Тропический остров N

Тропический остров N

Остров расположен в Сиамском заливе, на самой границе с Камбоджей. Находясь довольно близко к Патайе, он является её явной противоположностью. Старожилы говорят, ещё пять лет назад здесь не было ни одной асфальтированной дороги. Сейчас же остров N стремительно развивается, обещая превратиться в одну из туристических клоак. Не так давно здесь построили окружную дорогу. Но, боясь слишком быстрого развития туризма, разрушили небольшой участок дороги вместе с мостом через узенькую, но бурлящую реку.

Гористый остров полон скрытых водопадов с чашами прозрачных бассейнов, к которым трудно подобраться. Там водятся разноцветные рыбки. Вода настолько прозрачна, что рыбки как будто парят в воздухе. Обетованные райские кущи! Итальянцы не зря рисковали свободой, посещая этот уголок.

На остров ходят паромы из близлежащего города. Час, и ты на месте.

Здесь есть слоновий питомник. Как прекрасно в конце дня ехать на мотоцикле навстречу паре неторопливых слонов, розовых в лучах заката!..

Здесь, неожиданно, мне придётся провести семь месяцев.

Здесь случится масса событий, которые перевернут мою жизнь на несколько лет вперёд.

Здесь я совершаю двухкилометровые заплывы, в одиночку, под проливными муссонными дождями. Не берегу я себя.

Здесь я учусь у «человека-мистерии» технике держать пузырь воздуха у глаз, так, что можно видеть под водой без маски. Прозрачные бассейны водопадов – идеальное место для этого.

Здесь я беру уроки гитары у франко-итальянского гитариста. Плачу бартером, выступая с ним в его же баре.

Здесь, через три месяца тренировок, я выхожу на сцену рок бара, на главной улице острова, под названием Белый пляж. Я впервые, в одиночку, аккомпанирую себе на гитаре целую программу. Больше я не завишу от переменчивых настроений музыкантов: то в этой тональности они не играют, то репетировать не хотят. Теперь я сама человек-оркестр.

У меня бунгало на сваях над затоном, и во время прилива вода поднимается выше середины свай. Приятно, сквозь щёлки в половицах, наблюдать стайки рыбок прямо под своим бунгало. Зато чтобы попасть к крыльцу, приходится подбирать повыше разноцветные юбки, вода мне до середины бедра. Я как будто живу на маленьком кораблике. Место достаточно уединённое, хотя и находится неподалёку от бара того франко-итальянского музыканта. Это как раз то, что мне сейчас надо. И в стороне, и на людях.

К музыканту часто заглядывают хозяева итальянских ресторанов, посоревноваться, чья пицца лучше.

А видели ли вы, как у итальянцев убегает тесто? Это бывает так: сидишь на ресторанной кухне, никого не трогаешь, поедаешь позаимствованные у хозяев анчоусы. Тишина, благодать, всё вымерло, и вдруг уверенно открывается дверца холодильника и из-за неё медленно, но неотвратимо появляется кремово-серая масса, похожая на огромную улитку. Анчоусы застревают в дыхательных путях, а масса продолжает неизбежно выползать. По обкурке, можно двинуться. Итальянец появляется в дверях кухни с воплем: «Держи его!» Он делает бросок к холодильнику и в последний момент успевает поймать тяжёлую тестовую лапу над самым полом. Ещё немного, и лапа бы ступила на пол и, возможно, ушла. Итальянец сворачивает её вверх, плюхает обратно в холодильник и закрывает дверцу, подперев её на этот раз стулом. Вот какое тесто итальянцы месят!

У меня даже появляется домашнее животное. Это паучиха. Она прибежала в мою душевую и принесла раздавленное яйцо, несколько дней охраняла его, а потом бросила. Я замечаю, что у паучихи не хватает двух лапок. Досталось ей. Мне её жаль. Пусть живёт в душевой, за ведром. Похоже, она меня узнаёт и уже не прячется, когда я захожу в «её комнату».

Приезжают музыканты из Франции. Они играют джемы и концерты. Теперь я во франко-итальянской тусовке. У меня появляется очень хорошая подруга. Она француженка алжирского происхождения, с великолепным чувством юмора. Мы становимся неразлучны, совершаем поездки на каяках на соседние маленькие островки. Ходим на местные пати. Две такие разные женщины, так одинаково одинокие.

Пару недель назад «человек-мистерия» двинулся в Италию и оставил мне чопер и чайник. Очень кстати. В чайнике я варю овощи. Особенно мне нравится местная тыква в морщинистой мягкой кожуре.

– Давайте, мы Вас подвезём, – предлагают «вновьпонаехавшие» на остров ловеласы.

– Да я сама, спасибо, – говорю я, осёдлывая свой огроменный чопер «Фантом».

