Украина разделяется

В результате правления Ибрагима Безумного, а потом его преемника, слабенького султана Мехмеда IV Османская империя очутилась на грани катастрофы. Злоупотребления перехлестнули все мыслимые границы. Временщики разворовывали казну, продавали на откуп сбор налогов, и разорялся народ. То и дело бунтовали войска, разные города. Власть турок свергли ливанские сепаратисты, арабские повстанцы захватили Басру. Опять косили на сторону три дунайских княжества. Война с Венецией и Австрией тянулась год за годом без всякого результата – деньги на экспедиции «растворялись», вельможи за взятки продавали государственные секреты. Дошло до того, что венецианский флот запросто захватывал острова в Эгейском море, блокировал Дарданеллы.

В народе копилось возмущение, и взрыв восстания назревал в самом Стамбуле. Спасла положение мать султана, умная и энергичная албанка Турхан. Она обратилась к военным, к отуречившейся семье французских ренегатов Кепрюлю. Ради собственного возвышения они были готовы на все. В 1656 г. гаремная клика во главе с Турхан продвинула на пост великого визиря 71-летнего Мехмеда Кепрюлю, его сын Фазыл Ахмед поднял армию. В Стамбуле они устроили жестокую чистку. Взяточников и воров хватали пачками и отдавали палачам. Казнили вельмож, военачальников. Заодно уничтожали и тех, кого считали политическими противниками. Сурово погромили Константинопольскую патриархию, казнили многих иерархов, в том числе патриарха Паисия – его связи с Россией квалифицировали как измену. За короткое время лишилось жизни 60 тыс. человек.

Однако отец и сын Кепрюлю одновременно с расправами повели реформы по оздоровлению государства. В войска назначали новых командиров, в администрации – новых чиновников, и они-то больше не смели своевольничать и хищничать. И оказалось, что Османская империя ничуть не ослабела. Достаточно было навести порядок, как она снова стала одолевать противников, отогнала обнаглевших венецианцев. Подавила сепаратистов Ливана, сожгла непокорные города. А отношения с Москвой новые властители Турции пересмотрели. Пришли к выводу, что присоединение Украины к России опасно для их державы. Русские приближались к Крыму, турецким черноморским городам, балканским вассальным странам.

Регулировать обстановку в Восточной Европе взялась и Франция. Она уже примеряла на себя роль европейского политического лидера. А Турция традиционно была ее союзницей. Влияние французской дипломатии в Стамбуле было очень сильным, а с семейством Кепрюлю они установили совсем тесные контакты. Людовик XIV взял под покровительство разгромленную Польшу, начал помогать ей, посылать деньги. Яну Казимиру поспособствовали навести мосты с Турцией. Поляки отказались от своих претензий на Молдавию, тем более что их прежний ставленник Георгица перекинулся под руку царя. В 1658 г. великий визирь предпринял поход на Дунай, навести порядок в здешних княжествах. Несмотря на собственные тяжелые проблемы, Ян Казимир тоже выделил несколько тысяч воинов. Ради закрепления дружбы. Рать Кепрюлю вместе с поляками прогнала Георгицу и отпавшего от султана князя Трансильвании Ракоци.

Франция выступила и посредницей в переговорах Речи Посполитой со шведами. Обработала обе стороны, помогла заключить мир. Причем сами французы обязались быть его гарантами – в случае нарушения вмешаться вооруженной силой. Теперь Ян Казимир мог не оглядываться на Швецию, на турецкие границы, сосредоточить все силы против русских. В Москве о таких серьезных переменах еще не подозревали. Наоборот, казалось, что положение на фронтах выправилось. Мятеж Выговского на Украине был ликвидирован. Теперь следовало решительными ударами сломить Польшу и принудить ее к подписанию мира. Такие операции запланировали на 1660 г. Предполагалось, что армия Долгорукова будет наступать в Белоруссии, а вторая армия, Василия Шереметева вместе с казаками Юрия Хмельницкого, вторгнется в Галицию. Панам ничего не останется делать, кроме как просить пощады. А татар решили нейтрализовать уже испытанным способом, запорожские и донские казаки совершат набег на Крым.

