Борьба за выход к морю

Война «Священной лиги» против турок шла своим чередом. Из русских жертв союзники извлекли немалые выгоды. Пока Голицын оттягивал на себя татар, войска Габсбургов наступали в Венгрии, вступили в Сербию и Валахию. Венецианцы высадили армию в Греции, завладели Пелопоннесом, подступили к Афинам. Как раз тогда был разрушен знаменитый Парфенон. Древнегреческий храм простоял целых два тысячелетия, а при осаде турки устроили в нем пороховой склад, и туда попало венецианское ядро. Бурлили восстания в Черногории, Македонии, Болгарии.

В самой Турции тоже кипели дрязги. Когда султан Мехмед IV после поражения под Веной решил пожертвовать великим визирем Кара-Мустафой Кепрюлю, к власти дорвались противники этого клана, которых семейство Кепрюлю в свое время «недочистило». Но у покойного великого визиря Фазыл Ахмеда и Кара-Мустафы оставался еще один брат, Фазыл Мустафа Кепрюлю. Он, как и его родственники, был популярен в армии и после следующих поражений объявил виновным султана и его новое окружение. Взбунтовал янычар, заставил Мехмеда IV отречься от власти и посадил на трон его брата Сулеймана II. Этот султан просидел в «клетке» аж 40 лет. Разум он сумел сохранить, потому что был очень набожным, постоянно читал Коран. Но он и на престоле постоянно читал Коран, ни на что другое был не способен. А править и воевать взялся Фазыл Мустафа. Дряхлый и ожиревший Сулейман прожил недолго. Но когда умер, великий визирь заменил его Ахмедом II – точно таким же, 40 с лишним лет просидевшим в «клетке».

А у «Священной лиги» дела пошли совсем не так гладко, как представлялось. Господарь Валахии Кантакузин готов был выступить против турок вместе с русскими. Но к нему-то пришли не русские, а австрийцы. Их власть румыны уже испробовали и считали, что под турками живется лучше. Войскам Габсбургов оказали ожесточенное сопротивление. Потомок сербских королей Георгий Бранкован поверил в освобождение своей родины, обратился в Вену с проектом автономной Сербии под протекторатом императора. Да какая там автономия! Австрия нацелилась попросту покорить южнославянские земли. Бранкована спровадили в распоряжение военного командования. Он присмотрелся и понял, Сербию не освобождают, а оккупируют. Отказался подчиняться имперским генералам, но его арестовали и отправили в заточение, чтобы не мешался.

Фазыл Мустафа снова сумел укрепить армию, одерживал победы. Восстание в Болгарии турки круто вырезали. Разбили и выгнали из Сербии войска Габсбургов, заняли Белград. Опасаясь мести, с австрийцами ушло 100 тыс. сербских беженцев. Император принимал их на службу, сформировал целый корпус. Но денег у него не было, и он придумал устроить сербских воинов наподобие казаков. Селил их в приграничных районах, опустошенных войной, дал землю, некоторые права самоуправления – и воюйте за империю, охраняйте ее. Этих воинов стали называть «граничарами».

Правда, и турки не смогли развить успехи. В битве под Саланкеменом шальная пуля попала в щеку Фазылу Мустафе, он умер. Но и «Священной лиге» не удалось переломить ситуацию. Австрийский главнокомандующий Кроа де Круи опять двинулся на Балканы, осадил Белград. Однако действовал так плохо, что турки совершенно растрепали и прогнали его армию (император уволил Кроа де Круи, но у него были хорошие связи при дворе, ему дали блестящую аттестацию. Он и тыкался с этой аттестацией к разным монархам, пока его не принял на службу Петр I, и Кроа де Круи благополучно погубил русскую армию под Нарвой).

А на русском фронте наступило затишье. Война, затеянная предшественниками, повисла теперь на молодом царе Петре. Его правительство поначалу вело себя осторожно. Союзнических обязательств не нарушало, договоров не расторгало. Но и жертвовать своими воинами ради чьих-то интересов не желало, самоубийственных походов не предпринимало. Хотя затишье было обманчивым. Турки тоже не вели активных действий против русских, перебросили силы на других противников. Но они развернули интенсивное строительство крепостей. В низовьях Днепра в дополнение к Очакову и Кызы-Кермену принялись возводить еще пять штук! Аслан-Кермен, Таван, Мустрит-Кермен, Ислам-Кермен, Мубарек-Кермен. Крепости все ближе придвигались к царским владениям. Если русские будут наступать, на их пути вставали новые преграды. Но крепости служили и прекрасными базами, если удар соберутся нанести турки.

