Контракт и резервирование прав

Контракт и резервирование прав

Третьи лица, которые не являются сторонами контракта и не состоят в договорных отношениях со сторонами контракта, не связаны никакими обязательствами. Поэтому, хотя изобретатель и может использовать контракт, чтобы запретить определенному кругу индивидов использовать свои идеи, сложно в рамках современного контрактного права запретить третьим сторонам использовать идеи, которые они услышали от других. Возможно, поэтому защитники квази-прав ИС переходят от чисто контрактного подхода к методу так называемого «резервирования прав», при котором права собственности на материальные блага предстают как некий разделяемый пучок прав.

К примеру, при рассмотрении собственности как пучка прав, землевладелец может продать залежи полезных ископаемых, находящиеся в недрах участка, нефтяной компании, в то время как оставшиеся права на поверхность участка кроме права прохода соседей (сервитута) и пожизненного пользования (узуфрукта), передать своей матери. Исходя из этого понимания права собственности, сторонники подхода «резервирования прав» утверждают, что «частная» ИС может порождаться творческим «резервированием прав» на воспроизведение материальных носителей, продаваемых конечному потребителю.

Ротбард, к примеру, доказывает, что один индивид может дать другому условное «владение» (или «знание»), «применяя права собственника для предотвращения распространения изобретения». Или, Браун, изобретатель улучшенной мышеловки, может проштамповать на ней знак авторского права и продавать мышеловку без права воспроизведения. Как и статутные права ИС, такое «резервирование» якобы охватит всех, а не только тех, кто связан контрактом с продавцом. Таким образом, третьи стороны, которые купят или иным способом получат объект с зарезервированными правами, не смогут воспроизводить его — не потому, что связаны контрактом с Брауном, а потому, «что никто не может получить больше титула собственности на объект, чем этому объекту было присвоено при продаже или иной передаче». Иными словами, третья сторона получает материальную вещь — скажем, книгу или мышеловку — но каким-то образом в пучке прав на нее отсутствует право копирования. Или третья сторона получает «владение» информацией от лица, не владеющего правами на нее, и, следовательно, не имеющего права на передачу ее другим.[85]

Но здесь явно что-то неправильно. Представьте, что А написал роман и продает первую копию КНИГА₁ без ограничений (т.е. без резервирования прав) покупателю Б₁, а вторую копию КНИГУ₂ — покупателю Б₂, но «резервируя» неотъемлемое «право копирования». КНИГА₁ и КНИГА₂ предстают третьей стороне абсолютно идентичными. На самом же деле, это не так — одна неполна, а другая, напротив, содержит больше мистического «правового эфира» между своими обложками. Представьте, что Б₁ и Б₂ забыли свои книги на скамейке в парке, где они были найдены третьей стороной Т. По Ротбарду у КНИГИ₂ «отсутствует» «право копирования», как бывает, электронные игрушки продаются без батареек. Как если бы от КНИГИ₂ тянулись невидимые волшебные нити «владения правом копирования» к исходному владельцу А, где бы он ни находился. Так, если даже Т находит и завладевает забытой КНИГОЙ₂, эта книга просто не содержит в себе права изготовления копий владельцем. Это право перекачано через правовой туннель, который соединяет ее с исходным владельцем А. Следовательно, если Т завладевает книгой, он все равно не имеет большего, чем купил Б₂. Т нашел только книгу без «встроенного» права копирования и, соответственно, не имеет права копировать КНИГУ₂. Это же справедливо для последующих третьих сторон, получающих владение книгой.

Такая ситуация кажется вам разумной? Можно вообразить права собственности, работающие таким образом? И если даже да, то поможет ли это достичь желаемого результата — предотвращения использования идей третьими лицами? Трудно утверждать, что права можно резервировать таким образом. Одна из функций прав собственности состоит в предотвращении конфликтов и предупреждении третьих сторон о границах владения. Границы собственности должны обязательно быть объективными и приемлемыми для все субъектов; они должны быть видимыми. Только если границы собственности видимы и объективно справедливы (могут быть обоснованы в дискуссии), можно ожидать их принятия и последующего соблюдения. Но подумайте о двух книгах: КНИГЕ₁ и КНИГЕ₂. Как может кто-то узнать о разнице между ними? Как увидеть волшебные правовые нити, связывающие с автором вторую, но не первую? Как можно ожидать от третьей стороны соблюдения аморфных, невидимых, мистических, возможно неизвестных и непознаваемых границ собственности?

