Все для человека

Все для человека

Беседа 1

Живя в Советском Союзе, я всегда мог по внешнему виду безошибочно отличить приезжего иностранца от советского человека. Прежде всего, конечно, по одежде — западные люди выглядят элегантно, одежда отличного фасона, качества и не висит мешком. Но не только это. Сами они — какие-то ухоженные, здоровые, прямо выхоленные какие-то. Идут иностранцы с Запада по улице — сразу видно: люди из другого мира.

Может быть, они такие холеные потому, что мы видим избранных, — думал я, пока сам не попал на Запад и не убедился, что на Западе — все такие. Так в Советском Союзе где-нибудь в глухой деревне сразу можно узнать идущего по улице горожанина, но у себя в городе он ничем не будет отличаться от других: в городе все такие.

Так вот, например, англичанин или англичанка, резко выделяясь даже в Москве (не будем уже говорить про Рязань или Тулу) своей одеждой, своим здоровым, прямо-таки холеным видом, у себя в Англии затеряются среди миллионов подобных, потому что здесь все такие. Здесь, между прочим, и городского жителя от сельского отличить по внешнему виду невозможно.

Моя бабушка умерла в шестьдесят лет, и к этому возрасту она выглядела действительно как бабушка, изможденная согбенная старуха. Сколько я знал женщин — и одноклассниц моих по школе, и соседок, и сослуживиц, которые к тридцати годам уже выглядели пожилыми, изможденными, больными целыми букетами болезней, а к сорока… боже мой, да кто же в сорок лет в Советском Союзе считается молодым? В некоторых профессиях — например, охранники в концлагерях — в сорок лет уже выходят на пенсию.

В Англии сорок-пятьдесят лет — это самый-то расцвет человека, и мужчины и женщины. На них свысока, как на молодежь, смотрят активные, энергичные семидесяти-, восьмидесятилетние. На иную женщину смотришь и совершенно не можешь определить: сорок пять ей уже лет или, может, еще только двадцать пять. И не в косметике здесь дело, и не в одежде, а в том, что я когда-то определял как «холеность». Образ жизни холит.

Они не знают, прежде всего, совершенно не знают того особого вида страха, под прессом которого человек в Советском Союзе находится буквально с ясельного возраста, страха, угнетающего нервную систему, а с нею и весь организм в целом. Далее, они не мордуются так, как советские люди, на работе, а затем в погоне за тем, чтобы что-то достать. Они гораздо менее подвержены «ошибкам», как некоторые врачи именуют состояние, когда все существо человека хочет одного, а вместо этого вынуждено делать другое. Это страшные катаклизмы для организма, и если они систематичны, то разрушают его как систематический артиллерийский обстрел. «Хочу!» Нет, нельзя! Делай то, что «не хочу», что, может быть, «ненавижу». Западному человеку совершенно неведомы многие и многие психопатологические разрушители организма, которые при советском образе жизни введены в норму.

Больше психологической уравновешенности, больше естественности, больше хорошего настроения — каждый согласится, что это важнейшие факторы для здоровой и долгой жизни, не так ли? Но это одна сторона дела.

С другой стороны — питание. Как говорится, наше тело есть то, что мы едим. Здесь разница между жителем, скажем, Москвы и жителем Лондона еще более разительная.

Когда я однажды в открытке из Лондона написал матери в Киев, что вот, в январе сижу и ем арбуз, то советская цензура, по-видимому, эту открытку изъяла, не дошла открытка. Я попробовал написать это еще раз, и еще, и еще — совершенно верно, ни одна из подобных открыток не пропускается.

Я написал, что помидоры и огурцы в Англии есть свежие в продаже круглый год, как и салаты, как виноград, как и дыни, в общем — все; здесь не знают понятия сезона или, чтоб быть совсем точным, почти не знают. Черешня вот почему-то бывает только весной и летом, зимой вроде нет. Остальное, по-моему, есть все круглый год, с той только разницей, что летом клубника местная и стоит дешево, а зимой клубника из Австралии или другой страны Южного полушария и стоит в два раза дороже. В два раза дороже, но только и всего. Ну, этого я мог бы и не писать — не дошло, конечно. По-видимому, такие вещи советской почтовой цензурой относятся под рубрику страшной подрывной пропаганды.