Запорожцев повел в эту экспедицию кошевой атаман Иван Сирко. Это был один из самых знаменитых казачьих вождей, легенда Сечи. Он родился под Харьковом в семье казаков-эмигрантов. С детства жил рассказами о подвигах запорожцев, а когда подрос, ушел на Сечь. По некоторым упоминаниям, состоял в отряде казаков во Франции (впрочем, эти ссылки не достоверны – скорее всего, они касаются французского офицера де Сиро). Участвовал в восстании Хмельницкого, выдвинулся в качестве прекрасного командира, был назначен винницким полковником. Сирко вынашивал мечты, что Малороссия не должна никому подчиняться, надо превратить ее в подобие огромного запорожского казачьего братства. Поэтому Переяславский договор не поддержал. Но и роль «удельного князька» с интригами и сварами за власть оказалась не для него. Сирко отказался от полковничьей должности и вернулся в Сечь – именно здесь был его мир, его атмосфера.

Он стал строгим поборником запорожских «вольностей» и традиций. Невзирая на отказ присягать царю, врагом России он не был. Просто указывал – Сечь никогда никому не присягает, это традиция. К измене Выговского он не присоединился, держал сторону Пушкаря. А на предложение ударить на Крым охотно откликнулся, повел в поход 5 тыс. казаков. Пошерстили кочевья, ждали донских казаков. Но… последовал неожиданный сюрприз. Заявила о себе Турция. Великий визирь Мехмед Кепрюлю прислал в Азов флот из 33 кораблей, высадилась 10-тысячная армия. К ней подошли 40 тыс. татар, вместе двинулись на Черкасск.

В столице войска Донского в это время находилось 3 тыс. казаков и 7 тыс. ратников, присланных царем. Нагрянувшие турки и татары хлынули было на штурм, но их отбили. По сполоху (тревоге) стали стекаться казаки из других городков, окружали врага, на него посыпались нападения днем и ночью. Неприятели начали отходить, защитники Черкасска вышли преследовать их. Османы укрылись в Азове. Чтобы пресечь выход казакам в море, принялись строить на берегах Дона две каланчи, протянули между ними цепи, поставили пушки. Атаковать многочисленное войско в мощной крепости нечего было и думать, но ведь оно могло снова выйти. Турки связали донцов, удар на Крым сорвался. А хан Мехмед-Гирей, оставив часть своих всадников под Азовом, повел орду на помощь полякам.

Тем временем армия Василия Борисовича Шереметева, 15 тыс. русских воинов и 20 тыс. казаков под командованием полковника Цецюры, уже выступила в поход на запад. Юрий Хмельницкий просил у царя прислать дополнительные подкрепления, к нему отправили корпуса Скуратова и Щербатова. Но они опоздали. Под Любартом Шереметев наткнулся на полчища Яна Казимира и хана, 90 тыс. поляков и татар. Битва была неравной. На русских налетали то крымцы, то панцирные гусары, наваливались шеренги наемников. Шереметев командовал великолепно, его мастерством и доблестью его подчиненных восхищались даже поляки и офицеры-инструкторы, присланные из Франции. Воевода умело маневрировал, организовал отступление. Противника сдерживали арьергарды, отходящие полки прикрылись таборами из телег, ощетинились ружьями и пушками.

Но до русских границ им было куда дальше, чем Трубецкому под Конотопом! Не дойдешь. Непрерывно сражаясь, тащились 30 км, переправились через р. Тетерев, вошли в крепость Чуднов и заперлись в ней. Намеревались продержаться до подхода основных сил Юрия Хмельницкого. Враги ринулись было на приступ, однако у наших воинов оказалось еще достаточно сил, атакующие захлебнулись в крови. Но… поляки уже вели секретные переговоры с Хмельницким. Сулили, как и Выговскому, обширные владения, высокое положение в Речи Посполитой, остаться на Украине полноправным гетманом, но уже под властью короля. Полковники из его окружения тоже были не против «панской» жизни, они подсказывали Юрию, насколько это выгодно, куда лучше, чем оставаться с «кацапами» – т. е. «козлами», это прозвище прилепили к русским, носившим бороды, в отличие от украинцев (а русские прозвали казаков «хохлами» за чуб-оселедец). В результате Хмельницкий изменил настолько же легко, как Выговский.

Цецюре он отправил приказ покинуть Чуднов. Казаки подчинились не все, значительная их часть выбрала остаться с Шереметевым. Но положение осажденных стало безвыходным. Тем не менее, они дрались отчаянно, сдаваться отказывались. Тогда король предложил переговоры и подписал с Шереметевым вполне приемлемое соглашение, что его полки могут свободно уйти на свою территорию. Вроде бы благородно, по-рыцарски… Да уж какое там рыцарство! Ян Казимир нагло обманул. Крымцы расположились в засаде. Когда русские и оставшиеся с ними казаки покинули крепость, растянулись по дороге, на них со всех сторон обрушились татары. Одних перебили, других забирали в плен. Шереметев помчался к полякам, возмущенно требовал выполнения договора, но его схватили и выдали хану.

