Изобретательство по нужде
Изобретательство по нужде
Об очень важной странице экономических побед во время войны обычно говорится очень кратко и мимоходом. Речь идет об изобретениях и рационализаторских предложениях. К примеру, на железных дорогах было внедрено свыше 42 тыс. рационализаторских предложений, которые дали экономию в 232 млн. рублей. Всего экономический эффект в 11 отраслях промышленности составил 3,3 млрд. рублей[145].
Лишь в некоторых специальных работах и обзорах дается характеристика изобретений и рацпредложений по существу. Например, есть публикация «И в тылу мы победу ковали: изобретено во время Великой Отечественной войны»[146], в которой рассматривается 50 изобретений, сделанных в военные годы. Это один из немногочисленных примеров работ, специально посвященных изобретательской активности. В большинстве же случаев примеры изобретений и рационализаторских предложений упоминаются, так скажем, по ходу дела.
Только такой подход вовсе не отображает того, что сделала изобретательская мысль для усиления военного производства. Во-первых, изобретений было сделано очень и очень много, называются различные цифры. Например, в Наркомате вооружений за годы войны было сделано 45,6 тыс. изобретений. Из армии поступило около 90 тыс. изобретений и так далее. Точную статистику вряд ли получится установить, поскольку многие изобретения просто не фиксировались и не защищались патентами. Однако, без всякого преувеличения, их были сотни тысяч.
Мерить результат изобретений в рублях – это значит не понять, что они принесли. Работники, их делавшие, во время войны меньше всего были озабочены этим, финансовым, результатом. Их интересовали другие задачи. Их можно так классифицировать:
– создать лучшее оружие, технику, боеприпасы;
– повысить характеристики существующего вооружения;
– упростить конструкцию, повысить надежность;
– сократить расход труда, материалов и энергии на единицу продукции;
– придумать заменитель дефицитных материалов;
– приспособить оборудование, изначально созданное для других целей.
Все эти цели сводились в конечном счете к одному – увеличить эффективность действий войск на поле боя и приблизить тем самым разгром врага. Если бы изобретатели гонялись за рублевым эффектом, то войну мы бы проиграли.
Для промышленности важнейшее значение имели четыре последние цели: упрощение конструкции, сокращение расхода труда, материалов и энергии, введение заменителей и приспособление того, что подвернулось под руку. Внимание именно к этим видам изобретательского творчества объяснялось тем, что планы и задания давались, как правило, нереальные и непосильные и требовалось придумать, как их выполнить.
Безусловно, изобретательство не было чистой игрой разума. Оно стояло в связи с общей военно-хозяйственной обстановкой и положением на фронте. В промышленности чаще всего приступ изобретательства случался после того, как заводы лишались необходимых материалов, сырья, энергии, комплектующих.
Танковая промышленность была одним из бастионов изобретательства, поскольку на них давили не переставая и требовалось выпускать танков как можно больше. Нужда заставляла искать решения. Например, «узким местом» танкового производства оказалась термообработка ответственных деталей: шестерней бортового редуктора, поршневых пальцев и других. Цементация в печи занимала 70 часов. В 1942 году на завод прибыла Лаборатория электротермии, которая разработала метод закаливания этих деталей токами высокой частоты. Результат – сокращение термообработки деталей до 37 секунд.
Примеров изобретений, сделанных в танковой промышленности, можно приводить много: внедрение автоматической сварки брони, штамповка башни, замена ковки на литье и так далее. Над Т-34 изобретатели поработали столь интенсивно, что можно сказать, что уже в начале 1942 года танк был совсем другой машиной, только внешне похожей на первоначальный образец. Практически все детали танка были изменены, изменилась их технология производства. Если в мае 1941 года для сборки Т-34 и КВ нужно было выпускать 23 453 части, то в конце 1941 года было достаточно 9 тыс. частей. Причем так делалось не только в «Танкограде», но и на других заводах тоже, в силу чего Т-34, выходившие из ворот разных заводов, несколько отличались по конструкции.
