыми вверх носами.
Обычно богатую свадьбу справляют в дорогих отелях, в нескольких городах и в несколько заходов. Например, несколько дней в Бомбее и несколько дней в Дели. Родители брачующихся оплачивают проживание всех гостей. Страшно подумать, сколько может стоить такая свадьба!
Упитанный жених в золотой парчовой чалме появляется на белой лошади под зонтиком. Невеста одета в красное сари, обшитое золотыми бусинами. Золотыми, в смысле, сделанными из чистого индийского золота. Чистое золото мягкое, почти как пластилин, и имеет ненатурально желтый цвет. Свадебное сари может стоить и более ста тысяч долларов. На руках и ногах у невесты – тяжёлые золотые браслеты, на шее и в ушах золотые украшения. Золото везде. Индия любит золото.
Один богатый индийский торговец заказал рубашку из чистой золотой нити. Весит такая рубашка около пяти килограммов. На интервью по случаю её получения он сказал, что в ней он чувствует себя увереннее на бизнес-совещаниях. А уж масса золота на теле невесты может доходить до сорока килограммов!
Начинаются безумные пляски. В Индии в основном танцуют мужчины. Женщины танцевать не любят. Они предпочитают сидеть в сторонке.
Вдохновлённая свадьбой, покупаю себе сари из дорогого красного шифона. По моему мнению, это самая красивая национальная одежда в мире. Беру уроки «надевания» у наших прачек. Они счастливы помочь. Индийцы несказанно умиляются, когда видят форейнера в индийской одежде. Для них это самое приятное зрелище. Под сари нужна специальная короткая и очень облегающая блуза и длинная нижняя юбка, к поясу которой сари и крепится.
Подворовываю и пользуюсь простой лентой, вместо юбки. Вроде получается. Два дня хожу в сари. Даже пою в нём. Всем, и форейнерам, и индусам, нравится моя одежда.
Что я могу сказать про мой новый опыт? Сари путается в ногах, я наступаю каблуком на его край, наплечная часть постоянно падает в еду или раковину. Я восхищаюсь индийскими женщинами, которые в сари моют пол, копают канавы, таскают кирпичи и выглядят, как будто только что вышли из бутика! Этому надо учиться.
Наступает Рождество и всё, что с ним связано. Под каждый Новый год моей неизменной ролью всегда оставалась Снегурочка. Каких только Снегурочек я не переиграла, и для детей и для взрослых! Для меня это было «оттепелью». Удавалась мне и роль сексуальной медсестры на корпоративах и годовщинах: в одной руке бутафорский шприц, в другой самая настоящая огромная клизма. Для увеличения груди использовались надутые шарики. В конце мероприятия их можно было проткнуть иголкой, под общий хохот. Здесь я буду рождественским ангелом. Я разучиваю песню «Ave Maria». Скоро, по заказу руководства, мне придётся её спеть. Я буду стоять в луче света, на верхнем балконе лобби. На мне будет венок из белых орхидей и серебряная хламида.
А по вечерам я продолжаю петь свои три сета на сцене клуба. Часто в клуб заруливают местные магнаты и крёстные отцы. Они просто швыряют деньгами! Соревнуются друг с другом, кто больше расшвыряет.
Отношения с немецким руководством складываются великолепно. Теперь Индия меня больше не смущает. Я отмякла на пятизвёздочном солнце. В основном моя жизнь состоит из лежания у бассейна отеля, поедания лобстеров, устриц и питья «Дом Периньона». Также меня обуревает бриллиантово-золотая лихорадка. Мне нравится охотиться за бриллиантами в местных ювелирных салонах. Никогда у меня не было тяги к бриллиантам, а здесь появилась. Излишества богатой индийской касты действуют и на меня. Мне нравится появляться в новых туалетах в лобби, высокомерно, не замечая восторженных взглядов постояльцев отеля. Руководство мной гордится. А я живу совсем другую жизнь. Я даже думать не хочу о прошлом. Да сотрётся оно!
