Запорожцы пишут турецкому султану

В марте 1672 г. султан Мехмед IV прислал вдруг полякам резкий выговор за то, что они «беспокоят» владения Дорошенко, вступившего в число «невольников высокого порога нашего». Король пробовал оправдаться, отвечал, что Украина «от веков была наследием наших предшественников, да и сам Дорошенко не кто иной, как наш подданный». Для турок такого ответа оказалось достаточно. За Дунай двинулась огромная армия, 100–150 тыс. воинов. Речь Посполитая сумела выслать навстречу лишь 6-тысячный отряд Лужецкого. На Южном Буге он потрепал татарские авангарды и под натиском врагов отступил в Ладыжин, где стояли казаки Ханенко. Османы окружили их, заперли в городе, турецкие колонны потекли по украинским дорогам.

Россия старалась уточнить, как отреагируют на начавшуюся войну западные державы. Посольства Алексея Михайловича разъехались в Англию, Францию, Испанию, Швецию, Австрию, Рим, говорили о возможности совместных действий против «общего христианского неприятеля – турского салтана и крымского хана». Но откликнулся лишь папа Климент Х, да и его интерес оказался весьма специфическим. Он уклонялся от обсуждения военного сотрудничества, зато попытался вести переговоры о «соединении церквей на некоторых условиях».

Словом, союзников искать было негде. А на Левобережье Украины старшина снова показала свою ненадежность. Гетман Многогрешный еще недавно был помощником у Дорошенко, а когда в дело вступили османские полчища, призадумался, не пора ли перекинуться обратно? Но другие казачьи начальники и сами не прочь были урвать гетманскую булаву, зорко следили, на чем бы его поймать. Генеральный писарь Мокриевич, войсковой обозный Забелло, судьи Домонтович и Самойлович, переяславский, нежинский и стародубский полковники обратились к царскому воеводе Неелову, представили обвинения, что Многогрешный сносится с Дорошенко, соглашается признать власть султана. Неелов медлить не стал, помнил, что случилось при Брюховецком. Арестовал гетмана, отправил в Москву. Боярская дума приговорила его к смерти, но Алексей Михайлович помиловал, ограничился ссылкой в Сибирь.

А старшина, избавившись от Многогрешного, круто сцепилась между собой. Покатились склоки, дрязги, подсиживания. В Батурин, гетманскую столицу, приехал Сирко, хотел поточнее разузнать, какого кандидата поддержать запорожцам. Но он был слишком популярен среди простых казаков. Начальники перепугались, как бы подчиненные не возвели его в гетманы, и поспешили устранить. Оклеветали, будто он враг царя, служит польскому королю, не зря же воевал за него вместе с Хоненко! В неразберихе и под горячую руку Сирко тоже взяли под стражу, отвезли в Россию и сослали в Тобольск.

Царь и Малороссийский приказ делали все возможное, чтобы побыстрее пресечь раздрай на Украине, не позволить ей скатиться в очередную смуту. Назначили раду в Конотопе, своими уполномоченными Алексей Михайлович определил авторитетных воевод, Григория Ромодановского и Ивана Ржевского. Основным претендентом на булаву считали Мокриевича. Второй человек в казачьем войске, матерый интриган, он после Многогрешного сразу подмял под себя структуры управления. Однако Ромодановский успел изучить украинских лидеров как облупленных. Он сумел провести другую фигуру. 17 июня 1672 г. неожиданно для многих гетманом был избран генеральный судья Иван Самойлович. Человек честный, умелый, а главное – первый гетман со времен Богдана Хмельницкого, верный России.

Между тем боевые действия в Польше развивались своим чередом. Михаил Вишневецкий лихорадочно собирал войска. Но казна пустовала. Паны не считались с новым королем Михаилом, шляхта бунтовала, качая свои права. В Москве строили расчеты, что Речь Посполитая все же организует отпор, турки увязнут в боях, в осадах городов. Но такие надежды не оправдались. В первом же сражении королевскую армию разметали в клочья. Паны уповали, что неприятелей остановит мощная крепость Каменец (Каменец-Подольский), сосредоточили в ней почти все наличные силы, завезли побольше артиллерии, пороха, продовольствия. Но и Каменец задержал турок только на полтора месяца. Крепость пала, а дальше останавливать султанскую армию оказалось некому.

