Испания (1936–1939 годы)

Для начала детский вопрос. Сколько в ходе гражданской войны 1936–1939 годов в Испании находилось советских добровольцев? «Около трех тысяч военных и около одной тысячи гражданских специалистов», — бодро отчеканит в ответ «продвинутый» читатель. Однако не спешите негодовать. Нас не интересует, сколько в Испании находилось специально и централизованно направленных ЦК ВКП(б) специалистов в различных областях. Сколько из них было добровольцев?

Доброволец — это человек, отправляющийся куда-либо на собственный страх и риск, по собственному почину и за собственные деньги. Государство чаще всего не имеет к его предприятию никакого отношения (на самом деле оно может его спонсировать, но, опасаясь политических осложнений, делает это тайно). Как известно, и американцы, и французы, не говоря уже о немцах и итальянцах в составе Интернациональных бригад, действовали именно так — на свой страх и риск, правительства этих стран (даже Народный фронт во Франции) влезать в конфликт не пожелали.

Поэтому снова повторим тот же вопрос — сколько советских добровольцев находилось в Испании? Ответ очевиден — ни одного! В Испании не было ни одного советского добровольца, все советские специалисты направлялись центральными органами государственной власти после тщательного отбора, причем собственное согласие в данной ситуации не имело большого значения. В случае отказа тебя, конечно же, никуда не пошлют, но твоя карьера на этом закончена. Ты мог душой и телом рваться в страну корриды, но если ЦК партии говорил: «Нет!» — никуда ты при всем своем огромном желании не поехал бы. Так, к примеру, произошло с Валерием Чкаловым.

«И все же явно бросалась в глаза необычная перемена, происшедшая с Чкаловым к концу пребывания в Париже (на авиационной выставке 1936 года. — С.З.). Он вдруг стал мрачным и неразговорчивым, потерял всякий интерес к поездкам по Франции… Причину такой перемены в настроении Чкалова объяснил нам авиационный атташе во Франции — комдив Васильченко. Оказывается, Чкалов несколько раз ставил вопрос, чтобы советское правительство организовало нам поездку в Испанию, куда Валерий Павлович мечтал попасть с единственной целью — на «И-16» вступить в бой с фашистскими «МЕ-109». Но Москва категорически возразила, о чем Васильченко сообщил нашему командиру, испортив тем самым его настроение» (Байдуков Г. Ф. Чкалов: Биографическая повесть. — Мн.: Юнацтва, 1984 г., с. 154–155)

При этом, несмотря на то что советские «добровольцы» переправлялись на Пиренеи из Франции вроде бы и нелегально, об этом знал не только противник, но и весь мир, да и как не мог знать, если само руководство страны этого даже не скрывало, а через испанские порты валом валило советское вооружение?

Отсюда второй вопрос — зачем Сталин полез в Испанию?

«Как зачем? — возмутится читатель, — помогать местным социалистам, пришедшим к власти!» Но правительство Народного фронта вовсе не было социалистическим. В нем, конечно, хватало левых, были и коммунисты, но были также и Левореспубликанская партия, а также Республиканский союз, да и возглавлял правительство лидер правого крыла Народного фронта президент республики Мануэль Асанья. Таким образом, правительство «Народного фронта» было демократическим, в лучшем случае социал-демократическим, почему и было поддержано мировым сообществом, но вовсе не социалистическим.

Отчего же Сталин тогда потащился в такую даль? Защищать молодую испанскую демократию? Да плевать он хотел на любую демократию, а социал-демократов вообще на дух не переносил. Тем не менее полез, и полез серьезно.

Если не считать 30 тысяч действительно добровольцев из 60 с лишним стран мира, в Испании на поле боя сошлись пять основных блоков. Главными участниками противоборства являлись, с одной стороны, испанские демократические силы, к которым в большом количестве примкнули «леваки» и коммунисты, а также ПОУМ (Объединенная марксистская рабочая партия) Троцкого, и с другой — испанские праворадикалы, фашисты, а также довольно сильное монархическое крыло. Эти две враждующие стороны непосредственно поддерживались тремя странами: Италией и Германией, о политических целях которых на Пиренеях мы уже говорили выше, на стороне франкистов, и СССР (то есть Сталин) — на стороне «Народного фронта».

Так какие же цели преследовал Коба на Пиренеях? Да те же самые, что и немцы с итальянцами, только, в отличие от Гитлера и Муссолини; он их не пропагандировал.

