«Если по-доброму»

Нет, не просто было решиться вынести сор из избы и рассказать об этой истории в областной газете. И не только потому, что в данном случае пришлось это делать вразрез с мнением городских властей, через голову руководства, но и по той причине, что, поступая так, приходилось вроде бы расписываться в собственном бессилии.

– Понимаете, за комитет, за свою должность стало обидно. За руку, что называется, схватили ловкачей, до корней докопались, а толку, вижу, никакого, – инспектор городского комитета народного контроля В.М. Севастьянов смущенно улыбается, но тут же запальчиво продолжает. – Мы, было, с Никифорычем, председателем, на комитет решили вынести вопрос, а «наверху», узнав об этом, «подсказывают» повременить, мы-де сами меры примем. Месяц проходит, другой, народ в городе, слышно, бурлит, в инстанциях же тишь и гладь – о нашей проверке и не вспоминают. А тут еще Никифорыч в отпуск ушел – ну, я и…

Можно представить, что было в районном городке, когда появилась эта статья, в которой без обиняков, откровенно и зло рассказывалось о бессовестном разбазаривании дефицитных продуктов с мясокомбината, творимом многие годы директором его А. Нарыгиным. Сейчас-то он получил по заслугам. Но не об этом речь – об инспекторе Севастьянове, а, стало быть и о том, что волнует его в первую очередь.

Не буду скрывать, поскольку и сам Владимир Михайлович не скрывал: до прихода на работу в городской комитет он и понятия не имел, что такое народный контроль. А между прочим Севастьянов ведь не со школьной скамьи оказался здесь. За плечами его были техникум, институт, армия, работа мастером, а потом – инженером в профтехучилище. И тем не менее. «Горком, райисполком – с ними сталкивался постоянно, а вот с народным контролем… о нем даже в нашей районной газете ничего не писалось. Наверное, не о чем было писать. Или не позволяли», – горько признается он.

Не типично это? Возможно. Но давайте-ка глянем все же без «розовых очков» на «инспекторских сошек». Все ли они и их дела на виду? Действительно ли популярны и авторитетны комитеты, в которых они работают? А хотите о самом, самом? Уже после, когда я провел с Владимиром Михайловичем не один день и между нами установились доверительные отношения, спросил я его, имея в виду застойные годы:

– Ну, а все-таки, проходимцы разного рода неужели не стремились приручить вас в ту пору? Как говорится, дать вам на лапу, что ли. Хотя бы те же, некоторые работники торговли, которым нередко щекотали нервы?

Он посмотрел на меня понимающе, но ответил шутливо:

– Они знают кому давать.

Конечно, «давать» Севастьянову, человеку кристальной честности, просто-напросто бессмысленно: не возьмет. И это откровенно разложившиеся «деловые люди» понимали. Но вот какое дело. Инспектору городского комитета, будь он и не столь порядочен и щепетилен, махровые деляги не очень то и спешат «давать». Они знают, что лучше «дать» не ему, а, если удастся, то тому, кто имеет более реальную власть и принимает решения.

Нет, нет, у городского ли, районного ли комитета власть немалая. И наказание он может применять солидное. Но все же… Суждения на этот счет способны подтолкнуть к серьезным мыслям. Владимира Михайловича, между прочим заставили они задуматься о том, что контроль без распорядительных функций теряет силу свою. Добиться результативности и эффективности его, не воздействуя непосредственно через систему управления и власти на тот или иной процесс, так же трудно, как согреться у бенгальского огня. Вывод, что и говорить трезвый. А коль так, то беспокойного и умного работника ввергнуть в пессимизм он ни как не сможет. Напротив, побудит к активному действию, к самореализации.

Севастьянов сориентировался правильно: сделал ставку на гласность, которая стала поистине важнейшим фактором перестройки, и на трудовые коллективы, получившие по Закону о государственном предприятии конкретные права и власть.

Настоящая, крепкая дружба с районной газетой возникла у Владимира Михайловича, наверное, с того момента, когда он, выполняя просьбу редакции, не пощадил, как казалось кое-кому, своеобразно понимаемой чести комитетского мундира – настоял на освобождении «с треском» от общественных обязанностей председателя головной группы народного контроля одного колхоза, не придавшего значения поступившему сигналу о хищении общественных кормов и молока. Кстати, этот факт послужил потом Севастьянову отправной точкой для написания статьи в газету. Не ахти какую мысль высказал он в ней тогда – начну с себя, – но речь-то в материале шла о дозорных, людях своеобразного общественного значения, и потому все сказанное по этому поводу инспектору о чести, совести, долге, прозвучало.