А уж для крымцев война развязала руки. Их загоны постоянно терроризировали Украину, отлавливая «живой товар», угоняя скот. Хан не оставлял без внимания и русскую оборону. В каком она состоянии? Как несут службу войска? Как сказалась на них перемена власти? Может быть, уже саму Россию получится грабить, как Украину? В 1692 г. хан вдруг вывел орду, двинулся к системам пограничных укреплений. Но у воеводы Белгородского разряда Бориса Шереметева служба была налажена образцово, разведка тоже. Получив сведения о приближении татар, он мгновенно поднял войска и выступил навстречу с 40-тысячным корпусом. Хан счел за лучшее не принимать сражения. Повернул воинство куда полегче – очередной раз прочесать польские владения.

На Правобережье в казачьих полках наконец-то выдвинулся толковый гетман, винницкий полковник Самойло Самусь. Навел кое-какой порядок, отбивал города и местечки у очередного «турецкого гетмана» Стецика Ягорлыцкого. Тот уже был совсем слабеньким, о нем никто всерьез не говорил. Единственное, чем известен, – участвовал в набегах вместе с татарами. Но появился еще и «татарский» гетман Петрик Иваненко, бывший войсковой писарь Запорожской Сечи. В 1692 г. он вдруг отделился от своих товарищей, привел в Кызы-Кермен «войско» из 60 человек. Объявил себя гетманом и в таком качестве от лица «Войска Запорожского» заключил «вечный мир» с Крымским ханством. При этом провозгласил, что «поднимает восстание» против России. Правда, Россия этого восстания не заметила. Потому что у Петрика так и не собралось более 500 человек, он поселился в Перекопе и присоединялся к крымцам в их предприятиях.

Запорожская Сечь в эти годы развернулась в полную силу. Татарских набегов казаки не оставляли безответными. Действовали, как привыкли. Перехватывали загоны, возвращавшиеся в Крым, отбивали полон и добычу. Сами нападали на улусы, снова выходили в море вместе с донцами. Кстати, много украинских казаков оказалось к этому времени и в Сибири – ведь туда ссылали участников прошлых мятежей, измен. Но сылали-то их не в тюрьмы, не на рудники. Их зачисляли на государеву службу, платили жалованье (причем довольно высокое, и платили его регулярно). Они оставались казаками. Занимались привычным делом: охраняли границу и сибирские города, отбивали набеги кочевых племен – а жизнь там была очень неспокойной. Казахи, каракалпаки, калмыки, киргизы и прочие соседи не прочь были поживиться грабежом, нападали постоянно. Вчерашние украинские мятежники проявили себя в Сибири с самой лучшей стороны. Службу несли добросовестно, умело. Например, в Красноярске прославился атаман Василий Многогрешный. Отражал набеги тувинцев и киргизов, совершал ответные экспедиции в их земли, одерживал победы. Эта часть малороссийских казаков и запорожцев так и влилась в сибирское казачество.

Ну а Речь Посполитую крымцы совершенно разорили. В Москву приезжали посольства императора, Венецианской республики, привозили послания папы римского. Ян Собеский боялся, что турки, разбив австрийцев под Белградом, навалятся на него. Принялся скандалить. Писал в Москву, будто русские не внесли никакого вклада в общую борьбу. Шантажировал, что разорвет «вечный мир», вместо этого договорится с турками. Но ведь и российское Левобережье татары совсем замучили. Становилось ясно – хоть в войну ввязались Софья с Голицыным, но завершить ее надо достойно, с выгодой для России. Петр с детства мечтал о воинских подвигах, тренировался со своими «потешными». Он мечтал и о море. А древние выходы Руси к южным морям перекрыли турки.