Испания — ключевая точка на Средиземном море, а именно это море и требовалось Сталину, так же как в свое время Екатерине I и Павлу I. В испанских событиях Коба углядел для себя шанс обрести желанный плацдарм в регионе, минуя Босфор и Дарданеллы. То, что правительства крупнейших мировых держав не поддержали победивший на выборах в Испании блок (в нем, на их взгляд, было слишком много «левых»), было только на руку Сталину — от его помощи «Народный фронт» не откажется, так как нет выбора (через 10 лет Сталин будет точно так же лелеять мечту о победе «левых» в Израиле и об обретении морских баз в Средиземном море уже на сей раз на берегах Сиона). Таким образом, стратегический замысел вождя «голодных и рабов» ничем не отличался от замысла Муссолини: ему был необходим плацдарм (а в перспективе — колония) на Средиземном море. Помимо стратегического был у Сталина и тактический замысел — получить боевой опыт, обкатать боевую технику, прощупать на поле боя «вероятного противника» (даже если это будет потенциальный союзник — немцы). Каша на Пиренеях заваривалась основательная, и если Франко сохранил в ходе гражданской войны в итоге свои лидерские позиции, не позволил странам «тройственного союза» сделать из себя послушную марионетку и в итоге не дал втянуть Испанию в последовавшую мировую бойню, то политическое руководство испанского Народного фронта слишком серьезно «подсело» на сталинский «допинг» и очень скоро пошло у него на поводу, что в конечном итоге привело к расколу блока.

Германия и Италия поставили Франко 1650 самолетов и 1150 танков и бронемашин. СССР — 648 и 407 соответственно. Следует отметить, что двойное (в сравнении с советскими поставками) количество завезенных Германией и Италией самолетов и бронетехники очень уж значительной роли играть не могло — немецкие Т-? и Т-Н, итальянские танкетки L3 по огневой мощи уступали советским Т-26, а что касается авиации, то у немцев и итальянцев наряду с отличными моделями присутствовали и совершенно устаревшие либо мало приспособленные к серьезной войне самолеты. СССР же представил в Испании свои основные боевые летательные аппараты — истребители И-15, И-153, И-16 и бомбардировщики СБ.

Не сильно уступал СССР и по части поставок артиллерийских «стволов» — 1186 против 2630 у немцев и итальянцев, правда, последние поставили еще 1426 минометов, а вот в СССР этот вид оружия был пока не в почете. Зато совершенно переплюнул Сталин и Гитлера, и Муссолини по количеству завезенного стрелкового вооружения и боеприпасов: пулеметов 20.486 против 8759 у немцев и итальянцев; 49.7813 винтовок против 250 тысяч у стран оси, а также 862 млн патронов, 3,4 млн снарядов и 110 тыс. авиабомб против 16.720 авиабомб и 1000 тонн взрывчатки у Германии и Италии.

Тем не менее мощь регулярных армий (100 тысяч франкистов и 60–70 тысяч итальянцев, не считая немцев) и профессионализм сказали свое веское слово, и в конечном итоге в Испании одержали верх националисты.

Таким образом, сталинские планы потерпели крах. Впрочем и Гитлер с Муссолини не приобрели в итоге очень уж больших политических выгод. Венчала драматические события гражданской войны эпопея с вывозом испанского золота, при непосредственном участии каперанга Н.Г. Кузнецова (военно-морского атташе СССР в Испании), и испанских детей морем на советскую землю. Советская пропаганда изображала этот факт в романтическом свете, но отчего-то никто ни разу не задал вопроса — а зачем все это? Франко не воевал с детьми, пусть даже и своих политических противников. Преследованию и аресту подлежали коммунисты и левые радикалы-социалисты, вроде Кампесино, но не дети.

Кстати о Кампесино, точнее о Валентине Гонсалесе («кампесино» — крестьянин), он же «Петр Антонович Комиссаров». Не так давно в «Известиях» напечатали еще одну романтическую историю о том, как «бородатый» на одной из кремлевских сходок, уже после испанских событий, повстречал простую советскую девушку-студентку, тут же без памяти в нее влюбился, женился на ней и остался жить в Союзе. Правда, после Отечественной войны удрал обратно в Испанию (для того чтобы излечиться от «левизны», нужно было годик-другой пожить в Советском Союзе на правах рядового гражданина).

Несколько лет, прожитых в московской коммуналке с женой и дочерью, а также родителями жены в придачу, быстро превратили ярого «левака» Кампесино в такого же ярого антикоммуниста. Ничего романтического в действительности в истории женитьбы Кампесино нет, напротив, история довольно стандартная для НКВД. Никто не удосужился задать вопрос, каким образом простая советская студентка оказалась на таком представительном собрании. Простых людей на подобных сборищах не бывало никогда, вспомните, как Михаил Зощенко пытался без пропуска попасть в комнату отдыха президиума Первого съезда писателей:

«Сначала я подумал, что произошла какая-то ошибка… решил пойти в комнату, где отдыхал президиум; открыл дверь, а меня молодые люди аккуратненько под руки и в сторону — без специального пропуска запрещено… А я успел увидеть: там жены начальственных писателей сидят, ножку на ножку забросили, длинные папиросы курят и чирикают о чем-то веселом, смеются все время…» [57].