Затем «прозвучали», заметки с заседания комитета, обсудившего острый вопрос жилищного строительства в городе, не оказались незамеченными и статьи о бесхозяйственности, и рассказы о буднях дозорных, и даже консультации для народных контролеров, которые начали появляться в газете уже на специальной странице. А что, разве не интересно ознакомиться и неконтролеру хотя бы с тем, какую ответственность несет руководство, когда игнорирует замечаниями предложения дозорных. Да, если еще при этом взять конкретный случай, названы конкретные имена? Люди после этого в случае чего быстро сообразят, куда им обращаться надо. И станут самыми верными помощниками.

На что строптив и высокомерен был генеральный директор производственного объединения «Турбобур» Мусалимов: по началу с инспектором и говорить не захотел по интересующему его вопросу – обеспеченности жильем работников предприятия, однако и тот попритих и смирил моментально свой норов, когда узнал, что сведения о «блатном распределении квартир» и создании особо комфортных жилищных условий начальству, комитет получил от рабочих. Узнал же он об этом не с чьих-то слов – из газеты, напечатавшей переданное ей Севастьяновым «слово рабочего класса». А вскоре появились в печати и материалы проверки. То-то было событие…

Нет сейчас в объединении Мусалимова: снят с работы (ко всему обнаружились на «Туробуре» еще и огромные приписки), поплатились крепко за злоупотребление служебным положением заместитель его по капитальному строительству Поляков, главный инженер Никитин, другие значительные лица, а разговоры в городе о «борцах за правду» не затихают. И идут, идут в городской комитет, к Севастьянову, уже по другим наболевшим вопросам, бытовым и производственным, письма, заявления и «ходоки». Это ли не показатель признательности и авторитета. Да… Были и есть в районе, как и всюду, другие солидные органы с солидными полномочиями, но только они не вступили в открытую схватку с самодурами, зарвавшимися деятелями.

…Мы возвращаемся с Севастьяновым из колхоза имени Кирова. Настроение приподнятое. Только что потолковали обстоятельно и по душам с председателем тамошней группы Е.В. Пономаревой. У Владимира Михайловича после разговора – мысль: выпустить о работе кировчан специальную листовку. Это же надо, как здорово поставили дело! Решили проводить выездные заседания бюро группы в бригадах и отделениях. Что ни говорите, совсем иное дело заслушивать, скажем, тех же провинившихся по месту работы, чем прорабатывать их проверки в центре по сути в отрыве от товарищей.

– Самостоятельная женщина, скажу я вам, наша председательница, – радуется инспектор, – из нее, вернее из актива дозорных одно время кое-кто в хозяйстве хотел этаких надзирателей сделать, более того, с их подачи с неугодными расправляться. Шалишь! Евгения Васильевна заняла позицию партийную, напомнила тем, кто хотел в своих интересах понукать народными контролерами, что работу их следует рассматривать в первую очередь как форму развития политической зрелости и активности масс. Словом, блюдет Пономарева авторитет контроля народного. Его, авторитет-то, заслужить ой как трудно, но сберечь еще труднее. Здесь главное – по мелочам не разменяться, в мальчиков на побегушках не превратиться.

Общаясь с Севастьяновым, бывая с ним в группах на селе ли, на промышленных ли предприятиях, уловил я характерную способность его – впитывать, как губка, все хорошее, что делается на местах, преломлять это через работу всего комитета, делать широкие выводы, принимать оригинальные решения. И «подпитывает» Севастьянова, как я убедился, не только позитив, но и негатив, а вернее сказать, просто жизнь. «Особенно эффективно воздействует она на тебя, когда смотришь вокруг глазами открытыми, идешь по этой самой жизни, образно говоря, пешком, – философствует немного Владимир. – Вот мой шеф, Леонид Никифорович Колычев, не в пример иным руководителям, принципиально с работы и на работу на своих двоих да на автобусе добирается, хотя и есть в комитете машина. Это, говорит, чтобы добрее к людям быть».

