«Священная лига»

В 1679 г. Россия мобилизовала и выдвинула на юг огромные силы, 113 тыс. ратников, 400 орудий, гетман Самойлович поднял 40 тыс. казаков. Но султан Мехмед IV и великий визирь Кара-Мустафа не отважились на третий поход. Через посредничество господаря Молдавии Георгия Дуки забросили предложение о мирных переговорах, в Стамбул выехало посольство во главе с Возницыным. Украина осталась разделенной на несколько частей. Северная часть Левобережья, территория нынешних Харьковской и Сумской областей – это была Слобожанщина. Она входила в состав не Малороссии, а России. Казаки здесь несли пограничную службу и подчинялись воеводе Белгородского разряда (округа). Южнее лежала Гетманщина – та самая часть, которая как раз и считалась Малороссией, получила автономию, жила по своим законам и управлялась гетманом Самойловичем. Ее столицей был Батурин. Киев в Гетманщину тоже не входил. Он был не казачьим, а торговым городом, духовным центром. Киев проявил наибольшую верность царю, во всех мятежах и изменах держал сторону русских. На переговорах с поляками о нем спорили отдельно, и он сохранил особый статус, здесь управлял русский воевода.

На Правобережье было совсем худо. Восстания, войны, нашествия поляков, татар, турок утюжили некогда богатый край уже 30 лет! Города и села лежали в пепелищах, жители погибли или были угнаны в рабство. Северную часть Правобережья удержали поляки. Разыгравшиеся войны с турками заставили их считаться с казаками. Ян Собеский прекратил нападки на православие, не жалел для казаков радужных обещаний. У них сохранился осколок самоуправления, структуры четырех полков во главе с полковниками. С точки зрения польских законов они были самозванцами, но на это закрывали глаза. Был свой гетман, правда, наказной – его назначал король. Однако права казаков старались не ущемлять. Позволяли им выбрать гетмана, а король утверждал. «Столицей» казачьей области стала Белая Церковь. Сюда во множестве переселялись крестьяне из других районов – под властью казачьих начальников жилось намного легче, чем у панов.

Переселялись и в Запорожье, вокруг Сечи появлялись новые села, распахивались поля. Земля тут была плодородной, подати Кошу платили меньше, чем в «панщине» или Гетманщине, жить было вольготнее. А запорожцы охраняли своих «гречкосеев», в обиду не давали. Кошевой атаман Сирко твердо держал сторону России, хотя формально отстаивал и независимость Сечи. Но в 1680 г. он умер, и царское правительство все-таки сумело привести запорожцев к присяге. Туда был направлен посол Бердяев с жалованьем. Казаки поспорили – дескать, жалованья прислали мало, чего ж присягать? Но ведь что-то прислали. После бурных дебатов согласились, целовали крест служить России.

Хуже всего было в турецкой части Правобережья. Здесь властвовал еще один гетман, Юрий Хмельницкий. Народ презрительно прозвал его «Юрась небожчик» (т. е. дурак). Он устроил себе резиденцию в Немирове и совершенно распоясался. Терроризировал селян, умыкал женщин на забаву, казнил людей без всякой вины, просто по пьяному делу. Требовал платить ему за перевозку товаров, строительство домов, выдумывал другие поборы. Крестьяне разбегались из его владений – кто в Запорожье, кто на Левобережье, под защиту русских. Переговоры о мире были очень не по душе Хмельницкому. Он лишался вожделенной власти над всей Украиной. Но они были не по душе и крымскому хану, могущественной касте крымских работорговцев – если подпишут мир, куда татарам ходить за «ясырем»? Переговоры пытались сорвать. Хмельницкий и отряды его казаков соединялись с крымцами, совершали вылазки на российские владения. От боев гетман уклонялся, налетал исподтишка: сжечь несколько сел, захватить пленных и продать.

Но русские дипломаты подняли вопрос о провокациях Хмельницкого перед турками. Указали, что терпеть такого соседа для нашей страны очень нежелательно. Султан и великий визирь были заинтересованы в заключении мира и согласились с претензией. 3 января 1681 г. был подписан Бахчисарайский договор. Именно он положил конец 27-летним войнам за Украину. Турция признала владениями царя Левобережье, Киев с прилегающим районом и несколькими городами. Чигирин условились не восстанавливать, признали его «ничейным», как и Запорожье. Крымцы возвращали всех пленных и обязались не задевать российскую территорию. А Хмельницкого султан сместил. Назначил гетманом молдавского господаря Георгия Дуку. Он к казачеству не имел никакого отношения, но какая разница? Вместе с Молдавией будет управлять и турецкой частью Украины.