А тут не Союз писателей, тут практически Кремль! Каким-то неведомым образом в нужный момент студенточка огорошила «бородатого» знанием испанского языка. И вот что любопытно — выясняется, что у себя в институте она не изучала такого предмета, как испанский язык, не было такого предмета в ее университетской программе. Мне могут возразить, мол, в то время из-за событий в мире многие советские граждане изучали испанский из интереса. Согласен, может быть, и многие, но ответьте, многие ли из этих простых граждан попадали на званые кремлевские «посиделки»? Перед нами стандартный прием спецслужб — «ловушка для мух», только в советском исполнении. Студенточка была не простая. НКВД, зная, что Кампесино бабник, подсунуло ему своего начинающего внештатного сотрудника соответствующей внешности и фактуры. Смысл?

Сталин, после поражения в Испании, рассчитывал загодя, в расчете не на один десяток лет, подготовить кадры для собственной «пятой колонны» на Пиренеях на будущее. Предстояли долгие годы борьбы с Антантой за Средиземноморье и Коба рассчитывал использовать в этой борьбе «своих» испанцев. Вот зачем ему понадобились испанские дети, которые были отпущены на родину только в 1956 году, уже после смерти вождя.

Кампесино же к началу 1940 года замордовал ЦК ВКП(б) и исполком Коминтерна своими прожектами на предмет немедленного продолжения борьбы с фашизмом, причем не только в Испании, но и по всей Европе. «Бородатый» не ведал, что подобная борьба в планы Сталина не входила, ибо с этими самыми фашистами он уже заключил союз. Кампесино следовало успокоить и стреножить, так как в будущем он мог пригодиться. По всей видимости, «своих» испанцев Коба рассчитывал использовать в первую очередь против британского Гибралтара. «Бородатому» нашли жену, она же присматривала за ним и своевременно информировала кого следует обо всех шагах пламенного испанского революционера.

Теперь о главных военных итогах гражданской войны в Испании.

В первых же боях выяснилось, что советские Т-26 совершенно уязвимы от вражеского огня, в первую очередь от малокалиберной противотанковой артиллерии (37–47 мм). Если учесть, что бронезащита Т-26 ничем не уступала БТ, становилось понятно, что легкого танка, способного выдерживать огонь вражеских противотанковых средств, у СССР нет. Именно после этих первых боев С.А. Гинзбург написал свою докладную записку Тухачевскому, а в Харькове приступили к созданию улучшенного танка БТ, что привело в конечном итоге к появлению Т-34.

Танк Т-34 был создан на основе безбашенного танка Кристи М1936 (литера «А» в первоначальном названии танка — А-20, А-32, А-34 означает не «автострадный», а «американский»; в годы Отечественной войны подобную же аббревиатуру будут иметь многие образцы «ленд-лизовской» техники) и с учетом характеристик лучшего в мире на тот момент французского среднего танка S-35 (АМС SOMUAAC-3).

Но больше всего Сталин был потрясен поражением советской авиации и неожиданным (для Кобы) превосходством немцев в этом компоненте вооруженных сил, причем превосходством полным — и в техническом отношении, и в области тактики, а также в мастерстве пилотов.

«В один из дней Королев разговорился с соседом по палате, с угрюмым, неулыбчивым юношей. Тот держал в руках номер «Нового мира», где был опубликован «Испанский дневник» Михаила Кольцова.

— Все так, да не так, — вдруг нарушил молчание сосед, — наши самолеты не самые лучшие. Деремся мы с немецкими летчиками не на равных условиях.

Сергей Павлович сразу понял, что человек знает, о чем говорит.

— Вы летчик? Воевали в Испании?

— Было дело.

И, словно испугавшись, что наговорил лишнего, сосед вышел из палаты.

Королева поразили слова юноши: «Не самые лучшие» [53, с. 132].

Как объясняет официальная советская историография неудачу советских ВВС в Испании? Хождение, в основном, получила версия советского авиаконструктора А.С. Яковлева:

«В Испании И-15 и И-16 впервые встретились с «Мессершмиттами». Это были истребители ME-109 В с двигателем Юнкерса ЮМО-2Ю мощностью 610 лошадиных сил, и скорость их не превышала 470 км/ч (выше чем у И-15 и И-16. — С.З.).