Парни застывают с открытыми ртами.

«Что? Уважаете, ловеласы?» – думаю я и завожу мото-чудовище с ножного стартёра.

Ловеласы, с открытыми ртами и пипирошными скутерами, остаются в зеркале заднего вида.

Осенью на острове полно ядовитых змей, и иногда они заползают на территорию человека. Тогда идут в ход лопаты и мачете. Конечно, лучше всего сразу отрубить голову такой змее, но она шевелится и люди промахиваются. Отрубают хвост, змея в смертельном страхе пытается уползти, без хвоста. «За что? Я же просто проползала мимо».

Отрубают половину туловища, змея в обиде шипит и атакует… Страшно смотреть на такую короткую змею.

Пока человек дорубит до головы, от змеи порой остаются мелкие кусочки. Каждый из кусочков живёт своей автономной жизнью и часами извивается в пластиковом мешке на помойке… Иногда люди давят их на дорогах. Змея долго в недоумении стоит над половиной своего раздавленного тела, раскрыв капюшон. Умирают они медленно.

На узенькой дорожке проезжаю мимо такой раздавленной, поджав ноги на седло мотоцикла. Опасно. Кто виноват? Если метнётся и ужалит – будет не до разговоров об экологии. Это война природы и человека. Война всегда уродлива.

В такое время собаки чувствуют ответственность за своих хозяев и провожают их в темноте до дома, забегая вперёд. У меня тоже есть такая ответственная собака, по кличке Флиппи. Она выжила после непонятной собачьей эпидемии, которая не так давно бушевала на острове. Болезнь поражает психику и нервную систему. Теперь Флиппи немного не в себе, у неё нервный тик.

Наступает праздник духа-покровителя острова N. В эту ночь, чтобы попросить о чём-то маленькое локальное божество, нужно опустить в воду ковчежец. В русско-славянском язычестве подобное проделывали на Ивана Купалу с венками из полевых цветов. Ковчежец должен быть сделан из свежесрезанного бамбука и украшен цветами, лентами и горящими свечами. С утра девушки-островитянки начинают мастерить ковчежцы. Бар превращается в мастерскую. Когда ковчежец готов, на него кладётся монетка, прядь волос и обрезок ногтя. Теперь опускай его в воду и проси духа о чём хочешь. Я захожу в море. Подол юбки намокает, но иду ещё поглубже, мне не надо, чтобы мой ковчежец наткнулся на ту сбившуюся кучу. И я прошу. Прошу у тайского бога то, чего мне так не хватает!

С берега хорошо видно, как море покрывается задумчивыми русалочьими огоньками. Небо, в такт морю, тоже сияет огоньками. Толпы паломников провожают глазами свои ковчежцы, пока они не смешиваются с прочими. Чьи-то ковчежцы тонут. Мой плывёт. Неужели не обманет?

Заканчивается всё народным гуляньем на центральных улицах острова.

Поутру пляж усыпан бамбуковыми чурками и увядшими цветами. Ещё несколько дней на глаза попадаются ковчежцы, застрявшие между речными камнями. Я освобождаю один такой и пускаю в стремнину реки, пусть доплывёт до моря, чтоб всё сбылось.

Чуть позже я переезжаю в другое место, совсем уж на отшибе, подальше от всех. Я ищу уединения. Моё бунгало находится рядом с водопадом и заповедником. Здесь открывается вид на одну из изумрудно-голубых чаш прозрачнейшей в мире реки. И можно нырять в воду прямо с моей терраски, если получше оттолкнуться. Над чашей вьются лианы. Когда я плаваю в чаше, я хватаюсь за них и подтягиваюсь над водой.

Рядом находится тайский караоке бар, и время от времени он омрачает журчание тишины заповедника. Но бар делает неплохие куры гриль, что тоже немаловажно, мне некогда тратить время на готовку. Я очень занята. Весь день я сижу с гитарой, глядя на прозрачную воду. Получается лучше любой випасаны. Вечером еду на выступление в бар, на чопере. Я уже говорила, что пою и играю в курортном баре. У меня есть свои поклонники, они приходят поглазеть, как я трачу себя на сцене.

Всем нравятся разные песни. Тайцам нравится Глория Гейнор, англичанам – Дженис Джоплин. И всем нравится «Отель Калифорния». «Отель Калифорния», пожалуй, самая заказываемая песня в мире. «Бесаме мучо» – тоже в десятке лидеров. На сцену мне шлют бокалы с вином и ромом. Как-то заходит и русская богатая семья, они заказывают «Дорогой длинною». Уходя, семья вручает мне банку красной икры. Вот это подарок! То, что надо русскому человеку на Новый Год.

Остров полон пляжей с белым мягким песочком, но я редко появляюсь на море. Я веду затворнический образ жизни. Только я, чаша воды и гитара. И меня это вполне устраивает. Земля обетованная.