Пункты о возвращении пленных и запрете набегов встали поперек горла и крымскому хану. Он попытался сорвать ратификацию договора. Летом 1681 г. вывел в поле свою орду. Татары нащупали, что систему Белгородской засечной черты можно обойти с востока – проскочить по участку между Доном и Волгой, где укреплений не было. Туда устремилась масса всадников, ворвалась на русские земли. Но донские казаки вовремя оповестили об опасности. Воевода Тамбовского разряда Борис Шереметев быстро вывел наперерез 3 рейтарских и 7 солдатских полков, перехватил орду под Козловом, разбил ее и обратил в бегство. А обозначившуюся брешь в южной обороне перекрыли. Под Пензой построили цепочку укрепленных слобод.

Однако главная угроза для России вызрела в это время вовсе не на юге. Она вызрела в самой Москве. Если Речь Посполитая напрочь проиграла войну на полях сражений, то иезуитам как нельзя лучше удалась очередная секретная операция. Царю Алексею Михайловичу сумели подсунуть очень ученого и талантливого литератора Симеона Полоцкого. Он понравился государю, стал придворным поэтом, возглавил школу в Москве. Ему доверили и воспитание царских детей. Хотя Симеон тайно состоял в униатском Базилианском ордене. Исподволь внушал ученикам соответствующие мысли, подобрал себе в России сеть помощников – главным из них стал Сильвестр Медведев. Русская знать и дворяне, в ходе войны побывавшие за границей, и без того увлеклись польскими обычаями, модами. А когда на трон взошел Федор Алексеевич, у власти оказались ученики Полоцкого: сам царь, помогавшая ему сестра Софья, его ближайшие доверенные Языков и Лихачев.

Федор официально ввел польские наряды, велел брить бороды, в русском платье вообще запретили входить в Кремль. Он и государство начал перестраивать по польским образцам, рушить земские структуры самоуправления. Дворяне стали называть себя «шляхетством», а к простонародью внедрилось обозначение «подлый люд». Беда дополнилась болезнью царя, он почти не выходил из дворца. Его подручные принялись рулить в собственных интересах. Связь государя с народом оборвали. «Челобитное окно» во дворце ликвидировали, как и приказ Тайных дел. На «теплые» места попадали люди царских любимцев, опять покатились хищничество, казнокрадство. А в народе реформы усилили влияние раскольников. Их количество быстро умножалось.

Но Федор Алексеевич, невзирая на свои увлечения «западничеством», все-таки старался твердо блюсти государственные интересы, позиции православия. Однако весной 1682 г. он умер, не оставив наследников. У следующего по возрасту брата, Ивана, здоровье было еще слабее. Большинство бояр и патриарх Иоаким провозгласили царем Петра – сына Алексея Михайловича от второй жены, Натальи Нарышкиной. Он был еще малолетним, но здоровым и умным мальчиком. Однако не смирилась сестра Софья. Воспользовалась тем, что в Москве волновались стрельцы – злоупотребления царили такие, что даже им, придворной гвардии, давно не платили жалованья. Приближенные царевны спровоцировали Стрелецкий бунт. По спискам были истреблены самые видные сторонники Нарышкиных: боярин Матвеев, лучшие полководцы Юрий Долгоруков и Григорий Ромодановский с сыновьями и многие другие. Провозгласили, что царей будет двое, Иван и Петр, а регентшей-правительницей при них – Софья (но и предводителей бунта во главе с князем Хованским она устранила, когда в них отпала нужда).

И вот Софья уже четко взяла курс на сближение с западными католическими державами. Свой двор она устроила вполне по-европейски: театр, охоты, балы. Не скрывала, что у нее даже не один, а два любовника. Одним стал начальник ее личной охраны Шакловитый, другим – ее главный помощник, канцлер Василий Голицын. Россию и родной народ он презирал, боготворил Францию и Людовика XIV. Симеон Полоцкий успел умереть, но духовником Софьи стал его ученик Сильвестр Медведев. В нашу страну пустили иезуитов, разрешили католические богослужения. В угоду иностранцам заключались очень невыгодные договоры: полякам и шведам дозволили транзитную торговлю через территорию России.

Внедрилась мода на роскошь, и Голицын подавал пример, отгрохал великолепный дворец в итальянском стиле. Знать тоже принялась строить богатые дома, украшала их статуями и картинами, расписывала стены и потолки голыми «венерами», астрологическими картами, устраивала балы с танцами. Покупала по бешеным ценам импортные кареты, мебель, наряды. Для всего этого нужны были средства, и усиливался гнет на простонародье, росли подати. Софья, силясь обрести поддержку, раздвавала своим сторонникам государственные земли. Крестьяне, еще вчера свободные, оказывались вдруг крепостными. Резко возросло количество беглых. Одни устремлялись в раскольничьи скиты, другие – на Дон. Хотя и здесь, как и на Сечи, казаками становились не все. Пришлый «наброд» называли бурлаками, большинство из них было работниками в казачьих хозяйствах, на соляных, рыбных промыслах.

