Новые задачи

Новые задачи

Великая депрессия дала Сталину очень и очень многое для того, чтобы завершить начатую индустриализацию и обеспечить свою первую экономическую победу. Во-первых, время, несколько лет, в течение которых нападение на СССР было, в общем, маловероятным. Когда стало понятно, что кризис в капиталистическом мире очень глубокий и продлится продолжительное время (советские экономисты тогда тщательно следили за событиями в мире и оперативно анализировали положение дел), на Пленуме ЦК и ЦКК ВКП (б) в январе 1933 года было принято решение снизить годовые темпы с 21–22 % до 13–14 % на вторую пятилетку, были снижены плановые задания и капиталовложения.

Во-вторых, во время кризиса и депрессии значительно расширились возможности внешней торговли: капиталистические фирмы, особенно в Германии и США, охотно продавали в СССР новейшие машины и оборудование, новейшие технологии. Советские представители в эти годы разъезжали по капстранам и придирчиво выбирали, что они купят для оснащения новых заводов. Начальник Тракторостроя В. И. Иванов писал: «Мы сталкивали капиталистические фирмы лбами. Брали у них лучшее, что имела Америка. Она работала на нас, на наши новые заводы, для которых мы закупали оборудование, но не слепо копировали, а пытались синтезировать достижения американской техники»[69]. Закупалось оборудование и технологии для ключевых отраслей: черной металлургии, автомобиле– и тракторостроения, производства шарикоподшипников, паровых турбин, электрогенераторов, станков, изучались и приобретались новые технологии строительства. Помимо этого, закупалась необходимая промышленная продукция и сырье из того, что еще не было освоено в СССР: прокат черных металлов, цветные металлы – медь, никель, олово, химические продукты, хлопок.

В-третьих, создались условия для того, чтобы получше обучить рабочих работать на новых предприятиях и новейшем оборудовании, подготовить и выпустить из высших учебных заведений первую массовую волну советских инженеров и ученых, которые потом составили костяк инженерно-технических кадров в военные годы. Без подготовленных кадров самое лучше оборудование – не более чем кусок железа, только в сочетании с технически грамотными и квалифицированными кадрами заводы и фабрики оживали и превращались в мощные источники индустриальной мощи.

Наконец, в-четвертых, на вторую пятилетку были запланированы работы, превращающие народное хозяйство в целом, недавно возникшие новые предприятия в единый индустриальный комплекс, способный производить колоссальное количество промышленной продукции, а также было запланировано заложить основы для дальнейшего развития промышленности, в особенности в ранее слабо или совсем не освоенных районах СССР.

В советской экономической литературе огромное место занимала апология бурного промышленного развития СССР, пафоса первой пятилетки, героизма строительства индустриальных гигантов. Что же, это правда. Первая пятилетка действительно была героическим временем, наполненным трудом и свершениями, отчаянной борьбой с трудностями, радостью добытых побед. Даже отголоски той великой эпохи, оставшиеся на пожелтевших страницах прессы и публикаций того времени, захватывают дух. 3 апреля 1932 года, в 6.30 утра из только что построенной домны № 1 Кузнецкого металлургического комбината выпустили первый сибирский чугун. Главный инженер строительства И. П. Бардин писал об этом моменте: «Была ночь, апрельская сибирская ночь. Дежурившие около печи люди, не спавшие уже несколько ночей, счастливые и возбужденные, обнимали друг друга. Люди в каком-то радостном исступлении кричали «ура»[70]. Радость свершения того, что еще несколько лет до этого казалось невозможным.

Однако, если посмотреть трезвым взглядом, в 1933 году Советский Союз еще не мог себя причислить к промышленно развитым странам. По результатам первой пятилетки, СССР пока что не догнал Германию, чья промышленность сильно пострадала от кризиса и депрессии. Скажем, в СССР выплавлялось 6,1 млн. тонн чугуна, в Германии в 1933 году – 6,8 млн. тонн, стали в СССР – 5,9 млн. тонн, в Германии – 9 млн. тонн, каменного угля в СССР добывалось 64,4 млн. тонн, в Германии – 120,4 млн. тонн[71]. При этом в Германии был запас мощностей, в определенной степени поддающийся восстановлению, а советская металлургия работала на пределе возможностей, вплоть до выплавки чугуна на недостроенном Магнитогорском металлургическом комбинате.

Далее, большой успех в машиностроении, в резком росте выпуска тракторов, автомобилей, станков, другой машиностроительной продукции, в 1933 году имел и негативную сторону, которая отмечалась во многих работах и исследованиях. Новые предприятия были островками новейших технологий в море довольно отсталой пока советской промышленности, были в крайне недостаточной степени обеспечены сырьем и полуфабрикатами, не имели необходимых предприятий-смежников, что, конечно, отражалось на выпускаемой продукции. Скажем, работа Сталинградского тракторного завода или Горьковского автомобильного завода в середине 1930-х годов – это постоянная, напряженная борьба с некачественным металлом, поставляемым с металлургических заводов, срывами поставок полуфабрикатов и заготовок, перебоями в работе этих новейших предприятий, с конвейерной технологией.