Осенью 1694 г. царь провел маневры, Кожуховский поход, а на 1695 г. наметил нанести удар. У него нашлись умные советники, план составили блестящий. При Голицыне противник привык, что русские лезут на Крым, а с Дона осуществляются отвлекающие операции. Теперь решили сделать наоборот. Под командованием Шереметева собиралась большая армия, 100 тыс. человек. Ей поручали, как и раньше, идти к Новобогородицкой крепости, соединиться с Мазепой и запорожцами. Но дальше двигаться не в крымские степи, а на днепровские турецкие крепости. Оттянуть неприятелей на себя, отрезать турок от татар.

А вторая армия в это время должна была спуститься по Дону и захватить Азов. Она была небольшой, 31 тыс., но Петр отобрал в нее лучшие части: Бутырский и Лефортовский полки (гвардию своего отца – бывшие «выборные» полки Кравкова и Шепелева), собственную гвардию – Преображенский и Семеновский полки, московских стрельцов. Их дополняли пограничные части Тамбовского разряда и донские казаки. Азов был сильнейшей крепостью, после прошлых кампаний его укрепления наращивались и совершенствовались. Но гарнизон был небольшим, 3 тыс. человек, и расчет строился на внезапности – налететь, штурмовать, и десятикратное превосходство гарантирует победу. Чтобы быстрее двигаться, даже не стали брать тяжелых пушек.

Но с самого начала расчеты перечеркнули грубейшие ошибки. У второй армии не было единого командующего, руководила «консилия» при молодом и неопытном царе. О планах болтали на всех застольях, а шпионов в Москве хватало. Турки узнали, увеличили гарнизон Азова до 10 тыс., изготовились к обороне. Даже когда подошло русское войско, к крепости прибывали эскадры с янычарами, боеприпасами. Осада велась бестолково. Обстреливали, атаковали. Но при штурмах и вылазках неприятеля только несли большие потери. Татарская конница в степи перхватывала обозы.

У Шереметева дело обстояло куда более солидно и грамотно. Его армия медленно спустилась вдоль Днепра, 26 июля подступила к крепости Кызы-Кермен. Она была послабее Азова, но тоже крепким орешком – каменные стены, 30 орудий, немалый гарнизон под началом Амир-бея. Поблизости держались татары ханского сына Нуреддина. Но Шереметев выслал против крымцев заслоны кавалерии, укрепил лагерь, велел обкладывать крепость шанцами, ставить батареи. Янычары устроили вылазку, но их смяли во встречном бою и загнали за стены.

С 27 июля открылась бомбардировка, начали рыть минные подкопы. 30 июля взрыв мины пробил огромную брешь в стене. Амир-бей понял, что сопротивляться бесполезно, и капитулировал. У русских обошлось почти без потерь, «полону взяли множество, также и пожитков. А стояли под ним пять дней, в шестой взяли». В других крепостях поднялась паника. Из Аслан-Кермена гарнизон бежал в Очаков, город заняли без боя. Запорожцев Шереметев послал захватить еще одну крепость, Таван. Для подкрепления присоединил к ним солдатский полк Жеребцова. Но и им вести бой не пришлось. Турки из Тавана предпочли «выбежать».

Петру до таких успехов было далеко. После неудачных штурмов, с запозданием, он принял решение подводить мины. Но турки их обнаруживали, взрывали подкопы, другие мины не срабатывали. Проторчали у Азова до конца сентября – а тут вдруг ударили ранние заморозки. Пришлось отступать: в летнем обмундировании, под дождями, потом повалил «великий снег». В общем, войскам крепко досталось. А Шереметев успел еще взять Мустрит-Кермен и Мубарек-Кермен. Удерживать крепости он не имел приказа, да и средств. Порушил их и увел армию на зимние квартиры. Но на Западе расценили кампанию как выдающуюся победу русских и славили именно достижения на Днепре!

В Польше выпустили брошюру на взятие Кызы-Кермена. На заглавной картинке первым в ворота крепости въезжал Петр, вторым с какой-то стати Мазепа. А Шереметев скромно следовал за ними в толпе прочих всадников. Впрочем, такому вниманию к личности украинского гетмана удивляться не приходится. В закулисных политических кругах Польши уже знали, что Мазепа – друг. Следовало поддержать его, создать репутацию выдающегося героя.