Я уж самым простым образом написал, что поскольку, вот, Лондон стоит на пересечении путей, со всего света сюда попадают продукты, даже из Киева — вот, вчера купил в магазине банку киевских кабачков в томате. И это письмо не дошло. Грешным делом подумал: неужели в киевских магазинах нет уже и кабачков в томате? И киевлянам нельзя знать, что они продаются в Лондоне? Так или иначе, на все дотошные вопросы матери типа «Чем ты там питаешься?» — вопросы такие естественные и для любой матери первостепенные, я так за все девять лет моей жизни в Лондоне и не могу пробиться к ней с ответом. Потому что ответы эти с пропагандно-политической точки зрения, видимо, странны, что ли.

Да, любой англичанин и летом и зимой имеет на столе свежие салаты, всевозможную зелень. Помидоры, огурцы, редиска, цветная капуста, всевозможные петрушки, репки, артишоки, сельдерей, зеленый лук и так далее, и так далее, даже молодая картошка здесь есть круглый год, потому что она везется постоянно из самых разных частей света, и вы, скажем, в декабре или феврале можете купить старую картошку, а можете и молодую и в том же декабре или феврале возвращаетесь с покупок точно с такой же зеленью в корзине, как и в июне или августе.

Представьте себе овощной… нет, не магазин, а овощной ряд на советском рынке, «колхозном» рынке, как их официально называют, а на самом деле-то как раз антиколхозном, частно-приусадебном, ибо продается там не то, что выращено в колхозе, а то, что люди сами вырастили, несмотря на колхозы, — так вот, представьте себе такие овощные ряды в начале осени на самом богатом рынке, далее прибавьте сюда те же ряды в начале весны и лета и в разгар лета, то есть так, чтобы были и редиска, и помидоры, и яблоки, и дыни, и арбузы, и виноград, и тыквы; теперь добавьте сюда горы апельсинов и мандаринов, а также ананасы, манго, бананы, коксовые орехи и еще десятки таких плодов, которые вообще видишь в первый раз, — и тогда вы сможете (и то весьма приблизительно) вообразить себе один из бесчисленных лондонских овощных рынков в любую пору года. В любую пору года, подчеркиваю, ибо лондонские овощные рынки выглядят совершенно одинаково что в январе, что в мае, что в сентябре.

Первое время я ходил на эти рынки как на выставки. У меня кружилось в голове. Это изобилие, казалось мне, могло только присниться. Может быть, перу Гоголя было бы под силу описать это.

Далее, конечно, фруктово-овощные магазины на каждом шагу и овощные отделы в крупных супермаркетах — то же неописуемое изобилие, хотя и не такое грандиозное, как целые базары. Нет такого фрукта или овоща, которого вы не могли бы найти, причем круглый год без перебоя. Цены только варьируются в зависимости от того, как далеко пришлось его везти, но варьируются, как я уже сказал, максимум в пределе двукратном: летом помидоры стоят 20 пенсов фунт, зимой — 40.

Что это значит? Сколько вы можете себе этого купить? В Советском Союзе зимой гроздочку винограда вы можете купить, да и то чудом, на базаре у грузина — не для себя, для больного — по баснословной цене. Можем посчитать по такому принципу. Скажем, в Советском Союзе человек, получивший после вычетов 120 рублей чистыми на руки в месяц, имеет таким образом (разделим на 30) 4 рубля на день своей жизни. И на квартиру, и свет, и газ, и транспорт и тому подобное — вот, 4 рубля ежедневно на все. Допустим, что сегодня он решил истратить эти 4 рубля только на фрукты и овощи и пошел с корзиной на базар. Что он купит за 4 рубля? Это вы можете посчитать сами.