Софья и Голицын строили проекты крутых государственных реформ. Для этого канцлер специально предписал знатным семьям нанимать для детей польских учителей, посылал молодежь учиться в Краковский Ягеллонский университет (а там преподавали только западную юриспруденцию и католическое богословие). Но пока серьезных шагов предпринять они не могли, ведь их положение в государстве было временным. Вокруг подрастающего царя Петра сплотилась патриотическая оппозиция во главе с патриархом Иоакимом. Однако правители не теряли надежды, что у них получится окончательно утвердить за собой власть. С помощью иностранцев.

Толчок к дальнейшему развитию событий дала Франция. Людовик XIV готовил большую войну, чтобы утвердить свое фактическое главенство в Европе. Хотел прихватить Нидерланды, часть Германии, Италии. У него наладилось отличное сотрудничество с иезуитами. Орден решил, что для укрепления и расширения католического влияния имеет смысл сделать ставку на этого короля. Но накануне войны Людовик задумал отвлечь своего соперника, германского императора. Его могущество было подорвано, тем не менее Габсбурги оставались центральным звеном антифранцузских коалиций. Для этого существовал старый союз с Турцией и венгерскими магнатами. В Венгрию поехали французские эмиссары с мешками золота, пообещали поддержку. Часть дворян под предводительством Текели восстала против императора и позвала турок на помощь.

В Стамбуле тоже активизировалась французская дипломатия, а великого визиря Кара-Мустафу не требовалось особо уговаривать. Он горел желанием загладить поражения под Чигирином. А сейчас венгры сами отдавались в подданство султана! Великий визирь лично возглавил армию, ее численность составила 100 тыс. воинов. Австрийцы и те из мадьяр, кто сохранил верность Габсбургам, пробовали остановить турок, но их разметали. Османские полчища вломились в Австрию, 14 июля 1683 г. подступили прямо к Вене.

Император Леопольд и его министры бежали. Людей на защиту города стало поднимать не правительство, а монах-проповедник Абрахам. За оружие взялись ремесленники, студенты, крестьяне из соседних деревень. Но собралось лишь 10 тыс. неопытного ополчения, не хватало орудий, боеприпасов. Вена была обречена. Леопольд взывал к европейским монархам, умолял о спасении. К нему пришли отряды баварцев, франконцев, саксонцев. Совершенно неожиданно откликнулся и польский король Ян Собеский. Для Людовика XIV это стало неприятным сюрпризом. В Польшу помчались его дипломаты, убеждали короля не вмешиваться. Сам Людовик писал ему, сулил золотые горы за нейтралитет.

Но императора поддержал папа римский, а его влияние в Польше было посильнее французского. Собескому внушали, что ему представился шанс расквитаться за поражения, вернуть утраченную Правобережную Украину. Разыгралось и честолюбие королевы Марысеньки – ее супруг станет спасителем империи и Европы! Положение Вены уже было отчаянным. Осажденные голодали, защитники редели. Турецкая артиллерия и мины разрушали стены, сбивали пушки. Но в ночь на 12 сентября подоспел Собеский, привел 25 тыс. воинов – значительную часть из них составляли казаки уцелевших полков Правобережья, казачий корпус возглавлял полковник Семен Гурко по прозвищу Палий. Польский король принял общее командование, еще с дороги начал рассылать распоряжения. Объединил вокруг своего войска немецкие и австрийские части – всего набралось 84 тыс. человек. Кара-Мустафе король не дал времени изготовиться. Сразу по прибытии, среди ночи, начал строить полки к битве, а утром атаковал.

Впрочем, сказался еще один фактор. Под Веной находились уже не те непобедимые османы, которые перед этим легко громили Польшу! Костяк двух армий, десятки тысяч янычар, спагов, полег под Чигирином. Потери восполнили, навербовав случайных людей, они не имели ни навыков, ни духа повыбитых воинов. Турецкая армия не выдержала натиска и побежала. Только убитыми она потеряла 20 тыс. человек, бросила обозы, всю артиллерию. Собеский ринулся на преследование, прижал неприятелей к Дунаю – при переправе поглибло еще 10 тыс. Кара-Мустафа удрал в Белград, и его звезда закатилась. Султану требовался козел отпущения, и очередного поражения он визирю не простил, велел удавить его. Польша и Австрия ликовали. Оказалось, что они могут побеждать турок, да еще как! Решили продолжить войну, возвратить земли, которые у них были отобраны, наступать на Балканы. Присоединилась Венеция, и возникла «Священная лига» – ее верховным руководителем стал папа римский Иннокентий XII. Отправили агитаторов в Черногорию, Албанию, послали туда деньги и оружие. На Балканах начались восстания.