Но Петр умел делать выводы из допущенных ошибок и промахов. Он понял – чтобы утвердиться на морских берегах, нужен флот. По его указу в Воронеже развернулось строительство кораблей. Для следующего похода царь нашел и способного главнокомандующего, Алексея Шеина. Из Германии и Голландии выписали специалистов по инженерному, минному, артиллерийскому делу. Снова формировались две армии, но уже иначе. Говорить о внезапности больше не приходилось, поэтому у Шереметева забрали все пограничные полки, дворянскую конницу, 15 тыс. украинских казаков. У него остались только 2,5 тыс. солдат, часть казаков Мазепы и запорожцы. Но и задачи ему предписали сугубо отвлекающие – спуститься на лодках по Днепру и произвести демонстрации под Очаковом.

В январе 1696 г. умер царь Иван. Никакой роли он не играл, «второй царь» был чисто символической фигурой, и его смерть перемен в политике не вызвала.

Все помыслы Петра были заняты вторым походом на Азов. В апреле спустили на воду флот – два 36-пушечных корабля, 23 галеры, 1300 стругов, 300 челнов, 100 плотов. Начались погрузка и отправка войск, артиллерии, припасов. Доставлять их к Азову по воде было куда легче, чем по разбитым степным дорогам. Армия Шеина насчитывала 75 тыс. пехоты и конницы. В мае Петр прибыл в Черкасск. На лодках вместе с донскими казаками отправился к устью Дона. Там стояли турецкие корабли. Перегружали привезенные оружие и припасы в плоскодонные тунбасы, чтобы доставить их по реке в Азов. По приказу царя казаки устроили засаду за островами, захватили 10 тунбасов. Напали и на эскадру, уничтожив 2 корабля.

Вскоре русские вывели в море свою флотилию, перекрыли устье Дона. Подошла и армия. От крымских татар Шеин отгородился заслонами дворянской конницы, казаков и калмыков. А от штурма он отказался. Велел «приступать шанцами». Укрепления придвигали все ближе к городу, дошли до рвов. Шеин приказал насыпать вокруг Азова огромный вал наравне со стенами. На нем поставили батареи, простреливали город. На предложения сдаться турки отказывались. Но вал придвигали дальше, вплотную к стенам, так что «возможно было с неприятелями, кроме оружия, едиными руками терзаться». 17 июля 2 тыс. украинских казаков перебрались с вала на башню и выбили из нее янычар. Многие командиры доказывали – настал лучший момент штурмовать. Нет, главнокомандующий воздержался от экспромта. Он хотел вообще обойтись без рукопашных, без свирепых уличных драк, лишних потерь. Казакам приказал ночью отступить и забрать трофейные пушки.

Он оказался прав. Легкость, с которой казаки проникли в Азов и выбрались назад, убедила неприятеля – город обречен. 18 июля начальник гарнизона Гассан-бей преклонил знамена, соглашаясь на переговоры. Туркам разрешили уйти с личными вещами, а всю артиллерию и припасы они оставляли победителям. На следующий день гарнизон и жители покинули крепость. Гассан-бей вышел последним, сложил к ногам главнокомандующего 16 знамен, преподнес ключи и поблагодарил за честное выполнение договора. В городе нашли 96 орудий, большие запасы пороха и продовольствия. Сопротивляться он мог еще долго, если бы не умелая осада. Но отныне Азов переходил в состав России. Укрепления ремонтировались. Над древними православными храмами, превращенными в мечети, снова поднялись святые кресты. А при разборе руин были найдены две иконы, Знамения Пресвятой Богородицы и св. Иоанна Крестителя. Видимо, их спрятали казаки во время Азовского сидения в 1641 г. Теперь они чудесным образом открылись. Россия получила выход к Азовскому и Черному морям. Петр объехал прилегающий берег, нашел удобное место для строительства порта – Таганрогскую бухту.

Корпус Шереметева на Днепре действовал в меру своих небольших сил. Вышел на подступы к Очакову, соваться к крепости не стал, остановился укрепленным лагерем поодаль, дабы попугать неприятеля. Зато чайки запорожцев вдоволь порезвились по морю, навели ужас, захватили 20 кораблей, шедших в Очаков, – на них везли хлеб, боеприпасы, пушки. Позже выяснилось, что орудия предназначались для восстановления крепостей на Днепре, порушенных в прошлом году. Одновременно с основной армией Шереметев получил приказ возвращаться.