Почти не встречая сопротивления, она хлынула на запад, 28 сентября победоносно вошла во Львов. Король и паны были в полной панике, спасения уже не видели, запросили мира. Сейчас-то не кочевряжились, не упрямились, как перед русскими, – а ну как султан прикажет своим янычарам прогуляться чуть дальше, до Варшавы? Соглашались на любые требования, и 5 октября в Бучаче подписали договор. Польша признавала Дорошенко подданным Турции, уступала ей всю южную часть Правобережной Украины до Киева, обязалась платить дань.

На зиму великий визирь Фазыл Ахмед отвел войско за Дунай. Но теперь пришел черед царю принимать экстренные меры. Дорошенко-то выставлял себя гетманом всей Украины, и в Москву из разных источников стекались сведения – следующее нашествие намечается на Левобережье. Алексей Михайлович разослал грамоты по всем русским городам, оповещал народ, что после легких побед в Польше «салтан турский… возгорделся, приложил в то дело неуклонную мысль, что ему не токмо Польское государство разорить и завладеть, но и всеми окрестными христианскими государства завладеть. Паче же тщится на Московское государство войною и разорением». Но государь извещал подданных и о том, что «малороссийские города» он в обиду не даст. «Мы решили, не щадя своей казны, послать на защиту Украины свои конные и пешие полки». Был объявлен сбор чрезвычайного налога на войну.

Польский король тайно прислал доверенных лиц, уговаривал царя направить армию на Правобережье. Уверял, что в этом случае поляки возобновят войну, расписывал, какие выгоды даст совместное наступление на Молдавию и Валахию. Но в русском правительстве сидели не простаки, сразу раскусили – Михаил всего лишь силится столкнуть лбами русских и турок, чтобы самому половить рыбку в мутной воде. Предложения поляков отвергли и план на 1673 г. приняли сугубо оборонительный. Постановили самим не задевать османов, если полезут – встречать на Днепре. А если нет, стараться переманить на свою сторону Дорошенко, обещать ему прощение и покровительство, откалывать от него «заднепровских казаков».

Армия Ромодановского выступила на Украину, соединилась у Лохвицы с казаками Самойловича. Разбили лагерь, обратились к Дорошенко, не хочет ли начать переговоры? А чтобы было доходчивее, выслали за Днепр, к Каневу, передовой отряд. Но даже за ограниченную демонстрацию царь строго одернул военачальников: «Разве вам велено было переправляться за Днепр? Вам велено было стоять у Днепра, где пристойно, и, устроясь обозом, послать к Дорошенку с милостивыми грамотами двоих досужих людей, а не полк». Словом, никаких действий, которые могли бы спровоцировать войну.

Пригрозить туркам Алексей Михайлович дозволил только донским казакам. К ним на помощь отправились думный дворянин Хитрово и полковник Косагов с 6 тыс. солдат и стрельцов и 19 орудиями. Атаман Минаев собрал 5 тыс. «добрых и промышленных молодцов», в Черкасске взяли 45 пушек и двинулись к Азову. Но и здесь царь повелел захватить только «каланчинские башни», поскольку они были построены «на прежней его царского величества земле». А на Азов, Крым и в Черное море «ходить не приказано», если турки не нападут на российские владения. После жестокой бомбардировки каланчи взяли, в Азове это вызвало страшный переполох. Но царские ратники и казаки остановились. Выход в море расчистили, а уж дальше выбирайте, ждать ли вам к своим берегам казачьи лодки…

Ну а запорожцы обратились к Алексею Михайловичу, ходатайствовали за Сирко, писали, что с ним обошлись несправедливо. Государь не оставил просьбу без внимания, лично занялся разбирательством. Вдогон за ссыльным полетело распоряжение возвратить его из Сибири. Сирко привезли в Москву, с ним беседовали сам государь и патриарх, убедились, что кошевой атаман был оболган. Перед ним извинились, обсудили с ним, каким образом удобнее противодействовать «басурманам». На Украину он поехал не один, а с целым обозом, государь выделил запорожцам мушкеты, порох, свинец.