Кировский танковый завод в городе Челябинске (так ЧТЗ назывался во время войны и до 1958 года) имел еще одну вескую причину для массового, так сказать, поточного изобретательства. Единственный способ организовать массовый выпуск танков состоял в том, чтобы организовать поточное производство, тем более что 67 % рабочих завода были новобранцы, не имевшие никакой квалификации и способные выполнять только самые простые операции. Но это требовало максимально возможно упростить конструкцию всех деталей, отточить технологию до такой степени, чтобы можно было их делать одним ударом пресса, ну или с минимум операций, во всяком случае. Челябинцы сумели это сделать для Т-34 и КВ, преодолев сопротивление кировчан, склонных к мелкосерийному производству руками квалифицированных мастеров.
Однако на пике технического прогресса в годы войны было буквально несколько предприятий, которые имели столь большое значение, что им давали все необходимые ресурсы за счет других. Остальные заводы решали несколько другие задачи, в основном связанные с ремонтом износившегося оборудования (что также требовало известной изобретательности), с применением заменителей, а также с использованием всякого рода неликвида и негодного оборудования, разнообразных самоделок.
Уральскому алюминиевому заводу в Каменск-Уральском пришлось туго, поскольку на него – единственное в начале 1942 года работающее предприятие отрасли – свалили все, что требовали с алюминиевой промышленности. Он должен был принять оборудование с Днепровского алюминиевого завода и выстроить вторую очередь. Осваивалось производство кристаллического кремния и силумина (алюминиевый сплав для танковых двигателей), карбида кальция, магнезита, криолита, увеличилось производство своего основного сырья – глинозема.
Завод был исключительно важен. Здесь лично находился нарком цветной металлургии П. Ф. Ломако, который контролировал стройку и производство. Оно и неудивительно – алюминий и силумин (сплав кремния с алюминием), без них нельзя сделать самолет и танк. Заводу дали лучшие кадры: работников с Волховского и Днепровского алюминиевых заводов, проектировщиков и ученых из Ленинграда, строителей, снятых со стройки Дворца Советов в Москве, специалистов Московского метрополитена для прокладки рудничных штреков.
Завод развивался в двух направлениях: строительство новых цехов и интенсификация эксплуатации имеющегося оборудования. Это дало свой эффект. В 1941 году Уральский алюминиевый завод выплавил 31,1 тыс. тонн алюминия против 13,3 тыс. тонн в 1940 году, и он один заместил всю довоенную алюминиевую отрасль. После ввода в строй второй очереди (ее ввели в строй в июне 1942 года в составе глиноземного и электролизного цехов), когда на заводе стало 418 электролизеров, его выплавка поднялась до 51,7 тыс. тонн.
Еще в 1926 году Г. Риттер писал, что во время войны будет всеобщее безудержное самоусовершенствование, подталкиваемое стеснительными обстоятельствами и военной нуждой. Он считал, что нужно, чтобы это чувство жило и в мирное время. «В мирное время оно должно жить внутри нас. Необходимо вообразить себе стеснительные обстоятельства войны, и дух найдет дорогу к новым формам. Наука и техника сумеют претворить их в жизнь»[147]. В советской промышленности война смела все и всякие возражения, ссылки на авторитеты, всякий консерватизм. В ход шли любые изобретения, если они хотя бы ненамного увеличивали выпуск военной продукции.
В конце 1941 года промышленности нужен был силумин. Но на Уральском алюминиевом заводе цех кристаллического кремния только достраивался, печи для плавки силумина не были готовы. Тогда в литейном отделении электролизного цеха решили дать сплав внепечным способом. С Днепровского завода прибыло несколько вагонов кристаллического кремния, который разводили в ковшах с жидким алюминием. Качество полукустарно сработанного сплава было невысоким, но эта выдумка позволила продержаться до окончания строительных работ. С 1942 года завод выпускал силумин высшего качества по нормальной технологии.