Победители разделились. Ян Казимир отправил свои войска в Белоруссию. А Мехмед-Гирей повел орду к Хмельницкому. Его казаки, соединившись с татарами, набросились на русские корпуса и отряды, которые прибыли на Украину по просьбам самого гетмана и еще не подозревали о предательстве. Истребляли, забирали в плен. Но полковники Золотаренко, Самко и Брюховецкий отказались повиноваться Хмельницкому. Сирко поднял Запорожскую Сечь и ударил на татар, угонявших «ясырь», освободил часть русских пленных и наловленных по селам крестьян. На Украину двинулась и армия Ромодановского. Но это была единственная боеспособная армия, оставшаяся в распоряжении царя! Рисковать ею в клубке измен Алексей Михайлович не желал, послал строгий приказ остановиться в Сумах и дальше не идти. А когда хан приблизился к русским границам, полки Ромодановского отозвали в Белгород, прикрыть собственную территорию.

В Москве уже осознавали, что далеко не все в казачьей верхушке настроены бороться за веру, за интересы народа. Под этим прикрытием рвутся только к власти. Добывать русской кровью булаву для очередного гетмана Алексей Михайлович не хотел. Не хотел он и проливать украинскую кровь русскими руками. Государь принял мудрое решение: пусть малороссы сами разбираются со своими изменниками – авось поумнеют. Ромодановский поддержал противников Хмельницкого, слал им оружие, пушки, порох. Лучшей агитацией против гетмана стали бесчинства нахлынувших на Украину татар. Вчерашние соблазнившиеся отворачивались от Юрия, города садились в осады. Мехмет-Гирею было, в общем-то, незачем задерживаться здесь. Хан набрал достаточно полона и удалился в Крым. А без него бездарному сыну национального героя сразу стало неуютно, он отступил в Чигирин.

Для нашей страны две катастрофы подряд отозвались чрезвычайно болезненно. Сосновка и Чуднов, подлые нападения на отдельные корпуса и отряды, вырвали из строя 40 тыс. воинов, погиб цвет дворянской конницы. А ведь дворяне обучались воинскому искусству с детства, заменить их первыми попавшимися новобранцами было нельзя. Да и прочие сражения не обходились без потерь. Тысячи ратников получили ранения, лечились. Два тяжелых поражения не позволили завершить войну, она тянулась уже 7 лет. Казна издержалась, денег остро не хватало. У дворян, стрельцов, пушкарей, вынужденных год за годом уходить на войну, разорялись хозяйства, многие не могли вовремя снарядиться на службу.

В результате от гетманской измены выиграл отнюдь не украинский народ. В крупном выигрыше оказались чужеземцы. Крымские рынки переполнились «живым товаром». А поляки восстановили силы после разгрома первых лет войны. Восполнять потери им было легче, чем русским. Они получали деньги от римского папы, из Франции, Германии, от еврейских ростовщиков, по всей Европе вербовали наемников. В Белоруссии они перешли в наступление, обложили со всех сторон маленькую армию Долгорукова. С большим трудом ей удалось пробиться из окружения. Королевские войска взяли в осаду Вильно, Шклов, овладели Мстиславлем и Кричевом, пытались штурмовать Борисов. В Могилеве был организован заговор. Перекупленная городская верхушка и шляхтичи изменили царю, захватили город.

Когда удалось отогнать Хмельницкого, для подкрепления обороны в Белоруссии выступили и украинские казаки. Золотаренко повел туда Нежинский, Стародубский и Черниговский полки. Но вскоре им пришлось вернуться. Весной 1661 г. на Украину опять двинулась орда Мехмед-Гирея. С ней соединился Юрий Хмельницкий и ворвался на Левобережье Днепра. Золотаренко, Самко и Брюховецкий кое-как отбивались. А на Правобережье пошла полная мешанина. Сбитые с толку и запутавшиеся казаки, города, поселяне дрались между собой. Одни стояли за Хмельницкого, другие – против.

Потоцкий доносил Яну Казимиру: «Не извольте, ваша королевская милость, ожидать для себя ничего доброго от здешнего края. Все здешние жители скоро будут московскими, ибо перетянет их Заднепровье, и они только того и хотят и только ищут случая, чтобы благовиднее достигнуть желаемого. Одно местечко воюет против другого, сын грабит отца. Страшное представляется столпотворение. Благоразумнейшие из старшин казацких молят Бога, чтоб кто-нибудь: или ваша королевская милость, или царь взял их в крепкие руки и не допускал грубую чернь до такого самоволия».