Наши истребители по скорости не уступали «Мессершмиттам», оружие у тех и других было примерно равноценное — пулеметы калибра 7,6 миллиметра, маневренность у наших была лучше и «мессерам» сильно от них доставалось.

Этому обстоятельству руководители нашей авиации очень радовались. Создалась атмосфера благодушия, с модернизацией отечественной истребительной авиации не спешили. Тем временем гитлеровцы проявили лихорадочную поспешность и учли опыт первых воздушных боев в Испании.

Они радикально улучшили свои машины ME-109, установив двигатель «Даймлер-Бенц 601» мощностью 1100 лошадиных сил, благодаря чему скорость полета возросла до 570 километров в час. Они вооружили его пушкой калибра 20 миллиметров, увеличив тем самым огневую мощь.

В таком виде истребитель «Мессершмитт» поступил в серийное производство под маркой МЕ-109Е.

При посещении в составе советской экономической делегации заводов Мессершмитта в Аугсбурге и Регенсбурге осенью 1939 года (после окончания гражданской войны в Испании. — С.З.) я видел, как широко развернуто серийное производство ME-109Е. В 1939 году их было построено около 500 штук.

Модернизованные были посланы в Испанию, где под командованием лучшего немецкого летчика-истребителя Мёльдерса приняли участие в воздушных боях заключительного этапа испанской трагедии. Преимущество этих самолетов перед И-15 и И-16 было очевидным.

Немцы оперативнее нас использовали уроки гражданской войны в Испании» [82, с. 146].

Эта версия впоследствии перекочевала во многие труды по истории войн и до сих пор считается на просторах бывшего СССР единственной и непреложной истиной. Только потому, что никто до сих пор не заострил своего внимания на несоответствующие действительности посылы данного объяснения. Мы не обвиняем Яковлева в сознательной лжи: он никогда не был в Испании, понятия не имеет, как в действительности развивались бои, и его версия — не что иное, как официальная трактовка событий, подсказанная советскому авиаконструктору кем-то из руководства страны.

Для начала отметим тот факт, что в СССР (России) свои поражения, как правило, первым делом пытаются объяснять тем, что у наших войск, мол, не было всего необходимого, а у противника это все всегда присутствовало в наличии и притом в большом количестве, да и вообще его техника была намного лучше нашей. Короче, солдаты у нас, как и прежде, лучшие в мире, вот только вооружение хреновое, потому и проиграли. Любопытно, что до начала боев русское оружие — всегда лучшее в мире. Если совсем просто, то почти во всех поражениях русских виновато негодное вооружение.

Ситуация в лазурном небе Испании, по Яковлеву, развивалась следующим образом. Пока немцы летали на Bf-109B, вооруженными пулеметами и имевшими ту же скорость, что и И-16, «сталинские соколы» их, якобы, колотили. Но вот немцы спешно модернизировали свой «мессер» и пригнали в Испанию Bf-109E с более мощным движком, а следовательно, и большей скоростью, а также с 20-мм пушкой да еще и Вернером Мёльдерсом в придачу. Тут-то «соколам» стало трудно — закидали их немцы новейшей техникой, не захотели честно и по-рыцарски биться один на один, а то бы мы их…

Яковлеву как будто вторит Михаил Кольцов:

«Судите сами. Нам пришлось первым в мире принять на себя удар вооруженного фашизма, вооруженного всей новейшей, передовой германской техникой. Ведь германская армия имела выдающиеся заслуги в авиации во время мировой войны. «Воздушный генерал» Герингтрубит на весь мир о доблестных традициях истребительной эскадрильи Рихтгофена, в которой он сам служил (Геринг имел на счету 22 сбитых самолета союзников в Первую мировую. — С.З.). Геринговские летчики на германских машинах образца тысяча девятьсот тридцать шестого года — это именно то, перед чем дрожат правительства Парижа и Лондона. Итальянская авиация считается тоже одной из лучших в Европе. Короче говоря, то, что расписывалось разными пророками в романах о будущей войне, — с этим мы встретились над Мадридом» [81, с. 147].

И складывается впечатление, что все то, чем немцы потрясли Европу в 1940-м году, навалилось на наши доблестные ВВС уже в Испании. Однако, повторюсь, эта официальная версия не соответствует действительности.

Для начала необходимо определиться с тем, что представляли из себя воздушные силы знаменитого «Легиона Кондор» первоначально. Это была, по сути дела, смешанная эскадра из 4 (позже 5) отрядов.

