Уругвай

Уругвай

Уругвай находится на другой стороне залива Рио-де-Ла-Плата. Из Буэнос-Айреса ходит паром прямиком в прибрежный уругвайский городок Колония-де-Сакраменто.

Я никогда в жизни не была на таком огромном плавучем судне. Выглядит судно, как летающая космическая платформа, оборудованная для многолетнего проживания в космосе. Я думаю, даже «Титаник» проиграл бы в размерах. Такое и паромом назвать язык не поворачивается. Представьте себе Курский вокзал на плаву. При этом объект движется, тоже на космической скорости. И через час он уже в Колонии-де-Сакраменто.

Когда мы причаливаем, «стюардессы» просят сесть на пол всех вскочивших с места и приготовившихся к выходу. Садимся всей толпой. Сейчас мы похожи на арестантов.

Колония-де-Сакраменто – маленькая деревенька, которая когда-то принадлежала Португалии. Здесь вся архитектура и исторические памятники напоминают старые добрые португальские времена.

Я хожу по мощёным улицам мимо стен, покрытых мхом. Говорят, Уругвай – пляжная страна. Теперь об этом ничего не напоминает. Здесь ранняя весна и чертовски холодно и ветрено. Я решаю не оставаться здесь на ночь и проехать сразу в столицу, Монтевидео.

Монтевидео – самая провинциальная столица из всех, которые я знаю. Только боливийский Ла-Пас, пожалуй, мог бы поспорить с Монтевидео провинциальностью. Не верится, что сто лет назад главное здание правительства Паласио де Сальво, на площади Конституции, было одним из самых высоких в мире. Когда-то, в начале прошлого века, Уругвай, как и Аргентина, был процветающей страной. А потом череда неудач и переворотов ввергла обе страны в бедность.

Уругвай и Аргентина до сих пор спорят за право называться родиной танго. Теперь уже вряд ли можно найти правду. Парагвайский чайный напиток мате необыкновенно популярен в Уругвае. В испанском языке ударение, как правило, падает на предпоследний слог. Слово «мате» не исключение. Здесь ещё больше людей, чем в Аргентине, прогуливается с термосом под мышкой и калабасой, с торчащей из неё бомбильей, в руке. Или бомбишей, так как Уругвай полностью созвучен с Аргентиной по произношению. Калабаса и даже бомбиша – это не предметы личного пользования. Из одной и той же калабасы, через одну и ту же бомбишу может в течение полутора часов потягивать мате целая компания, пока не кончится кипяток в термосе. Это почти как трубка мира. Если уругваец или аргентинец протянет вам свою калабасу – это акт высочайшего доверия. Это значит, что вас расценивают как друга, и отказаться, особенно из соображений гигиены, будет равносильно оскорблению. Так же будет верхом неприличия попросить подсыпать сахару в крепкий горький напиток. Хотя, конечно, это спишут на причуды неразумного иностранца – что с такого возьмёшь? В туалете нашего хостела даже висит памятка с правилами мате-этикета для иностранцев.

Недавно в Монтевидео прошёл сильный ураган, и по всему городу валяются упавшие деревья, ветки и перевёрнутые машины.

В Уругвае я постоянно натыкаюсь на полицейских, до боли похожих на Сильвестра Сталлоне. Возможно, это одно из условий принятия на работу в местную полицию. А может быть, мне просто повезло? Но уругвайские «сильвестрысталлоне» халатны. Они вовсе не герои. Указывая путь на карте, они равнодушно сообщают, что меня там обязательно ограбят, и отворачиваются.

Полиция в Латинской Америке, в целом, очень трогательная. На здании полиции в Манкоре, в Перу, нарисован морской котик в полицейской форме. Котик отдаёт честь, а рядом с ним лежит разноцветный мячик. Надпись на картине гласит: «Полиция – твой друг!»

На здании полиции в Куско развешаны большие плакаты с кадрами из различных фильмов про полицию.

В самом опасном районе Буэнос-Айреса, Ла Боке, отделение полиции ярко раскрашено в красный, жёлтый и зелёный цвета, как детский сад.

В Чили, на рынке, полицейский, указывая мне дорогу, слезливо произносит:

– Возьми карту, не забудь дорогу, ми коразон (моё сердце). А я тебя не забуду никогда…

Патагония

Моя безумная траектория идёт из Уругвая сразу в Патагонию. Нельзя же оставить это суровое место без внимания!

Барилоче, что в Патагонии – это горнолыжный курорт Южной Америки, и здесь проживает множество этнических немцев. Барилоче запоминается мне как горный городок с приятной главной площадью, смотрящей на холодное голубое озеро. А также деревьями, столбами и телефонными будками, одетыми в свитера! В буквальном смысле этого слова: свитера. Какие-то трудолюбивые люди обвязали их разноцветной пряжей. Выглядит очень нарядно! Надо будет запомнить.

