Французский опыт подготовки к войне

Французский опыт подготовки к войне

В то время в СССР очень внимательно изучали заграничный хозяйственный опыт, который тут же использовался в развитии собственного народного хозяйства. В журнале «Плановое хозяйство», издаваемом Госпланом СССР, регулярно помещались обзоры зарубежной экономики, технических и теоретических достижений.

Одновременно с этим собиралось большое количество информации, касающейся развития вооруженных сил и военной промышленности за рубежом, происходящей как из агентурных сведений, так и из открытых источников. Наиболее важные материалы либо переводились на русский язык, либо публиковались в обзорах советских авторов. Иногда эти работы приобретали характер целого исследования.

К примеру, в 1928 году, то есть в момент завершения составления первого пятилетнего плана, когда окончательно определялись и утверждались его цифры, была выпущена очень интересная работа С. Вишнева «Экономическая подготовка Франции к будущей войне», в которой систематически и довольно детально рассматривалось военно-хозяйственное развитие Франции после завершения Первой мировой войны.

Эта работа продемонстрировала картину тотальной подготовки страны к войне. В 1927 году был принят «Закон о всеобщей организации нации для войны», который предусматривал поголовное участие граждан в военных мероприятиях в том или ином качестве. В 1927 году была проведена перепись в промышленности с целью учета производственных мощностей на случай войны. Всей этой милитаризацией руководил Высший совет национальной обороны, созданный еще в 1901 году.

Вишнев обратил внимание на ряд интересных сторон военно-хозяйственной подготовки Франции. Во-первых, она была централизованной, проводившейся под контролем Высшего совета национальной обороны, а также под управлением созданного в январе 1925 года Государственного экономического совета, по своей структуре очень похожего на Госплан[28].

Во-вторых, она проводилась на основе долгосрочных планов. Так, упоминается десятилетний план развития металлопромышленности (то есть металлургии и металлообработки), а также пятнадцатилетний план развития производительных сил страны, разработанный в 1926 году Министерством общественных работ Франции[29]. Таким образом, и у главного вероятного противника СССР в течение 1920-х годов тоже было планирование, и появилось оно не со столь большим разрывом. Первые долгосрочные планы в СССР были составлены в 1924–1925 годах.

В-третьих, вся экономическая подготовка проводилась под лозунгом достижения максимально возможной экономической самостоятельности Франции в условиях грядущей войны. Франции не хватало угля, порядка 30 % от потребностей, совершенно не было нефти, и моторное топливо ввозилось из-за границы (в середине 1920-х годов только одного бензина ввозилось около 1 млн. тонн). Не было меди, цинка, магния, остро не хватало каучука, который приводился из колоний. В общем, положение со стратегическим сырьем было во Франции очень тяжелым.

В решении этих важнейших проблем применялись методы, которые не могли не вызывать интерес в СССР. К примеру, часть потребностей в угле планировалось заменить электрификацией, строительством гидроэлектростанций в Пиринеях и в Альпах, а также рационализацией использования энергии. Для решения угольной проблемы французы брали репарации с Германии натуральными поставками угля и кокса, а также интенсивно эксплуатировали угольные месторождения Саара, отданные Франции до 1935 года, в которых был коксующийся уголь. Развивались проекты производства синтетического бензина из угля, производства синтетического каучука, заменителей цветных металлов. Резко увеличилось производство черного металла. После войны, вместе с Сааром, Франция выплавляла 11 млн. тонн стали, что было вдвое больше, чем в 1913 году[30].

Помимо этого, Франция активно развивала внешнюю торговлю теми видами ресурсов, которые были в избытке, и среди них – торговля бокситами и алюминием, а также старалась укрепить свои экономические интересы везде, где только возможно, но из-за сильной конкуренции со стороны Великобритании это можно было сделать только в Восточной Европе: в Польше, Румынии и Чехословакии.

Эти материалы, насколько можно судить, принимались во внимание при составлении первого пятилетнего плана, и особенно после его редактуры Сталиным в феврале 1928 года. Советское руководство и так исходило из того, что воевать придется при экономической блокаде и извне ничего не дадут. Французские материалы, говорящие о такой же политике Франции, только укрепили их в этом мнении.

Впрочем, было и обратное влияние, поскольку европейские страны столь же пристально следили за СССР и его хозяйственными успехами. Так, С. Вишнев пишет, что во время образования Государственного экономического совета во Франции делались ссылки на опыт советского Госплана. Или другой пример. В 1927 году в СССР прошло трестирование военных предприятий по принципу производимой продукции. Было образовано пять военно-промышленных трестов:

орудийно-арсенальный – 14 предприятий,

патронно-трубочный – 8 предприятий,

военно-химический – 12 предприятий,

оружейно-пулеметный – 5 предприятий,

авиационный – 11 предприятий[31].