Как-то к бассейну приходит богатая семья со Среднего Востока. Муж и две жены. Муж плавает в бассейне вместе со мной и демонстрирует всем нам свой баттерфляй. Две его жены сидят на берегу, полностью замотанные в черный материал. Здесь самое время сказать: «Не в деньгах счастье!»
В отеле есть и другие музыканты, это семейная пара с Филиппин. В преддверии Рождества мы все приглашены на ужин в апартаменты одного пожилого шотландского повара в отставке.
Повар – одинокий, скучающий человек, уже несколько лет живёт в Бомбее. Он занимается бизнесом и является завсегдатаем нашего отеля. Говорят, в лучшие годы ему довелось поработать на кухне королевы, и он постоянно критикует наши рестораны.
Едим филиппинский си фуд суп, морского окуня, запечённого в соли, и гвоздь программы: стейки настоящего дикого оленя, убитого самим поваром в горах Шотландии и привезённого в Бомбей в термосе. Я не сторонница охоты, но есть в этом что-то старое, английское… Оленя жарим на гриле, на балконе. С этого балкона, на двадцать каком-то этаже, открывается великолепный вид на озеро и окраину Бомбея. Филиппинка зачем-то делает гамбургеры из магазинного фарша. Пьём старое шотландское виски.
На Рождество добрый повар дарит всем дорогие подарки и не забывает даже меня. Мне преподнесён новый фотоаппарат, взамен старого, украденного. Я лихорадочно раздумываю, что же ему подарить в следующий раз.
– Анна, он тратит деньги, как моряк, и постоянно делает всем подарки, – успокаивает меня филиппинка. – За ним всё равно не угнаться…
В канун Рождества я и мой новый романтический друг, канадский инженер-нефтяник, возвращаемся с пати из другого отеля. По дороге мы останавливаем нашего рикшу и ловим грузового слона. За тысячу рупий возница соглашается принять нас на борт своей корзины, и мы продолжаем путь уже на слоне.
Шершавый, как асфальт, перепачканный извёсткой слон, вечернее платье со стразами Сваровски, чёрный смокинг и опустевшие улицы усталого Бомбея…
Начинается время беспрестанных пати. Я чувствую себя такой проказницей, возвращаясь ранним утром обратно в отель! Всё ещё в вечернем платье, со смазанной косметикой, держа в руке открытые туфли на каблуке. Тихо-тихо, чтобы никого не разбудить, пробираюсь мимо ресепшена. Как возвращающаяся с бала принцесса, всю ночь танцевавшая со сказочным, опальным принцем… Я не хочу помнить ни одного дня из своего прошлого!
В Новогоднюю ночь, ровно в двенадцать часов, все повара и поварята родного отеля, в белых халатах и колпаках, колотя половниками по кастрюлям, бегут гуськом по всем коридорам отеля. Тут и там бродят чернокожие Санты. Персонал одет в карнавальные костюмы. С верхнего балкона на головы гостей летят 2006 сине-белых шаров. Наступает 2006 год. В ресторане льётся шампанское и бьют шоколадные фонтаны с клубничными берегами. Стоят ледяные скульптуры. Жарят лобстеров. Вскрывают устриц. На столах – огромные запечённые рыбы. И прочее, прочее.
Богатая индийская каста звякает тяжелыми бриллиантами. Мои бриллианты звякают потише. Американско-канадские нефтяники и франко-итальянские лётчики, оставшиеся в Рождество на рабочих постах, по контрасту с нами, выглядят босяками. Чёрная и красная икра сервированы в ледяных вазочках. Жизнь удалась!
Давненько я не ела чёрной икры. С дрожью в ногах подбираюсь к вазочке. Разочарование. В вазочке не чёрная икра. В вазочке подделка. Очень похожая на вид, но не на вкус. Меня не обмануть, я выросла на Волге и в детстве ела её, родимую, ложками, из трёхлитровой банки.
Задаю осторожный вопрос шеф-повару:
– Мистер N, а знаете ли Вы, что икра поддельная?