В турецкой части Украины разгром Кара-Мустафы тоже вызвал перемены. В походе на Вену участвовали господарь Молдавии и гетман здешних казаков Георгий Дука. Повел туда свое ополчение и казачий отряд. Но поражение и потери подорвали его собственные позиции. Молдавские бояре составили заговор. Когда Дука вернулся, его схватили и выдали полякам, а те отрубили ему голову.

Ян Собеский вообще окрылился. Он же был победителем! Считал, что теперь-то потерянные области вернутся к нему. Да еще и молдавские бояре перекинулись на его сторону! Правда, у него опять не осталось войск. Деньги иссякли, шляхта тоже чувствовала себя победителем, разъехалась по домам праздновать и хвастаться. Но воодушевились правобережные казаки. Наконец-то нашелся «добрый король», ценивший их, не покушавшийся на их земли, признавший их права! Их гетман Степан Куницкий выражал готовность, что они и сами, без королевского войска, справятся. Очистят от турок законные владения Речи Посполитой, да и Молдавию к ним пристегнут.

Собеский благословил их, обещал платить жалованье. 5 тыс. казаков под началом Куницкого выступили в поход. Они действительно смогли воспользоваться разбродом и общим замешательством, царившим у турок. Очистили от их чиновников и прислужников ряд городов, вернули значительную часть «турецкой Украины» под власть Собеского. Но в Молдавии в городах оставались османские гарнизоны, и большинство народа, в отличие от бояр, присоединяться к Польше отнюдь не желало. Здесь казаков крепко побили, заставили отступить. Мало того, в самой казачьей среде началась такая же грызня за гетманскую булаву, как на Левобережье.

На обратном пути войско остановилось лагерем на Днестре, возле Могилева-Подольского, привезли королевское жалованье. Но против Куницкого составил заговор его соперник, полковник Андрей Могила. Созвал раду, доказывал, что они разбиты и потеряли многих товаришей из-за гетмана, забросил обвинение, что он утаил и присвоил часть жалованья. Правда это была или клевета, но казаки забушевали. Куницкий понял, что дело худо, переоделся монахом и пытался скрыться. Но его поймали, переодевание сочли доказательством вины и изрубили саблями. Гетманом выбрали Андрея Могилу.

А в тех районах Украины, которые остались у турок, османское начальство не додумалось ни до чего лучшего, как снова поставить гетманом Юрия Хмельницкого. Он обрадовался и опять принялся безобразничать, разорять своих же подданных. Однажды нагрянул в местечко, где играли свадьбу. Жениха убили, гостей ограбили и избили, над невестой надругались. Но отец девушки был купцом – а в Османской империи купцы находились под покровительством султана. Отец поехал в Стамбул и подал жалобу. В отличие от поляков, турки не допускали столь вопиющих бесчинств на подвластных землях. Юрия арестовали за разбой, приговорили к смерти и удушили.

Разыгравшаяся новая война в полной мере коснулась и России. В 1684 г. император Леопольд прислал посольство в Москву, приглашал присоединиться к «Священной лиге». Прежние властители нашей страны в подобных случаях вели себя очень осторожно. Если турки сами вынуждали их воевать, ограничивались обороной. А теперь война была России совершенно не нужна. Всего три года назад заключили очень выгодный мир, а Австрия и Польша никогда не были нашими друзьями. Большинство бояр и патриарх высказывалось решительно против. Возражал гетман Самойлович. Украина только-только передохнула от татарских набегов, ее 5 лет не грабили и не угоняли полон! И все сначала?

Но война требовалась Софье, Голицыну и их клике. Рассчитывали, что победы обеспечат им поддержку армии. Обеспечат и помощь западных держав для самих правителей. Вот он и шанс закрепиться у власти. Они согласились. За участие в войне они попросили только одно. Не денег, не городов, а всего лишь «вечный мир» с Польшей. Ведь до сих пор между нашими странами было только перемирие. Куда там! Даже это Варшава с негодованием отвергла! Она, в отличие от турок, до сих пор числила Смоленск, Киев, Левобережье «своими» владениями. Казалось бы – ну и послать их подальше, таких «союзников». Нет, с ними терпеливо продолжали переговоры.

«Уговорили» панов не русские, а турки. Они быстро оправились от разгрома и решили бить противников по очереди. Начали с Польши. Ян Собеский, задравший нос как «спаситель Европы», получил отрезвляющий душ. Турки очередной раз жестоко разгромили его армию, вышли на подступы ко Львову. Крымская конница прокатилась по его землям. На поляков насели император, папа, венецианцы, требовали прекратить капризничать. Паны сбавили гонор, в мае 1686 г. «вечный мир» был подписан. Польша отказывалась от притязаний на земли и города, отошедшие под власть царя. А Россия выплачивала ей 1,5 млн злотых, заключала с императором и Речью Посполитой военный союз. Это выглядело нелепостью. Государство вступало в бессмысленную для него войну и выплачивало колоссальную сумму только за то, что соседи соизволили согласиться с очевидным фактом утраты своих областей (которые вернуть все равно не могли). Но Софья и Голицын знали, что делали. Они раздули грандиозную шумиху, преподносили «вечный мир» и вступление в «Священную лигу» как величайшую победу своей дипломатии.