Полки Ромодановского по-прежнему стояли в пограничных городах, распылять их в войне, где «одно местечко воюет против другого», было бессмысленно и опасно. Но Россия не оставила своих сторонников, подкрепляла воинскими отрядами, артиллерией. А донские казаки атамана Яковлева принялись клевать крымцев, отвлекая от Украины. Казачья смекалка помогала преодолевать турецкие каланчи и цепи. Переволакивали лодки в Миус и выходили в море по этой реке. Прорывались и мимо Азова, мимо сторожевых башен, перекрывших Дон. Выбирали темную и дождливую ночь, чтобы часовые попрятались, и пускали по воде бревна. Они бились о цепи, турки поднимали тревогу, светили, палили из пушек. Когда успокоятся, пускали второе бревно, третье. А когда охране надоест, перетаскивали через цепь челны.

На бедах и затруднениях России в полной мере сыграла Швеция. Она принялась откровенно шантажировать Москву, угрожая выступить на стороне Яна Казимира. Демонстративно засылала послов в Варшаву, предлагая помощь тому, кто больше даст. Один из ведущих российских дипломатов, Ордин-Нащокин, требовал заключить мир с Польшей, возвратив ей Украину, и воевать против шведов, за выход к Балтике. Однако Алексей Михайлович его предложения отверг. Он прекрасно понимал разницу между изменами старшины и надеждами украинского простонародья. Ответил, что вернуть православных под католическое иго было бы величайшим грехом. «Какое оправдание примем мы, если допустим это?»

Пришлось пойти на уступки шведам. 21 июня 1661 г. был подписан Кардисский мир. Россия была вынуждена отказаться от всех приобретений в Прибалтике, восстанавливалась довоенная граница. Измены Выговского и Юрия Хмельницкого перечеркнули плоды одержанных побед. А ситуация на польском фронте ухудшалась. Царские гарнизоны в Вильно, Ковно, Борисове, Быхове очутились уже в глубоком тылу врага. По сути, они были обречены. Но они отказывались сдаваться, упорно отбивались – и связали силы неприятеля, спасли Россию от польского вторжения. В Вильно князь Мышецкий удерживал всю армию Яна Казимира пять месяцев. В Борисове русские солдаты и стрельцы оборонялись два года! Только после того, как иссяк порох и совсем не стало еды, вступили в переговоры. Но и врагов они вымотали и измучили. Сапега согласился выпустить их на почетных условиях. Русские ушли непобежденными, с оружием и знаменами, увезли обоз со всем имуществом и благополучно добрались к своим.

Для помощи осажденным гарнизонам, отрезанным в Белоруссии, формировалось войско боярина Долгорукова. Но его пришлось перенацеливать не на запад, а на юг – в январе 1662 г. крымский хан вместе с войском Юрия Хмельницкого напал уже не на украинские, а на российские земли. Хотя пограничные крепости содержались в полном порядке, и ратники в них сидели умелые. Мехмед-Гирей подступил к Путивлю, но его отбросили. Тогда он отрядил гетманских казаков и часть орды под началом хана Ширинского, послал к Севску и Карачеву. Они принялись разорять слободы, нахватали полона, но воевода Бутурлин стянул воинов из нескольких городов и крепко всыпал грабителям, хан Ширинский попал в плен. После этого Мехмет-Гирей понял, что в России невольники достаются слишком дорогой ценой, предпочел возвратиться в Крым. А после ухода татар и Хмельницкий поспешил убраться за Днепр.

Левобережные казаки объявили Юрия изменником и отстранили от гетманства. Но как только заговорили, кого избрать вместо него, чуть не передрались между собой. Претендовали сразу трое: Самко, Золотаренко и Брюховецкий. Все трое звали на раду Ромодановского с войском – каждый надеялся, что русские примут его сторону. Наконец, охрипнув от споров, решили «отдаться на волю царского величества, кого он, великий государь, пожалует в гетманы». Однако и такой выход был слишком опасным. В Москве понимали – если поддержать одного кандидата, другие могут превратиться во врагов. Опять же, Хмельницкий и польская пропаганда не преминут поднять шум: царь нарушил обещания о «вольностях» Украины, сам назначает гетмана!

