1.12. НЕКОТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ СЕССИИ ВАСХНИЛ

Более того, именно деятельность оппонентов Лысенко поставила вопрос о внутрипартийных взаимоотношениях во всей своей красе. Одно дело, когда апеллируют к партийным или правительственным органам, а другое — к конкретным лицам, занимающим должность в партийной иерархии. Это уже называется политическая коррупция.

То есть — сессия ВАСХНИЛ была научной дискуссией только с одной, судя по всему — наименее значительной стороны и, скорее всего, имела научное значение только для Лысенко, да и то вначале. А, по большому счёту… и близко не соответствовала научной дискуссии. Да и в ходе дискуссии оппоненты Лысенко постоянно провоцировали его на выход за рамки научной дискуссии… Более того, здесь я даже не буду разбирать извечный конёк тогдашних формальных генетиков — евгенику, что в глазах руководства страны однозначно делало их ближайшими сторонниками «святого дела» национал-социализма.

Процитирую снова Назаренко (109): "В знаменитой сессии ВАСХНИЛ есть еще одно «второе дно». Дело в том, что параллельно с нарастанием кампании против Лысенко в научных кругах СССР развернулась активная кампания против Лысенко за рубежом. По образцу подобной кампании 30-х годов, только на порядок мощнее и серьезнее. Появилась целая серия публикаций в зарубежных научных журналах, несущих не только научную критику, но и политическую подоплеку. Причем советские генетики не только активно в этой кампании (неявно) участвовали, но передавали своим зарубежным коллегам материалы, проводили с ними встречи во время своих зарубежных поездках и беседы. И вот эта кампания (т. н. «второй фронт») очень неплохо укладывается как в экономический шпионаж, так и в политическую антисоветскую акцию".

На сессии ВАСХНИЛ присутствовало 700 участников. Открыло сессию выступление Лысенко. Председателем на первом заседании заместитель министра сельского хозяйства СССР П. П. Лобанов, только что назначенный академиков ВАСХНИЛ. Интересно отношение ЦК к сессии. А. А. Жданов присутствовал на научной сессии, посвященной философии. На сессии же ВАСХНИЛ никого из ЦК не было. Философы собирались в здании ЦК, а васхниловцы — в доме ученых. Представители министерства сельского хозяйства на сессии были, а вот представители министерства высшего образования и АН СССР не удосужились. Не было ни одного намека на то, какую позицию занимали ЦК и Сталин. Лишь в конце сессии Лысенко заявил, что ЦК одобрил его доклад.

1 августа участники сессии посетили опытную станцию Лысенко на Ленинских горах чтобы посмотреть его достижения (КОММЕНТАРИЙ: значит, было что смотреть — С. М.).

2 августа сессия возобновила свои заседания. 4 августа Правда начала печатать выступления на сессии и продолжала делать это целую неделю. 56 человека выступили за Лысенко и 9 — возражали ему, причем при этом они часто яростно спорили друг с другом. Больше всего критиковали Лысенко Немчинов и Завадовский. Жебрак призвал улучшить качество науки в СССР, улучшение науки для целей науки. Но эта идея не была поддержана.

Ректор Тимирязевский сельхозакадемии Немчинов подчеркнул огромную значимость открытия хромосом и хромосомной теории. Он оказался самым смелым и мужественным из сторонников формальной генетики. В. С. Немчинов прямо заявил: "В теоретической основе я считаю, что в отношении хромосомной теории наследственности Трофим Денисович не прав".

Немчинов защищал не только существование хромосом, но и право Жебрака работать в Тимирязевской академии. По данным архивных материалов, ему аплодировала половина зала. Завадовский заявил, что можно критиковать Лысенко и не быть формальным генетиком Он выступил против монополии Лысенко. Завадовский сообщил, что он пошел в ЦК и спросил, может ли он выступать. В ЦК ему сообщили, что они ни за ни против. И. А. Раппопорт выступил в защиту генетики, как науки.

В свою очередь Лысенко обвинил формальных генетиков в монополизации биологических исследований, научных публикаций и обучения биологии. Формальные генетики отказывались от дискуссии, по его мнению, и мешали применению мичуринской теории. Лысенко обвинил Дубинина в антипатриотичности, поскольку тот опубликовал антипатриотичную статью в журнале "Наука" (Science), и вместо помощи разрушенному сельскому хозяйству всю войну работал с плодовыми мушками. Б. Завадовский был обвинен в том, что в русский язык внедряется английский язык. Формальные генетики были обвинены в раболепии перед Западом.