Победа воодушевила царя. Он уже представлял могучий флот на Черном море. Принялся рассылать детей знати за границу, учиться мореходному искусству и судостроению. Пустынное и дикое Приазовье Петр мечтал превратить в цветущий край. Для строительства портового Таганрога он повелел отправлять туда всех заключенных, каторжников. Хотя Азовское побережье нужно еще было удержать за собой. А выход из Азовского моря в Черное запирали Керчь и Тамань. Значит, предстояло продолжать войну. Но теперь царя это не смущало. Он верил, что турок можно разгромить, навязать им нужные условия. Конечно, если и союзники подсобят, навалятся вместе. Но Петр в их содействии нисколько не сомневался. Ему было 25 лет, он был исполнен идеалов рыцарства, благородства – и считал, что иначе быть не может, что такими же принципами руководствуются западные монархи.

Царь загорелся поднять против турок и другие державы. Сокрушить «басурман», освободить христиан! Сам Петр, в отличие от старшей сестры, был твердым патриотом. Но он тоже увлекался зарубежными обычаями. В детстве он оказался предоставлен сам себе, рос «безотцовщиной», и с ним постарались подружиться иностранные офицеры, состоявшие на русской службе. Возили юного государя на пирушки в Немецкую слободу. Ему нравилось. Он с интересом слушал рассказы о Западной Европе. Особенно навязывались «дружить» голландцы и англичане (они от торговли с Россией получали огромные прибыли). Царь полагал, что они-то обязательно откликнутся, вступят в союз против турок. Он снарядил в Европу Великое посольство. И сам решил поехать с послами инкогнито. Ему очень хотелось посмотреть на западную жизнь, о которой ему так много говорили, так красочно расписывали. Да и поучаствовать в переговорах он считал полезным. Если он лично побеседует с европейскими властителями, неужели откажутся? Посольство двинулось в путь. И сразу же чуть не попало в беду.

Потому что Европа жила совсем другими проблемами. Совсем недавно закончилась Девятилетняя война между Францией и коалицией ее противников – Англией, Нидерландами, Австрией, Испанией. Но теперь в Испании тяжело заболел король Карлос II, он был бездетным. Его наследство включало не только Испанию, его владения были разбросаны по всему миру – Фландрия, Сицилия, значительная часть Италии, больше половины Америки, Филиппины. А Людовик XIV был женат на сестре Карлоса! Принялся давить на него, чтобы назначил наследником французского принца.

Тут уж разволновался Вильгельм Оранский – король Англии и штатгальтер Нидерландов. Допустить Людовика к мировому господству он абсолютно не желал. Вторая сестра больного Карлоса была замужем за императором Леопольдом, Оранский выдвинул права австрийцев в противовес французским. Но и Людовик считал, что нельзя упускать уникальный шанс. Он возобновил тайный союз со Швецией. Подталкивал Турцию, чтобы она продолжала оттягивать Австрию на себя. Обе стороны озирались, кого бы еще вовлечь в свой альянс.

А в Польше в это время умер Ян Собеский. Завязался еще один узел жесточайшей грызни. У короля остались два сына и жена, пани Марысенька. Она повела собственную игру, чтобы посадить на трон сына Якуба. Даже захватила королевские регалии, не желая их никому отдавать. Но куда там! Попытка передать власть по наследству была покушением на «святая святых» польских панов и шляхты! Выборы королей были для них самой золотой порой! Кандидаты рассыпали деньги, пожалования, подкупали сановников, мелкую шляхту поили и кормили. Против Марыси поднялась вся знать, регалии отобрали и выгнали ее из Польши в три шеи.