А на волне этих торжеств Софья присвоила себе титул «Всея Великия и иных Россий Самодержца» (даже не самодержицы, а самодержца – титула самодержицы не существовало). На лицевой стороне русских монет начали чеканить, как и раньше, Ивана и Петра, но без скипетров, а на обратной стороне Софью в царском венце и со скипетром. Польский художник создал ее портрет без братьев, в шапке Мономаха, со скипетром, державой и на фоне двуглавого орла (все эти атрибуты являлись прерогативами царя). С портрета изготавливались многочисленные оттиски на атласе, шелке, бумаге, их распространяли и по России, и в Европе. Французский шпион и иезуит де Невилль, который лично вел переговоры с Голицыным, докладывал о дальнейших планах. Победы вызовут общие восторги, армия будет на стороне правителей, и под шумок Петра можно будет устранить. Больного Ивана уговорят постричься в монахи. Голицын отправит в монастырь супругу и женится на Софье. А патриарха Иоакима заменят Медведевым, он примет унию…

Между тем вступление в войну России вызвало всплеск надежд на Балканах. Валашский господарь Щербан Кантакузин, бывший Константинопольский патриарх Дионисий (смещенный турками) и сербский патриарх Арсений Черноевич прислали обращение к царям Ивану и Петру. Описывали притеснения православных в Османской империи, просили двинуть армию для освобождения единоверцев… Не тут-то было! Австрия, Венеция и Польша застолбили Балканы для себя. Но они уже поняли, что сил у турок еще много. Особенно им доставалось от лавин татарской конницы. Голицыну они спустили собственный план – отвлекать хана на себя, атаковать Крым. А Софья и канцлер с западными друзьями не спорили. Если они хотят, пусть будет так.

Поход назначили на 1687 г. Главнокомандующим стал сам канцлер. В успехе были уверены. По росписям военного ведомства должно было собраться 113 тыс. пехоты и конницы, к ним присоединятся 50 тыс. казаков Самойловича. Как же татары смогут противиться несметным силам? Дойти, взять Перекоп – и ханству конец. На флангах были предусмотрены отвлекающие операции. Атаман Минаев с донскими казаками делал вид, будто угрожает Перекопу, разгромил большой крымский отряд под Овечьими водами. А в Запорожскую Сечь был направлен с несколькими полками генерал Косагов. Солдаты и казаки спустились на лодках по Днепру, обложили крепость Кызы-Кермен. Разбили турецкий отряд, высланный ей на помощь, но штурмовать не собирались, рейд был всего лишь демонстрацией.

Зато у главных сил дело пошло совсем не гладко. Выяснилось, что 8 лет реформ и политических встрясок совершенно развалили армию. Тех великолепных войск, что громили турок под Чигирином, больше не было. Срок сбора полкам назначили 1 марта, но даже с двухмесячным опозданием вместо 113 тыс. собралось всего 60 тыс. Время потеряли. Войска с огромными обозами и артиллерией потащились по степям летом, под палящим солнцем. Не хватало воды, люди выбивались из сил, падали лошади. Военное ведомство возглавлял в России сам Голицын, но в реальных боевых действиях он оказался полным профаном. Боялся нападений татар, вел армию в едином каре, окружив ее телегами – сотни километров с черепашьей скоростью 10 км в день.

В Крыму знали о подготовке наступления, но хан не верил, что русские решатся на подобное безумие. Когда разведка доложила о количестве войск у Голицына, татары поняли, что атаковать бесполезно, и вообще не стали выводить конницу навстречу. Выжидали – не одумаются ли, не повернут назад? Не повернули, вышли на «финишную прямую», до Перекопа оставалось 100 верст. Что ж, тогда хан приказал поджечь степь. Пламя пожаров разлились быстро и широко. Перед русскими встали стена дыма и выжженная пустыня. Голицын пробовал вести полки по ней, но люди задыхались в тучах дыма и пепла. Пришлось поворачивать. Провал был полный. Не вступая в бой, армия потеряла 24 тыс. человек – умершими от жары, изнурения, болезней, многие дезертировали. За войсками осталась россыпь трупов павших лошадей, побросали тысячи повозок, огромное количество имущества.