Выступающие мичуринцы на сессии ВАСХНИЛ говорили, что “нельзя отделять науку от мозолистых рук”. Напомню, что ВАСХНИЛ была создана в 1929 г. на Базе института Вавилова. В 1935 г. ЦНК СССР утвердил состав действительных членов академии. Вавилов был назначен и Лысенко был назначен. К 1947 г. академиков ВАСХНИЛ осталось только 21. В 1947 г. в СССР было 300 профессоров и докторов, работающих в разных отраслях сельскохозяйственной науки (53. С. 138). В 1947 г. многие институты ВАСХНИЛ возглавлялись малоизвестными в науке работниками, не имеющими ученой степени и звания. Ну не хотели академики москвичи ехать на периферию. Вице-президент ВАСХНИЛ Н. В. Цицин по мотивам принципиальным и организационных разногласий с Лысенко в академии не работал и даже за последнее время не посещал ее заседаний (но видимо деньги как академик получал исправно — С. М.) (53. С. 139.)

Итак, именно формальные генетики первыми начали активно пользоваться административным ресурсом, опираясь на партию, они атаковали Лысенко — организовали в 1936 г. Четвертую сессию ВАСХНИЛ и предложили для обсуждения тему "Спорные вопросы генетики и селекции". В тот раз Лысенко, по-сути, потерпел поражение. Но он продолжал отрицать менделевское распределение признаков в качестве универсального генетического закона. Тогда генетики воспользовались случаем и снова атаковали Лысенко на конференции, проходившей 7-14 октября 1939 года и организованной редакцией журнала "Под знаменем марксизма". Была боевая ничья. Никаких организационных выводов не последовало. Однако Лысенко приобретал все новых и новых сторонников. В 1948 г. генетики и к ним примкнувшие (идея была не Лысенко, а Цицина) снова организовали сессию. И проиграли.

Представители обеих школ — и вейсманисты, и мичуринцы — считали свои взгляды научно обоснованными, приводили в дискуссиях доводы в их пользу. По вопросам 1) направленности теорий на решение задач сельского хозяйства; их практической эффективности; 2) соответствия социально-политических следствий теорий советскому проекту развития общества позиции мичуринской группы (Лысенко, Нуждин…) оказались существенно ближе к требованиям "заказчика" — государства, чем позиции вейсманистов (Вавилов, Мёллер, Кольцов, Серебровский, Дубинин, Левит, Агол….). Поэтому, несмотря на научную и политическую активность, многочисленность, сплочённость, несмотря на зарубежную поддержку вейсманистов, административное и финансовое содействие со стороны государства по итогам этих дискуссий было оказано мичуринцам.

В целом же, когда читаешь стенограмму Августовской сессии ВАСХНИЛ, то поражаешься лжи, которой она обставлена в современной демократической литературе. На самом деле, все было достаточно пристойно. После чтения стенограммы этой научной сессии я для себя сделал такие выводы.

1. Важно внимательно читать стенограммы научных сессий. Мне придется много цитировать выступления участников Августовской сессии ВАСХНИЛ. Дело в том, что, видимо, никто из генетиков-антилысенковцев и антисталинистов, да и все нынешние критики Лысенко не читали ни его работ, ни работ его оппонентов, не удосужились прочитать до конца даже стенограмму Августовской сессии ВАСХНИЛ. А ведь эта стенограмма сессии доступна в Интернете, но, видимо, ее не читал. Иначе бы формальные генетики не кричали о безграмотности народного академика. Самое интересное, что и сейчас она является источником свежих мыслей.