Я же скажу, что купит англичанин за такую же свою сумму на один день его жизни. Средний англичанин — рабочий, служащий, — беря очень скромно, имеет на руки чистыми от 200 до 400 фунтов в месяц. Возьмем для верности самое бедное — 200 в месяц или уж, чтоб делилось на 30, 210 фунтов, — тогда на день выйдет по 7 фунтов. Это, повторяю, очень малая зарплата, это очень бедно, самое уж малое. Но — для верности.

За эти свои 7 фунтов англичанин купит помидоров летом 14 килограммов, зимой 7 килограммов. Яблок (и летом и зимой цена одна) купит килограммов 20. Апельсинов купит так же и летом и зимой 20 килограммов. Осенью купит 14 отборных арбузов или дынь, зимой только 7. На 7 фунтов — я сейчас пойду в лавку за углом и куплю 12 ананасов, каждый как поросенок. А лимонов на 7 фунтов… тут надо посчитать, лимоны тут как мусор — лимонов на 7 фунтов можно купить от 150 до 200 штук.

Первое время у меня эти вещи не укладывались в голове. Я тогда привык покупать лимоны в Москве по 25 копеек штука. 4 на рубль. На мои 4 рубля — 16 штук. Здесь — 150 или 200.

Яблоки по государственной цене, если их достанешь в очереди, или апельсины в Москве по 1 руб. 40 коп. кило — на 4 рубля нет и трех кило. Англичанин с самой низкой зарплатой может на свои 7 фунтов купить 20 килограммов апельсинов или яблок. И так все.

Ну, так и покупают. Утром, смотришь, рынок полон, а к вечеру уже опустел. И свежие фрукты и овощи едят в больших количествах круглый год. Вот, после отсутствия давления, ошибок и страха перед властями, вторая причина, почему западный человек так разительно отличается от советского своим внешним видом. И можно найти еще и еще причины: вообще вся пища куда разнообразнее и лучше, чем советская; очень сильно поставленные системы здравоохранения, куда лучше, чем в СССР, и так далее, но все сведется к одному: тут без всяких марксизмов и строительств коммунизма давно осуществлен на практике лозунг «Все для человека», хотя никто его не произносит и не выставляет на транспарантах, как в СССР, где он вызывает лишь грустную усмешку как чистой воды демагогия.

7 июля 1978 г.

Все для человека

Беседа 2

В прошлой беседе я говорил о том, что вот, живя на Западе, конкретно в Англии, в Лондоне, я буквально поражен теми возможностями, какие имеет здесь человек, чтобы нормально питаться, чтобы подобрать себе самую здоровую и нужную ему пищу. В частности, в Англии круглый год, включая все зимние месяцы, люди едят помидоры, огурцы, виноград, персики и ананасы, редиску и всевозможные салаты. Фруктово-овощной магазин или базар ничем не отличается по своему ассортименту в любой месяц года. В январе или феврале вы покупаете арбуз или дыню, в марте имеете сколько угодно капусты, головки которой, кажется, только вчера срезаны в поле, то же самое относительно зеленого лука, свежей петрушки и прочей, и прочей, и прочей зелени. Это все потому, что очень хорошо происходит доставка всего этого. В июле продается клубника местная, английская. В декабре или январе — прибывшая из разных стран Южного полушария. Даже мелкая молоденькая картошка есть в продаже опять-таки круглый год: в каждый месяц непременно находится такая страна, где как раз копают молодую картошку, оттуда она быстро и поступает на рынок в Лондоне. Я первое время, покупая, скажем, свежую тугую головку капусты или арбуз в феврале или марте, спрашивал: откуда это? И продавцы охотно отвечали, называя подчас такие далекие страны, вроде Новой Зеландии, или вообще такие, о которых я слышал в первый раз, что я только диву давался. Всю географию мира можно изучить на лондонском базаре.