А уж главнокомандующий очутился в таком положении, что не позавидуешь. После всего случившегося нужно было позаботиться, с каким лицом предстать перед москвичами и боярами. Но Голицын нашел простой способ. Решил свалить вину на Самойловича. Он давно не любил гетмана, тот противился вступлению в войну, в походе указывал на грубые ошибки. Вот и пусть будет козлом отпущения. Для этого канцлер легко нашел общий язык с заместителем гетмана – генеральным есаулом Мазепой. Этот тип всегда был готов расстараться, оклеветать кого нужно. Состряпал донос, будто казаки по приказу гетмана вместе с татарами жгли степь, и Самойловича арестовали.

Теперь неудачу легко можно было объяснить – предательство! С Мазепой Голицын «честно» расплатился. Единолично, без всякой рады, поставил его гетманом. Правда, казаки возмутились, заволновались, но канцлер выделил Мазепе корпус солдат и рейтар, он с войсками пришел в Батурин и занял гетманскую резиденцию. За такую помощь он отдал Голицыну богатства Самойловича и казачью войсковую казну, 100 тыс. червонцев. Их канцлер прибрал в собственный карман. Со всех сторон выгодно получилось, не только репутацию сохранил, но еще и крупно поживился. Самойловича с сыном сослали в Сибирь. Второй его сын пытался поднять казаков на мятеж, был схвачен и казнен. Ну а Софья, в свою очередь, старалась сделать хорошую мину при плохой игре. Объявила, что поход-то, оказывается, был удачным, отвлек татар от союзников. Всех участников наградили. Начальников – поместьями, рядовых – деньгами. Но популярности в войсках царевне и канцлеру кампания не прибавила. Политические замыслы пришлось откладывать.

Из случившегося Голицын извлек кое-какие уроки. Понял, что для походов в Крым необходима промежуточная база. В 1688 г. воеводе Неплюеву было поручено основать крепость на притоке Днепра Самаре. Донским казакам и запорожцам приказали отвлечь татар от строительства. Неплюев с задачей отлично справился. С 30-тысячным корпусом он выступил в степь весной, до жары. В конце мая был на Самаре, туда же подошел Мазепа со своими полками. По планам голландского инженера Вазаля за месяц возвели крепость, ее назвали Новобогородицком. Оставили в ней гарнизон, запасы, а корпус без боев и потерь вернулся обратно. Донские казаки и запорожцы тоже успешно выполнили приказ, погромили окрестности Азова.

Но даже временное затишье на русском фронте обернулось бедствием для Польши. Хан вывел из Крыма всю орду, она прокатилась по Правобережной Украине, соединилась с турками и еще раз вдребезги разнесла королевское войско. Татары угнали 60 тыс. пленных, бесчисленные стада скота. Собеский возмущался, почему в этом году не повторили наступления на Крым? Угрожал расторгнуть «вечный мир», подписанный с такими трудами (и оплаченный – золотом и кровью). В это время и Людовик XIV рассудил, что настал подходящий момент. Французы вторглись в Германию. Причем союзники России вели себя далеко не лучшим образом. Стали поступать сведения, что австрийцы и разбитые поляки отнюдь не против заключить с Турцией сепаратный мир, а Россию подставить – пускай воюет с султаном один на один.

Кстати, Новобогородицкая крепость была построена во владениях Сечи. Но запорожцы в данном случае ничуть не возражали – в отличие от польского Кодака. Понимали, что эта крепость предназначена совсем не против них. Наоборот, ее соседство и русский гарнизон подкрепляли их положение, помогали прикрыть их земли от татарских отрядов, каждый год катавшихся туда-сюда на Польшу или Венгрию.

А правобережным казакам доставалось крепко. Их то и дело звали в войско. Они погибали в боях. Но сами они никакой помощи от поляков не получали. Когда налетали крымцы, их предоставляли собственной судьбе. Как хотите, так и отбивайтесь. Гетман Андрей Могила, уничтоживший своего предшественника, талантами не отличался. О нем говорили, что он «не тильки пьяный, але и трезвый розума не мает». Казаки стали уходить от него на Левобережье, в трех полках осталось всего 1872 казака. А потом его уличили именно в том, в чем он обвинил Куницкого, – в утаивании казачьего жалованья, и убили. Полковник Палий, герой сражения под Веной, после катастрофического набега 1688 г. обратился в Москву. От имени всех правобережных полков просился перейти со своими городами и землями в подданство России. Объяснял, что Польша сейчас не в состоянии этому помешать.

В общем-то, мысль была здравой. Зачем губить людей в походах на Крым? Не лучше ли взять богатые и плодородные области Правобережья? Без боев, без потерь. Но разве могли Софья и Голицын нарушить интересы своих западных партнеров? Предложение Палия с негодованием отвергли. На 1689 г. назначили следующий поход. По стране третий год подряд трясли чрезвычайные поборы. Правда, генерал Гордон доказывал, что одной промежуточной базы для такой операции мало, земляные городки с припасами надо построить через каждые четыре перехода, заранее заготовить и подвезти поближе к Перекопу штурмовые лестницы, осадные орудия, шанцевый инструмент. Но это оттянуло бы поход еще на год. А царю Петру исполнилось 16 лет, оппозиция женила его. По русским обычаям, это давало статус совершеннолетнего. Вот-вот он мог предъявить права на престол! Победа нужна была временщикам, как воздух.