2. На сессии выступило подавляющее большинство академиков ВАСХНИЛ. Правда, зачинщик сессии акад. Цицин на сессии не выступал. Многократно критикованный на сессии член корр. Дубинин на сессии не выступал. И все они как один поддержали Лысенко. Не странно и? Просто давлением на них Лысенко объяснить это трудно. Ведь никто не заметил Лысенко в склонности к репрессиям и догматизму. Есть множество свидетельств того, что Лысенко не был догматиком. Например, казалось, что переопыления способствовало порче сортов. Когда Лысенко осознал свою ошибку, он сам на нее указал и отказался от собственного метода. Как видим, Лысенко умел менять свои взгляды — сам отказался от созданной им системы сортосмены (54. С. 162). Более того, ещё на дискуссии 1939 Лысенко заявил, что если генетики сумеют научно доказать свои результаты, то он будет рад изменить свои взгляды. На сессии ВАСХНИЛ 1948 г. Лысенко заявил: “Я был бы рад, если бы менделисты, так яро защищающие свои научные позиции, были объективно правы в науке” (77), а в заключительном слове Лысенко сказал: “Искренне желаю, чтобы этот кок-сагыз [полиплоидный сорт — С. М.] оказался лучшим из всех форм кок-сагыза. Ведь от этого производству будет только польза”. Как видим, Лысенко был открыт для того, чтобы изменить свои убеждения. Самое интересное, в противоположность утверждениям нынешних лысенкофобов, Лысенко никогда не стремился присвоить себе не принадлежащие ему лавры. Например, в своем заключительном слове на сессии Лысенко сказал: “Вегетативную гибридизацию разработал еще И. В. Мичурин". Добавлю, что, в отличие от Лысенко не любил использовать в науке административные методы. Например, в 1939 г. выступая на дискуссии по поводу генетики Лысенко заявлял: “Я знаю, что в науке администрированием мало что хорошего сделаешь. Это Н. И. Вавилов не раз слышал от меня.”

3. На сессии никто не обрывал генетиков. Им давали возможность закончить доклады даже после истечения лимита времени. Только потом, генетиков стали прерывать. Видимо, после покаянного письма номенклатурщика Ю. Жданова в “Правду”.

3. Если отбросить марксистскую шелуху, то в докладе Лысенко имеется четкое изложение своей позиции, проблем формальной генетики и гипотезы о том, как противоречия преодолеть. Четко изложена суть своего учения, которое он называл мичуринским. Лысенко четко очертил гипотезы, которые лежали в основе мичуринской генетики. Они ее называли генетикой, то есть гены они не отрицали. Они просто не признавали универсальности менделевских законов и были правы.

Лысенко отмел попытки формальных генетиков приписать ему, что он отрицает хромосомы и законы Менделя. Он просто не считал эти законы всеобщими, а рассматривал их как частный случай наследования ПРИЗНАКОВ, как это сейчас и установлено для большинства признаков. Механистический перенос упрощенной и зачастую неверной менделевской модели наследования признаков на выведение сортов уменьшал практическую отдачу.

4. Лысенко на сессии никого особо не трогал и не на кого особо не нападал. Была обычная научная дискуссия. Лысенко критиковал формальных генетиков в более вежливой форме, чем делали они на конференции в МГУ. Где они приняли совместное решение о ненаучности взглядов Лысенко. На генетиков-морганистов нападали в основном соратники Лысенко. Но он за них не в ответе.

5. Никто из формальных генетиков на сессии не утверждал, что Лысенко шарлатан.

Все признавали важность полученным им результатов. Показано было, как много было сделано для села методами Лысенко.

6. Генетик Раппопорт вел себя нагло. Он оскорбил участников сессии, назвав их в своей реплике обскурантами. Поведение генетика Жебрака было своеобразным. Он не стал включаться в дискуссию, а посвятил свой доклад описанию своих экспериментов с полиплоидизацией пшеницы. К сожалению, положительных результатов он не привел, а только пообещал.

7. Особенно четким стилем изложения и убедительностью отличались на сессии два доклада. Это были блестящие доклады Лысенко и Презента.

8. Из нашей выдающейся демократической литературы следует несколько совершенно неверных трактовок относительно того, зачем была организована сессия ВАСХНИЛ. Казалось бы, сессия ВАСХНИЛ была созвана для разгрома генетиков. Но познакомившись со стенографическим отчетом сессии, я пришел к выводу, что это не так. Напротив, мичуринцы готовились к обороне. Вот, например, академик С. Ф. Демидов на сессии августовской ВАСХНИЛ отмечал, что "масштабы внедрения в производство предложений академика Лысенко весьма значительны” и перечислил основные его работы Лысенко (более подробно об этом я скажу ниже). Сам по себе этот текст выступление, где подобраны достижения Лысенко, а не компромат на оппонентов, свидетельствует о том, что акад. Демидов готовился защищать Лысенко, а не атаковать его оппонентов.

Лысенко тоже не громил морганистов — он защищался, а потом перешел в контратаку. Ну а далее — хотели как лучше, а получилось, как всегда. Давайте подумаем вместе. Если Лысенко был продолжателем Мичурина, сделал множество открытий и был, как говорится, в фаворе, то зачем ему было громить оппонентов? Может, из-за того, что оппоненты мешали его научной работе?

Обстановка на сессии была вполне рабочая и критическая. Лысенко умело организовал сессию. Значит, он был неплохой организатор. Что же касается споров в науке, то они всегда были, есть и будут…