Алексей Михайлович деликатно уклонился от вмешательства в полковничьи споры. Повторил, что определять гетмана – полное право казаков. На левобережную раду он прислал не Ромодановского, а стольника Змеева, сугубо в качестве наблюдателя, и удалось избрать только «временного» гетмана, Самко. А для выборов «настоящего» гетмана созвали полноценную раду в Переяславе, пригласили на нее представителей всех городов и полков Украины. Вот тут-то Хмельницкий забеспокоился. Повлиять на решение рады он задумал самым прямолинейным способом – захватить Переяслав. А те, кто пойдет с ним захватывать, вот они-то как раз и станут «радой», проголосуют за Хмельницкого!

Низложенный гетман явился к городу с войском и с ходу кинул его на приступ. Горожане и казаки Самко заперли ворота, встретили атакующих пушками и кипятком. Но Хмельницкий не уходил, решил взять Переяслав измором. К нему прибыло несколько тысяч татар. Да и польский король надумал поддержать союзника, прислал корпус своей конницы. Что ж, в такой ситуации царь рассудил – пора сказать свое слово. Приказал Ромодановскому выступать.

Узнав, что приближается русская армия, Хмельницкий предпочел не встречаться с ней. Снялся и отступил к Каневу. Но теперь его уже не намеревались отпускать восвояси. Ромодановский повернул следом, из Переяслава вывел казаков Самко. Юрия прижимали к Днепру. Он остановился, окружил лагерь телегами, начал окапываться и укрепляться. Но его казаки, татары и поляки не доверяли даже друг другу, расположились тремя отдельными станами. Ромодановский этим воспользовался. Он послал Самко атаковать Хмельницкого, а полки русской конницы нацелил на поляков. Шляхта вела себя беспечно, рыть землю для укреплений ленилась. К ней подобрались скрытно, налетели и вырубили почти полностью.

Воевода сразу же перебросил своих рейтар и драгун на татар. Но крымцы уже узнали, что произошло с поляками. Заметив, что русские готовятся навалиться на них, они бросили союзников и поскакали прочь. Подчиненные гетмана укрепили свой лагерь гораздо лучше, чем шляхта. Казаки Самко два часа наседали на него и не смогли прорвать оборону. Тогда Ромодановский поднял в атаку свежие русские части. Неприятелей сбили с позиций, погнали к Днепру. Одни сдавались, другие прыгали в реку, многие тонули. Сам Хмельницкий едва сумел ускользнуть, спрятавшись в лесу. После победы Самко хотел сразу провозгласить себя гетманом всей Украины, но преступать традицию и принимать гетманство без рады Ромодановский ему не позволил. Указал, что сейчас не время думать о титулах и регалиях, надо воевать.

Обстановка на Правобережье Днепра оставалась смутной и неясной. Воевода отправил туда на разведку отряд полковника Приклонского, а сам со всей армией двинулся вниз по левому берегу. Приклонский, разгоняя мелкие отряды противника, прошел Черкассы, направился к Чигирину. Но на правом берегу объявился и Хмельницкий. Принялся мутить казаков, что на них идут «москали». Воззвал к хану, и Мехмед-Гирей откликнулся без промедления, союзник был очень уж выгодный. Спасать Юрия помчалась вся татарская орда. Приклонский вовремя обнаружил, что на него надвигаются массы конницы, и повернул к днепровским переправам. Ромодановский прикрыл его, выставил возле самой воды артиллерийские батареи. Ядра отогнали неприятелей, и разведка переправилась на свой берег. Армия встала в Лубнах, готовая защищать Левобережье, но Хмельницкий и хан соваться за Днепр не отважились.

Хотя оказалось, что Мехмед-Гирей выступил единственной опорой Хмельницкого. После разгрома он утратил всякий авторитет. Под его знамена больше не желал идти никто. Хан увидел, что помогать-то некому. Чтобы не возвращаться без добычи, повел татар грабить правобережные города и села. Это отвратило от Юрия последних сторонников. Поляки оценили – от подобной фигуры пользы больше не будет, и тоже не хотели иметь с ним дела. Хмельницкий совсем пал духом, отрекся от гетманства и постригся в монахи.

Это вылилось в очередной раунд борьбы за гетманскую булаву. На Левобережье три кандидата вновь бодались между собой. А правобережные казаки не желали знать левобережных полковников, тут появились свои претенденты. Напомнил вдруг о себе Иван Выговский. За измену король с ним расплатился. Он поселился в пожалованном ему имении в городе Бар, пытался козырять сохранившимся за ним званием сенатора, сам себе придумал титул «Великого гетмана коронного». Околачивался в королевских и панских приемных, но с ним не считались, относились пренебрежительно. Когда он пробовал конкурировать с Юрием Хмельницким, паны грубо цыкнули на него, чтобы не мешался и не вносил раскола в ряды предателей. Откровенно предупредили, что пресекут подобные попытки «даже посредством его смерти».