Но турки в этом году так и не повернули на русских. Потому что в Речи Посполитой позорный мир вызвал бурное негодование. Сейм отказался его ратифицировать, оппозицию королю возглавил Ян Собеский. Это был изрядный авантюрист, успел вдоволь поколесить по Европе, послужить разным королям и повоевать в разных армиях. Еще больше прославилась его жена, Мария Казимира д`Аркион. Ее отца, капитана, выгнали со службы у французского короля, и он перешел к герцогу Невэрскому. Да и там блистал не на воинском поприще, а в скандальных амурных похождениях. Через знакомых дам он пристроился в окружение Марии Луизы Гонзаго, а когда ее сосватал польский король Владислав, капитан отправился в Варшаву в ее свите. С ним была и пятилетняя дочка. Она росла при дворе королевы. Нравы там царили далеко не скромные, и юная Мария очень быстро стала делать успехи. Взялась даже соблазнять фаворитов своей госпожи.

Девушку постарались угомонить, в 16 лет выдали замуж за богатого магната Замойского. А через некоторое время он умер, и пани Марысенька, как ее стали называть, унаследовала колоссальное состояние. Блистала в польском высшем свете, ее благосклонности добивались многочисленные кавалеры – и небезуспешно. Из этих поклонников она остановила выбор на Собеском, стала его супругой. Но у нее разыгралось и честолюбие. Почему бы самой не стать королевой? Она взялась умело и энергично продвигать супруга, использовала и свои деньги, и связи, и дамские прелести. Она добилась своего. Собеского избрали коронным гетманом. А Михаил Вишневецкий нервных стрессов не выдержал. Пытался успокаивать их неумеренными дозами спиртного, в результате открылась язва пищевода, и король скончался.

Национальное оскорбление взбудоражило гонор шляхты, к Собескому стекались воины. Он атаковал и разгромил турецкий корпус под Хотином, осадил Каменец… Но на этом успехи и закончились. В Варшаве открылся сейм для выборов короля, и пани Марысенька срочно вызвала мужа из армии. Рассудила, что важнее реализовать лавры побед, чем одерживать новые. Она угадала. Ликующая шляхта вручила корону Собескому. Хотя турки не стали ждать окончания выборов. Великий визирь двинул свежие силы, отбил у поляков Хотин. Развалившееся коронное войско бросило осаду Каменца, покатилось отступать, а османы с татарами шли следом, занимая города и местечки.

Дорошенко под прикрытием турецких ятаганов чувствовал себя совершенно неуязвимым. Все попытки Ромодановского завязать с ним переговоры зашли в тупик. Помощники у «турецкого гетмана» подобрались соответствующие. Ближайшим из них стал Иван Мазепа. Точнее, Ян – он был поляком, мелким шляхтичем. Служил Яну Казимиру, потом перешел в частную свиту одного из магнатов. Но слишком увлекся супругой хозяина, тот поймал их в кровати. Пан был добродушным, убивать не стал. Вместо этого приказал раздеть Мазепу догола, вымазать смолой, вывалять в перьях, привязать к коню задом наперед и пустить на дорогу. После такого позора оставаться в шляхетской среде было невозможно, и он ушел к казакам. Прекрасное иезуитское образование и полнейшая беспринципность оказались двумя качествами, благодаря которым Мазепа выдвинулся у Дорошенко, стал при нем генеральным писарем.

Ну а Чигирин, гетманская «столица», превратился в оживленный невольничий рынок. Сюда понаехали работорговцы, татары гнали вереницы полона. Казаки Дорошенко тоже себя не обижали, толпами волокли на продажу соотечественников. Чего стесняться, если заработок сам в руки плывет? Да и жителей Чигирина ничуть не возмущало, что на их площадях, улицах, возле городских стен выставляют сотни людей, щупают мускулы мужиков, оголяют девок и мальчиков, демонстрируя качество «товара». Чем возмущаться? Работорговцы по хорошим ценам купят у горожан еду для приобретенных невольников, а дорошенковцы и крымцы оставят выручку в местных корчмах и на базарах. Сплошная выгода!