Последствия такого подхода опасны. Палмер пишет:

Выделение из пучка прав, который мы называем собственностью, и сохранение за автором права копирования весьма проблематично. Получит ли индивид, например, права запоминания? Представьте, что я написал книгу, дал ее вам почитать, но зарезервировал за собой одно право: право запоминания. Буду ли я после этого иметь право привлечь вас к суду, если сумею доказать, что вы запомнили название и первую букву книги?[86]

Но третьи лица все равно представляют проблему для этой теории. Даже если продавец объекта как-то смог «зарезервировать» некоторые права использования по отношению к проданному объекту, как он сможет предотвратить использование третьими сторонами непосредственно наблюдаемой информации с этого объекта или считанной из него? Сторонники теории резервирования прав могут сказать, что непосредственный покупатель Б₁ связан обязательством не воспроизводить книгу; этот результат может быть достигнут имплицитным контрактом между А и Б₁. Но давайте представим, что третья сторона Т₁, которая находит забытую книгу и просто изучает информацию, содержащуюся в ней. Или представим, что третья сторона Т₂, которая никогда не имела книги в собственности и даже не видела ее, узнает информацию, содержащуюся в ней из слухов, граффити, несанкционированной е-мэйл рассылки и т.д. Если даже книга каким-то образом не содержит «права копирования», как это запретит Т₁ и Т₂ использовать содержащееся в ней знание? И даже если мы скажем, что Т₁ как-то «связан» контрактным сообщением, напечатанным в книге (что совершенно недоказуемо), как может быть Т₂ связан каким-либо контрактом или зарезервированным правом?

Ротбард пытается обойти эту проблему следующим образом:

Обычное возражение звучит следующим образом: хорошо, для Грина (покупателя) будет преступным производить или продавать купленную у Брауна мышеловку; представим, что кто-то другой, Блэк, который не заключал контракта с Брауном, видит мышеловку в руках у Грина, а после этого начинает производить и продавать копии. Кто тогда должен быть наказан? Ответ будет таким … никто не может приобрести больше титульных прав собственности на что-либо, чем их было заложено в этот объект при продаже или передаче. Грин по контракту с Брауном не владел полным правом собственности на мышеловку, из его прав изначально были исключены права … на продажу репликаций. Поскольку право Блэка на мышеловку не может быть больше, чем право Грина и, владение идеями об устройстве мышеловки в голове Блэка не может быть больше, чем у Грина и, соответственно, Блэк тоже будет нарушителем прав собственности Брауна, хотя сам и не заключал прямого контракта.[87]

Эта аргументация имеет несколько проблем. Первая состоит в том, что Блэк просто видит мышеловку. Он не видит и не имеет доступа к мыслям в голове Грина. Да ему и не нужен доступ к ним, чтобы продублировать непосредственно наблюдаемые принципы работы мышеловки.

Далее, «владение» идеями в голове столь же иллюзорно, как и «владение» трудом. Только редкие ресурсы могут находиться в собственности. Упуская из виду то, что редкость — неотъемлемый аспект присваиваемых вещей и объект действия правила первого завладения при присвоении вещи, Ротбард и другие приходят к ошибочному мнению, что идеи и труд могут находиться в собственности. Если мы вспомним, что идеи не могут находиться в собственности (так как не являются редкими ресурсами), что создание не является ни необходимым, ни достаточным условием возникновения права собственности, что труд не должен «находиться в собственности» для завладения вещью, тогда проблемы, вызванные этим неверным мнением, исчезают.

Если Блэк как-нибудь завладеет идеями, воплощенными в вещи, изобретенной Брауном (в примере Ротбарда, он «случайно увидит» вещь), то неважно, включает ли мышеловка «право копирования». Потому что Блэк не нуждается в таком разрешении на использование своей собственности так, как он считает нужным. Как именно ситуация «случайно увидел» делает Блэка нарушителем прав Брауна?