А после отречения Хмельницкого поляки сделали ставку на зятя Выговского, Павла Тетерю. Он был назначен гетманом от имени короля, подтвердил Гадячский договор о возвращении Украины в состав Польши. Своего тестя Тетеря посылал подальше, не намеревался даже близко подпускать к казачьему руководству. Тогда оскорбленный Выговский задумал очередную авантюру. Отправил гонцов в Москву, предлагал взбунтовать казаков против Тетери и объединить Украину под властью царя – если его опять сделают гетманом. Но поляки пронюхали об этих пересылках. Выговского арестовали, лишили сенаторского звания и всех привилегий, без всякого суда он был казнен.

Гетманская смута на Украине дополнилась еще и церковной. Местное духовенство обвинило Киевского митрополита Балобана в том, что он поддерживал Выговского и наводил мосты с Польшей, сместило и избрало вместо него Черниговского епископа Лазаря Барановича. Но он открыто объявил, что не намерен подчиняться Москве, отправил послов в Стамбул. России такой деятель совсем не понравился. В патриархию вызвали нежинского протопопа Максима Филимонова, посвятили в сан епископа под именем Мефодия и послали в Киев местоблюстителем митрополичьего престола. Однако его не признало украинское духовенство.

Раду для выборов гетмана удалось созвать только в июне 1663 г., в Нежине. Но правобережные полковники даже не прислали своих делегатов, объявляли, что у них уже есть гетман – Тетеря. Фактически Украина раскололась надвое. А из левобережных полковников особенно активно готовился к выборам Самко. Подкупал старшину, поил и уговаривал казаков, засыпал Москву доносами на соперников. Но он перестарался. Его интриги всех достали, люди от него отворачивались. Совершенно неожиданно рада избрала гетманом не его, а Ивана Брюховецкого. Он происходил из семьи нищего шляхтича, примкнул к казакам, выделился удалью в боях, представительным видом, голосом. Однако по характеру и он оказался далеко не ангелом. Был человеком очень не умным, мелочным, злопамятным, и первое, что он сделал, – обвинил в измене своих соперников, Самко, Золотаренко и их помощников. Осудил и казнил – быстренько, одним махом, пока русские не вмешались.

В Москве насторожились, но смолчали: ведь право суда на Украине царь даровал самим малороссам. Да и ссориться с Брюховецким было не время. Осенью 1663 г. Ян Казимир изготовился к решающему удару. Царя он пытался убаюкать, писал ему, что готов мириться. Но в Белоруссии сосредоточивалась армия под командованием Сапеги и Паца, а сам король с главными силами двинулся на Украину. К нему присоединились хан с крымской ордой, казачье войско гетмана Тетери. Брюховецкому пришлось очень туго. Он с трудом отбивался, молил воевод о спасении, жаловался Алексею Михайловичу на Ромодановского, что тот медлит, не идет на помощь.

Что ж, Россия к этому времени успела полностью оправиться от поражений. Ценой невероятных усилий, огромных затрат она формировала новые армии. Начинала она войну с 15 полками «нового строя» – теперь их было 75. Переформировывались и перевооружались новейшими мушкетами стрелецкие части. Появились и первые гвардейские, «выборные» полки генерал-майоров Кравкова и Шепелева. Наращивалась артиллерия. На границе сосредоточились три свежие, мощные группировки. В Смоленске – корпус «большого воеводы» Черкасского, в Путивле – Куракина, в Белгороде – Ромодановского. Но углубляться на Украину значило увязнуть в боях за города и местечки, распылить собранные войска. Русское командование правильно рассчитало, что закрепиться там поляки все равно не смогут. Ромодановский послал гетману отряд Хлопова и несколько артиллерийских батарей, а основные силы выжидали подходящего момента. Стояли на своей территории, возле складов с припасами.

Ян Казимир захватил 13 городов, но осаждать и штурмовать украинские крепости можно было годами, а войскам требовалось платить, да и снабжать армию в разоренной стране было все тяжелее. Ну а царское правительство нанесло первый удар не по неприятельским полчищам, а по глубоким тылам. К донскому атаману Яковлеву прибыли калмыки и несколько драгунских полков Григория Косагова. Навстречу им выступили из Сечи запорожцы Сирко. Вместе ворвались на Крымский перешеек и сожгли Перекоп. Хан сразу переполошился и увел татар. Но Яковлев, Косагов и Сирко ждать его не стали, отправились на запад, за Днепр, взяли Чигирин, пошли по Бугу и Днестру. Теперь переполошились шляхтичи и казаки Тетери, резко возросло дезертирство.