Требовалось поднять все народное хозяйство, весь необходимый набор предприятий, улучшить транспорт, укрепить сырьевую базу, чтобы эти заводы-флагманы стали работать на полную мощность. Сами по себе заводы-новостройки еще не могли вытянуть весь объем необходимого производства, и тут требовалась более систематическая работа.

В силу этих обстоятельств задачи второго пятилетнего плана были кардинально отличными от задач первой пятилетки. Во-первых, требовалось превратить промышленность страны в единый индустриальный комплекс, сделать его комбинатом, как и предусматривалось в идеях, заложенных в планы первой пятилетки. Для этого требовалось завершить электрификацию и создать мощные, объединенные энергосистемы. За вторую пятилетку нужно было создать восемь крупных энергоузлов, которые будут превышать по совокупной мощности крупнейшие энергосистемы Европы и США и вырабатывать в 1937 году 25 млрд. кВт. ч электроэнергии[72].

Во-вторых, требовалось в достаточной степени развить производственный комплекс, все необходимые отрасли промышленности. Главный упор делался на развитие машиностроения. Из 1000 объектов тяжелой промышленности было 150 машиностроительных заводов. Машиностроение развивалось под задачи обороны: «При планировании размещения машиностроения должна быть проведена сугубая дифференциация видов машиностроения под углом требования обороны СССР…»[73] Под дифференциацией понималось рассредоточение машиностроительных предприятий по районам СССР, подальше от границ, там, где имелись для этого необходимые условия. В силу этих причин новые машиностроительные заводы стали создавать в Поволжье и на Урале, где были энергетические мощности (в том числе планировалось сооружение крупных волжских ГЭС), и эти заводы можно было снабжать углем и металлом как с донецкого, так и с уральского и сибирского районов. Появлялись новые машиностроительные заводы в Сибири, а также началось строительство нового машиностроительного центра на Дальнем Востоке в Комсомольске-на-Амуре. Машиностроение строилось с запасом мощностей: «При вводе в эксплуатацию новых основных фондов стоимостью 7 млрд. рублей план намечает создание в машиностроении, особенно в решающих производствах, значительных резервных мощностей»[74]. Этот резерв задействовался тогда, когда для него будут готовы обеспечивающие производства.

В-третьих, эти машиностроительные заводы требовалось обеспечить углем и металлом. Во второй пятилетке большое внимание уделяли развитию металлургии и добычи угля. Планировалось построить 130 мартеновских и 45 доменных печей, 108 прокатных станов, 258 угольных шахт, 24 комбината цветной металлургии.

Для нужд машиностроения была создана мощная качественная металлургия, производившая большой объем и широкую номенклатуру сталей и сплавов, без которых невозможно построить современную технику. В 1937 году производилось 2,5 млн. тонн проката качественных сталей, 850 тыс. тонн высококачественной электростали (4,8 % общей выплавки стали), 440 тыс. тонн ферросплавов[75]. Почти весь качественный прокат – 1,9 млн. тонн – шел в машиностроение.

В цветной металлургии создавались новые мощные производства продукции, которая раньше либо совсем не производилась, либо выпускалась в крайне недостаточном количестве. Строительство новых предприятий основывалось на геологических открытиях первой пятилетки. Например, в 1931 году на Урале открыли два месторождения бокситов, и уже в 1934 году началась добыча бокситов и заложен Уральский алюминиевый завод в Надеждинске[76]. Во второй пятилетке в голой степи, где даже казахи не всегда кочевали, был построен Балхашский медеплавильный комбинат, базирующийся на открытом в 1928 году Коунрадском медно-порфировом месторождении. Это была исключительно трудная стройка, на которую были брошены лучшие силы, и в 1938 году комбинат дал первый концентрат и черновую медь.

В Уфалее, на Урале, в 1933 году вручную и кустарными способами осваивали выплавку никелевого штейна, а в 1934 году был выплавлен первый чистый никель[77]. Во второй пятилетке Уфалейский никелевый завод перешел на передовой метод плавки в электропечах.

В 1935–1936 годах возникло производство магния на Днепровском магниевом заводе, а также на Соликамском магниевом заводе. Первый был расположен рядом с Днепрогэсом, поскольку выплавка магния – дело энергоемкое, а второй – рядом с колоссальным источником сырья. В 1937 году в Кабардино-Балкарии заработал Тырнаузский вольфрамо-молибденовый комбинат.