Вернувшись ночью с концерта, я в полной темноте раздеваюсь донага и бросаюсь в этот прозрачный воздух чаши.

– Ты очень романтичная девушка, – говорит мой квартиросдатчик.

– Я? Почему?

– Всегда одна. Одна живёшь, одна играешь на гитаре, одна пьёшь виски из горла, никто к тебе не ходит…

Я не думаю, что это от романтизма. Я просто очень хотела осесть, и сейчас довольна своей жизнью.

Я – человек, мечта которого осуществилась. Следующий шаг – не потерять её, эту мечту. И тогда я самый счастливый человек на земле!

Но моё идеальное убежище продано с молотка американцам, которые скупают весь остров. Земля обетованная обещалась не мне. А мне приходится возвращаться обратно на затон.

Но я и там найду уединение. Мне ничто и никто больше не нужен. Мне совсем не одиноко, и я не хочу думать о будущем. Я счастлива тем, что у меня есть. Земля обетованная внутри меня! Земля обетованная в моём спокойствии.

Вот такой он меня и застаёт, и здесь мои трезвые путевые заметки превращаются в дамский роман…

Мы познакомились на маленьком острове в Сиамском заливе. Я пела каждый день в баре на главной улице, в двух шагах от белого пляжа. Пела и играла на гитаре. Приходили разные люди, и однажды пришёл он…

На его сухощавом, но ладно сложённом теле надеты поношенная голубая рубаха и белые хлопковые штаны. Стиль курортной элегантной небрежности. Крупные русые кудри в беспорядке рассыпаны по плечам. Голубые глаза выделяются на обгоревшем на солнце лице. Когда он улыбается, даже издалека можно заметить щербинку между верхними передними зубами. Это его не портит. Наоборот – изюминка. Он пришёл сюда справлять свой день рождения…

Потом он признается:

– Я увидел тебя ещё накануне вечером, здесь же, на сцене, и не решился подойти. Куда мне – подходить к звезде?! Но на следующий день взял себя в руки и подумал: «Если не она, то кто же?» Потом подумал: «Если я заговорю с ней в мой день рождения, мне повезёт». Вот я и пришёл.

Но сейчас я этого не знаю. Я сижу с гитарой на сцене и пою. Он входит в бар, уверенно и вальяжно. Поднимает большой палец вверх. Расслабленно заказывает виски со льдом для всех присутствующих, раздаёт не резонно большие чаевые барменам и официантам. Шутит и смеётся. Похоже, что в полутёмном баре включили солнце. Он подходит ко мне и говорит:

– Знаешь, это моя любимая песня. Как насчёт ужина?

От него пахнет солнцем, счастьем и виски. Я сижу, обняв гитару, и понимаю: этот мужчина – всё то, чего я столько лет так искала по всей земле, и всё, чего я так просила у всех богов на небе и в море. Если бы только маленький добрый бог островка принял мой ковчежец!

Он очень хороший человек. Очень мягкий, добрый, наивно-чувствительный, щедрый на своё время и деньги. Всегда бежит на помощь первый, всегда хочет быть там, где он нужен.

– Он что, Зорро? – иронизируют люди.

Я отвечаю, пытаясь скрыть за иронией гордость:

– Да, видимо, Зорро…

– Я достаточно силён для того, чтобы не бояться плакать… – вот что он говорит о себе.

Он пишет мне стихи, в которых называет меня своим ангелом, а себя – моим белым рыцарем. Я боюсь их показывать, чтобы не позавидовали, а главное, чтобы не смели смеяться над его наивной чувствительностью. Я не буду хвастаться таким идеальным почитателем. Пусть смеются надо мной и считают меня влюблённой дурочкой. Так я буду достойна его.

– Я ждал тебя всю жизнь. Я никого никогда не любил, до тебя. Я думал, я неспособен. Ты моя первая любовь. Ты мой ангел. И сейчас я не хочу этого прятать. Пусть весь мир знает. Ведь ты тоже искала меня? Такое случается. Не бойся поверить. Смеёшься? Как мне доказать? Ты поверишь, если я отдам тебе свою почку? Или глаз?

– Да, если бы ты отдал мне свою почку, я бы действительно поверила, – вываливала я остатки своего цинизма.

Он, действительно, очень отзывчивый человек. Он сразу починил электричество в баре моего друга, франко-итальянского музыканта. Он моментально вошёл в доверие к моей самой близкой, на острове, подружке. И если кто-то говорил «мне нравится твоя рубашка», он просто снимал её и отдавал.

Потянулись самые счастливые дни в моей жизни. Поездки на другие острова и пляжи, где мы могли часами сидеть в соломенном баре, потягивая пинаколаду и с восторгом глядя друг другу в глаза, не замечая моря.

