Глава 2. Контракт с DOORUA.Inc.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 2. Контракт с DOORUA.Inc.

В конце 2003 года я повторно посетил Америку. Пообщавшись с Мыколой, я убедился, что он находится в сложном положении. Предыдущие проекты по свержению Кучмы оказались безрезультатными и не принесли майору никакой коммерческой выгоды. Однако он, как обычно, продолжал жить иллюзиями и строить новые планы. Убедившись, что в Америке нет достойных компаньонов, Мыкола обратил свой взор на Европу. Он предложил мне заключить договор о деловом партнерстве. Согласно тексту соглашения, которое сочинил Мыкола, я обязался стать его генеральным спонсором. Целью нашего сотрудничества провозглашалась борьба с преступным режимом Кучмы.

Мой второй визит в Америку состоялся в конце ноября 2003 года – ровно в третью годовщину кассетного скандала. Я предупредил Мыколу, что прилечу не один, а вместе с немецким бизнесменом украинского происхождения. Это был Андрей Захаркив, который, кроме прочих достоинств, прекрасно владел английским языком. По опыту прошлой поездки за океан я понимал, что отправляться к Мыколе без переводчика опасно.

На этот раз наш самолет приземлился в Вашингтоне. Со времени предыдущей встречи Мыкола заметно изменился: поправился, стал выглядеть солиднее и увереннее. Он приехал за нами в аэропорт на собственном автомобиле. Это был маленький (по американским меркам) ярко-красный «Додж». Женская модель, – отметил я про себя, – наверное Лиля выбирала.

Выехав на автостраду, Мельниченко уверенно занял левую полосу и начал набирать скорость. Еще в аэропорту мы начали болтать, обмениваясь новостями. Мыкола продолжил это занятие за рулем. От радости по случаю моего приезда он забыл обо всем на свете. Разговорившись, он перестал обращать внимание на дорогу и сильно превысил скорость. Я тоже упустил из виду, что в Америке, в отличие от немецких автобанов, действуют жесткие ограничения. Вскоре нас настигла полицейская машина с включенными сиренами и мигалками. От неожиданности Мыкола резко затормозил и, вместо того, чтобы принять к обочине, остановился прямо в левом ряду. За нами сразу же образовалась пробка.

Обыскивая свою машину и карманы в поисках документов, майор заявил:

– Вот так же они спровоцировали Литвиненко. А потом они посадили его в тюрьму. Володя, будьте готовы ко всему!

Отдав документы, он начал что-то объяснять полицейским, но те не поняли его английский. Договориться с дорожным патрулем удалось после вмешательства Андрея. Полиция оформила протокол, выписала Мыколе квитанцию на штраф и мы поехали дальше.

– Ну, это еще не конец, – прокомментировал дорожный инцидент Мельниченко, – они так просто нас не оставят. Будут мешать нашей роботе. Вот увидите.

За прошедшие два года Мыкола сменил прописку: он поселился вблизи Вашингтона, в городке Александрия в обычном многоэтажном доме. По рассказам Мыколы я понял, что новая квартира оказалась гораздо просторнее, чем предыдущая, и ее удалось неплохо обставить. Правда, к себе домой он уже не приглашал, сославшись на то, что в Америке так не принято. Мы встречались в рабочем офисе – его майор специально снял к нашему с Андреем приезду. Мыкола стремился выглядеть перед немецким бизнесменом максимально респектабельно. Я заметил, что у него появилось несколько новых костюмов; каждый день он надевал новую белую рубашку и галстук.

Отправляясь в Штаты, майор сначала думал, что задержится там ненадолго. Он рассчитывал быстро заработать денег и вернуться обратно – купить дом в Чехии и жить там вместе с семьей. Америка на первых порах ему не понравилась. Лишь со временем Мельниченко привык к заокеанской жизни, ощутил ее вкус и старался вести себя как настоящий американец.

