Шоу Гитлера

Можно найти явные аналогии между представлениями Кашпировского и представлениями Гитлера. И там, и тут массы целенаправленно зомбировались и испытывали наркотический экстаз от ощущения «массового всплытия подсознания».

Французский посол Андре Франсуа-Понсе описывал потрясающий, шокирующий митинг — грандиозное шоу — на берлинском аэродроме «Темпельхоф» незадолго до прихода Гитлера к власти:

В сумерках улицы Берлина заполнились широкими колоннами людей, возглавлявших демонстрацию, идущих со знаменами под звуки трубы и барабана и в присутствии полковых отрядов.

Толпы любопытствующих людей стекались на праздник. Вскоре около миллиона нетерпеливых горожан, пожелавших посмотреть шоу, заполнили поле со стоящими сзади военными частями и охранниками СС в черной форме. Над «лесом сверкающих знамен, — отмечает Франсуа-Понсе, — огромная трибуна с ощетинившимися микрофонами врезается подобно носу корабля в море человеческих голов».

В восемь часов прибывает фюрер.

Гитлер появился стоя в автомобиле, простирая вытянутую руку, с суровым и искаженным лицом. Затяжной гул мощного приветствия сопровождал его продвижение. Ночь уже наступила. Включились прожектора, расставленные на больших расстояниях. Их мягкий голубоватый свет, не рассеивающий мрак, словно растворялся в нем. Перспектива этого человеческого моря простиралась до бесконечности. Как только Гитлер взошел на трибуну, все прожектора выключились, чтобы сохранить лишь обволакивающий свет на фюрере. В таком ослепляющем сиянии казалось, что он принимает угрожающие размеры над человеческим морем внизу. Толпа впала в религиозное молчание.

Первые несколько минут Гитлер нащупывал начальные слова и говорил прерывисто в резких тонах. Затем, по мере того, как он развивал свою тему, речь становилась более гладкой.

Через 15 минут что-то произошло, что может быть описано древней примитивной метафорой: дух вселился в него.

Голос постепенно становился громче, темп нарастал. Пот хлынул с его лица, и все возбуждение, сдерживаемое в повседневной жизни, он выплескивал на поверхность по мере того, как завладевал аудиторией с энергией, которую никогда не позволял себе в обычных выступлениях. Глаза покрылись поволокой, он выглядел загипнотизированным.

Его слушатели были ошеломлены. В какую бы сторону ни качнулся Гитлер, толпа повторяла то же самое. Когда он подавался вперед, толпа устремлялась к нему подобно волне. Возбужденные его ораторским экстазом, женщины истерически визжали и падали в обморок. Даже законченные скептики, включая французских и советских (!) дипломатов и иностранных журналистов, обнаруживали, что они непроизвольно вытягивают руки в жестком приветствии с криками «Зиг хайль!».

На мой взгляд, это то же самое, что происходило на массовых сеансах Кашпировского.

По мере того, как речь Гитлера достигала высшей точки, он становился сердитым и размахивал кулаками, как будто находился возле врагов: евреев, красных, ненавистных соглашателей, предавших Германию и ослабивших ее до бессилия. Пылающие словесные атаки Гитлера, все более наполненные образами крови и насилия, приводили аудиторию в состояние припадка, бушевавшего после каждой произнесенной им тирады. Геббельс с ликованием сообщил после одного из таких выступлений в Берлине:

Зрители в «Спортпаласте» ревели и бесились в течение часа в бреду бессознательности.

Гитлер после речи стоял обычно сам изумленный и ослабленный, весь мокрый. Он однажды признался, что, когда произносит речи, потеет так, что во время одного выступления теряет в весе от 1,8 до 2,7 кг.