Зато по всей Украине имя Дорошенко, наведшего «басурман», вызывало общие проклятия. А возобновление поляками боевых действий кардинально изменило военную и политическую обстановку. Сейчас и впрямь можно было нажать на неприятелей с разных сторон. Царь дозволил Ромодановскому действовать более активно. Зимой тарки, как обычно, отвели армию за Дунай, в теплые края, а русские полки и казаки Самойловича в январе 1674 г. начали переправу через Днепр. Заполыхали селения, подвластные Дорошенко. Передовой отряд стольника Скуратова и переяславского полковника Дмитрашко-Раича двинулся к Чигирину. 2 тыс. казаков «турецкого гетмана» вышли было навстречу, их порубили и прогнали.

Чигирин был сильной крепостью, на стенах и башнях стояло до сотни орудий. Атаковать его отряд не стал, но выжег городские посады. А армия Ромодановского прошлась вдоль Днепра. Черкассы, Мошна, Канев без боя открыли ей ворота и принесли присягу царю. К русским пробился и гетман Ханенко. У него осталось всего 2 тыс. казаков, он в полной мере успел убедиться, что от польского короля Украина не получает ни помощи, ни защиты. Объявил, что переходит в подданство Москвы. В марте 1674 г. в Переяславе была созвана рада. В ней приняли участие и правобережные полковники, и Самойловича избрали гетманом всей Малороссии.

Дорошенко очутился в изоляции. Ему больше никто не подчинялся, его «армию» составляли лишь 6 тыс. казаков и отряд татар, присланный ханом. Уповать он мог разве что на покровителей, срочно снарядил в Стамбул Мазепу просить помощи. Но генеральный писать не доехал до Турции, запорожцы перехватили его в степях и передали царским воеводам. Мазепу доставили в Москву. Царский приближенный, боярин Матвеев, допрашивал его и перевербовал, Мазепа согласился работать на русских. Однако второе посольство Дорошенко все-таки проскользнуло через кордоны, попало к великому визирю, тот пообещал выручить вассала.

«Турецкий гетман» беспокоился не напрасно. На лето 1674 г. Алексей Михайлович и его военачальники наметили несколько ударов. Косагов, пожалованный в генералы, получил повеление строить на Дону струги и челны. А поскольку Дорошенко упрямился, Ромодановскому приказали брать Чигирин. Но летом и турки возобновили наступление. Их армия вступила на Правобережье, принялась «зачищать» города, не покорившиеся султану и отпавшие от Дорошенко. Осадила Тульчин, за ним Ладыжин.

У Яна Собеского после выборов и коронации в казне иссякли деньги, платить наемникам было нечем. Патриотический порыв шляхты уже угас, она снова отсиживалась по имениям и крепостям. Жиденькое коронное войско осталось в Польше, а Украину бросило на растерзание, пускай отбивается, как сумеет. Тульчин и Ладажин помощи не дождались, были взяты и сожжены. Мужчин вырезали, женщин и детей продали в рабство. Таким же образом османы разгромили еще 14 городов. А великий визирь Фазыл Ахмед Кепрюлю с 40-тысячным войском повернул на восток, поддержать Дорошенко, по дороге обложил Умань.

Ромодановский и Самойлович получали донесения о его продвижении, но все-таки попытались разобраться с «турецким гетманом» до подхода неприятелей. 29 июля их армия подступила к Чигирину. Овладеть крепостью нахрапом не удалось, Дорошенко тоже знал, что турки близко, изготовился обороняться. Русские полки и казаки возвели шанцы, батареи, открыли бомбардировку. Однако и это не подействовало, осажденные отказывались сдаваться, отстреливались. А готовить штурм уже не осталось времени – стало известно, что Умань пала, а из Крыма к Чигирину спешит хан со всей ордой. Чтобы не попасть меж двух огней, Ромодановский приказал отступить.

Ускользнули вовремя, крымцы опоздали всего на сутки. Кинулись в погоню, но воевода организовал отход четко и грамотно, его армия укрылась в Черкассах. Татары сунулись к городу, получили отпор, и хан предпочел не повторять атаки. Повел орду в Умань, на соединение с турками. Туда же поехал Дорошенко на поклон к великому визирю. Частям Ромодановского и Самойловича оставаться на Правобережье было больше незачем, да и опасно. Они перебрались за Днепр и встали напротив Канева, прикрыв переправы.