Прилетев в Вашингтон, я поинтересовался у майора:

– Ну и с кем ты, Мыкола, сейчас работаешь?

Вместо ответа Мельниченко серьезно заявил:

– Все, Володя. Все записи находятся уже под моим контролем. Это однозначно! Другие люди уже не могут влиять на процесс. Поэтому мы должны заключить важную договоренность.

Я знал, что за время пребывания в Штатах, майор поменял несколько генеральных спонсоров. После Литвиненко наиболее солидным из них был Борис Березовский. Познакомившись с опальным российским олигархом в Лондоне, Мельниченко получил помощь от принадлежащего ему фонда – 50 тысяч долларов. Однако со временем эти деньги закончились, а поиски нового коммерческого партнера затянулись. Оставшись без финансирования, Мыкола был вынужден подрабатывать на стороне: вместе со знакомыми эмигрантами-мексиканцами он занимался сборкой мебели. Об этом он проговорился случайно, жалуясь мне на жизнь и приглашая к взаимовыгодному сотрудничеству. Мыкола объяснял, что хочет трудиться по призванию – расшифровывать записи Кучмы и бороться с коррупцией в Украине. Однако, за два с половиной года в Штатах он убедился, что здесь нет надежных компаньонов для его проектов. Разочаровавшись в американцах, Мельниченко решил искать партнеров в Европе и для этого вызвал меня в Вашингтон.

Мыкола рассказал мне, что с недавнего времени он восстановил монополию над записями разговоров Кучмы. Как я понял с его слов, недавно прекратил свое существование какой-то другой архив, который оставался в Киеве и был неподконтрольным майору. Раньше Мыкола очень переживал из-за этого и внимательно следил – не появляются ли где конкуренты.

Разъяснив ситуацию, Мыкола начал убеждать меня:

– Володя, если ты найдешь пару сотен тысяч, то Кучмы завтра не будет. Я знаю что делать. В Америке неважно прав ты, или не прав. Все решает лобби. И это совершенно законно – главное иметь влиятельных адвокатов. А у меня, их целых двенадцать!

По этому поводу мне было предложено заключить контракт. Майор лично сочинил и распечатал текст соглашения. Я представлял интересы Восточно-Европейской инвестиционной компании (это название я придумал на ходу), а фирма Мельниченко называлась DOORUA. Inc. (США).

Согласно тексту договора, я обязался найти для Мельниченко 250 тысяч долларов. За эти деньги он собирался организовать расшифровку записей – тех самых, которые до сих пор хранились у Болданюка. Эту работу Мыкола называл сложным словом “транскриптирование”. Подразумевалось, что я обеспечу все необходимое для творческого процесса – деньги, людей, аппаратуру. Президент DOORUA. Inc. Мельниченко должен был руководить процессом и давать юридическую оценку фактам, выявленным в ходе исследования разговоров Кучмы. Моя компания, в свою очередь, обязалась рекомендовать наиболее эффективные механизмы по использованию этой информации. Целью нашего сотрудничества провозглашалась борьба с “организованной преступной группировкой в Украине во главе с Кучмой”. Привлекая меня к сотрудничеству, Мельниченко надеялся, наконец, заполучить в свое распоряжение записи, которые хранились у Болданюка. Подписанный контракт был призван продемонстрировать серьезность его намерений и финансовую состоятельность. Иными словами, Мыкола искренне рассчитывал выкупить у Болданюка свой архив за мои деньги.

Я подписал договор с DOORUA. Inc. по одной-единственной причине – не хотел обижать Мельниченко. Его проекты я давно не воспринимал всерьез. С определенного времени, я не воспринимал всерьез и самого Мыколу. Поэтому я никогда не выпытывал что-то сознательно у майора. О своих делах он всегда рассказывал сам.