Однако разведанных в первую пятилетку запасов полезных ископаемых было мало, и в течение второй пятилетки советские геологи должны были увеличить запасы и разведать 3 млрд. тонн железной руды, до 20 млн. тонн марганцевой руды, 1,2 млн. тонн меди, 8,8 млн. тонн цинка, 8,8 млн. тонн свинца, 224 тыс. тонн никеля, 10,8 млрд. тонн угля[78]. Если открывалось новое месторождение, то возле него сразу планировалось строительство добывающего и перерабатывающего предприятия.

Например, экспедиция А. Е. Ферсмана, работавшая на Кольском полуострове, в 1931 году открыла в Хибинах крупное месторождение магнетитовых руд, а в 1932 году были открыты железистые кварциты в Мончегорской тундре. Несколько ранее, в 1930 году, экспедиция проф. А. А. Чернова открыла крупное месторождения угля в устье р. Воркуты[79]. Сразу же возникла идея создания крупного металлургического производства на основе открытых месторождений. 13 июня 1933 года в Леноблплане, в присутствии С. М. Кирова, обсуждались первоначальные наброски плана создания металлургической базы. Киров ухватился за эту идею, поскольку это была возможность избавить ленинградскую промышленность от завоза металла из Донецкого района.

Разработка этих вновь открытых богатств началась незамедлительно. Воркутинский уголь уже в 1931 году добывался для нужд Печорского пароходства, в 1933 году первую партию угля доставили в Архангельск. В 1934 году началась добыча железной руды и производство концентрата. Одновременно вырабатывался план объединения этих ресурсов в единую угольно-металлургическую базу. Для этого требовалось построить железную дорогу Котлас – Воркута, построить рудник и агломерационные фабрики на Кольском полуострове, а также построить металлургический комбинат в Череповце. Однако окончательное решение о строительстве было принято только в июне 1940 года, до начала войны необходимые объекты достроить не успели. Но этот пример наглядно показывает, что вновь открытые полезные ископаемые не откладывались в сторону, а немедленно, хотя бы и огромными усилиями, вовлекались в использование. В других случаях, когда открытые месторождения располагались не в столь далеких и труднодоступных районах, возле них довольно быстро возникало перерабатывающее производство.

В-четвертых, для обеспечения бесперебойной работы всего этого мощного промышленного комплекса, для поставок сырья и отгрузки готовой продукции требовалось существенно улучшить транспортную систему, в которой главное место занимали железные дороги, перевозившие почти 85 % грузооборота. В транспорт направили 19,9 % капитальных вложений, предусмотренных пятилетним планом, – самый высокий уровень за всю советскую историю.

Главная идея транспортного плана состояла не в том, чтобы построить побольше новых железных дорог, таких – как Турксиб, магистраль Москва – Донбасс, прозванная «Магнитостроем транспорта», или приступ к Байкало-Амурской магистрали. План второй пятилетки предусматривал техническую реконструкцию: электрификацию важнейших линий, введение мощных паровозов и новых вагонов (на железнодорожное машиностроение во второй пятилетке было отпущено 11,7 млн. тонн проката, или 25 % от всего проката, произведенного за эти годы), капитальный ремонт и усиление 53 % железнодорожной сети (45 тыс. км), введение новейших методов организации перевозок и так далее.

Вторая пятилетка, таким образом, коренным образом отличалась от первой по самому характеру поставленных хозяйственных задач. Если афористично сформулировать то, к чему стремился Сталин в это время, то можно сказать так: задача состояла в том, чтобы встать вровень с ведущими европейскими индустриальными державами, и не только по валовому производству промышленной продукции, но и по структуре народного хозяйства и промышленности, по техническим возможностям.

За те несколько мирных лет, которые были отпущены Великой депрессией, эта работа была в основном выполнена. Структурно советское хозяйство резко изменилось и стало больше походить, скажем, на германское. В особенности большое сходство было между восточной частью УССР – Днепровским и Донецким районами – и Рурской областью в Германии. Сосредоточение угля и стали, развитого машиностроения, химической промышленности, электроэнергии. Кузница индустриальной и военной мощи. Подмосковный комбинат стал похож на Среднюю Германию: Саксонию, Тюрингию и Берлин. Сосредоточение точных и сложных производств, электротехники, научно-исследовательских институтов и лабораторий.

Советский Союз в конце 1930-х годов был вовсе не той, полукрестьянской и отсталой страной, которая нам известна по эпопее первой пятилетки. Это была новая, только что отстроенная, современная индустриальная держава, мало в чем уступавшая своим потенциальным противникам в Европе. Именно достижения второй и отчасти третьей пятилетки стали тем реальным фундаментом военно-хозяйственных успехов СССР в ходе Второй мировой войны.

Если бы не Великая депрессия, то этого результата сталинской индустриализации могло бы и не быть. Интервенция в 1930-м или в 1932 году, вне всякого сомнения, сорвала бы этот процесс завершения индустриализации и доведения промышленной структуры до нужной кондиции. Так что американский эгоизм, приведший к Великой депрессии, сыграл для Советского Союза весьма и весьма положительную роль.