От непосильной работы (завод нагружали заданиями, исходя из потребностей фронта, и за всю вой-ну он ни разу не выполнил установленный план) ломались механизмы. В декабре 1942 года лопнула и развалилась ферма мостового крана на рудном складе глиноземного цеха. Пока руду грузили вручную, конструкторы и инженеры из деталей, привезенных из Запорожья, за месяц собрали и установили новую ферму. Износилась защита рудоразмольных мельниц в том же самом глиноземном цехе. Пришел на помощь Уралмаш – необходимые плиты отлили из броневой стали. Лопнули стальные ролики печи кальцинации в глиноземном цехе, а запасных не было. Было придумано решение: внутри лопнувшего ролика сварили стальной каркас и залили его бетоном. Изобретение оказалось удачным, ролики исправно работали многие годы и были сняты только после войны[148]. Рабочие электролизного цеха ввели целый ряд улучшений в конструкцию электролизеров. В итоге всех этих усовершенствований Уральский алюминиевый завод в 1944 году выплавлял 72,4 тыс. тонн, а в 1945 году 71,5 тыс. тонн алюминия. Рост производства за войну составил 5,5 раза.
Потеря значительных мощностей по производству порохов, взрывчатых веществ и боеприпасов поставила перед Наркоматом боеприпасов и Наркоматом химической промышленности сложную задачу. Из строя выбыли 303 завода, которые могли производить 8,4 млн. корпусов снарядов, 2,7 млн. корпусов мин, 5,4 млн. средств воспламенения, 2 млн. корпусов авиабомб, 7,9 млн. взрывателей, 7,8 тыс. тонн порохов, 3 тыс. тонн тротила и 16 тыс. тонн аммиачной се-литры.
Наркомат боеприпасов во время войны решал задачу по развертыванию производства с исключительной интенсивностью, привлекая к производству частей боеприпасов любые предприятия, которые для этого мало-мальски годились. Кроме собственных заводов (в начале 1942 года Наркомат боеприпасов располагал 51 действующим заводом[149]), было также привлечено 1300 предприятий. Для целых отраслей, например для сельскохозяйственного, лесного, химического машиностроения, на годы войны корпуса снарядов, мин и авиабомб стали основной продукцией. При этом заказы выдавались любым предприятиям и мастерским, которые могли с этим справиться. К примеру, детали реактивных снарядов к БМ-13 изготовляли в ремонтно-механических мастерских на Исовском прииске треста «Уралзолото», Красноуральском, Кировградском медеплавильных комбинатах (последний завод выпускал олеум для производства взрывчатки), Карабашском медеплавильном заводе, Пышминском медьэлектролитном заводе[150].
Корпуса снарядов, авиабомб, гранат и мин производили сталелитейные и чугунолитейные цеха всех машиностроительных заводов. От этого заказа не был свободен даже «Танкоград», хотя его освободили от всех поставок в адрес других предприятий. Любое литейное или механическое производство старались приспособить к выпуску боеприпасов. Эти усилия уже в 1942 году дали свой результат. Производство артиллерийских выстрелов увеличилось в 2 раза, авиационных выстрелов – в 6,3 раза, мин – в 3,3 раза, реактивных снарядов – в 1,9 раза, авиабомб – в 2,2 раза.
Дефицит чугуна и стали толкал на то, чтобы искать заменители. Химические предприятия делали пластмассовые детали для сборки выстрелов. Появились даже «бумажные» авиабомбы. Группа химиков во главе с Н. Подклетным разработала способ отливки корпусов авиабомб из измельченной макулатуры и древесной массы. Испытания показали, что такие бомбы для штурмовиков так же хороши, как и стальные.
Для увеличения выпуска взрывчатых веществ пустились в использование самых разных заменителей. Например, в Ленинграде Невский суперфосфатный завод выпускал взрывчатку «Сигнал», смесь аммиачной селитры и древесных опилок, которой начиняли гранаты, противотанковые мины и авиабомбы. Во время битвы за Москву применялась взрывчатая смесь аммиачной селитры и керосина «СК». На такие меры пришлось пойти из-за острой нехватки тротила. Впоследствии был разработан ряд составов, в которых к аммиачной селитре примешивался тротил в определенных пропорциях. Аммиачной селитры хватало, поскольку с Украины удалось вывезти оборудование ряда азотно-туковых заводов, которое разместили на Березниковском, Кемеровском и Чирчикском химзаводах. Большую роль сыграло продолжение еще довоенных разработок в производстве гексогена, который в конце 1942 года стал главной начинкой выстрелов танковых и авиационных пушек, противотанковой артиллерии.