Этой ситуацией воспользовался Людовик XIV – кроме Испании, подобрать под себя еще и Польшу! Выдвинул кандидатом на трон своего родственника, принца Луи де Бурбона де Конти. Вторым кандидатом стал курфюрст Саксонии Август Сильный. Между прочим, оба друг друга стоили. Конти не отличился ни на военном, ни на политическом поприще. Но при дворе он считался всеобщим любимцем за «сексуальную всеядность», готов был кидаться на любых женщин, независимо от внешности, возраста, общественного положения. Август Сильный тоже получил прозвище вовсе не за воинское могущество своей Саксонии. Он прославился умением гнуть подковы и несокрушимую силу с женщинами. Историки насчитали у него 120 только «официальных» любовниц, которые обошлись казне в 23 млн ливров, а количество побочных детей курфюрста достигло 354. Августа считали на западе высококультурным, блестящим и радушным властителем. Когда к нему заезжали другие немецкие князья, хозяин демонстрировал им своих придворных дам в обнаженном виде, по-дружески раздаривал гостям.

Но финансовые возможности Франции превосходили Августа. Дипломаты Людовика истратили 3 млн ливров на подкуп сенаторов и депутатов сейма. Перетянули на свою сторону польского главнокомандующего Сапегу. Чтобы подтолкнуть поляков к нужному выбору, Людовик сговорился со шведами и послал на Балтику свою эскадру. А царь Петр с посольством вляпался в эту кашу. Когда приехали в Ригу, то вдруг узнали – продолжать путешествие по морю нельзя, там крейсируют французские корабли. Но и рижский губернатор Далберг принял посольство весьма холодно. Царь и его присные не догадывались о причине. А она заключалась в тайном союзе шведов с французами. Губернатор встревожился – вдруг нежелательные гости из Москвы разгадают их секреты? Размышлял, не лучше ли схватить царя? Он стал задерживать русских гонцов, отправленных на родину, проверять их корреспонденцию. Арестовать Петра Далберг все-таки не решился, запросил Стокгольм.

Но пока там совещались, посольство обеспокоилось, что в Риге неладно. Государь скрытно покинул город и перебрался в Курляндию – независимую и безопасную. К нему стекались донесения, открывалась картина французского вмешательства в польские дела. А для России такой поворот не сулил ничего хорошего – складывался единый фронт Турции, Франции, Польши, Швеции. Петр разослал ультиматум польским вельможам. Указывал, что они могут избирать на престол любого кандидата – за исключением Конти. В этом случае грозил разорвать «вечный мир». Нет! Французское золото оказалось более эффективным, чем русские предостережения. Сейм избрал королем Конти, и он выехал на корабле в Данциг.

Однако подобный расклад не устраивал не только Москву. Озаботились Австрия, Венеция, Пруссия, Голландия. Император Леопольд выделил денег Августу Сильному, тот поднял свою армию. А Петр с дороги послал приказ: направить войска к польской границе. Саксонские солдаты вступили в Польшу с запада. А с востока двинулась 60-тысячная русская армия. Паны струхнули. Они не обманывались, что сейчас их попросту раздавят. Впрочем, они быстро нашли выход. Ведь французские деньги были уже получены. Цепляться за Конти больше не имело смысла… Сейм «переголосовал». Конти, доплыв до Польши, узнал, что его уже низложили, и повернул обратно. Август вступил в Варшаву.

Правда, для коронации ему пришлось перейти в католицизм, и это вызвало бурный конфликт в семье курфюрста. Его жена как-то привыкла смотреть сквозь пальцы на интимные похождения мужа. Но лютеранкой она была убежденной. Вероотступничества не потерпела и ушла. Что ж, Август не слишком огорчился. Вокруг него увивался целый гарем саксонских дам, добавились польские. Однако положение в Польше оставалось напряженным. «Французская партия» среди вельмож сохранилась, не теряла надежды на благоприятный случай для реванша.

А пока Петр путеществовал, боевые действия на юге продолжались. К летней кампании 1697 г. было сформировано две армии. Главная, Шеина, насчитывала 33 тыс. пехоты и конницы. Ей предписывалось закрепить позиции в Приазовье: усилить фортификации Азова, оборудовать гавань в Таганроге, строить вспомогательные городки и укрепления. С войском направлялось 20 тыс. рабочих. Вторая армия, Якова Долгорукова, состояла из полков Белгородского и Севского разрядов. Она должна была действовать по Днепру, отвлекать на себя турок и татар, не позволять им перебрасывать силы ни против Шеина, ни на австрийцев с поляками. Но и противник готовился к новым боям, усилил гарнизоны Очакова, Анапы, Керчи. В марте большой татарский отряд напал на Левобережную Украину, но полтавские казаки разбили его.

