Эгоизм и самозащита мозга
Эгоизм и самозащита мозга
Как уже упоминалось, мозг связан с телом не только проходящими сквозь черепную коробку нервными волокнами, но и кровеносными сосудами. Это кажется вполне естественным: ведь мозгу, как и любым тканям тела, необходимы питательные вещества и он должен избавляться от ядовитых отходов клеточного обмена веществ. Вблизи каждой клетки мышц и внутренних органов проходит капилляр, сквозь «пористые» стенки которого из различных органов тела в кровь поступают питательные вещества, а из легких — кислород. Через те же самые капилляры подлежащие удалению побочные продукты жизнедеятельности организма попадают в кровеносную систему.
Задача кажется простой проблемой поставок. Она и была бы простой, если бы необходимые питательные вещества предоставлялись организму извне постоянно и в одном и том же неизменном составе, подобно тому, как бензонасос подает мотору автомобиля всегда одно и то же горючее, с одними и теми же добавками. Стоит только залить в бак другое топливо — пусть оно всего лишь на один-два процента отличается по своему составу от того, к которому приспособлен двигатель, — и тот начинает барахлить, покуда не заглохнет.
Ну а как поступает человек? Сегодня вечером он заливает свой «бак» коньяком, назавтра — вином или пивом. По утрам добавляет кофе, днем — кока-колу. Не говоря уж о более плотном «горючем»: яичнице, тушеных овощах и свиной отбивной или, в облегченном варианте, салате и фруктах. При таком разнообразном меню автомобиль сразу же вышел бы из строя, а вот человеческий организм благополучно функционирует, более того, процветает благодаря «смене корма»: для него чем разнообразнее, тем лучше. Случится человеку пропустить завтрак или обед, организму тоже не беда. Даже если целую неделю пробавляться одним фруктовым соком — и то выдержит.
Несмотря на такого рода перепады, уровень большинства питательных и минеральных веществ в крови остается постоянным все двадцать четыре часа в сутки, а сама кровь циркулирует по всему телу, доходя вплоть до кончиков мизинцев. Общеизвестно, что точнейшие, строго контролируемые механизмы регулируют, например, уровень сахара в крови — отчасти с помощью инсулина, в случае необходимости поступающего в кровь из поджелудочной железы. Редко встречается компонент, уровень которого в крови даже при самых крайних обстоятельствах снизился бы наполовину или подскочил вдвое. Поэтому мы чувствуем себя вполне хорошо, даже если ощущаем легкий голод или усталость. Мышцы без труда переносят колебания в доступе питательных веществ или гораздо менее значительные изменения локальной концентрации столь важных для организма ионов калия, натрия и других.
Иное дело мозг. Он не доверяет телу регулирование химического состава крови, предоставляя тому определять, что именно и в какой концентрации должно поступать в его чувствительные нервные клетки. Мозг более придирчив и тщательно заботится о своем питании. Оно и неудивительно: ведь, к примеру, большая часть тех аминокислот, которые служат стройматериалом для соединительных тканей, мышц и кожного покрова, в мозге входит в молекулы, выполняющие коммуникативные функции между нервными клетками, — важную информационно-передаточную (transmitter) или информационно-модифицирующую, тормозящую (inhibitor) функцию. Можно сформулировать и так: мозг до такой степени узко специализирован на обработке, передаче и сохранении информации, что использует для этой цели почти все имеющиеся в его распоряжении химические вещества. Однако концентрация их — вследствие нерегулярности нашего питания — могла бы подвергаться колебаниям, что, в свою очередь, влияло бы на деятельность нервных клеток. Этому препятствует своеобразная заградительная система в мозге, отделяющая мозговые клетки от крови капиллярных сосудов. Последние менее пористы, чем капилляры, снабжающие кровью менее капризные мышцы, а потому не пропускают пассивно большинство химических веществ сквозь стенки тесно прилегающих друг к другу клеток эндотелия. В то же время они активно и в необходимых количествах «перекачивают» из крови в мозг все требующиеся ему вещества, а также удаляют из него отходы обмена веществ нервных клеток. Таким образом мозг получает необходимые ему вещества даже в том случае, если уровень их в кровеносной системе тела ниже нормального. Иными словами, мозг заботится о собственном благополучии, как истинный самодержец, пусть даже в ущерб обслуживающему его телу.
Конечно, с точки зрения эволюции дело обстоит иначе. В процессе эволюционного отбора из примитивных клеточных образований с коммуникативной функцией неизбежно должен был развиться мозговой комплекс с неисчислимым количеством нервных клеток и безграничными возможностями контактов — система, неизмеримо превосходящая сложнейшее устройство современных, а возможно, и будущих компьютеров. Именно поэтому нелепо сравнивать деятельность человеческого мозга с компьютером.