«Чтобы добрее к людям быть…» Это, наверное, смотря к каким. Анализируем с Севастьяновым некоторые случаи из его практики, где на первый план выпячиваются всевозможные темные факты, а он нет, нет да и воскликнет: «А ведь если по-доброму!» И потом, замечал я, он часто употреблял в разговоре это присловье «Если по-доброму». И «дошло» до меня: выражение еще не просто «красное словцо» инспектора – принцип. Как-то проверили хранение стройматериалов в одной ПМК. Что там творилось! Кирпич развален, в грязи доски, брус, рубероид. Взыграла злость у проверяющих: на всю катушку за это решили влепить кому следует, в том числе и начальнику мехколонны Александру Никитину. Подготовили вопрос на комитет, написали проект-постановление. Поостыли, Севастьянов и говорит: «А если по-доброму, покажем Никитину до комитета нашу бумагу. Глядишь, одумается, наведет порядок». Так и сделали. И что вы думаете? Организовали строители субботник, навесы сделали, в штабеля уложили стройматериалы, а что на улице осталось, аккуратно толью прикрыли. «Самим даже любо стало, – смеется Владимир Михайлович, – и нам тоже».

Быть добрым – это вовсе не значит быть добреньким. Можно с пониманием отнестись к оплошности в деле, даже к ошибке, и подсказать выход из той или иной ситуации, но как, простите, войти в положение жулика? Скажем, начальника ЖКО обувного комбината Опрелкова, что выстроил дачу себе из казенных материалов и без соответствующей оплаты? Нет, тут у инспектора хватит и решимости, и твердости «пригвоздить к позорному столбу» потерявшего совесть руководителя. Жаль, конечно, что следственные органы, куда переданы материалы проверки, не спешат с выводами, но они в районе, как выражается Севастьянов, давно отличаются «поздним зажиганием». Ничего, и властью комитета можно кое-что сделать – отстранить от должности, например.

Выросший в многодетной рабочей семье, где умели делиться меж собой, с товарищем и соседом последним, жить открыто и просто окончивший школу в родном городке, где многие знают друг друга в лицо, Владимир, что называется, нутром чувствует многоликую, разноголосную городскую среду. Она близка ему, он пронизан ею. Вот бежит он по делам нижней частью поселка на машзавод и видит: жители новых домов – приезжий люд – захламляют дворы, А ведь там небольшое, но озеро. Озеро Карасье. Сюда по весне прилетают утки, водятся голян и ондатра. Так как же можно тут безобразничать? Надо, надо поднять общественность на спасение беззащитного водоема.

А вот нависает над обрывистой кручей старый сосновый бор – легкие города, место всеобщих гуляний и праздников. Но что это? Вянут верхушки у старых сосен, что растут возле детской больницы. Да ведь это от того, что кто-то додумался свалить там под корни деревьев каменный уголь. Найти, найти варворов, хоть в глаза поглядеть им.

Смотрю, достал он крупномасштабную карту района и радуется: все до единой деревеньки на ней обозначены. Ну-ка, ну-ка, где еще не довелось побывать? Ага, тут-то и тут-то. Обязательно надо добраться. Зачем? Да мало ли что… Недавно остановился в деревне Полетаево, а там, оказывается, в домах радио нет.

Не откажешь в дотошности и пытливости Владимиру Михайловичу. Но и то сказать, без этих качеств инспектором трудно быть. Не эта ли «привередливая въедливость», плюс, конечно, знание жизни, помогли Севастьянову и его товарищам составить в свое время, к примеру, анкету-вопросник, что помогла потом лучшим образом выяснить истинное положение дел в такой важной сфере как развитие подсобных личных хозяйств. Есть там среди множества любопытных пунктов и такие, обращенные к сельскому жителю: Знаете ли вы льготы, предоставляемые тем, кто держит скот? Далеко ли находятся сенокосы? Испытываете ли вы тягу к земле?

Чувствуете, чем озабочен народный контролер, сколь верно направление поиска причин, что привели к «застою» крестьянского духа?

– В нашем районе десятая часть всей сельскохозяйственной продукции производится, – говорит Севастьянов. – И если по-доброму…

Опять проскакивает у него эта многозначительная фраза. Если по-доброму… И разгружаются на железнодорожной станции комбикорма, предназначенные для птицефабрики, не под открытое небо, а в пустующие временно емкости комбината хлебопродуктов. Если по-доброму… И идет дефицитный товар, по настоянию комитета, многодетным семьям, а не расползается с «черного хода» по своим, нужным людям.

Да, многие вопросы, большие и малые, можно решить без проволочек, и даже без каких-либо дополнительных затрат, если действовать по-доброму, по уму.