Принимая меня в Вашингтоне, Мельниченко хвастался, что ежедневно посещает Госдепартамент США, Министерство Юстиции и ФБР. Когда мы гуляли по столице, он с гордостью показывал мне американские правительственные здания. Со слов Мыколы складывалось впечатление, что он работает там главным консультантом по всем украинским вопросам.

До своего отъезда из Украины Мыкола был весьма ограниченным человеком. Он не читал газет, не смотрел новости по телевидению и совершенно не разбирался в политике. Начав расшифровывать свои записи, майор постоянно путался в именах и фамилиях собеседников президента. Это было одной из причин, по которым он раньше боялся делать публичные заявления. В Америке Мыколе пришлось освоить функции политика, политолога-аналитика и эксперта. И постепенно он вошел в эту роль. Решающая метаморфоза произошла с майором после приезда в США Александра Ельяшкевича.

Очутившись за океаном, Ельяшкевич получил однокомнатную квартирку и начал посещать курсы английского языка для эммигрантов. Единственной отрадой для бывшего депутата Верховной Рады стало общение с Мельниченко – они вместе слушали записи разговоров Кучмы. Ельяшкевич консультировал Мыколу – разъяснял, кто именно говорит, и о чем там идет речь. Вскоре между бывшим охранником президента и оппозиционным нардепом установились дружеские и доверительные отношения. Период, когда майор советовался с разными людьми прошел: Ельяшкевич заменил ему всех сразу. Под его влиянием Мыкола поверил в свои силы и возомнил себя серьезным политическим деятелем. Однажды я в шутку поинтересовался:

– Мыкола, а может Ельяшкевича к тебе специально заслали жидо-масоны? Чтобы потом крутить тобой и использовать в своих интересах, превратив в дурачка?

Майор, подумав, ответил:

– С евреями нужно работать. Тут в Штатах ни один вопрос без них не решается. Иначе они могут навредить.

Во время наших встреч в Вашингтоне Мыкола постоянно рассуждал о создании собственной фракции в Верховной Раде. Эта фракция, по его словам, должна быть радикальной, влиятельной и насчитывать в Раде не менее ста депутатов. На выборах планировалось выступить под названием «Блок Мыколы Мельниченко». Сам Мыкола, естественно, был первым номером в списке своего Блока. Его заместителями должны были стать Ельяшкевич и Тарас Чорновил. В десятку, предполагалось также включить адвоката Салова, судью Василенко, и, возможно, Сергея Головатого. Если он не подведет, отстаивая его права в Европейском суде, делал оговорку Мельниченко. При определенных условиях, намекал он, меня тоже можно будет включить в список.

Говоря о своей фракции в Верховной Раде, майор постоянно сравнивал ее с «Нашей Украиной». Мыкола подчеркивал, что Ющенко весьма слаб в политике – об этом свидетельствовали записи его разговоров с Кучмой. Себя самого Мельниченко видел альтернативной фигурой.

Мой первый визит к Мыколе совпал с прилетом в Нью-Йорк Алены Притулы. Через два года во время второго визита судьбе было угодно свести меня с социалистами. Мороз, Мендусь и Рудьковский прибыли в США практически одновременно со мной. Мельниченко несколько раз предлагал собраться всем вместе и пообедать. Однако я отказывался. Я просто устал тратить деньги: за время наших деловых переговоров и поездок Мыкола ни разу не рассчитался за себя. Пять тысяч долларов разлетелись в никуда за неделю. Перспектива обслуживать еще и Мороза мне не улыбалась. С социалистами я в Вашингтоне не встречался и лишь однажды поговорил с Морозом по телефону.

