Литературные антикварiи и большой вопросъ въ маленькихъ ручкахъ

Литературные антикварiи и большой вопросъ въ маленькихъ ручкахъ

Мы сказали — истинныя идеи неразрушимы, — въ этомъ конечно вы не сомн?ваетесь, читатель. Он? именно неразрушимы, — это ихъ лучшiй эпитетъ. Есть у насъ другое слово, но оно къ истиннымъ идеямъ не такъ хорошо идетъ Это слово — живучесть. оно идетъ ко многимъ другимъ вещамъ, изъ которыхъ иныя тоже не р?дко гуляютъ по св?ту подъ именемъ идей; но эти идеи — самозванцы, переряженцы, волки въ одежд? овчей. Къ нимъ между прочимъ принадлежатъ разнаго рода фокусы, изобретаемые такъ называемыми остроумными писателями, для достиженiя различныхъ земныхъ, насущныхъ ц?лей, а иногда даже и ц?лей духовныхъ, какъ наприм?ръ для воздвиденiя себ? временнаго минiатюрнаго пьэдестальчика, чтобы стать на него въ качеств? маленькаго божка, крошечнаго идеальчика, показаться, покрасоваться, показать публик? фокусъ и потомъ уйти внутрь пьедестальчика, какъ уходятъ подравшiяся марионетки. Фокусъ заключается иногда въ изв?стномъ взгляд? на изв?стный предметъ, или даже просто въ изв?стномъ прiем?, въ изв?стномъ тон? р?чи, въ изв?стной манер? объясняться съ публикой. Подобное изобр?тенiе большею частiю остается во все время своего существованiя исключительной привилегiей изобр?тателя, потомучто его собратья по ремеслу6 хотя видятъ иногда выгодность фокуса, но съ другой стороны соображаютъ невыгодность немного унизительной роли подражателя, и — оставляютъ изобр?тенiе въ исключительномъ пользованiи изобр?тателя — одни съ презр?нiемъ, другiе съ завистью и затаенной досадой. Между т?мъ фокусъ, какъ изобр?тенiе, им?етъ характеръ новизны и св?жести; новизна и св?жесть привлекательны, он? нравятся публик?, публика стремится къ нимъ, и изобр?татель торжествуетъ, торжествуетъ до т?хъ поръ, пока публика не присмотрится къ фокусу или не набьетъ имъ себ? оскомины. Тогда можетъ посл?довать одно изъ двухъ: или молчавшiе дотол? собратья ополчатся на пошатнувшагося артиста, произойдетъ жестокая война, которая и кончится т?мъ, что артиста повалятъ; или же догадливый артистъ, предупреждая войну, в? время закроетъ лавочку, уберетъ свой пьедестальчикъ и удалится…

Казалось бы, что такъ тому д?лу должно и кончиться. Но н?тъ! Вотъ проходятъ годы; туманъ забвенiя застилаетъ сл?ды удалившагося артиста; м?сто, гд? стоялъ его пьедестальчикъ, уже заросло травой и былiемъ; по немъ гуляютъ другiе господа, совс?мъ въ иныхъ костюмахъ, съ иными физiономiями и прiемами… Вдругъ — въ сторон? выдвигается изъ-подъ земли угломъ незв?стный предметъ. Тотчасъ находится господинъ съ призванiемъ антикварiя, припадаетъ, собственноручно откапываетъ и извлекаетъ… пьедестальчикъ! Смотрите, дорогая находка уже у него на плеч?; онъ б?житъ за нею, третъ ее, чиститъ, кроетъ св?жимъ лакомъ и — онъ уже на пьедестальчик?, въ костюм? артиста, въ грацiозной поз?. Публика, начавшая было забывать артиста, усп?вшая поддаться другимъ впечатл?нiямъувлечься другими интересами, видитъ что-то блестящее, не узнаетъ знакомаго пьедестальчика, идетъ, любопытствуетъ и любуется, какъ ч?мъ-то новымъ. Конечно ей немного нужно времени на то, чтобы всмотр?ться и разпознать, что это новое — только подновленное и подкрашенное старье; но — в?дь это пожалуй можетъ повториться и не разъ. Вотъ почему подобнымъ вещамъ сл?дуетъ приписать свойство живучести!

