12 июля 2008 года Кшиштоф Клопотовский Гипноз с Востока
12 июля 2008 года
Кшиштоф Клопотовский
Гипноз с Востока
http://www.rp.pl/artykul/161568.html
Krzysztof K?opotowski Hipnoza ze Wschodu
Кино — это зеркало души народов. Если бы кто-нибудь заранее увидел в фильмах тревожные симптомы, история могла бы пойти иначе. Зигфрид Кракауер разглядел предвестие нацизма в фильмах Веймарской республики. Немецкий экспрессионизм 20-х и 30-х годов показал распадающееся общество, которое ожидает мага с гипнотической силой. К сожалению, книга «От Калигари до Гитлера. Психологическая история немецкого кино» вышла в свет лишь через год после окончания мировой войны, развязанной гипнотизёром.
А что нам обещает новое российское кино? Освобождённое от советской пропаганды, оно показывает величие, которое пробуждается от каменного сна, чтобы снова воцариться.
Царь-режиссёр.
Свидетельством имперских амбиций является созданный к 200-летию Петербурга «Российский ковчег», рассказывающих о напряжённых связях с Европой. Сложный фильм Александра Сокурова не был оценён массовым зрителем, а жаль. Он начинается сценой, в которой бьёт генерала Пётр, называемый Великим, потому что он силой воли открыл страну для западной цивилизации, избивая элиту кнутом.
Фильм состоит из выразительных исторических сценок и комментариев к произведениям европейской живописи в Эрмитаже. Камера рассматривает «Возвращение блудного сына Рембрандта». Это Россия неохотно возвращается к Европе.
Проводником является марких Адольф де Кюстин, дипломат первой половины XIX века, автор знаменитых «Писем из России». Густав Херлинг-Грудзиньский считал, что это была самая лучшая книга о государстве Сталина, Брежнева, Косыгина. Но, может быть, и Путина, покровительствовавшего празднествам в Петербурге?
Вот по приказу Сокурова три тысячи участников разыграли в одном полуторачасовом кадре историческое эссе в залах Зимнего Дворца. Это напоминает оценку новой столицы в стихах Мицкевича:
Не зреет хлеб на той земле сырой,
Здесь ветер, мгла и слякоть постоянно,
И небо шлет лишь холод или зной,
Неверное, как дикий нрав тирана.
Не люди, нет, то царь среди болот
Стал и сказал: "Тут строиться мы будем!"
И заложил империи оплот,
Себе столицу, но не город людям.
Режиссёр-царь.
Сокуров навязал техникам свой безумный каприз по очень важной причине. Он показал, что следует выходить за границы возможного, когда этого требует государственный интерес. Петр I построил столицу на болотах балтийских берегов, чтобы связать Россию с Западом. Поэтому режиссёр повторяет императорский жест, снимая «Российский ковчег». Он прославляет создателя российской мощи и призывает современников к столь же великим свершениям.
Автор фильма защищает свою страну от упрёков маркиза в диалоге, который ведётся за кадром. Де Кюстин осуждал Николая I за деспотизм, поэтому мы видим в главной сцене именно этого царя, принимающего в процессе впечатляюще срежиссированной церемонии извинения от Персии за убийство своих послов. Не агрессором явится нам империя Романовых, но жертвой нападения, проявляющей великодушие. Ни слова не будет о разделах Польши, подавлении восстаний или кавказских войнах. Финальная сцена, когда аристократия спускается по ступеням после последнего бала в 1913 году, — тут у зрителя захватывает дух предчувствием катастрофы. Камера переходит с толпы в роскошных костюмах на двери, открытые прямо в угрюмое море, метафору большевизма. Плачьте, народы, по своим угнетателям, они были так прекрасны! Трудно отрицать. Императорское ярмо было легче советского, благодаря, что бы там ни было, большей культуре правления.
Детская болезнь демократии.
Российское кино демонстрирует метод возрождения могущества страны и восстановления исторических связей, разорванных коммунизмом. Лучший фильм этого направления восхитил жюри Венецианского фестиваля в 2002 году. Награждённое Золотым Львом «Возвращение» Андрея Звягинцева рассказывает об отце, возвратившемся домой после долгого отсутствия, а при случае расправляется с демократией. Старший сын послушен, зато младший и более глупый всё время сопротивляется, желая сбросить ярмо отцовских требований и принудить отца к проявлению нежности, что приводит к катастрофе. Личность мальчика типична для европейской демократии: незрелая, капризная, требующая материнской опеки со стороны государства — вместо послушания и самостоятельности, необходимых в степях и на войне.