По дороге из Барилоче, по направлению к полуострову Вальдес, встречаются розовые фламинго. Жаль, что нельзя остановить автобус и подойти поближе.

Пенинсула Вальдес – сумасшедшее место! Сюда я приехала, помня рекомендацию, которую мне дала много месяцев назад моя польская инструкторша по дайвингу. Тогда я ни за что бы не поверила, что дойду до Патагонии, этой неуютной, величественной страны!

Как всегда, я не беру дорогостоящих туров. А беру еду, воду и ухожу ранним утром далеко от населённого пункта Пуэрто-Пирамидес, одна, по лунному берегу полуострова. Невероятные формы и породы скал, иногда просто высушенные солнцем, иногда покрытые густым мхом. А самое главное – усатые киты!

Сначала я думаю, что это я за ними следую. Потом понимаю, что они за мной. Киты плывут вдоль берега. Они провожают меня и приветствуют своими плавниками. Вздыхают, рычат и пускают фонтаны. Прогулка с китами.

Я абсолютно одна. Вдруг нахожу белого, неподвижного скорпиона на узкой тропе. Я даже не знаю, живой он или нет. В первый раз вижу белого скорпиона! Просто перепрыгиваю его и иду дальше. Вот лежит бедняга – мёртвый кит. Его полуразложившееся тело пожирают крикливые, жадные чайки. Дальше лежит бедняга – мёртвый пингвин…

Иногда приходится перебираться вброд по ледяной воде, поскальзываясь на осклизлых камнях. Иногда выходить на широкое плато, иногда идти по узкой тропинке вдоль скалы. В одном месте я захожу в тупик: здесь придётся повернуть назад. Не вплавь же добираться!

Я озадаченно останавливаюсь и решаю перекусить. Наслаждаюсь ланчем под вздохи китов и гляжу на океан. Здесь только я, море, небо и киты. Возможно, это самый лучший ланч в моей жизни. Когда я заканчиваю, вода уже ушла. Теперь можно перейти вброд. Я получила разрешение Матушки следовать дальше…

Я прохожу около пятнадцати километров. Надо возвращаться, чтобы успеть на последний автобус в город. Останавливаюсь и оглядываюсь. В обе стороны море и скалы. Мимо проплывают усатые киты. И больше никого! Грандиозно!

В самую южную точку южного полушария, Огненную землю, я не поеду. Туда можно добраться только на самолётах и очень дорогих аргентинских автобусах. Я не могу себе этого позволить. Если, конечно, у меня нет намерений остаться там на вечное поселение. Время возвращаться в Буэнос-Айрес.

Через десять месяцев пребывания в Латинской Америке я поняла, что мой испанский не настолько хорош, насколько я бы этого хотела. А всё потому, что местные всегда пытаются говорить со мной на английском. Даже если их английский намного хуже моего испанского. Даже если я упорно спрашиваю их на испанском, они, так же упорно, отвечают на английском. Получается, что это я их учу английскому, вместо того чтобы учиться у них испанскому. И тут я разозлилась и стала притворяться, что не говорю по-английски вообще. Они спрашивают:

– Ду ю спик инглиш?

Я хлопаю глазами:

– Но.

– Веа а ю фром?

– Сой де Русия и но абло инглэс.

Я из России, почему, собственно, вы ожидаете, что я говорю по-английски? Мы в Латинской Америке, и я говорю на испанском.

Так началась моя новая, «шпионская» жизнь. Теперь я путешествую, можно сказать, инкогнито. И, скажу я вам, жизнь «шпиона» в бэкпекерском мире одинока… Я сразу потеряла большую часть собеседников. Не могла участвовать в разговоре, делиться опытом. Тяжело притворяться, что не знаешь языка, когда на самом деле его знаешь. Но игра увлекает. При этом можно услышать много интересного о себе.

Никогда в жизни не притворялась, и вот вам! Простите меня все, пожалуйста!

Поезда в Аргентине и Индии абсолютно идентичны. Интересно, это Индия закупает их в Аргентине или наоборот? Правда, здесь нет «лежачих вагонов», только «сидячие».

Здесь не развита железная дорога. Не было тут нашего социалистического феодализма, чтобы дороги строить. Поезда старые, холодные, неудобные и ползут, как черепахи. Но они в пять раз дешевле автобусов. Поэтому обратно в Буэнос-Айрес я еду на поезде.

Вагон гудит как улей. Люди разговаривают громко. Садятся на разные сидения и перекрикиваются друг с другом через несколько рядов, даже если вагон полупустой.

Из дешёвого мобильника звучит сальса без басов и верхов. Из другого мобильника – диско семидесятых. Кто-то заиграл рок на гитаре. Кто-то уже допевает песню про дикую, латиноамериканскую, всепоглощающую любовь до гробовой доски… Ехать пятнадцать часов.

Я возвращаюсь обратно к танго. Оно меня сильно зацепило!

Данный текст является ознакомительным фрагментом.