Чтобы обосновать спешку, они даже запустили ложный слух – хан намерен напасть на Россию, и его необходимо упредить. По росписи численность армии должна была составить 118 тыс. человек, 350–400 орудий, Мазепа обезал привести 40 тыс. казаков. Сколько ратников собралось на самом деле, история умалчивает. Учиывая свои прошлые просчеты, Голицын назначил сбор войск на 1 февраля. Решил не брать тяжелую артиллерию. Намечал проскочить налегке, до летнего зноя. Чтобы двигаться быстрее, распорядился идти не единым каре, а разделиться на 6 корпусов. Но… все его решения оказались выигрышными только с точки зрения дилетанта. Армия выступила по снегу, воины страдали от холодов. Потом грянула оттепель. Переправы через разлившиеся ручьи и реки стали бедствием. Степь залило морями грязи, в ней увязали пушки, телеги, сапоги. А личный состав был перегружен до предела: каждому солдату и стрельцу было велено иметь с собой запасы на 4 месяца! Все это тащили на себе и в обозах. Промокшие до костей люди выбивались из сил, лошади надрывались.

Хана в Крыму не было. Он никак не ожидал, что русские вторично попрутся на Перекоп. Действительно отправился в поход – не на Россию, а на австрийцев. Но в Буджаке его догнала весть о приближении Голицына, и он с 40 тыс. конницы повернул обратно. В Крыму остался ханский сын Нуреддин, у него было всего 10–15 тыс. всадников. Но ведь Голицын на этот раз разделил армию. Нуреддин стал нападать то на один, то на другой корпус, выбирая слабые места. Потом подоспел и хан со всей ордой, атаки посыпались более мощные и яростные. Полки кое-как устояли, отогнали татар. 20 мая армия все-таки дошла до Перекопа. Но здесь были сильнейшие укрепления. Перекопский перешеек пересекал ров глубиной до 30 м и земляной вал с 7 каменными башнями. Единственные ворота в Крым защищала цитадель со множеством пушек. Вся равнина перед валом простреливалась.

Конечно, об этом следовало разузнать заранее, хотя бы распросив запорожцев. Но ведь у Голицына и Софьи возобладали совсем другие соображения, политические. А что оставалось делать теперь? Взять нахрапом мощные укрепления нечего было и думать, у русских не было даже тяжелых орудий. А если вести осаду, подходить к валам траншеями, засыпать ров, это потребовало бы нескольких недель. Но масса людей и лошадей не могла долго стоять в степи без воды, еды, фуража. Да и лето уже наступило, солнце пекло немилосердно. Ночью Голицын собрал военный совет, и все командиры заявили: «Служить и кровь свою пролить готовы, только от безводья и безхлебья изнужились, промышлять под Перекопом нельзя, и отступить бы прочь!» Другого выхода не оставалось.

На следующий день армия выступила в обратную дорогу. Мелкие татарские отряды преследовали, тревожили налетами, поджигали степь. Голицын испугался, что татары окружат его, отрежут от России. Посыпались панические указания подчиненным: готовиться прорываться с боем. Избавлялись от «лишних» грузов, выкидывали поклажу с возов. Потери составили 20 тыс. убитыми и умершими, 15 тыс. пропавшими без вести (пленными и дезертирами), при отступлении бросили 90 пушек. Успеха добились только донские казаки и запорожцы. Они опять «отвлекали», из устья Дона и с Днепра в море вышли флотилии лодок, соединились, захватили несколько турецких судов и разорили Тамань.

Но это уже ничего не значило. Катастрофа в степях ускорила развязку в Москве. 8 июля в праздник Казанской иконы Божьей Матери Петр бросил Софье открытый вызов. Прилюдно объявил, что крестный ход должен возглавлять царь, а «она, как женщина, не может быть в том ходу без неприличия и позора». Правительница опять хотела признать поход «победой», но Петр не согласился, список наград не утвердил. О том, что в России назревают решающие события, прекрасно знали за рубежом. В Москве этим летом оказались послы Голландии, Дании, Швеции, Польши, Бранденбурга, Персии, Австрии. Вместе с поляками приехал де Невиль, иезуит и шпион Людовика XIV. В столицу примчался и Мазепа. Словом, клубок собрался еще тот.