Недал?е какъ въ прошедшемъ номер? нашего журнала одна статья указала м?сто, гд? найденъ и открытъ пьедестальчикъ однаго изъ нашихъ бывшихъ наибол?е искуссныхъ и наибол?е см?лыхъ артистовъ — ?аддея Венедиктовича. Но в?дь это не единственный прим?ръ…

Благосклонный читатель, скажите, были ли вы такимъ же какъ теперь благосклоннымъ читателемъ въ тридцатыхъ годахъ нашего в?ка? Мы тогда состояли таковыми; если и вы тоже, то конечнопомните, ч?мъ для насъ былъ тогда таинственный, красовавшiйся н?которое время своей таинственностью баронъ Брамбеусъ, и какимъ подножiемъ служила ему тогда "Библiотека для чтенiя". Если вы молоды такъ, что не помните тогдашней "Библiотеки для чтенiя", то не судите по нын?шней: теперь она уже въ третьихъ или четвертыхъ рукахъ; въ ней съ той поры произведено столько капитальныхъ исправленiй и перед?локъ, что первоначальной постройки и узнать невозможно. Если же вы помните первоначальную "Библiотеку для чтенiя", то знаете, что въ ней больше всего и прежде всего читались: такъ называемая Литературная л?топись и статьи, подписанныя барономъ Брамбеусомъ; вы знаете, какъ мы носились съ этимъ идольчикомъ, какъ мы хохотали и радовались тому, чт? онъ для насъ выд?лываетъ, съ какимъ наслажденiемъ читали мы его… А скажите, много ли вы вынесли и внесли въ вашу жизнь изъ того, что прочли въ Литературной л?тописи и въ статьяхъ барона Брамбеуса?..Но можетъ быть вы съ той только поры и именно по милости баронв Брамбеуса и вступили въ званiе благосклоннаго читателя? — И этого уже довольно, хотите вы сказать. Совершенно справедливо! Помянемте-же собственно за это добрымъ словомъ барона Брамбеуса и его литературную л?топись… Ну, а если бы теперь, когда вы давно уже привыкли быть читателемъ, вдругъ явились къ вамъ вновь и въ вид? новостей та же или подобная литературная л?топись и такiя же или подобныя статьи, какiя были подписаны барономъ Брамбеусомъ, — какъ бы вы встр?тили ихъ? Вы скажете, что этого быть не можетъ, что конекъ, на которомъ ?здилъ баронъ Брамбеусъ, давно обезножилъ и едва ли обр?тается въ числ? живыхъ тварей. Напрасно вы такъ думаете: конька или его остовъ могутъ отрыть усердные антикварiи, и та же п?сня… Да позвольте: уже не раздается ли она и теперь иногда вокругъ васъ, только раздается ъ подновленнаго и подкрашеннаго пьедестальчика. Увы! кажется антикварiи упускаютъ изъ вида, что пьедестальчикъ барона былъ такого устройства, что не всякому удобно держаться на немъ. Барону легко было д?йствовать, потомучто онъ взбирался на него во всеоружiи: у него бывали биткомъ набиты вс? карманы разноцв?тными камешками его остроумiя, и онъ бросалъ ихъ въ публику полными горстями, чт? д?йствительно произодло отличный минутный эффектъ, и публика рукоплескала, заливаясь веселымъ см?хомъ. Но если бы не достало матерiала? Если бы у взобравшагося на пьедестальчикъ антикварiя оказался этотъ матерiалъ въ маломъ количеств? и слабаго достоинства, — в?дь эффекта не было бы и — паденiе, р?шительное паденiе! Ни что не можетъ быть печальн?е того позорища, когда кто въ кругу умныхъ людей обнаружитъ претензiю на остроумiе и наличнаго остромiя не предъявитъ. Произноситъ челов?къ фразу, разчитывая на блестящiй эффектъ; онъ кончилъ и самъ уже посм?ялся, а собеседники сидятъ молча, безъ улыбки и смотрятъ вопросительно, какъ бы ожидая еще чего-нибудь. А ждать-то ужь нечего — все! Боже мой! какое тяжолое чувство производитъ всегда въ нас подобное положенiе! Впрочемъ можетъ быть это наша личная особенность, — мы никому ея не навязываемъ; можетъ быть вы въ такихъ случаяхъ съ улыбкой и съ удовольствiемъ думаете: по д?ломъ! пусть будет стыдно господину, — впередъ наука!.. Ну, а если темою для упражненiя своего б?днаго остроумiя господинъ изберетъ такой предметъ, на который большая часть собес?дниковъ смотритъ очень серьезно, съ теплымъ участiемъ сл?дитъ за его разработкой, и лучшую, истинную его сторону считаютъ свято-неприкосновенною; и если господинъ примется мазать по вс?мъ сторонамъ этого предмета своимъ остроумiемъ, какъ грязью, подъ которою предметъ тускн?етъ и опошливается, — это уже не можетъ не покоробить васъ. — Все такъ, скажете вы; но къ чему же идетъ р?чь? гд? же видно теперь появленiе изъ?здившагося баронова конька? — Извольте, можно сд?лать и это указанiе, хотя мы ув?рены, что вы не зам?тили сами вновь появляющагося м?стами конька потому только, что проходите мимо его безъ всякаго вниманiя.

