Дача в стиле рококо

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Дача в стиле рококо

1

Крупными угловатыми буквами Кублашвили написал: «Операция на усадьбе Фомичева…» — и, прикрыв глаза рукой, задумался.

Опять припомнилось прошлое. Вот он выбрасывает лопатой землю из двухметровой ямы… На фоне тесного квадрата серого неба видит утомленное лицо Денисова, вытаскивавшего бесконечные ведра воды…

Да-а, такое оставляет глубокий след в памяти.

Хорошо, что разоблачили Фомичева — агента гестапо, валютчика. Арестованы и связанные с ним дельцы.

Но один ли он, Фомичев? Далеко не один. Взять хотя бы те подметные письма. Они тоже страничка его биографии…

В тот день он оставался дома вдвоем с дочкой. Как у всякой малышки, внимание ее долго не задерживалось на одном предмете. Тамара задавала десятки всевозможных вопросов, могущих кого угодно поставить в тупик.

Поблескивая быстрыми, темными глазами, неожиданно спросила:

— Папа, вот ты был маленьким?

— Конечно.

— А считалки тогда были?

— Были. Как же без считалок? Я и сейчас их помню: ицило, бицило, шрошано…

Тамара захлопала в ладоши и принялась повторять за ним мелодичные слова считалки. Но вскоре это занятие ей надоело и, обняв отца за шею, умильно попросила:

— Почитай мне про козла…

— Так ведь сегодня я уже читал.

— А ты еще… Пожалуйста…

Кублашвили не переставал удивляться непосредственности, с какой дети могут слушать одно и то же множество раз, восторгаясь, печалясь и радуясь вместе с героями любимой сказки. Взяв цветную книжку для дошкольников, раскрыл ее на нужной странице. «Жил-был козел, — начал, чуть нараспев. — Бывают на свете упрямцы, но уж такого упрямого козла нигде не сыскать. Всегда только на своем настоять хочет…» Дальше прочитать не удалось — вернулась из магазина Неля. Хмурясь, положила на стол обыкновенный конверт без марки и без адреса. Встряхнув светлыми кудряшками, растерянно произнесла:

— Торчало в двери. Видно, не по почте пришло. Не понимаю, что это может быть… — и зябко охватила плечи руками.

В конверт был вложен небрежно вырванный из ученической тетради листок в клеточку. Несколько строчек с грубыми орфографическими ошибками. Кто-то, не стесняясь в выражениях, обещал укокошить Кублашвили, если тот не будет давать жить людям (следовало читать: контрабандистам). Внизу, там, где обычно ставится подпись, намалеван череп и скрещенные кости. Видимо, считая, что этого мало, наспех дописано: «Сочтемся, за нами не пропадет».

— Чепуха, Неля! — сказал он тогда. — Не обращай внимания. Если бояться угроз всяких проходимцев, то и служить нельзя. Разве мало подобных писулек получали наши ребята?

Он долго еще успокаивал жену, но видел, что встревожилась Неля не на шутку. Обычно веселая, жизнерадостная хлопотунья, она сидела за обедом задумчивая, сосредоточенная, катала хлебные шарики, а то, сцепив пальцы рук, смотрела на мужа затуманенными глазами.

Неделю спустя Кублашвили возвращался домой со службы далеко за полночь. Шел и думал о назначенном на завтра партийном собрании. Он обязательно возьмет слово. Текучка, скажет, заедает, мало читаем, редко бываем в театре. Ведь учеба не только за партой, многого можно добиться самообразованием. Приведет в пример Горького, Шолохова, Джека Лондона. Никто из них не имел университетского диплома, но эрудиции их, широте кругозора любой позавидует. А еще скажет, что учиться никогда не поздно и нечего ссылаться на возраст и положение. Георгий Тимофеевич Береговой, ныне прославленный космонавт, сразу после войны не постеснялся пойти в вечернюю школу, превозмог неловкость. А был он к тому времени Героем Советского Союза, штурманом авиационного полка.

И еще насчет стенгазеты не забыть. Никакой активности, инициативы. Выходит газета от случая к случаю. А если и выходит, то читать ее неинтересно. Беззубая она у нас, заметки сухие, казенные.

По железнодорожному мосту с грохотом промчался товарный поезд. Искры роем сыпали из паровозной трубы и, отлетев в сторону, гасли.

На мосту, безлюдном в этот поздний час, покуривая, небрежно прислонились к ажурному парапету двое. Кепки низко опущены на глаза. Воротники пиджаков торчком.

Увидев Кублашвили, вынули руки из карманов и неторопливо, вразвалку двинулись навстречу. Красноватыми светлячками мелькнули брошенные вниз, на рельсы, окурки.