Шеф начинает нервничать. Я оставляю эту тему. Ну, в самом деле, много ли народу в этом зале заметит подделку? Зато потом некоторые скажут: «Какая гадость эта ваша чёрная икра. И как вы её, русские, едите?» Ну и правильно, оставайтесь в неведении, нам самим её мало.
Налегаю на красную. Вижу, что остальным тоже красная нравится больше. Это потому, что она настоящая.
Меня всегда интересовал вопрос: куда девается недоеденная пища из отеля? После каждого буфета остаются горы не съеденного. Некоторые гигантские блюда так и стоят совсем нетронутые. Ими можно накормить целый квартал бомбейского слэма. Неужели их просто выкидывают? Похоже, что да. Я, как человек, прошедший голод, не могу думать об этом без негодования.
В феврале моего нефтяника переводят в Дели, и я лечу погостить к нему. В Дели прохладнее. Посещаем Лотос-темпл, это храм всех конфессий. То есть, представители любой религии могут прийти туда и помолиться. Мне нравится такой вариант. У меня агностические наклонности. Я не знаю, в какой религии больше истины. Но знаю точно, что не в той, которая взрывает, убивает и диктует.
В Тадж-Махале очень людно. Это сильно мешает восхищаться современным чудом света. Что меня действительно восхищает, так это «железный столб» в резном архитектурном комплексе Кутаб Минар в Дели. Столб отлит из особого металлического сплава более полутора тысяч лет назад. Он не подвержен коррозии, и о составе этого сплава до сих пор спорят учёные. Умели же люди делать!
На обратном пути опаздываю на самолёт в Бомбей, по вине заблудившегося шофёра моего нефтяника. Приходится лететь с остановкой в Хайдарабаде.
Праздник Холи – это праздник конца зимы, символизирующий победу добра над злом. Если Дивали называют праздником Света, то Холи называют праздником Цвета. Это самое красочное зрелище, какое можно себе представить. Люди кидаются разноцветным порошком и плескаются разноцветной водой. Иностранцы в этот день прячутся в отелях.
Я всё чаще и чаще чувствую себя одинокой и запертой в золотой клетке. Нет, не в роскоши счастье! Не в пятизвёздочном отеле земля обетованная. При этом, к своему удивлению, я замечаю, что по России я тоже ещё не соскучилась. Я не ожидала от себя такого космополитизма. Вот оно, настроение идеальное, чтобы начать паковать дорожный рюкзак. Но пока я его не узнаю и отмахиваюсь от него.
Хоть я и не соскучилась по России, но контракт кончается, а самое главное, кончается срок действия моего загранпаспорта. Приходится возвращаться для решения бумажных вопросов. Но Индия, эта страна фэнтези, Иньский край, где возможно всё, навсегда меняет меня. Я сюда ещё вернусь.
Спозаранку пассажиры самолёта на взлётной полосе наблюдают, как всё население индийского слэма высыпает к стене аэропорта для совершения утреннего туалета. У каждого газета и ведро. Это выглядит, как ритуальное мероприятие. Сидя на ведре, можно почитать, посплетничать и обсудить новости. Закончив с ритуалом, жители слэма выплёскивают содержимое вёдер в океан. День начинается. Самолёту Аэрофлота предоставлен воздушный коридор всегда в одно и то же время. Так что в последующие годы мне доведётся наблюдать эту картину не раз.
В течение следующих нескольких месяцев идёт череда кратковременных поездок в Эмираты, в Таиланд, а потом опять в Эмираты. Мне совсем не сидится на неприветливой родине. Я встречаюсь со своим канадским нефтяником то тут, то там. Теперь он работает в Бахрейне. Иногда мы ссоримся, потому что он думает, что я им всё время не довольна. Это не так. Я не довольна толко тем, что он так думает. Но я знаю – это у него от неуверенности в себе. И я закрываю на это глаза. В промежутках между встречами мой милый нефтяник забрасывает меня нежными письмами, в которых просит указать размер безымянного пальца левой руки, зовёт к себе в Бахрейн, обещает сделать не просто счастливой, а суперсчастливой и обращаться со мной, как с королевой. Свадебное путешествие предлагает провести в солнечной романтической Италии. От этих писем мне становится уютно, тепло и спокойно. В апреле еду к нему в Бахрейн, пора покончить со своей свободой и остепениться. Уже не маленькая.