В Москве ждали большой войны. Царь назначил главнокомандующим Долгорукова, он начал формировать еще одну армию. Но в это время казаки обрушились на неприятельские тылы. Косагов и донской атаман Минаев вывели в море 60 стругов с десантом. А из устья Днепра выплеснулись запорожские чайки. Запорхали по волнам, разоряя крымские и турецкие берега. Часть донских и запорожских казаков действовала в степях, к ним подошел Мазин-мурза с калмыками, налетели на «крымские улусы», жгли селения, угоняли скот.

Хану подобный оборот чрезвычайно не понравился. Он сразу покинул Украину, помчался спасать собственные владения. Да и турки без него задерживаться не стали. В осадах украинских городов они израсходовали боеприпасы, большую армию трудно было кормить в опустошенной стране. В сентябре она ушла на Балканы. Русские полки тоже были крайне утомлены походами и боями. Ромодановский докладывал, что они «лошадьми опали», у людей «никаких запасов нет, оставить их долее на службе никак нельзя». Царь разрешил распустить ратников на зиму. В Переяславе оставили один полк под командованием Михаила Ромодановского, сына воеводы.

Но передышка оказалась обманчивой. Осенью турецкое командование провело ряд совещаний, разобрало свои ошибки. Было решено впредь не разбрасывать силы, а добить до конца одного из противников, Польшу. А перед этим обезопасить тылы от казачьих набегов, уничтожить Запорожскую Сечь. Операцию подготовили в глубокой тайне. В Крым перевезли морем несколько янычарских полков. Среди зимы, когда никто не ждал, 15 тыс. турок и татар выступили на Днепр. Шли «изгоном», стремительно. Авангарды убивали всех встречных, чтобы никто не предупредил запорожцев. Напасть наметили сразу после Рождества Христова. Рассчитали, что казаки будут пьянствовать и отсыпаться. К Сечи сумели приблизиться скрытно, по льду перешли днепровские протоки, сняли караулы.

Но… «басурман» подвело то, что они не знали запорожских обычаев. На третий день после Рождества здесь проходила рада, выбирали войсковое руководство. Съезжались казаки, зимовавшие в других местах, съезжались женатые, жившие на хуторах. А перед выборами полагалось быть трезвыми. Турки и татары среди ночи проникли вовнутрь укреплений Сечи, и первый же заметивший их запорожец поднял тревогу. Из всех куреней ударил шквальный огонь, косивший незваных гостей. В узких улочках между куренями янычары не могли развернуться, сбились в кучи, закупорив собой эти улочки, и гибли во множестве. А потом казаки высыпали в рукопашную и навалились на пришельцев со всех сторон. Враги побежали, Сирко с 2 тыс. конницы вылетел в погоню. Массу «басурман» побили, 500 человек взяли в плен. Казаков погибло 50, и 80 было ранено.

Так начался 1675 год. В Москве полагали, что решающая схватка с турками, которой удалось избежать в прошлом году, случится в нынешнем. Готовились войска, Алексей Михайлович собирался сам возглавить поход. Велись переговоры с Польшей. Но воевать в едином строю со столь ненадежной и непредсказуемой союзницей было слишком опрометчиво. Русское командование снова предпочло оборонительный план. Прикрывать свои границы, добивать Дорошенко, устраивать рейды по неприятельским тылам, а главным силам вступить в сражения лишь в том случае, если турки нападут на российскую территорию.

Но османы двинулись на запад. Уже в который раз их армии покатились губительными лавинами по Правобережной Украине. Сметали все, что уцелело в прошлых нашествиях. Только чудом спасся знаменитый Почаевский монастырь. Богатая обитель была лакомым куском для грабителей, турки окружили ее. Монахам и селянам, понабившимся в монастырь, оставалось лишь ждать лютой смерти. В отчаянии молились у чудотворной иконой Божьей Матери, а когда запели «Взбранной Воеводе победительная», туркам показалось, будто подходит войско. Возникла паника, и они бежали. Впрочем, на Украине войска великого визиря не задерживались, опустошали ее «попутно». Целью было сломить Польшу и принудить к капитуляции. Но угроза исконным польским землям и собственным поместьям подстегнула шляхту. Она потекла под знамена короля, в Галиции закипели бои.