«В 1936 году в Испании разразилась гражданская война и Галланд вступил добровольцем в «Легион Кондор». Добирались в Испанию под видом туристов через Геную. 8 мая 1937 года группа добровольцев прибыла в Эль-Феррол. Среди них были и будущие асы Ханнес Траутлофт, Вильгельм Балтазар, Гюнтер Лютцов, Эдуард Нойман, Хайо Герман. Галланд был назначен командиром истребителей 3./J88 (J88— обозначение воздушной эскадры «Легиона Кондор». — С.З.), на вооружении которой стояли Не-51. Другой эскадрильей истребителей командовал Гюнтер Лютцов, они имели на ворружении Bf-109B. «Легион Кондор» состоял из четырех эскадрилий. Кроме упомянутых были еще разведывательная и бомбардировочная. Общая численность военнослужащих «Легиона» не превышала 5600 человек. Первым командиром «Легиона» был генерал-лейтенант Хуго Шперрле. Он лично водил бомбардировщики на задания.

…Эскадрилья (3./J88Голланда. — С.3.) летала на истребителях Не-51, которые уже не удовлетворяли современным летно-техническим требованиям, поэтому перевод их в разряд штурмовиков был вполне логичным.

«…С грустью стоял я (Галланд. — С.З.) перед своим послушным Не-51, на котором совершил уже около 300 боевых вылетов, и мечтал об истребителе ВМ09» [77, с. 344–346].

Обер-лейтенант Вернер Мёльдерс появился в Испании в 1938 году необстрелянным (хотя и хорошо подготовленным) пилотом.

«Пройдя жесткий конкурсный отбор, который устроило командование «Легиона Кондор», Мёльдерс вместе с будущими асами Вильгельмом Балтазаром, Гербертом Илефельдом, Вальтером Оезау и другими попал в истребительную группу J88. Командование Люфтваффе наметило назначить Мёльдерса командиром третьего отряда взамен Галланда (немцы постоянно производили ротацию кадров, давая пилотам боевой опыт и не позволяя слишком долго находиться «на линии огня». — С.З.).

В 1938 году в качестве туриста Мёльдерс прибыл в Испанию и был определен в третий отряд к Галланду… Спустя два месяца… это подразделение начало перевооружаться на новый истребитель Bf-109С. Этот самолет быстро доказал свое превосходство в воздухе, а в руках такого летчика, как Мёльдерс, стал грозным оружием. Третий отряд, имея на вооружении биплан Не-51, постоянно испытывал трудности в бою против советских истребителей И-15, и особенно И-16. Теперь ситуация кардинальным образом изменилась.

15 июля 1938 года Мёльдерс на Bf-109 вылетел на боевое задание и вскоре встретился с группой И-15. Немецкий летчик наслаждался высокими летными качествами своего самолета, видя, как Bf-109 быстро приближается к строю противника. Сердце бешено стучало, дыхание перехватывало от возбуждения, первая очередь из пулемета прошла выше самолета противника. Советский пилот заметил огненную трассу и переворотом ушел вниз. Мёльдерс сразу понял свою ошибку — слишком большое расстояние. «Мессер» быстро сократил дистанцию до следующего соперника. И-15 заполнил все лобовое стекло фонаря кабины, и Мёльдерс нажал на гашетку. Три пулемета ударили сверкающими шлейфами огня, которые хлестнули по двигателю И-15 — он вспыхнул и задымил. Мёльдерс не мог оторвать взгляд от первого поверженного противника (хотя это и является грубейшей ошибкой — С.З.), самолет которого крутой спиралью шел к земле. Взрыв среди поля оборвал жизнь пилота и его машины.

Всего в небе Испании Мёльдерс сбил 14 самолетов и стал лучшим среди пилотов «Легиона Кондор» [81, с. 329–331].

За каких-то 4 месяца боев (с 15 июля по 3 ноября) 1938 года Вернер Мёльдерс сбил 1 СБ, 2 И-15 и 11 И-16. Дважды (15 и 31 октября) он делал «дубль».

Трудности в бою с советскими истребителями на первом этапе конфликта испытывал только 3-й отряд, который имел на вооружении допотопные Не-51, да и то эти трудности вовсе не носили характера катастрофы, так как устаревшие бипланы находились в умелых руках. Нигде ни разу не встречалось у немцев упоминаний о том, что 4-й отряд Гюнтера Лютцова (сбившего в Испании 5 самолетов), вооруженный Bf-109B, с которыми, если верить А.С. Яковлеву, легко боролись совесткие И-15 и И-16, испытывал в воздушных боях какие-то сложности. Bf-109Е в Испании вообще не было, возможно, только экспериментальные образцы для испытаний в боевых условиях, но об этом слышать не доводилось. В 1938-м, одновременно с появлением Мёльдерса, истребительная группа «Легиона Кондор» была перевооружена на Bf-109С. Позже поступили Bf-109D-1. Все они были вооружены только 7,92-мм пулеметами MG-13. Bf-109 модификации Е, сборку которых Яковлев наблюдал на немецких авиапредприятиях, появились уже с учетом опыта испанских событий, и 20-мм пушка на них была установлена уже после гражданской войны в Испании.