Королю стало ясно, что задерживаться на Украине ему больше не стоит – иначе его армия может просто растаять. Он опять принялся темнить. Отправил в Москву гонцов, что согласен на переговоры о мире и своих послов он скоро пришлет в Брянск. Но вместо послов в январе 1664 г. сам Ян Казимир повернул на север. Задумал соединиться с армией Сапеги и Паца и вторгнуться в Россию. Хотя его обманы не прошли. Врага четко отслеживали, и тут-то вступили в дело свежие русские корпуса. К Брянску, наперерез противнику, выдвинулись части Куракина, Черкасский выслал авангард Юрия Барятинского и следом шел сам с «большим полком». Сапегу и Паца остановили и отбросили.

А король застрял под Глуховом. Стрельцы Авраамия Лопухина и казаки глуховской сотни встали насмерть, отразили несколько приступов. Но на выручку им уже спешил из Белгорода воевода Ромодановский, с Украины подходили казаки Брюховецкого. Ян Казимир решил дать битву. Выстроил в поле немецкую пехоту, шляхетскую конницу. Что ж, Ромодановский принял вызов. Сражение длилось целый день. С обеих сторон гремели пушки, польские гусары сходились в Сече с рейтарами и казачьей конницей. Неприятель выдыхался, его атаки слабели. Наконец, король приказал отступать. Но Ромодановский не позволил ему оторваться, быстро перестроил полки и бросил вперед. Поляков прижали к берегу Десны и принялись громить. Враги бросали пушки, обозы, стали уходить по тонкому мартовскому льду. По нему ударила русская артиллерия, взламывая полыньи. Воины проваливались и тонули… От королевской армии уцелели жалкие остатки. Бежали, замерзали, отставших истребляли казаки. Ромодановский за эту победу был пожалован в бояре.

Разгром короля вызвал внутренние свары в Речи Посполитой, шляхта подняла «рокош», и Ян Казимир наконец-то согласился начать переговоры. Под Смоленском съехались делегации, и на западных рубежах выстрелы прекратились, установилось неофициальное перемирие. Но не на Украине. Здесь страсти продолжали бушевать пуще прежнего. Страшное поражение под Глуховом прокатилось эхом на Правобережье. Против Тетери, погубившего множество казаков в угоду панам, поднялось общее восстание. Гетманом себя провозгласил Степан Опара. Его разбили и казнили в Варшаве. Но даже Ян Казимир прикинул, что надо сделать Тетерю «козлом отпущения», пожертвовать этой фигурой. Сместил его и назначил гетманом Михаила Хоненко. Но формальные перестановки не дали нужного результата. Большинство казаков отказалось признавать польских ставленников – уже поняли на своей шкуре, куда они поведут и чем дело кончится.

Но и Брюховецкому правобережная старшина подчиняться не желала. Она выдвинула в гетманы Петра Дорошенко. К полякам он ни малейщих симпатий не питал, да и видел, что они совершенно не ценят своих сторонников и помощи от них не дождешься. Однако и подданство царю его не устраивало. Он задумал новый поворот – отдаться туркам. А в Стамбуле после смерти великого визиря Мехмеда Кепрюлю его пост унаследовал сын, Фазыл Ахмед Кепрюлю. Он был помощником отца, разделял его проекты усиления Османской империи, новых завоеваний. Для таких планов обращение Дорошенко оказалось просто подарком. Послать армии на север великий визирь пока не мог, еще продолжалась война с Венецией и Австрией. Но султан Мехмед IV ответил Дорошенко милостивым согласием принять его в число «невольников Блистательной Порты». Крымский хан получил приказ помогать ему.

Дорошенко со своими казаками и татарами полез на Левобережье. А здесь многие были недовольны Брюховецким. Перекидывались на сторону правобережного гетмана, закипели бои. Опять горели города и местечки, стирались с лица земли села. С помощью царских гарнизонов Брюховецкий кое-как сумел выгнать врагов. В сентябре 1665 г. он первым из гетманов нанес визит в Москву. Алексей Михайлович принял его радушно, пожаловал в бояре. Подправил и титул, Брюховецкого стали называть уже не гетманом Запорожского войска, а гетманом Русским. Сопровождавшие его делегаты казачьей старшины Филиппов, Цесарский, Забелло, Гречанин, Шикеев, Федяненко, Константинов, Романенко, Винтовка, Гамалея и Дворецкий были произведены в думные дворяне. Однако гетман и его приближенные чувствовали свое положение на Украине очень и очень шатким. Они задумали обеспечить более прочную опору за счет России, а для этого привезли «московские статьи». Сами же просили ограничить дарованную им автономию.