Здесь сейчас проходят автогонки «Формула-1», и при наличии билета на них получение бахрейнской визы упрощается. Я не знаток гонок. Не могу определить элементарных вещей. Например, отстала та машина, которая сейчас находится далеко позади основной колонны или, наоборот, сильно вырвалась вперёд и уже догоняет остальных на новом витке. Мне становится скучно. В ушах стоит бешеный рёв. Приходится пользоваться берушами. Мимо трибун проносятся спортивные машины. В спину давят жёсткие сиденья. Не моё это, гонки. Я люблю тишину и свежий воздух.
Белое солнце пустыни, которое здесь действительно белое, стоит в мареве небес, сушит кожу и волосы. Под пятьдесят по Цельсию. Через несколько дней будет под шестьдесят. Если ехать в открытой машине, в лицо дует раскалённый воздух, как из фена для волос. Не моё это, пустыня. Я люблю лес и воду. Но сейчас я на Бахрейне.
Королевство Бахрейн – это самое маленькое арабское монархическое государство. Оно находится на архипелаге в Персидском заливе, и на его территории располагается крупнейшая военная база США. Всего в шестнадцати километрах на восток лежит внушительный сосед Бахрейна – Саудовская Аравия. Страны соединены самым длинным в мире двадцатипятикилометровым морским автомостом.
Многие слышали о жесткости порядков в Саудовской Аравии. Особенно в отношении женщин. Например, женщине не разрешено выходить из дома без сопровождения члена семьи мужского пола, не разрешено работать и водить машину. Существует множество других запретов. Саудовские женщины видят мир через чёрную сеточку. На руках у них чёрные перчатки. Не должно быть видно ни сантиметра открытой кожи. И всё это в климате, где можно яйца жарить на капоте автомобиля. В аэропорту я видела, как едят саудовские женщины. Они немного приподнимают паранджу и просовывают под неё вилку. И так каждый кусок… При этом девочкам внушается с детства, что они сами того хотят. И многие верят. А мы всё себя жалеем.
Алкоголь в Саудовской Аравии запрещён под страхом смертной казни. А в пятницу даже мужчина не может появляться в общественных местах без семьи. Неудивительно, что западные нефтяники, работающие в Саудовской Аравии, предпочитают жить на Бахрейне. Им приходится каждый день преодолевать двадцатипятикилометровый мост и проходить контроль на границе. У тех, кто работает долго, даже есть отдельная книжка, прилагающаяся к паспорту. Эта книжка испещрена пограничными штампами. Но кружка пива того стоит!
Я быстро схожусь с друзьями моего нефтяника: ирландской учительницей, английским инженером, мексиканской домохозяйкой и прочими. Мы ходим друг к другу в гости, перезваниваемся и постоянно встречаемся в разных местах, чтобы попить вина, поужинать или посетить музей. Как ни странно, сам нефтяник оказывается не таким уж компанейским человеком и, к сожалению, в основном пребывает в ворчливом настроении. Что вызывает порицание общественности.
Бахрейн и Эмираты называют оттепелью Саудовской Аравии. Местные модницы могут позволить себе открыть не только глаза, но и лица. На них надеты почти приталенные хиджабы из струящегося чёрного шёлка. Иногда на хиджабе бывает цветная окантовка. На головах у них высоко завязаны платки. Создаётся иллюзия изящного силуэта в короне. Женщины умудряются извлечь максимум из минимума позволенных выразительных средств. Жажда женщины жить и быть привлекательной пробивается как цветок из-под асфальта.
Больше всего это место мне запоминается тем, что здесь выращивают картофель и помидоры на клумбах и в цветочных горшках, причём не ради урожая, а ради цветов. И ещё тем, что мужчина, к которому я сюда приехала, чтобы стать его королевой, кинул в меня сковородкой с беконом, который я для него жарила.
Конечно, надолго я в подобном месте задерживаться не собираюсь.
«Карету мне, карету!»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.