Любые действия, включая действия по применению собственных редких благ, предполагают наличие технического знания.[88] Часть этого знания приобретается через наблюдение вещей, в том числе и находящихся в собственности других людей. Мы не должны иметь «права копирования» как части пучка прав для того, чтобы иметь право нанести известный нам шаблон или придать форму объекту, которым мы владеем. И конечно же, мы имеем право делать все, что угодно, с нашей собственностью, при единственном условии — соблюдении границ собственности других индивидов. Мы не должны выпускать из виду эту ключевую для либертарианства позицию. Если у меня есть 100 акров земли, я могу прыгать по ней обнаженным не потому, что земля содержит некое специфичное «право скакать голым», а потому, что я владею этой землей, и мои действия не нарушают прав собственности других людей.

Аналогично, я имею право делать все, что угодно, с другой моей собственностью — автомобилем, бумагой, текстовым процессором — включая настойку карбюратора или использование чернил для распечатки слов на своей бумаге. Это естественно, при том условии, что я не связал себя перед кем-либо контрактными обязательствами о воздержании от каких-либо действий, относящихся к использованию знаний. Я не обязан искать в своей собственности «права на использование каким-либо образом», беспрепятственно используя ее любым мыслимым способом, так как все эти способы уже включены в общее право собственности, исключая те случаи, когда это использование переходит границы чужого владения. Либертарианцы живут по праву, а не с разрешения. Нам не нужно разрешение на действия со своей собственностью. В отличие от тоталитарных обществ, все, что не запрещено — разрешено. Подход с позиции резервирования прав перевернет эту ситуацию с ног на голову, так как предполагает, что использование собственности возможно только тогда, когда в пучке прав собственности наличествует специфическое право на этот вид использования.

Представим себе следующую аналогию. Фермер Джед обнаруживает под своей землей нефть. Никто в радиусе многих миль об этом не знает. Джед планирует скупить по дешевке земли своих соседей; они продадут их недорого, потому что не знают о нефти. Ночью его любопытный сосед Кутер, заинтересованный подозрительно хорошим настроением Джеда, проникает на его участок и узнает правду. На следующее утро в парикмахерской Кутер рассказывает о своем открытии Клему сотоварищи. Один из них быстро бежит к телефону и сообщает новость репортеру Wall Street Journal (который является его племянником). Скоро информация о том, что в окрестностях обнаружена нефть, становится общеизвестной. Соседи теперь требуют заоблачных денег за свою землю, попортив Джеду все планы.

Кутер, предположим, может быть наказан за незаконное вторжение и последовавшие негативные последствия. Но вопрос-то стоит о том, можно ли запретить соседям Джеда действовать на основании их нового знания? Можно ли принудить их не обращать внимания на новые реалии и заставить продать Джеду землю по той цене, по которой они бы ее продали, не зная о нефти? Конечно же, нет. Они владельцы земли, они имеют право использовать ее так, как считают нужным. В отличие от материальной собственности, информация не поддается завладению, и не может являться собственностью. Владелец украденных часов может вернуть их, но до тех пор, пока не доказано, что получатель знания получил его мошенническим путем или в нарушение контракта, он волен делать с информацией что угодно.

Заметьте, между тем, что в соответствии с концепцией резервации прав, соседи не имели бы права использовать полученное знание, потому что они получили его от Кутера, нарушителя, который не имел «титула собственности» на это знание. Поэтому они не могли получить большего пучка прав, чем имел Кутер. Заметьте, что другие лица, например, геологи, исследующие залежи нефти, не могли бы вносить это месторождение в свои карты. Они обязаны были бы игнорировать его до получения разрешения от Джеда. Это напускное игнорирование весьма хорошо коррелирует с неестественной редкостью, порождаемой правами ИС. И не просматривается никаких гарантий того, что в этом случае резервируемые права смогут как-то запретить использовать свою собственность с использованием знания, которое они приобрели.

Просто нелегитимно ограничивать использование владельцем своей собственности при том, что этот владелец не связывал себя никакими контрактными обязательствами или получил ее, не нарушая прав держателя знаний. Разговор о резервировании прав копирования — это просто попытка обойти ту очевидную истину, что контрактом связаны только его стороны.[89]

Следовательно, в общем случае, покупатели продукта могут быть связаны с продавцом контрактом, обязывающим их не копировать или даже не перепродавать вещь. Тем не менее, если третьи стороны заинтересуются идеями изобретения или литературной работы, их использование этого знания не нарушает в целом ни одного признаваемого права собственности создателя или продавца этих работ. В свете изложенных взглядов на редкость, собственность и контракт, рассмотрим легитимность существующих видов прав ИС.