«Bf-109 зарекомендовал себя с лучшей стороны и выдержал пробу огнем войны (в Испании. — С.З.). На основе боевого опыта в конструкцию самолета были внесены изменения, полностью оправдавшие себя во время Второй мировой войны. Мёльдерс написал специальный отчет по боевой эксплуатации Bf-109 и сделал несколько предложений по усилению вооружения. Самым существенным изменением стала замена 7,9-мм пулемета, установленного в полом валу двигателя, на 20-мм мотор-пушку, что резко повысило огневую мощь этого замечательного самолета» [81, с. 331].

Таким образом, в Испании не существовало армады Bf-109E с 20-мм пушкой, немцы летали на Bf-109B, С и D с тремя пулеметами MG-13 и MG-17, а следовательно, никакого превосходства в огневой мощи не имели. Bf-109 любых первых модификаций спокойно показывал скорость от 470 до 520 км/ч, что превосходило лучшие показатели И-16, не говоря уже о «Чайках», и следовательно, эта машина изначально была более совершенной, нежели лучшие советские самолеты. Относительно свободно чувствовать себя в испанском небе до 1938 года советским пилотам позволяли следующие обстоятельства.

Немецкие летчики в массе своей первоначально не имели боевого опыта, хотя и обладали лучшей, нежели советские, выучкой. В этом отношении немцы и советские пилоты находились в равном положении. Материальная часть «Легиона» на первых порах оставляла желать лучшего. Из Германии, наряду с перспективными машинами, привезли в Испанию малопригодные для современной войны летательные аппараты.

Так, вопреки россказням кремлевских пропагандистов, основу бомбардировочного крыла «Легиона Кондор» первоначально составляли… транспортные Ю-52! «Полноценные» Do-17, Не-111 и Ju-88 стали поступать в незначительном количестве только с середины 1938 года. Истребительная авиация также была первоначально представлена сбором музейных редкостей — только 4-й отряд Лютцова имел на вооружении «мессершмитты», 3-й отряд Гал-ланда, как мы уже знаем, летал на Не-51, а сформированный позже 5-й первоначально имел на вооружении Аг-68 с двумя пулеметами MG-17, максимальной скоростью в 335 км/ч, дальностью в 440 км и потолком в 8100 метров, что напрочь уступало показателям любого И-15. Немцы не имели на первых порах штурмовой авиации и ее роль выполняла «ягдгруппа» Таиланда на все тех же Не-51. Никакой массы «лаптежников» Ю-87 на Пиренеях никогда не существовало.

Первый прототип «штуки» (Ju-87A-0) в обстановке строжайшей секретности был доставлен в конце ноября 1936 года в специальном контейнере на аэродром Таблада (район Севильи) и включен в состав экспериментальной эскадрильи VJ/88 «Легиона Кондор», куда вместе с ним вошли прототипы Не-112, три прототипа Bf-109 и три самолета Hs-123A-1, доставленные в Испанию несколькими неделями ранее.

В конце января 1938 года в составе «Легиона Кондор» в качестве отдельной эскадрильи (5.J/88) было создано знаменитое звено «Иоланта» в составе аж… трех Ju-87A-1.

В октябре 1938 года все три машины «Иоланты» вернулись в Германию, а им на смену прислали 5 Ju-87B-1, доработанных с учетом боевого опыта.

Всего в гражданской войне в Испании приняло участие не более десятка Ju-87.

Указанные обстоятельства и позволили «сталинским соколам» более-менее вольготно чувствовать себя в Испании на первых порах. Тем не менее это вовсе не означает, что в указанный период времени они одерживали над авиацией франкистов победу. Первое, что бросается в глаза при изучении боевых действий в Испании, так это отсутствие всякой логической связи между реальными потерями авиации националистов и тем количеством личных побед, которые привезли с собой в СССР новоиспеченные Герои Советского Союза. Ни немцы, ни итальянцы, ни испанцы не понесли таких потерь, которые могли бы оправдать, например, аж три с лишним десятка якобы сбитых вражеских машин, числящихся на счету моего земляка Сергея Грицевца.

«В этих «горячих точках» (Испания, Китай, Монголия.) — Содействовали лучшие асы советской авиации, тогда как уровень подготовки подавляющего большинства советских летчиков и даже уровень их тактической грамотности оставлял желать много лучшего» [1, с. 279].