Отцовская власть — от Священного Писания, как царская — от Бога. Сыновья узнают его на фотографиях, спрятанных в Ветхом Завете. А за минуту до этого видели его в ракурсе, как на картине Мантеньи «Мёртвый Христос». Таким образом, родительский авторитет поддерживают и Ветхий, и Новый Завет, вся Библия. Такое обожание власти неприемлемо на Западе, но естественно в России. Режиссер отвергал домыслы критиков, что он изобразил отца в виде Сына Божьего; вроде бы само так получилось. Тем больше у нас причин для тревоги. Ибо это значит, что обожествление власти таится в подсознании, не доступное контролю разума.
«Возвращение» было создано на втором году правления Путина после ельцинской смуты. Оно выражало облегчение, но в то же время и страх за судьбу сурового властителя, что он погибнет, спасая своенравного демократа. Смерть отца в фильме показана как религиозная трагедия. Непослушание приводит к Богоубийству. Нет греха страшнее.
Обожение преступника
Русские умеют каяться с размахом, не жалея жизни, как в фильме «Остров» Павла Лунгина. Это чистой воды религиозная достоевщина. Вот монах добровольно работает истопником в монастырской котельной несколько десятков лет, до самой смерти, чтобы искупить преступление, совершённое в молодости. Взамен он получает дар излечения и ясновидения, становится святым старцем. Его персонаж выражает православную идею обожения человека в существо, подобное Христу. Как Христос отрешился от своего Божественного величия, сходя на землю, чтобы умереть на кресте, так человек должен отречься от всего, чтобы приблизиться к святости. Поэтому монах у Лунгина ничего не имеет, спит на угле, отрекается от славы, изображая всего лишь слугу старца, который всегда разговаривает с просителями из-за закрытой двери.
Однако, божественное безумие заключено в трезвые границы политического конформизма. За какое преступление монах кается столько лет, сколько жил Иисус? Во время Второй мировой войны он предал немцам и под страхом смерти застрелил своего командира. Разве России уже больше не в чем каяться? Преступления коммунизма равны преступлениям нацизма. В них сознательно принимали участие миллионы людей. Христианский дух велел бы русским покаяться в них. Доводивший до людоедства голод на Украине, сознательно организованный коммунистической партией в 30-е годы, система Гулага, гибель десятком миллионов жертв, Центральная Европа, оккупированная и отброшенная в развитии на десятилетия — не следует ли за это 33 года крестом лежать на скалах?
Если «Остров» выражает русский менталитет, то он обнажает национальный эгоизм, отрицающий истинное покаяние. Братство славян — это ложь, а православие — лишь азиатский племенной культ. Но может ли быть иначе, если костяк государственного аппарата составляет НКВД, начиная от президента, а сегодня премьера Путина? Высокая идея богочеловека будет прислуживать государственной пропаганде, пока Россия не возместит ущерб за коммунизм, как Германия за нацизм.
НКВДешник с Младенцем
Даже у офицера НКВД на дне души есть искра Божья! Об этом знает Павел Чухрай, автор фильма «Водитель для Веры» — о молодом солдате, который, затеяв роман с генеральской дочкой, сам того не желая, становится участником борьбы не на жизнь, а на смерть между высокопоставленными чиновниками. Год 1962, пик московской спеси. Через несколько месяцев СССР бросит вызов Америке, установив ракеты на Кубе. Парад Черноморского Флота — ностальгическая демонстрация могущества. Но этот колосс стоит на глиняных ногах, о чём свидетельствует нищета повсюду, кроме властных элит. Он держится на страхе, как грозные стены тюрьмы. Бездушная бюрократия разделяет братьев и сестёр, как скот. В конце фильма бандиты из КГБ преследуют молодого солдата, служащего в тех же органах, который убегает с ребёнком. В укрытии его находит командир, вынимает пистолет, целится в парня, а зрители видят… новую икону «НКВДешник с Младенцем». Офицер отпускает парня, вздыхая: «Поганая жизнь». Во время оттепели не стреляли ни в иконы, ни в младенцев. Но я не припоминаю немецкого фильма с кадром «Гестаповец с Младенцем». Чтобы создать такой образ, надо мыслить сердцем.