Следует отметить, что люди всегда стремились постичь и каким-то образом смоделировать свою мыслительную деятельность. Даже в ту пору, когда предки наши не подозревали, что мыслительные процессы осуществляются в мозге. Даже в ту пору, когда мозг — в силу его консистенции — полагали связанным с полостью носа. Но и позднейшие представления немногим больше соответствовали действительности. Каждая эпоха сопоставляла деятельность нервной системы человека с вершиной своих технических достижений. Древние римляне сравнивали ее с символом собственной цивилизации, то есть с водопроводной системой; по их представлениям, животворный дух, spiritus, циркулирует по телу подобно воде, поступающей в акведук. Впоследствии деятельность мозга сравнивали с движением цепляющихся друг за друга зубчатых колесиков, с работой часового механизма и телефонного коммутатора, а теперь вот — компьютера. Между тем по сравнению с мозгом компьютер всего лишь чуть менее примитивен, нежели телефонный коммутатор. Хотя бы потому, что мозг способен спроектировать компьютер, зато не существует такого компьютера, которому оказалось бы под силу спроектировать человеческий мозг.
А ведь человеку удалось создать не только компьютеры, но и тысячу и одно чудо электроники, химии, медицины и молекулярной генетики. Равно как и боевое оружие, и средства массового уничтожения — к сожалению! Изощренность человеческого ума привела к тому, что мы способны истребить собственный род или же с помощью генных технологий изуродовать свою суть. Все эти обстоятельства необходимо принимать во внимание при оценке возможностей, потенциально заложенных в эволюции мозга.
Впрочем, пора вернуться к вопросу, поставленному в начале главы, а именно: следует ли считать божественным ограничением свободы воли человека тот факт, что мозг наш не способен остановить деятельность сердца и дыхание, что мы не способны положить конец собственной жизни посредством одной лишь силы воли?
Во-первых, нельзя с уверенностью утверждать, будто бы мы здесь совершенно бессильны. Многие убеждены — и я в том числе, — что воля к жизни способна воздействовать даже на смертельное заболевание. Точно так же само желание уйти из жизни может негативно повлиять на исход не столь уж серьезной болезни. В Новом Завете отражено приятие смерти, отказ от борьбы за жизнь. К примеру, в Евангелии от Луки старец Симеон обращается к Богу со словами: «Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыко, по слову Твоему, с миром» (Лк. 2:29). Если Симеон обладал верой, сдвигающей горы, если был убежден, что, как только глаза его узрят Мессию, Господь отпустит его, то отчего бы не предположить, что он ушел из жизни усилием своей воли? Ведь евангелист не упоминает, когда именно — согласно устным преданиям или другим источникам — упокоился Симеон: минуты, часы, дни или недели спустя после мольбы его об отпущении. Иными словами: умер ли Симеон, постепенно отказавшись от борьбы за жизнь (подобно тому, как и ныне поступают многие), или же его сила воли (питаемая глубокой верою) позволила ему умереть без всякой посторонней помощи, по собственному решению, и в этом он мог бы послужить примером человеку будущего.
Но как бы там ни обстояло дело в случае с Симеоном, а нашей воли пока хватает лишь на то, чтобы просить помощи в облегчении ухода из жизни. Однако возможно, что дальнейшее естественное развитие мозга, а также сознательное совершенствование его функций и силы воли — для этого уже существуют испытанные, хотя и не во всех случаях успешные методики — приведут к исключительным результатам, когда столетия, тысячелетия спустя люди окажутся способны путем одной лишь концентрации воли уйти из жизни. Допустим, погрузиться в глубокую медитацию, которая незаметно перейдет в вечный сон.
О возможностях и условиях достижения легкой смерти, о необходимых для этого институтах и возникновении новых профессий речь пойдет в последнем разделе книги.
На основании вышеизложенного мы пока что можем лишь прийти к выводу, что наше духовное и душевное развитие, а вместе с ним и правовая система в своем совершенствовании не поспевали за медициной и биотехнологией, и стало быть, нам все в меньшей степени приходится рассчитывать на естественную легкую смерть. В наши дни пока еще ничтожно мало число людей, способных уйти из жизни усилием собственной воли. Следовательно, нам, нашим детям и внукам необходима будет психологическая и фармакологическая помощь, чтобы на закате дней мы могли проститься с жизнью и с остающимися жить, не теряя человеческого достоинства, с наименьшим ущербом для психики и чувства любви к ближним. Чтобы человек уходил из жизни, причиняя как можно меньше забот и страданий родным и близким, умеряя тем самым их скорбь.