Полки Шеина прибыли в Азов в середине июня и рассредоточились по разным объектам. Часть сил отправилась строить Таганрогскую гавань, для ее защиты начали возводить Троицкую крепость и Павловский форт. Другие отправились за Дон, строить два укрепленных городка. У Шеина под Азовом осталось меньше третьей части его подчиненных. Но неприятель зорко отслеживал эти передвижения. Решил ударить по русским с той стороны, откуда они не ждут, – с Кубани. Флот перевез сюда 5 тыс. янычар, артиллерию, собралось 15 тыс. татарской, ногайской и черкесской конницы. По степям войско сумело пройти незаметно, и на рассвете 20 июля авангард из 2 тыс. всадников налетел вдруг на лагерь Шеина. Смел передовые посты, ворвался в расположение полков, с воплями и гиканьем рушил палатки, рубил выбегающих солдат, промчался бурей и унесся обратно.

Поднялась было паника. Как раз на нее и рассчитывал враг – следом за авангардом разворачивалось все войско, чтобы истреблять мечущихся русских. Однако Шеин и его офицеры сумели быстро восстановить управление, построили солдат и стрельцов в каре, выдвинули в артиллерию. Накатывающуюся лавину конницы подпустили поближе и врезали картечью. Она сбилась в мешанине убитых и раненых лошадей, падающих всадников, а ее хлестали ружейными залпами. Татары повернули назад. В следующую атаку двинулись янычары. Их тоже остановили и отбросили огнем. Турецкие командиры не смирились, снова и снова бросали воинов вперед. Сражение длилось 10 часов. К Шеину спешили подкрепления из Азова, из строящихся городков, и под покровом темноты противник ушел. На поле боя насчитали 2 тыс. только убитых турок и татар. А в море замаячили османские эскадры. Прощупывали оборону, пробовали приблизиться к Азову и Таганрогу. Но подали голос береговые батареи, русские корабли изготовились к бою, и неприятели не стали принимать его, растаяли в морской дали.

В это же время вторая армия, армия Долгорукова, спустилась по Днепру, соединилась с украинскими казаками, а запорожцы сообщили: турецкие крепости, которые брали два года назад, до сих пор как следует не отремонтированы. Артиллерии в них нет – ведь сами же запорожцы захватили суда, везшие сюда пушки. А поскольку пушек не было, то турецкое командование даже не стало посылать гарнизоны в некоторые крепости. Долгоруков не преминул воспользоваться оплошностью противника. Договорился с кошевым атаманом Григорием Яковенко, и его казаки на своих чайках понеслись к крепостям. Успели очень вовремя. Крымский хан, узнав о движении русских, спохватился. Выслал татар побыстрее скакать к крепостям и занять их. Но крымцы опередили только в одной из них, влетели в Ислам-Кермен. А Кызы-Кермен, Таван и Мубарек-Кермен у них под носом захватили отряды запорожцев. Татары завязали с ними перестрелку. Но по берегу и на лодках подходили основные силы Долгорукова, и Ислам-Кермен крымцы тоже бросили, откатились в степи.

А русские сейчас уже не собирались уходить с низовий Днепра. Привезли с собой запасы стройматериалов, взялись восстанавливать крепости. Враги переполошились. Да и было от чего – проморгали Днепр! Начали спешно собирать все силы, какие могли. Гарнизоны и ополчения черноморских городов, отряды молдаван и румын, перебрасывали янычар. Крымская орда оставалась поблизости, пыталась устраивать налеты на солдатские и казачьи лагеря. Кроме нее, появилась буджацкая орда Казы-гирея, притворным отступлением выманила из шанцев один из отрядов казаков и дворян, порубила их.