Я приводил также цены. Я делал такое сравнение. Если в Советском Союзе человек получает, допустим, 120 рублей в месяц чистыми на руки, то на один день своего существования он имеет (разделим на 30 дней месяца) четыре рубля. На все про все. И вот допустим, что сегодня эти свои 4 рубля он решил истратить на фрукты-овощи. Что он на них купит? Ну, еще при условии, что он их найдет. Апельсины, скажем. Даже по государственной цене 1 рубль 40 копеек за килограмм он купит апельсинов неполных три кило. То же самое яблоки. Про базарные цены уже не будем говорить. Я девять лет жил в городе Туле, и лишь два или три раза случилось достать в очереди апельсины по рублю сорок, два килограмма в одни руки, а на базаре они ведь были и по 5, и по 6, и более рублей кило.

Скоропортящиеся сезонные овощи, как помидоры, например, зимой, естественно, дороже, иногда в целых два раза. Летом на 7 фунтов выйдет 14 килограммов помидоров и больше, зимой — только 7–8. То есть вообразите себе, что житель Советского Союза со своими четырьмя дневными рублями пошел на базар в феврале и купил полпуда помидоров, а летом так и вообще пуд.

Вот какие цены в Англии, причем я беру овощи и фрукты, но так можно пройтись по всему — от мяса до тортов, и разница будет потрясающая. Если я скажу, что на свои дневные 7 фунтов наш отчаянно бедный англичанин может купить яиц, например, 200 штук — 20 десятков! — то вы же можете мне не поверить. Для советского человека это невообразимо: чтобы со своими дневными четырьмя рублями пойти и купить 20 десятков яиц. И я сам, как попал в Англию, не мог поверить своим глазам. А как же экономические кризисы, инфляции, безработицы, обнищание в странах капитала и так далее?

А вот так. Раньше англичане покупали этих самых яиц на свою дневную квоту не 200, а 300–400 штук, поэтому им сейчас кажется, что стало значительно хуже, и они об этом все время пишут, кричат. А советская печать добросовестно цитирует общие фразы, доводя впечатление до того, что может показаться, будто в Англии вообще голод. Мне рассказывали про одну польскую бабушку, которая, наслышавшись в Польше подобных вещей, собираясь в дальнюю дорогу проведать свою дочку, которая живет в Лондоне замужем за англичанином, нагрузила полные чемоданы кульками с рисом, вермишелью, с величайшим трудом достала за взятку из-под прилавка краковской колбасы (потому что в Польше сейчас такую колбасу, как и все знаменитые польские копчености, можно достать только из-под прилавка) — и приехала со всем этим в Лондон, спасать от голода дочку.

Дочка только охнула и руками развела. Повела мать-старушку в польский магазин, их в Лондоне полным-полно, и был там такой выбор колбас, прямо из Польши, разных кабаносов, полендвиц, кашанок и так далее, и так далее, что старушка не поверила своим глазам. Все то, чего в самой Польше сегодня днем с огнем не найдешь, все тут, в Лондоне, есть в богатейшем выборе — горы, и по цене вдвое более доступной для англичанина с его зарплатой в Англии, чем для поляка с его зарплатой в Польше. А с вермишелью и рисом, что с ними делать? Когда тут, в Лондоне, этого самого риса сортов 20 или 30 в любом магазине, со всех концов света, и вот, пожалуйста, опять цена: на свои дневные 7 фунтов англичанин может купить пуд риса. Пуд! Я не оговариваюсь. Пуд риса в день. Сколько риса может купить москвич, ленинградец, киевлянин, туляк или рязанец со своими четырьмя рублями на день жизни?

Но есть еще один продукт, который меня лично вообще не то что потрясает, а как-то… прямо в грусть вгоняет, что ли. Сало.

Я, видите ли, с Украины родом, киевлянин. На Украине любят сало со шкуркой. Сало там ценится выше, чем мясо. Это и традиционное национальное, тут есть и отзвуки страшных голодных времен. Я был четырехпятилетним ребенком, когда на Украине разразился апокалипсический голод времен коллективизации, созданный искусственно Сталиным, унесший, говорят, от 6 до 7 миллионов жизней. У меня остались в памяти картины этого голода, рассказы очевидцев, в том числе и моего отца, как вымирали целые деревни, как доходило до людоедства.