Для русских войны эротична в глубинном, духовном смысле. Культ трагической мужской дружбы насаждает «9 рота», наиболее советский из всех упомянутых в статье фильмов. Режиссер Федор Бондарчук посвятил его отцу, народному артисту СССР, создателю величайшей эпопеи того периода. Федор, достойный сын Сергея, не критикует нашествия на Афганистан. Он пробуждает лишь ужас и гнев из-за отсутствия заботы о солдатах. Империя требует жертв, когда Москва прикажет, надо идти на фронт. Тут нет простейших размышлений о приказе покорения соседней страны. Зато появляется персонаж в стиле Рембо среди муджахеддинов. Нашествие было глобально оправдано соперничеством с Америкой. Последнего солдата 9 роты принимает в отцовские объятия генерал.
А о войне в Чечне высказался Сокуров фильмом «Александра». Образ Матери-России, едущей для ясности на танке, прижимает к сердцу солдат, словно собственных детей. А чеченку приглашает к себе. Российский империализм имеет оттенок семейной сердечности.
Простор души.
Солдаты 9 роты прежде, чем отправиться в бой, забавляются в оргии с «Белоснежкой». Банда простаков, воодушевлённая впечатлительным сослуживцем, поклоняется шлюхе, словно Афродите. Сцена унижения и обожествления женщины показывает противоречие русской души. Это противоречие придаёт ей огромную динамику. Согласно учению К. Г. Юнга о бессознательном, молодая женщина, возбуждающая страсть в мужчине, является образом его женского аспекта. Она открывает ему путь к бессознательному и духовной полноте, поэтому он желает её. Не является ли поэтому образ святой шлюхи второй половиной русского мужлана с нежным сердцем? Это объяснило бы метафору Чухрая «НКВДешник с Младенцем», шокирующее соединение богородичного культа с обязанностью убивать на государственной службе.
Иррациональные образы этого типа восхищают людей Запада, где произошло разделение психических функций и подчинение их контролю разума за счёт ослабления жизненной силы. Незрелость становится козырем России. По мере того, как техническая цивилизация обедняет человека, русская душа станёт всё более притягательной, с её близостью к природе и в природе лучше всего находящей своё выражение.
Широко разлившиеся воды, луга бесконечные, дороги, бегущие вдаль, наполняют «Эйфорию» Ивана Вырыпаева, фильм о страсти, которая захватывает людей под бесконечно высоким небом. Они не понимают своих чувств и ни перед чем не останавливаются. Многие из нас познали непреодолимое желание и покорились ему вопреки долгу и угрызениям совести. Однако герои Вырыпаева не знают сомнений, они видят лишь преграды. Мужчины, запутавшиеся в любовном треугольнике, хотят поубивать друг друга. Только третий самец не намерен убивать, спариваясь с одинокой женщиной. Зато его хочет убить собственная жена. Страсти, как из Достоевского — с одной лишь разницей. Постсоветский человек не знает чувства вины.
Между Россией и Германией.
.
Партнёром для имперского кино был бы Анджей Вайда, если бы не поддался русскому гипнозу. Сокуров показал, что когда речь идёт о государственных интересах, нет ничего невозможного («Русский ковчег») или постыдного («Александра»). А в «Катыни» Вайда не посмел зачерпнуть из польского презрения к дикарям, которые ворвались в Речь Посполиту, или из вековечной вражды. Не были созданы кадры за миллион злотых с птичьего полёта, как две армии, Востока и Запада, окружают нас, столпившихся на мосту, метафора народа, загнанного в ловушку. Такие кадры формируют коллективное сознание. Вместо этого мы видим сочувствие советского офицера к польке.
Русские нашли деньги на демонстрацию геополитического воображения. Бестолково сводя наши счёты с соседом, мы ослабляем себя в борьбе за выживание, в то время, как Россия создаёт для Европы миф о прекрасной стране людей с великой душой, стране, которая, в конце концов, договорилась с Германией. Благодарные немцы добавили денег на «Русский ковчег», раз уж со времён Петра I они входили в администрацию империи.
Поляки только мешают дружбе между этими двумя народами, которые дополняют друг друга сердцем и разумом. Вывод?