Следом двигалась большая армия под командованием Али-паши, она насчитывала 50 тыс. турок и вспомогательных войск. В устье Днепра вошел и османский флот – 37 галер, 40 фуркатов, армада лодок. На бортах кораблей находилось более 200 орудий. Долгоруков встревожился. Турки могли связать боями наши войска, а массы конницы бросить на Украину или южные русские города. Воевода решил уклониться от генерального сражения. В ключевых крепостях, Таване и Кызы-Кермене, он разместил сильные гарнизоны под общим командованием думного дворянина Бухвостова, мелкие крепости приказал взорвать, и армия отошла севернее, прикрыла украинские границы.

Али-паша обратился к Бухвостову, предлагал капитулировать на любых почетных условиях. Отдельно турки попытались вступить в переговоры с кошевым атаманом Яковенко и запорожцами. Манили их перейти на службу султану, сулили высокое жалованье, «вольности» и все возможные блага. Однако ни воевода, ни сечевики не стали даже обсуждать таких вариантов. Тогда загремели орудия.

Али-паша обложил обе крепости, но сперва наметил взять Кызы-Кермен, считал это более легкой задачей. Сносил стены шквальной бомбардировкой. Защитники во главе с полковником Шрамченко возводили в городе еще один, внутренний вал. А Бухвостов выслал из Тавана подкрепление в тысячу бойцов. Они ударили по неприятельским тылам и сорвали атаку. 14 августа турки взорвали мину, подведенную под стены. В пролом ринулись янычары, татары пытались забраться на валы по лестницам. Но и этот штурм отразили, а брешь прямо во время боя, под огнем, заделали и засыпали землей.

После этого Али-паша решил, что, наверное, легче будет захватить Таван. Сюда перебросили основные контингенты войск. Подобрались к стенам шанцами, рыли под бастионы минные подкопы. 25 августа начался штурм. Мина вырвала часть стены и вала, турки хлынули в пролом. Флотилия прикрывала их шквалом артиллерийского огня. Но за проломом царские воины и казаки загодя построили новые укрепления, выдержали пять часов непрерывной драки и отогнали врагов. А потом и пролом заделали. 1 сентября рванули новые мины, штурм повторился, но и он оказался безрезультатным.

Али-паша распорядился насыпать вал выше стен Тавана, простреливать с него крепость. Эту работу начали, но было уже поздно. За два месяца осады его воины совсем измучились, погибло 6 тыс. турок и неизвестное число татар. А Долгоруков помогал Бухвостову, раз за разом присылал отряды на подмогу. Кошевой Яковенко с основным ядром запорожской «сиромы» всю осаду держался поблизости. А когда защитникам стало особенно трудно, Яковенко и несколько тысяч запорожцев совершили стремительный и неожиданный рывок через вражеское кольцо, вошли в Таван.

Постепенно становилось ясно, что неприятель крепко застрял у днепровских крепостей, на Украину не пойдет. Поэтому и Долгоруков стал действовать более свободно. Отправил на помощь осажденным 20-тысячный корпус под командованием своего брата Луки и полтавского полковника Искры. Али-паше доложили, что к нему приближаются крупные русские силы, и он не рискнул испытывать судьбу, приказал отступать. В ночь на 10 сентября янычары погрузились на корабли, и флотилия отчалила к Очакову. Крымский и буджацкий ханы повели уцелевших всадников в родные улусы…

Донесения о победах летели к Петру. Он из-за границы прислал указания на 1698 г. Шеину предписал строить еще одну гавань, в устье Миуса, а Стрешневу и Долгорукову – удержать Таван, усилить его гарнизон. Царь полагал, что турки повторят попытку отбить его, и повелел Мазепе сразу же по весне идти в крепость на лодках, опередить врага. Но предосторожности оказались излишними. Возможности Османской империи были уже на пределе. Австрийцы под командованием Евгения Савойского у горы Зента нанесли ей жестокое поражение. Больших армий против русских турки выставить не могли.

Вместо обороны Долгоруков сам предпринял экспедицию на Крым. Теперь она не потребовала ни колоссальных трудов, ни многочисленных жертв. Занятые крепости стали отличными базами, от них до Крыма было рукой подать. Полки за несколько дней дошагали до Перекопа, наголову разбили вышедших против них татар, укрепления штурмовать не стали, да и не собирались. Зато угнали огромные табуны лошадей, без них-то пусть крымцы попробуют повоевать. Россия утвердилась у моря уже в двух местах – в Приазовье и в низовьях Днепра.