Уже в Испании выявились два грешка, ставшие впоследствии в ВВС РККА традиционными: безудержное вранье пилотов вдокла-дах о воздушных боях (подобный грех, впрочем, довольно распространен и в ВВС других государств) и отсутствие какой бы то ни было системы подсчета.

А. Исаев в «Антисуворове. Десять мифов Второй мировой» пытается оправдаться тем, что, дескать, и у немцев дело с подсчетом обстояло не лучше. Японская авиация, на данные которой ссылается Исаев — не показатель равный немцам, так как в японской авиации, также как и в советской не было нормальной системы подсчета побед.

«Последовавшая за Халхин-Голом финская война вновь продемонстрировала ту же тенденцию. Советские пилоты, по официальным данным, сбили в воздушных боях 427 финских самолетов ценой потери 261 своих. Финны заявили о 521 сбитом советском самолете. В реальности ВВС Финляндии выполнили 5693 боевых вылета, их потери в воздушных боях составили 53 самолета, еще 314 машин сбила советская зенитная артиллерия» [33, с. 309].

По итогам Зимней войны ВВС Северо-Западного фронта, 7-й, 9-й,’13-й, 14-й, 15-й армий, особая авиагруппа и ВВС Балтийского флота заявили об уничтожении аж 362 финских самолетов. С учетом «заявок» зенитчиков общее количество сбитых финских самолетов составило, по официальным советским данным (или, как любит говаривать А.Исаев, — «на самом деле»), 427 самолетов. Если верить этой брехне, то финны потеряли в 1,5 раза больше машин, чем у них имелось вообще (по состоянию на 1.12.1939 года ВВС Финляндии насчитывали всего 145 самолетов всех классов и еще около 130 получили из-за рубежа в течение войны к 13 марта 1940 года).

В действительности же финны потеряли только 71 самолет (еще 6 самолетов потеряла шведская добровольческая авиагруппа), причем боевые потери составили только 42 машины, а в воздушных боях было сбито вообще только 36 самолетов (остальные 6 — зенитным огнем). Таким образом, СССР наврал ровно в 10 раз.

Финны же заявили о 207 советских самолетах, сбитых в воздушных боях, 314 — сбитых зенитчиками и еще 5 самолетов числилось на счету артиллерийских расчетов ВМФ Финляндии. Итого — 526.

Согласно советским данным, потери были даже большими — 554 самолета. Однако только 327 числятся утраченными в результате действий противника, а остальные 227 прошли по графе «Небоевые потери» (об этой особенности советских ВВС расскажем потом отдельно, раскрыв механизмы махинаций и подтасовок).

«Сбитым считался самолет противника, который, например, по донесению претендовавшего на его уничтожение летчика-истребителя, «беспорядочно падал вниз и скрылся в облаках» [33, с. 308].

Это «система подсчета» у советских авиаторов. А вот как, по мнению Исаева считались победы в Люфтваффе:

«Сначала писался Gefechtsbericht — донесение о бое, затем заполнялся на пишущей машинке Abschussmeldung — бланк отчета об уничтожении самолета противника. Во втором документе пилот отвечал на ряд вопросов, касающихся расхода боеприпасов, дистанции боя, и указывал, на основании чего он сделал вывод об уничтожении самолета противника» [33, с. 309].

Исаев читал источники по Люфтваффе (это видно по приводимым им отрывкам) и не может не знать, что изображенная им «система» не соответствует действительности.

Для начала сразу же отметим, что все споры по поводу количества сбитых немецкими «ягдфлигерами» советских самолетов бессмысленны, ибо уже давно доказана истинность (не считая единичных случаев) приведенных немцами данных.

«По официальным данным, 35.358 советских летчиков погибли или пропали без вести. Советский Союз потерял 43.100 боевых самолетов. Можно предположить, что еще примерно от 35.000 до 40.000 советских самолетов получили серьезные боевые повреждения… В сумме это дает от 78.000 до 83.000 пораженных в бою советских самолетов, что некоторым образом подтверждает заявленные германской стороной цифры. По данным Германии, потери СССР составляют около 77.000 самолетов, из которых на 45.000 претендует истребительная авиация Германии, 16.000 приходятся на долю ее союзников. Остальные 16.000 принадлежат зенитной артиллерии или были уничтожены на земле.

По сравнению с летчиками союзной авиации немецкие пилоты имели на своем счету гораздо больше сбитых самолетов, что породило устойчивое недоверие к этому факту не только со стороны историков авиации, но и самих участников воздушных боев… В результате проведенных исследований, особенно в последнее время, значительная часть историков авиации, даже среди бывших противников нацистской Германии, все больше и больше убеждаются в действительности и правдоподобности побед немецких летчиков-истребителей» [77].