Общим местом для военной и мобилизованной промышленности была нехватка оборудования, станков, подъемных механизмов. В ход пошли смекалка и изобретательность рабочих и инженеров. Все старое и списанное оборудование было отремонтировано и введено в строй. На заводах и в мастерских изготовляли необходимые краны, подъемники, запчасти. Хотя это часто были полукустарные изделия, тем не менее они выручали и использовались очень широко. П. Ф. Ломако писал: «Работали по принципу: есть местное топливо – используй его, не жди привозного; есть возможность изготовить станок, заменить инструмент – делай их на месте, не надейся на заявки; есть возможность уменьшить расход реагентов, флюсов – сокращай его»[151].
Особенно тяжко приходилось предприятиям цветной металлургии, расположенным на окраинах страны, которые не могли рассчитывать на быстрые поставки необходимого оборудования, материалов и топлива. Использовались любые методы, чтобы получить продукцию. К примеру, Джидинский вольфрамовый комбинат в Бурятии разведал Баянгольское угольное месторождение, заложил шахты и построил собственную электростанцию, использовав для этого старые, отремонтированные генераторы и старые паровозные котлы. Напряженная битва за вольфрам развернулась в Киргизии, поскольку Тырнаузский вольфрамо-молибденовый комбинат на Кавказе был потерян во время сражения за Кавказ в 1942 году. Лянгарское месторождение вольфрама было высоко в горах, грузы туда сбрасывали с самолетов с парашютом. Рабочие в альпинистской обвязке забирались на 200-метровую отвесную скалу, рубили штреки и добывали вольфрамовую руду, которую спускали вниз и вывозили на вьючных лошадях на переработку. Нечто подобное делалось и при добыче ртути. На высокогорное месторождение киновари – основного сырья – привозили вьюками портативную печь, запас угля и тут же выплавляли из киновари ртуть, вывозившуюся теми же вьючными лошадями.
«Дальстрой СССР» развернул целую сеть мастерских на золотодобывающих приисках, которые строили токарные станки, делали экскаваторы, изготовляли запчасти к дизелям и паровозам. В 1942 году в Оротукане была даже построена мартеновская печь для выплавки стали, обеспечившая потребности в металле местного производства.
Это все, конечно, лишь ничтожно малая часть из того потока изобретений, которые были сделаны во время войны. Однако эти примеры позволяют понять, что такое было это изобретательство военной поры, какое это было напряжение ума и смекалки сотен тысяч рабочих и инженеров военной промышленности. Они работали, думали и изобретали не ради экономии рублей, а ради скорейшей победы над врагом. Результат этой интенсивной работы был грандиозным. По сравнению с 1940 годом в 1944 году прирост валовой продукции в Наркомате боеприпасов составил 312,1 %, а в Наркомате вооружений – 214,8 %. Выработка на одного рабочего выросла по Наркомату боеприпасов в 2,5 раза.
За годы войны было произведено колоссальное количество вооружения:110,3 тыс. танков, 505,5 тыс. артиллерийских систем (из которых 100 тыс. произвел один завод № 92), 363 тыс. минометов, 1,5 млн. пулеметов, 13 млн. винтовок, 6,1 млн. пистолетов-пулеметов, 1,7 млн. пистолетов и револьверов[152]. Оружия было так много, что его хватило не только на вооружение Красной Армии, но и на оказание помощи различным национальным формированиям, сформированным на территории СССР, а также на помощь партизанам в оккупированных немцами странах.
Все же известный бравурный лозунг «Все для фронта, все для победы!» был рожден кабинетными пропагандистами. Рабочие выражались куда более определенно. Пожалуй, лучший лозунг, отражающий настрой рабочих в промышленности во время войны, дал рабочий электролизного цеха Уральского алюминиевого завода Г. Н. Виноградов: «Насмерть работать!»
Данный текст является ознакомительным фрагментом.