Зд?сь однако мы должны сд?лать маленькую оговорку. Надо вспомнить, что баронъ, оставившiй свою первоначальную д?ятельность и не показывавшiйся публик? въ продолженiе десяти л?тъ, снова потомъ появился на н?которое время предъ нею; но тутъ онъ появился уже не на томъ коньк?: тутъ его остроумiе приняло другой отт?нокъ; оно перестало быть простыми разноцв?тными камешками, а получило смыслъ, соотв?тствующiй настоящму времени и его потребностямъ (баронъ былъ человгкъ разумный и съ большимъ тактомъ!).. Мы говорили, конечно, о его первомъ, старинномъ коньк?.

Что д?лалъ онъ, въ перiодъ своей первоначальной д?ятельности, съ наукой и съ вопросами, — это вс?мъ памятно, и объ этомъ мы уже говорить не будемъ. Но не припомните ли наприм?ръ его взглядовъ на женщинъ и характера его глумленiя надъ ними? Если припомните это, если припомните его язвительныя, холодня р?чи о нихъ, да еще припомните его Фантастическiя путешествiя, а потомъ заглянете… хоть въ остроумный фельетонъ "Спб. В?домостей", въ № 100-мъ сего 1861 года, то изъ посл?дняго непрем?нно пахнетъ на васъ ч?мъ-то давно знакомымъ и давно забытымъ; вы тотчасъ разпознаете фасонъ потертаго и обломаннаго пьедестальчика, разпознаете поступь престар?лаго и изъ?зженнаго конька… Тамъ, въ фельетон?, видите ли, авторъ сообщаетъ почтенн?йшей публик? разныя безобразныя вид?нiя своего магнетическаго сна, изъ которыхъ самымъ безобразн?йшимъ показалось намъ сл?дующее:

Въ обширной общественной зал? кто-то читаетъ публичную лекцiю "объ эмансипацiи женщинъ"; слушаютъ лекцiю одн? женщины, а у подъ?зда, съ салопами и калошами стоятъ ихъ мужья; слушательниы неистово рукоплещутъ, и потомъ выносятъ лектора на рукахъ, сажаютъ его въ экипажъ и везутъ на себ?, а мужья со страхомъ и мольбами б?гутъ за ними въ догонку, предлагая, кто платокъ, кто калоши, въ предохраненiе отъ простуды, но съ презр?нiемъ и негодованiемъ отвергаются и отгоняются.

Все это пространно, краснор?чиво и остроумно изложенное, мы прочли, не улыбнувшись ни разу, а потомъ подумали: зач?мъ все это пишется? в?дь, в?роятно, съ ц?лью доставить удовольствiе читателю и вызвать улыбку на его уста. Отчего же мы не улыбались? — Оттого, отв?тилъ намъ внутреннiй голосъ, что во всемъ этомъ остроумномъ вид?нiи н?тъ и т?ни какой-нибудь св?женькой мысли; оттого, что глумленiе надъ унизительной ролью мужей, потворствующихъ прихотямъ женъ, до того истерлоь и износилось, до того набило вс?мъ оскомину, что пускать теперь его за современное остроумiе уже н?тъ никакой возможности. Для кого же это пишутъ? И для чего наконецъ безобразятъ и пачкаютъ этой ни на что не нужной грязью только-что возникшiй вопросъ, который и безъ того уже забросанъ ложнымъ и дикимъ пониманьемъ, разными излишествами, преувеличенiями, тупыми и близорукими взглядами? Для кого, говоримъ, пишутъ это? Для большинства? Для того, чтобы оно посм?ялось надъ новымъ вопросомъ, не усп?вши вникнуть въ него, и отвернулось бы отъ него, оставшись при добродушномъ уб?жденiи въ нормальности и безъукоризненности существовавшей до сихъ поръ системы женскаго воспитанiя, опред?ляющаго и настоящее положенiе женщинъ въ обществ?, и ихъ нравы и склонности?.. Господа! потрудтесь прежде сами понять вопросъ, потрудитесь прежде очистить его, выд?лите изъ него ту часть, которая несомненно истинна, и дайте вс?мъ усоить эту истину; а потомъ отброшенныя излишества предавайте пожалуй какому угодно осм?янiю. Но, теперь, в?дь это даже вредно, вредно для нашего развитiя. Правда, вреда тутъ можетъ и не быть, если ваше изобр?тенiе, будучи приправлено весьма слабымъ, выдохшимся остроумiемъ, не произведетъ эффекта и пройдетъ незам?ченнымъ… Да! только это одно обстоятельство и можетъ успокоить вашу сов?сть.