1

1

Эшелон с новобранцами мчался все дальше и дальше на восток. Навстречу проносились тяжелогруженые составы. К фронту перебрасывались танки, автомашины, орудия, горючее, боеприпасы, медикаменты. Многое требуется солдату, чтобы успешно воевать.

Миновали Новосибирск. И тут прошел слух, что пункт назначения — Сахалинский пограничный отряд. Растаяла как дым мечта о действующей армии.

«Сахалин! Да это же на самом краю света!» — сообразил Кублашвили, не бывавший нигде дальше Кутаиси. Придется одолеть огромные расстояния, тысячи и тысячи километров. Где ты, Ахалдаба? Так далеко, что даже трудно себе представить.

В учебнике географии Варлам встречал романтические, пахнущие соленым морским ветром названия: пролив Лаперуза, бухта Находка, бухта Посьет. Что ж, теперь не на карте, а своими глазами увидит он эти места.

Невысокий, щуплый Витька Судаков пронюхал, что сопровождавший новобранцев младший лейтенант служил на Северном Сахалине.

«Скажите, пожалуйста, как там, на Сахалине?» — допытывался у него Судаков.

Младший лейтенант пожал плечами, уклончиво ответил: «Живут люди…» — «А климат какой? — не отставал Судаков. — Правду говорят, что даже летом густые туманы?» — «Нет, почему же! Такого и в помине нет, — без тени улыбки отвечал младший лейтенант. — Климат курортный, как в Сочи, Ялте или Сухуми… Один лишь недостаток: восемь месяцев зима, остальное — лето…»

Услышав это, Кублашвили поежился. Ну и климат! Трудновато придется после благодатного Кавказа.

Но из штаба пограничных войск поступило распоряжение изменить маршрут следования. На Сахалин Кублашвили не попал. Его вместе с Витькой Судаковым и еще несколькими десятками новобранцев направили во Владивосток.

По дороге с вокзала в свою часть они на несколько минут остановились у высокой колонны с моделью трехмачтового парусника наверху. Бронзовый матрос высоко поднял руку, приветствуя всех, приехавших в этот край рыбаков, моряков и пограничников.

Прищурившись, рассматривал Кублашвили колонну. Чуть шевеля губами, внимательно прочитал сияющие золотом ленинские слова на постаменте: «Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский!».

На учебном пункте все было непривычно и ново. Армейская баня, неприхотливый обед, строгие команды командиров.

Впервые в жизни надел Кублашвили военное обмундирование, новенькую с синим околышем зеленую фуражку. У большого зеркала, стоявшего в коридоре казармы, вертелся Судаков. Кублашвили подошел к зеркалу и… не узнал себя. На него смотрел угловатый красноармеец. Гимнастерка топорщилась на спине. Сбились в кучу складки под ремнем…

Кублашвили смотрел на свое отражение и не нравился себе. Говорят, форма красит человека, но его она совсем не красила.

«Ну и неказистый, ну и несуразный вид! И почему вон у тех старослужащих обмундирование стираное-перестираное, выцветшее, а носят они его — смотреть любо-дорого! А я…»

Не успел Кублашвили отвернуться от зеркала — откуда ни возьмись сержант. Роста он был гвардейского. Лицо широкое, с тяжелым подбородком. Голос громоподобный. Как гаркнет «Р-равняйсь!» — будто дивизия перед ним выстроена на плацу, а не отделение.

Кублашвили расправил плечи, вытянулся в струнку. А Витька Судаков, растерявшись, сдернул с головы фуражку и выпалил:

— Здрасьте!

Против ожидания, сержант не разнес допустившего оплошность новичка, а мягко заметил:

— И как это вас угораздило фуражку снять? Забывайте про «гражданку», товарищ Судаков, и побыстрее перестраивайтесь. И кстати, портянку спрячьте, незачем ей из голенища выглядывать.

Кублашвили понимал, что не только его незадачливому товарищу, но и ему самому нужно перестраиваться на военный лад. Но не так-то это просто. Робость, неуверенность — чувства, столь естественные для новобранца, — не оставляли Кублашвили. Трудным вначале казался размеренный распорядок учебного пункта. Трудно было привыкнуть к воинским порядкам, дисциплине. Пришлось отвыкать от мысли «хочу», «не хочу». Осталось одно: «надо».

Он учился ходить строевым шагом, учился отдавать честь, учился одеваться так, как того требует армейский устав.

Кублашвили старался изо всех-сил, но не все у него гладко получалось. То постель плохо заправил, то в тумбочке непорядок, то подворотничок криво подшил.

А бывало, в горячке тревоги хватал чужую винтовку или что-нибудь забывал. Ну как тут не забыть, когда невероятно много снаряжения оказалось у солдата! Винтовка, противогаз, набитые патронами подсумки, гранаты, малая саперная лопата, вещевой мешок, фляга…