А царское командование затеяло большой набег на Крым. В запорожских легендах его приписали одному лишь атаману Сирко. На самом же деле он был совместным. С запорожцами соединились донцы атамана Минаева, калмыки Мазин-мурзы, пришел стрелецкий полк Пукашкина. Составилось войско в 20 тыс. человек. Оно пошло не по торным дорогам на Перекоп, а скрытно, степями, и пробралось в Крым по бродам Сиваша. Операцию спланировали хитро. Сирко с 4 тыс. запорожцев остался у бродов, а остальные разбились на отряды и ринулись по Крыму. От них требовалось побольше «дыму подпустить», но на пятый день вернуться обратно. Задачу выполнили, навели общий переполох. Хотя в Бахчисарае быстро разобрались, какие к ним силы ворвались и откуда. Хан с ядром своих воинов находился на войне. Но его мурзы подняли ополчение городов и улусов, всех, кто мог сесть на коня и держать оружие. Собрались десятки тысяч всадников, их повели к бродам, запереть казакам и царским ратникам обратный путь. Но Сирко поджидал в засаде, и татары попали в нее, а с тыла навалились вернувшиеся отряды. Крымцам учинили полный разгром, возвратились с богатейшими трофеями, с тысячами освобожденных невольников.

Легенда гласит, что Сирко, не дойдя до границы, остановился. Предложил бывшим пленным выбор: кто хочет, может вернуться в Крым. Некоторые уже прижились в рабстве, чувствовали там себя довольно неплохо. Кто-то обзавелся хозяйствами, семьями, были и сменившие веру. Часть невольников отделилась, пошла обратно. Но кошевой сказал – эти люди опаснее и турок, и татар. Те воюют за блага для своих стран и своих народов, а эти отреклись от родины. Щадить таких нельзя. Послал вслед казаков и приказал перебить всех до единого.

Ну а в Польше набег на Крым вызвал именно такой эффект, на который рассчитывали организаторы. Татары повернули коней домой. Турки остались без ханской конницы, и Собеский сумел отбросить их от Львова. Уход крымцев использовали и Ромодановский с Самойловичем. Расположились в старом лагере на Днепре, а на правый берег выслали два полка, солдатский генерал-майора Вульфа и казачий генерального есаула Лысенко. Но и их оказалось достаточно. От Дорошенко начали отъезжать казаки. Кто-то просился на службу к Самойловичу, другие уходили в Сечь. Гетман опять гнал гонцов в Стамбул и Бахчисарай, однако союзникам теперь было не до него. Дорошенко скис. Сирко взял на себя роль посредника, начал переговоры, и чигиринский предводитель сломался. Отдал знаки гетманской власти, полученные от султана, и отправил делегатов к царю, соглашаясь перейти в его подданство.

Эти события вызвали известную переписку запорожцев с турецким султаном. После нападения на Крым, сорвавшего наступление в Галиции, Мехмед IV разъярился, отправил в Сечь личное послание. Требовал от казаков покориться, а в противном случае сулил стереть их с лица земли. Ответ ему сочинили от всех запорожцев. «Ты – шайтан турецький, проклятого чорта брат и товарищ, самого люципера секретар! Який ты в чорта лыцар, що голою сракою ижака не вбьешь? Чорт видкидае, а твое вийско пожирае. Не будешь ты годен сынив християньских пид собою маты: твоего вийска не боимось, землею и водою будемо бытыся з тобою. Вавилоньский ти кухар, македоньский колесник, ерусалимський броварник, олександрийский козолуп, Великого и Малого Египту свинар, армяньска свиня, татарський сагайдак, камьянецький кат, подильский злодиюка, самого гаспиду внук и всього свиту и подсвиту блазень, а нашого бога дурень, свиняча морда, кобыляча срака, ризницька собака, нехрещений лоб, хай бы взяв тебе чорт! Отак тоби козаки видказали, плюгавче! Негоден еси вирних християн пид собою маты. Числа не знаемо, бо календаря не маемо, мисяць у неби, год у книзи, а день такий у нас, як и у вас, поцилуй же за це ось куды нас! Кошовий отаман Иван Сирко зо всим кошем Запоризьким».