В войну, а затем после нее в 1946 году опять было что-то страшное, опять вплоть до людоедства. Я помню, как моя мать зарабатывала на тогдашние деньги 600 рублей в месяц, а килограмм говядины был на базаре — как раз те самые 600 рублей. Месяц работы за килограмм говядины. Сало же — как сейчас вижу — на нашем куреневском базаре — 1000 рублей кило. Более чем полтора месяца работы за килограмм сала. Поэтому у меня осталось представление о сале, что это невероятная ценность. Ценность. Когда пожил в Москве, увидел, что больные желудками москвичи не так уж за салом и гонятся, ветчину и ту в магазине просят попостнее, телятину ценят выше жирной свинины. Но все равно — это оттенки. Мясо, сало — все равно вещи очень дорогие. Сколько наш человек со своими четырьмя рублями на день может купить сала сегодня в Киеве, где оно по-прежнему дорого, или в Москве, где относительно дешевле? Это вы посчитайте сами, а я скажу, что меня в Лондоне вгоняет в грусть в связи с этим самым салом со шкуркой, и можете мне верить, можете не верить. Я бы сам не знал, верить или не верить, если бы мне, когда я еще жил в Советском Союзе, кто-нибудь нечто подобное сказал.

Так вот, в связи со всякими модными теориями о холестерине и прочее, сало на Западе считается чем-то вообще вроде отходов. Англичане, как и москвичи, предпочитают мясо тощее. Я тут, знаете, однажды захотел банку тушенки купить. Ищу, ищу, не могу найти. Спросил знакомых англичан: «Где купить элементарную банку тушенки, такую, знаете, как во время войны была?» Да вот же, в любом магазине, сколько угодно. Купил — одно мясо, ни прожилок, ни крошки сала, чистое мясо. «Нет, — говорю, — мне такую, как во время войны была». — «Так вот же она и была», — отвечают. Я описал: такая банка, говорю, полная кусков свинины пополам с салом. Первый раз слышали, никогда в глаза не видели. Такой бы никто здесь не покупал и не ел. Так я открыл, что ту знаменитую свиную тушенку, наполовину свиной жир, видимо, делали исключительно для посылки в Советский Союз. Такой тушенки действительно я на Западе так и не вижу. Это к вопросу о том, как здесь ценится или, вернее, никак не ценится свиное сало.

Ну, а оно все-таки на свинье вырастает, ну, и чтобы не выбрасывать, его все-таки продают. Почем? В большом магазине-супермаркете, в трех минутах ходьбы от моего дома, в мясном отделе — это такие огромные холодильники, как закрома, битком набитые расфасованным мясом, мыслимым и немыслимым, — в одном углу лежат завернутые в целлофан этакие целые рулоны свиного сала со шкуркой, и наклеена цена: «10 пенсов», «15 пенсов» за килограмм. Самое дешевое мясо все-таки один фунт, то есть сто пенсов килограмм. А сало — 15–20 пенсов. На свои дневные 7 фунтов бедный англичанин может купить до семи килограммов мяса, или — считайте: даже по 20 пенсов, на фунт 5 килограммов, на семь фунтов тридцать пять килограммов свиного сала со шкуркой… Я смотрю и теряюсь. У нас в семье когда-то в Киеве на Куреневке уж как свинью закололи, да бочоночек сала насолили, это уж такая ценность была! А тут хоть каждый день бочку соли… и что с ним делать?

Бедная бабушка из Польши, которая везла в Лондон краковскую колбасу и вермишель, — жертва бессовестной, лживой коммунистической пропаганды.

Я заканчиваю эту беседу без всякой уверенности, что те, кто меня слушал, поверили тому, что я рассказывал. Я считаюсь с этим, потому что, повторяю, я сам, когда жил в Советском Союзе, слушая такое, тоже не знал бы, верить или нет. Это, чтобы поверить, надо видеть собственными глазами. Я вот — увидел. Увидел, что лозунг «Все для человека», который в Советском Союзе является чистой пробы демагогией, на Западе осуществляется фактически, хотя никто его не ставил и не склонял во всех речах и на всех транспарантах.

14 июля 1978 г.