Закручивали закулисные переговоры. Поляки, иезуиты и Невиль навещали Голицына на дому, тайно беседовали. В частности, как писал Невиль, речь шла о том, что после переворота патриархом поставят Сильвестра Медведева, «который немедленно предложит посольство в Рим для соединения церкви латинской с греческой, что, если бы совершилось, доставило бы царевне всеобщее одобрение и уважение». Несколько раз француз переодевался в русскую одежду, доверенный астролог канцлера Силин водил его к Мазепе. Обсуждали, что Украине будет лучше перейти под покровительство польского короля, и гетман уже в те годы изъявлял полную готовность к предательству. Голицын знал об этом. Но считал вполне нормальным пожертвовать и Украиной, и верой за помощь в захвате престола. Канцлер прорабатывал вопрос и о том, чтобы в случае неудачи бежать в Польшу и, «соединившись с казаками и татарами, достигнуть силой того, чего он не мог бы добиться посредством своей политики». То есть раздуть новую смуту в России.

Однако от проектов перехватить власть при широкой поддержке военных, на гребне победных торжеств, Софье теперь пришлось отказаться. Какая уж поддержка, если по России растекались слухи о позоре и огромных бессмысленных потерях. Оставался обычный переворот, и было решено использовать старый сценарий Стрелецкого бунта. В ночь на 17 августа полки подняли по тревоге. Объявили – «потешные» Петра идут на Москву, хотят захватить дворец и убить Софью. Стрельцы заняли Кремль, расставили пушки. Правительница со слезами на глазах благодарила их: «Если бы не мои предосторожности, они бы нас всех поубивали!» Версия выглядела не слишком убедительной. У Петра в двух «потешных» полках, Преображенском и Семеновском, было всего 600 человек, а в Москве располагались 17 стрелецких, 2 гвардейских полка и несколько солдатских и рейтарских. Но в поднявшейся неразберихе отряд во главе с Шакловитым поскакал в Преображенское – убить Петра.

Хотя патриотическая партия оказалась настороже: ее сторону держал начальник Преображенского приказа (политического сыска) Федор Ромодановский, племянник убитого полководца. Петра вовремя предупредили, он ускакал в Троице-Сергиев монастырь. За ним двинулись слуги, «потешные», укрылись за стенами обители. К царю стали съезжаться верные бояре. Разослали указы войскам – идти в Троице-Сергиев монастырь. Софья тоже стала рассылать приказы – идти в Москву. Вот тут-то и выяснилось, какая партия была в России более популярной. В каждый полк приходило два противоположных распоряжения, но все они выступили к Петру, а не к Софье. Туда начали уходить и московские стрельцы.

Остальное было уже делом времени. Подергавшись и пометавшись, Софья была вынуждена капитулировать. В доме Голицына нашли неимоверное количество драгоценностей, украшений, 400 пудов одной лишь серебряной посуды, а в подвале под слоем земли открылись золотые россыпи, 100 тыс. червонцев, украденные у Самойловича и из украинской войсковой казны. Но за него ходатайствовал двоюродный брат, приближенный Петра, и канцлер отделался пожизненной ссылкой в Холмогоры. Медведева, Шакловитого и двух его помощников казнили. Софью заключили в Новодевичий монастырь. Клевретов временщиков тоже отправили в ссылки.

10 сентября 1689 г. двор торжественно вернулся в Москву. Петр обнялся с Иваном, и немощный старший брат уступил первенство младшему. А какие силы боролись между собой, проявилось сразу же. На следующий день первым актом новой власти иезуитам было предписано в две недели покинуть страну. К императору и польскому королю направили грамоты, оповестили – отныне и навсегда иезуитам въезд в Россию закрыт. Было запрещено католическое богослужение. Отменили и договоры с Польшей и Швецией о транзитной торговле через русскую территорию. А Невиль, вернувшись во Францию, рекомендовал Людовику XIV – когда король разберется с австрийцами и голландцами, надо организовывать войну против русских. Потому что они «незнакомы с правилами вежливости» и «чтобы достигнуть каких-либо результатов, с ними не должно обращаться учтиво». Да и впрямь, какие могут быть «правила вежливости» и как можно учтиво «достигнуть каких-либо результатов», если власть изменников закончилась?

Но Мазепа выкрутился. Во время бурных событий августа 1689 г. он сумел остаться в тени. Иезуиты, по понятным причинам, о контактах с ним не распространялись, и Голицын счел за лучшее промолчать – иначе себе дороже. Украинский гетман поздравил победившего Петра. Выражал готовность служить ему верой и правдой. Хотя в конце этого же году он отправил в Варшаву своего доверенного связного, еврея Соломона. Переслал письмо Яну Собескому. Сообщил, что желает возвращения Украины в состав Речи Посполитой, и просил помощи, чтобы избавиться от опеки Москвы. Да, такая уж натура. Изменил Польше, изменил Дорошенко, изменил Самоловичу, теперь взялся готовить новую измену.