В этих «статьях» подтверждались «стародавние казацкие права и вольности», но предлагалось Киевских митрополитов ставить из Москвы, государю «пожаловать» украинские города, послать туда «воевод и ратных людей». И если раньше подати собирались местными властями в пользу гетмана, то теперь он просил направить русских чиновников, чтобы «денежные и всякие доходы собирать в свою государеву казну». Впрочем, это объяснялось просто. На самом-то деле разоренная Украина никаких доходов не давала, вот Брюховецкий и уступил их царю, а взамен хотел побольше войск. Но себя лично он не забыл. Бил челом, чтобы государь нашел ему невесту из знатного рода, подарил в вечное владение земли в Стародубском уезде, а невесте в «приданое» выделил вотчины около Новгорода-Северского.

Ну что ж, если казаки сами отказывались от некоторых прав, царь и бояре не возражали, приняли статьи. Алексей Михайлович удовлетворил и пожелание насчет женитьбы, сосватал Брюховецкому племянницу боярина Долгорукова. Мелкому дворянчику предоставили честь породниться с Рюриковичами! Начались веселые пиры. Правда, вслед за царской милостью кое-кто испробовал царский гнев. В гостях у Долгорукова новоиспеченный думный дворянин войсковой писарь Шикеев вполне по-украински упился вдрызг, затеял безобразнейшую драку и за это отправился в ссылку. А Брюховецкий торопил столь выгодную свадьбу, уговаривал, чтобы его «не отпускали не женя». Однако невесте и ее родным эдакий жених вряд ли понравился. Девушка поставила условие – она выйдет замуж, когда на Украине установятся мир и порядок. Но до мира и порядка там было далеко. На Левобережье опять ворвался Дорошенко, и Брюховецкому пришлось срочно уезжать, свадьба отложилась на неопределенное время.

В Польше тоже заварилась крутая каша. Коронные войска рубились с мятежной шляхтой, ее предводитель Любомирский обратился к царю, просил денег и навязывался в союзники. В мешанину влезла Франция. Загорелась посадить на польский трон принца Конде, подкупала мятежников. Тем не менее переговоры о мире шли очень долго и трудно. Паны не желали уступать ничего. Требовали восстановления довоенных границ. Несколько раз переговоры прерывались, делегации разъезжались. Царь был настроен куда более реалистично и миролюбиво. Он видел, что Украина разделилась. Возобновлять боевые действия и отвоевывать Правобережье Днепра теперь не имело смысла. Ведь русские сражались ради спасения и освобождения единоверцев. Но если часть единоверцев отказывается быть в составе России, нужно ли заставлять их? Глядишь, со временем одумаются, дозреют. Поэтому Алексей Михайлович соглашался удержать только Левобережную Украину.

Куда там! Поляки отвергали всякие компромиссы. Пугали русских собственными войсками, а особенно союзом с крымским ханом. Когда католическая церковь сумела помирить Яна Казимира с мятежниками, а Дорошенко с ханом опять вторглись на Левобережье, королевские дипломаты отбросили даже те договоренности, которых уже удалось достичь. Грозили воевать до конца, пока не отберут у русских все свои земли. Но на Украине царские воеводы подсобили Брюховецкому. Дорошенко и татар крепко растрепали и вышвырнули за Днепр. Получив взбучку, они призадумались. Повторять опыт не решились. И повернули… в противоположную сторону, на Польшу. Какая разница, кого потрошить? Ворвались лавиной. Полковник Маховский наспех собрал против них войско, но его смели в одном бою. Растеклись загонами, жгли, грабили вдосталь. Король и паны были в полном шоке. Дружбой с крымцами кичились, считали ее главным козырем, а хан вдруг преподнес такой сюрприз!

К делегатам на переговорах сенат отправил инструкцию: срочно мириться. 30 января 1667 г. было подписано Андрусовское перемирие на 13 с половиной лет. Россия закрепила возвращение Смоленщины, присоединила Левобережную Украину. Киев с прилегающим районом Правобережья отходил к царю на 2 года, а Запорожье признавалось совместным владением России и Речи Посполитой, которое они будут использовать «на общую их службу от наступающих басурманских сил».