Практически одновременно с этим аналогичное трестирование военной промышленности произошло в Польше, конечно, в гораздо более скромных масштабах. Польская военная промышленность появилась почти в буквальном смысле на глазах у большевиков, поскольку еще в 1918 году в Царстве Польском не было ни одного военного завода. После советско-польской войны в 1921 году Польша имела производство боеприпасов, взрывчатых веществ, стрелкового оружия, орудий. С 1923 по 1928 год было построено 20 военных заводов: четыре артиллерийских завода, два завода взрывчатых веществ, два завода по производству стрелкового вооружения, два авиазавода, авиамоторный завод и завод бронетанковых машин. На военное производство было переведено 100 частных заводов[32]. В 1927 году в Польше был создан Государственный концерн по производству вооружения, в который включили две фабрики, производящие винтовки и пулеметы, – в Варшаве и Радоме[33]. Польша выпускала столь много взрывчатых веществ, что экспортировала их в союзные страны: Румынию, Югославию и страны Прибалтики.

Поляки также стремились к индустриализации оборонного значения. Идея Центрального промышленного округа, расположенного в центральной части Польши, в междуречье Вислы и Сана, выше Сандомира, который стал бы центральной базой снабжения польской армии, была высказана еще в 1921 году. В 1927 году был подготовлен первоначальный проект развития этого округа, а в марте 1928 года президент Польши даже подписал указ о предоставлении льгот для тех предприятий, которые будут создаваться в этом округе[34]. Однако реализовать этот проект поляки не смогли из-за начавшегося экономического кризиса и последующей Великой депрессии.

Поверженная Германия также не особенно скрывала своего стремления к ремилитаризации. Широко известно сотрудничество СССР и Германии в области разработки и производства новых типов вооружения, обучения военных специалистов, полигонных испытаний и т. д. Однако и в открытой печати раздавались иной раз многозначительные намеки на то, что Германия в любой момент может приступить к производству оружия и военных материалов. В работе Г. Реймана подчеркивалось, что основные отрасли химического производства легко перевести на выпуск военной продукции: «Вместо платья из искусственного шелка из того же самого сырья мог бы получиться динамит, а вместо веселой кинопленки – страшное содержимое гранат»[35]. Действительно, производство красителей легко обращалось в производство отравляющих веществ, а производство искусственного шелка – в производство взрывчатки.

Эти мощности у Германии сохранились. В Первую мировую войну еще не было опустошительных бомбардировок, а после войны не проводился демонтаж военной промышленности. У Магдебурга, в Центральной Германии, в 1916 году был построен гигантский комбинат – Лёйна, который производил аммиак, синтезгаз из бурого угля, а потом и синтетическое топливо. После войны завод перешел на выпуск азотных удобрений, но оборудование допускало его быстрый перевод на военные нужды.

Аналогичное положение было и в машиностроении. Хотя Германии было запрещено строить танки, боевые корабли и подводные лодки, боевые самолеты, тем не менее верфи, заводы и фабрики, во время войны занимавшиеся выпуском этих видов вооружения, остались, вместе с оборудованием и инженерным персоналом. Заводы и верфи Круппа смогли частично сохранить технологию военно-морского кораблестроения тем, что союзническая Контрольная комиссия разрешила производить запасные части для оставшихся у Германии военных кораблей. Владелец крупнейшего и ценнейшего авиазавода Тони Фоккер сумел тайно вывезти большую часть оборудования завода, 220 самолетов и более 400 авиадвигателей в Голландию. Подводные лодки разрабатывались в Гааге, а производились в Финляндии, новые танки создавались фирмами «Крупп», «Даймлер-Бенц» и «Рейнметалл», а испытывались в СССР, на полигоне под Казанью. В 1934 году все эти секретные разработки были извлечены из тайников и сейфов для запуска в производство первых партий нового вооружения[36].

Контролирующие процесс разоружения Германии союзники часто не обращали внимания на нарушения условий Версальского мира, особенно французы и американцы. Хотя они знали о создании новых типов вооружений, о существовании нелегального Генерального штаба, подготовке военных специалистов, тем не менее они не предали эту информацию огласке. Видимо, расчет был на возможное участие Германии в грядущей войне в качестве союзника.

Все это показывает, что военная направленность индустриализации в СССР вовсе не была чем-то исключительным по меркам того времени и что подготовка к войне вовсе не была следствием предвзятости или каких-то «агрессивных замыслов». Милитаризацией в те годы занимались очень и очень многие страны, схожие инициативы появлялись в разных странах с минимальным разрывом по времени. Военно-промышленная гонка разных стран шла буквально «ноздря в ноздрю», и советское руководство не могло этого не учитывать. Примеры интенсивной милитаризации, тайных разработок вооружений, колоссальных затрат (Франция в 1920-е годы тратила 12,5 % госбюджета на военные нужды, а за вычетом платежей по долгам – 20 %; Польша тратила 33–34 % своего бюджета на военные нужды) были весьма убедительными.

Изучение иностранного опыта также позволило выбрать наиболее рациональный путь индустриализации, подготовки к будущей войне и организации военной промышленности.