Услышав о планах партийного строительства, которые вынашивал Мельниченко, Мороз сказал:

– Вы же понимаете, Владимир Иванович, что это полная ерунда. Кому он в Украине нужен, кроме меня? Пока еще…

За годы кассетного скандала Мороз и Мыкола ни разу не критиковали друг друга публично. Со стороны всегда казалось, что между ними существуют особые, доверительные отношения. Однако в действительности лидер социалистов и майор едва переносили друг друга. У них просто не существовало иного выбора: Мороз был обречен поддерживать Мельниченко, а тот – его. Иначе легенда о моральном политике и герое-одиночке с диктофоном могла с треском провалиться. Майор затаил злобу на Мороза со времени пребывания в Чехии. Вспоминая о том, как социалисты бросили его на произвол судьбы, Мельниченко поделился со мной секретом:

– Знаешь, Володя, одно мое слово – и Мороза грохнут.

Он намекнул, что владеет какой-то информацией, из-за разглашения которой политика физически уничтожат – как какого-то важного свидетеля. Впрочем, я давно понял, что Мыкола держит Мороза на крючке. И до конца о тайне, которая их объединяет, известно только им двоим.

Приехав в Штаты, лидер социалистов решил обратиться к Мельниченко за записями. Мороз позвонил майору домой и попал на Лилю. Жена Мыколы выполнила свое обещание, данное еще в Чехии, и заявила:

– Забудьте этот телефон и не звоните сюда. Я вас больше не хочу знать!

После этого в семействе Мельниченко состоялся скандал. Супруга поставила Мыколе условие: он должен выбрать – или она, или Мороз. Лиля пригрозила, что если к ним еще раз позвонит глава СПУ, и Мыкола будет с ним вести переговоры, она соберет вещи и уйдет из дома. В результате, никаких записей Мороз не получил. Майор даже похвастался мне, что тот из-за этого покинул Америку преждевременно, отказавшись от посещения Госдепартамента.

По возвращении в Украину Мороз заявил прессе, что все попытки представить Мельниченко умственно неполноценным являются провокацией. И что он, напротив, лично убедился в том, что майор является вполне зрелым и адекватным политиком. Именно поэтому его зачислили в избирательный список СПУ.

Помимо старых записей Кучмы, у Мельниченко за годы, проведенные в Штатах, появилась свежая фонотека. Когда я был у него в гостях, он предлагал мне прослушать голоса Купчинского, Швеца, Жира, Омельченко, Мороза, Рудьковского, Шибко и других. Вероятно, Мыкола слишком буквально воспринял команду Радченко “никому не доверять”. Он подозревал всех без исключения и записывал все свои телефонные переговоры. Хорошо зная Мыколу, я совершенно этому не удивлялся.

За время нашего знакомства майор никогда не отвечал мне по телефону сразу. Он всегда предупреждал, что сам наберет мой номер. Перезванивая, он говорил:

– Ну, Володя, теперь я тебя внимательно слушаю!

Я пару раз интересовался, почему он так поступает. Мельниченко пояснял, что звонит мне через Интернет-карточку, чтобы сэкономить мои деньги. Я не верил:

– Ну ладно, записывай, Мыкола. Мы когда-то будем книжку писать. Поэтому нужно помнить, о чем мы говорили.

Понимая, что меня “документируют”, в разговорах с майором я всегда старался “мочить” Кучму по полной программе. Так продолжалось два года. Поэтому, даже, несмотря на мое назначение консулом, Мыкола верил, что я убежденный антикучмист. И в этом он не ошибался.

Штопаный. Эту унизительную кличку Мельниченко дал Верховский. Поначалу он называл так майора во время телефонных разговоров – на случай возможного прослушивания. Я протестовал, считая, что говорить так о Мельниченко, даже в третьем лице будет некрасиво. Мы даже поругались по этому поводу. Однако Верховский не слушался и продолжал упорно называть майора “Штопаным”, навязав эту кличку всему СБУ. Скоро все, кто занимался кассетным скандалом, знали, что Мельниченко это Штопаный. Наконец я смирился и тоже начал автоматически говорить Штопаный, вспоминая Мыколу. Я заметил, что этот эпитет приходил мне на ум тем чаще, чем глупее и противнее становились его поступки.