Кублашвили замедлил шаг, присматриваясь к незнакомцам. Неспроста они тут в такое время. Явно дожидались его. Впрочем, легко проверить это предположение.

Стоило Кублашвили перейти на другую сторону моста, как те двое тотчас свернули туда же.

Что ж, уходить от опасности, показав спину врагу, — не к чести пограничнику. Готовясь к стычке, расстегнул верхние пуговицы на гимнастерке, ослабил поясной ремень.

Высоченный крепыш коршуном ринулся на Кублашвили. Неуловимое движение (вот где пригодились приемы самбо!) — и в тот же миг рука бандита очутилась в крепком замке. Вскрикнув, он свалился на настил моста.

Соучастник его, явно обескураженный отпором, трусливо топтался в стороне. Не успел Кублашвили глазом моргнуть, как верзила вскочил на ноги. В неверном свете раскачивающегося на ветру фонаря тускло сверкнула финка…

* * *

Домой Кублашвили вернулся с большой ссадиной на ноге, в разорванной гимнастерке. Он не хотел волновать жену и покривил душой: сказал, что зацепился за гвоздь в тамбуре товарного вагона. А про ссадину умолчал. Разве мог он рассказать о случившемся? Неля так и не узнала про нападение.

Несколько дней Кублашвили ходил сам не свой. Нападение-то отбил, но никого не задержал, дал бандитам уйти. Он старался найти для себя хоть какое-то оправдание: они-де скользнули в проходной двор, перемахнули через забор и растворились в темноте. И все же досадно, очень досадно, что преступники разгуливают на свободе, сухими из воды выскочили.

В памяти остались выпущенный из-под рыжей кепки залихватский чуб и два металлических зуба, блеснувших во рту бандита.

А затем пришло второе письмо. Правда, уже по почте. Почерк тот же, но тон совсем другой. По-деловому кратко предлагалось: Кублашвили становится владельцем «Волги» и дачи на Кавказе либо в Крыму, по его усмотрению. Но за это требуется одно-единственное — убраться с КПП. То ли перевестись в другое место, уволиться под любым предлогом, пусть сам решает, что лучше.

Если откажется, то с ним церемониться не станут. Сначала разделаются с дочкой, затем с женой, его угробят последним.

Ну а коли согласен поладить по-хорошему, то пусть сообщит следующим образом…

Скрыть это письмо от Нели не удалось. Как назло, она сама достала его из почтового ящика.

Угроза встревожила. От преступников всего можно ожидать. Им ничего не стоит убрать Тамару. Девочка она ласковая, доверчивая, заманить, завлечь ее легко… Нет, даже думать об этом страшно!

— Ну вот, Неля Антоновна, дачу в стиле… рококо, что ли, мы имеем, — Кублашвили рассмеялся, но не совсем искренне. Чувствуя сухость во рту, постарался превратить все в шутку. — Светлая «Волга» в гараже… Что еще пожелаешь? Замок на берегу Куры? Сто тысяч на мелкие расходы?

Он чувствовал, что голос его звучит неестественно, несмотря на усилие говорить ободряюще.

Неля подняла на него влажные глаза. А что, если негодяи от угроз перейдут к действиям? Нет, нет, и эту анонимку следует обязательно отнести начальнику КПП! Пусть и не думает умолчать. Ни в коем случае. Она не может рисковать ребенком! Завтра же увезет Тамару к бабушке!

И в самом деле, на следующий день Неля взяла отпуск в своей лаборатории, уложила вещи…

Кублашвили с разрешения своего начальства тоже решил действовать. Надев пиджак и кепку, он минута в минуту прибыл в назначенное место, держа под мышкой, как было обусловлено шантажистами, сложенную вдвое газету.

Встретил его тот, высокий, чубатый, и с ухмылкой (давно бы, мол, так) сунул записку. В ней указывалось, куда явиться для переговоров.

Но Кублашвили, сопровождаемый работниками угрозыска, напрасно трясся в переполненном автобусе на другой конец города. Прождав у входа в парикмахерскую битый час, он ни с чем вернулся домой. Собственно, ничего другого нельзя было и ожидать: ему не доверяли, проверка продолжалась.

* * *

Пока Кублашвили ездил к окраинной парикмахерской, чубатый успел повздорить в очереди за пивом с каким-то рябоватым парнем (откуда ему было знать, что тот был сотрудником угрозыска). Оба скандалиста угодили в райотдел милиции. Только тут, в кабинете начальника, чубатый сообразил, что за человек поссорился с ним у пивного ларька, понял, что попался, и, рассчитывая на снисхождение, выдал тех, кто подкупил его, кто угрожал семье Кублашвили.