Текст письма хранится в Днепропетровском музее им. Яворницкого, но… вряд ли оно дошло до адресата. Ведь любой пленный, с которым его отправили, не мог не понимать, что везет свой смертный приговор. Да и султанские чиновники тоже. Конечно же, никто не осмелился бы передать такое послание по назначению.

Ну а обстановка на Украине осложнилась вдруг событиями в Москве. 29 января 1676 г. скончался царь Алексей Михайлович. На трон взошел его сын, Федор Алексеевич, слабый и тяжело больной. У него были свои друзья и любимцы, они дорвались до власти. Ко всему прочему, Алексей Михайлович был дважды женат. Теперь выдвинулись родственники его первой, покойной супруги, Милославские. Начали гонения на родню второй жены, Нарышкиных. Отправили в ссылку главу правительства Артамона Матвеева, его приближенные тоже попали в опалу, лишались руководящих постов. Дорошенко, согласившийся было подчиниться Москве, воспрянул духом. Отбросил недавние договоренности и отказался приносить присягу.

Но и поляки совсем выдохлись в войне. Начали с турками переговоры о мире. И если Михаил Вишневецкий, соглашавшийся отдать Подолье, слетел за это с престола, то сейчас Яну Собескому приходилось уступить гораздо больше – почти все Правобережье. Но король и его окружение нашли способ, как обезопасить свою власть. Недовольство шляхты они взялись перенацеливать… против России. Напрочь «забыли», как сами же умоляли царя выслать армию на правый берег Днепра. Русские походы против Дорошенко объявили нарушением Андрусовского договора! Возмущенно внушали подданным, что «москали» решили присвоить польскую часть Украины. А при таком раскладе выглядело совсем не обидным отдать ее султану. Пускай турки столкнутся с русскими! А Польша будет наблюдать со стороны, когда и каким образом вмешаться.

Ситуация сложилась крайне опасная. Вот-вот будет подписан мир, и турецкие армии двинутся к Дорошенко, утвердятся на Днепре, угрожая югу России. Мало того, обладание Чигирином давало им политический козырь, город считался признанной казачьей столицей, говорили: «При ком Чигирин и Киев, при том и казаки». Требовалось действовать без промедления, и в июле 1676 г. Федор Алексеевич отправил приказ Ромодановскому: «Идти за Днепр к Чигирину!» Русские войска, распущенные на отдых, еще не собрались, в строю насчитывалось 32 тыс. воинов. Но они выступили, соединились с казаками Самойловича. Войска ползли медленно, везли обозы, тяжелую артиллерию. Однако Ромодановский понимал, насколько важно выиграть время, выслал вперед 15-тысячный конный корпус генерала Косагова и три казачьих полка генерального бунчужного Леонтия Полуботка.

Они налегке перемахнули через Днепр, вышли к Чигирину. Дорошенко попытался дать бой на подступах – его сшибли первой же атакой. Его сторонники стали разбегаться, у гетмана осталось лишь 2 тыс. казаков. Он опять взывал о помощи к туркам и татарам. Но армия султана стояла далеко, за Днестром. А Крым русское командование связало уже испытанным приемом, на него посыпались нападения запорожских и донских казаков. Татары не рискнули отлучиться из родных улусов. Конница Косагова и Полуботка окружила Чигирин, заслала туда царские увещевательные грамоты. А через Днепр уже переправлялись главные силы Ромодановского.

Чигиринцы замитинговали, требовали от гетмана покориться. Дорошенко понял, что удержаться до подхода турок у него не получится. Созвал жителей на раду, и она постановила отдаться на милость царя. Ромодановский отписал Федору Алексеевичу: «Того часу Москва стала у Чигирина по указу его царского величества». Правобережье было опустошено, кормить здесь армию было нечем. В Чигирине оставили гарнизон из 7 тыс. солдат и казаков, а остальные полки вернулись за Днепр. Дорошенко был доставлен в Москву, и молодой государь обошелся с ним великодушно. Он был «допущен к царской руке», его приняли в число русской знати, привезли к нему семью. Но на Украину не отпустили, лучше уж от греха подальше. Вместо этого дали поместья в России и назначили воеводой в Великий Устюг.