– Как ты прекрасна!

– Просто я твоё отражение.

Наблюдающих за нами со стороны мутило от такой сладостной сладости, а нам, конечно, было всё равно. Он рассказывал мне, как всё будет сказочно, когда я, наконец, перееду жить к нему в Сан-Франциско. Я боялась верить и говорила ему:

– Такие отношения длятся два месяца. Сначала куча писем. Через месяц меньше. Через два месяца переписка прекращается. Это нормально. Это не потому, что люди – гады. Просто люди не могут любить долго неосязаемый объект, все хотят быть счастливыми здесь и сейчас.

– Не бойся, беби, я буду верить за двоих. И потом ты, наконец, скажешь: «Боже мой, какая я была глупая вначале, что не верила». Беби, где ты была всю мою жизнь?!

Это было настолько неправдоподобно, что можно было поверить. А я всё равно боялась. А в меня ли он влюблён? В лучшем случае в меня тоже, в худшем – только в море, солнце и пальмы. И в эту драматическую скалу. Но ведь я приеду одна, не прихватив с собой ни моря, ни солнца, ни скал. Отдаёт ли он себе в этом отчёт? Сейчас я в «моём» мире. Здесь я королева дорог и принцесса джунглей, пусть даже и без копейки. Там, в его мире, я нежелательная иностранка и ещё больше «без копейки».

Моя подруга говорила:

– Не профукай, верь! Он правильно говорит, такое случается. Редко и не со всеми, но случается. Почему бы не с тобой? Радуйся. Будь благодарна судьбе.

И я была благодарна. Просыпаясь по утрам, я улыбалась и иногда закрывала лицо руками, чтобы солнце не позавидовало моей улыбке и не испортило моего счастья. Потому что улыбка была слишком широкая и счастливая. Мне было стыдно за свою улыбку сумасшедшего, стыдно, что я так счастлива. Стыдно, что я верю в любовь, в то время как мне уже не девятнадцать лет.

Да, за что ж мне такое счастье? Разве я его достойна? Что я такого сделала, чтобы заслужить его? Не то чтобы я была стервой, как сейчас говорят, но и идеальной я тоже не была. Я могла быть очень циничной, нетерпимой к слабостям, и иногда пользовалась мужчинами.

Маленькое островное божество, что ещё я могу сделать для тебя?

Да, это то, чего я искала. Чего ж ещё?.. Карьера, деньги? Какая никому не нужная чушь! Я получила то, что все люди, без исключения, ищут, но боятся признаться. Прячут свои тайные мечты за маской цинизма. Цинизм – удел несчастных. Земля обетованная – это любовь!

Чтобы стать достойной такого его, я решила всё бросить на алтарь любви. Не очень много, но всё что у меня было. А именно: пути к отступлению, типа, «посмотрю, что там будет, и если всё нормально, тогда»… Не боялась быть смешной и романтичной. Не стеснялась открыто говорить о своих чувствах, решительно и гордо объявлять людям о своей любви. За свой недавний цинизм я добровольно обрекла себя на насмешки циников, с которыми сидела на одной ветке. А уж они не заставили себя долго ждать…

А тем временем мы продолжали смотреть друг другу в глаза и умиляться.

Когда произошла первая размолвка, из-за какой-то ерунды, и я ушла в ночь гулять по пляжу, он нашёл меня и бросился ко мне с рыданиями.

– Беби, больше никогда не уходи от меня! Если ты разобьёшь мне сердце, я, наверное, не оправлюсь даже за десять лет!

Наблюдающих продолжало мутить. А мы над ними смеялись. Это смахивало на какое-то кино, в котором я реально живу.

На съёмках рекламы, уже в Сан-Франциско, партнёр по кадру как-то стал меня расспрашивать: «Кто, откуда, что здесь делаешь?» Я отвечала уже много раз произнесённый текст: «Я из России, много путешествовала, приехала сюда к мужчине, с которым познакомилась в Таиланде, на острове N».

– Как романтично! Ты счастлива?

И тут, вместо заученного ответа типа «да, счастлива», я клянусь, совершенно неожиданно для меня, без всякой подготовки, из моих глаз хлынули обильные слёзы, которых было не удержать ничем.

Позор! Актриса на съёмках, называется. Ну, что поделаешь. Парень утешал, как мог. Но как же это банально. Никакая я не Руби Тьюздэй. Оказывается, я – женщина. На меня падало солнечное небо проклятого Сан-Франциско. Меня тошнило от горя. Я бы с радостью согласилась не дожить до утра.

– Зачем же ты всё это говорил, писал?!

– Мне просто так хотелось, чтобы это было правдой!..

– Эй, вы, на той ветке, не ждали таких?! Подвиньтесь! Сейчас посмотрим, кто здесь циник.