Внесем свою лепту в разгром «исаевско-мухинского» воинства и приведем официальные данные потерь ВВС РККА в ходе Великой Отечественной войны, опубликованные в масштабном статистическом исследовании «Россия и СССР в войнах XX века».

Общие потери боевых самолетов всех типов составили 88,3 тыс. единиц, правда, из них только 43,1 тыс. числятся в графе «Боевые потери». Не считая различных махинаций (об этих приемах разговор особый), такая разбежка вызвана тем, что в СССР практически все самолеты, пораженные огнем противника и севшие на вынужденную посадку на подконтрольную территорию и не подлежащие восстановлению, шли в графу «Небоевые потери», в то время как в ВВС других стран это были потери самые что ни на есть боевые. Кроме того, составители выбросили из общего числа потери «учебных, транспортных и др.» самолетов, несмотря на то что они на всю катушку использовались и в качестве боевых, и в графе потерь ясно указано, что 3 тыс. из 18 тыс. потерянных самолетов этой категории являются боевыми потерями. Таким образом, данные немцев о победах в общем подтверждаются, как и в случае с финнами в 1939–1940 годах.

Немецкий пилот мог нарисовать хоть десять Abschussmeldung, хоть двадцать — ни одной победы он не получил бы, ибо заявить о победе — вовсе не значило получить ее. В системе подсчета Люфтваффе каждая победа должна была быть подтверждена, в этом ее существенное отличие от советского «бессистемья». Победа подтверждалась (или не подтверждалась), как правило, тремя основными способами. Во-первых, победу подтверждал ведомый — «качмарек», партнеры по бою либо сторонние наблюдатели (например, служба наземного наблюдения или авианаводки). Так, пять «юбилейных» побед Хартмана (с 297 по 301) во втором его вылете 24 августа 1944 года (всего в этот день «Бубби» сбил 11 советских самолетов — с 291 по 301) наблюдали не только пилоты его звена, но и наземный пост авианаводки, который в 16.09 сразу же вслед за ведомым поздравил пилота с «трехсотым» по радио.

В идеальных условиях «качмарек» ставил на карте, в месте падения вражеского самолета, крест и время. Однако далеко не всегда у него были свободны руки и зачастую подтверждать победу приходилось пилотам других пар и звеньев. Если кто-то полагает, что по русскому обычаю можно было договориться с кем-нибудь и соврать, то для начала вновь напомним о том факте, что немецкие данные о победах практически подтверждаются советскими данными о потерях, а также отметим, что пилоты Люфтваффе были профессионалами и также профессионально относились к своему делу. К тому же даже у них случались дрязги по поводу сомнений в действительности побед. Специально для сомневающихся следующий отрывок:

«Эрих (Хартман — С.З.) пошел к командиру III группы майору Гюнтеру Раллю (275 побед — С.З.)… и сказал, что Облезер (Фридрих Облезер, 120 побед. — С.З.) распускает о нем слухи.

Ралль пообещал разобраться. На следующий день несколько смущенный Облезер доложил Хартману, что временно прикомандирован ко второму звену отряда Бубби (прозвище Хартмана. — С.З.) в качестве наблюдателя. Облезер участвовал с Хартманом в двух боевых вылетах и воочию убедился, как тот с короткого расстояния сбил два самолета врага. Записав в докладе свидетеля (был у немцев и такой документ! — С.З.) официальное подтверждение обеих побед, он извинился перед Эрихом и вернулся в свой отряд. После этого случая уже больше никто не сомневался в истинности побед Бубби» [77, с. 65].

Во-вторых, победа могла быть подтверждена самим противником (в сводках или по данным радиоперехвата). Так, например, 20 февраля 1940 года лейтенант Вейкко Йоханнес Кару (10 побед) на Моран-Солнье-406 в районе Палдиски на высоте 7000 метров атаковал группу ДБ-3 из состава 1-го МТАП ВВС БФ. Несмотря на то что у Кару не было кислородной маски, его стрельба была точной и он видел, как два бомбардировщика с горящими двигателями пошли вниз. Однако падения их он не видел, а потому и не претендовал на победы. Но в скором времени шведская радиоразведка передала финнам перехваченное сообщение советского командования о потере в районе Палдиски двух ДБ-3 и лейтенанту Кару были засчитаны две победы.

В-третьих, победа не требовала особых доказательств, если самолет противника падал на подконтрольную территорию и его можно было не только увидеть, но и потрогать. 4 июля 1941 года Ойва Туоминен на «Фиат» FA-3, перехватил в районе Йоэнсу группу СБ из 72-го СБАП. После посадки Ойва заявил о 3 сбитых СБ, но в скором времени обнаружилось, что в районе поселка Тохмаярви упал и 4-й подбитый им бомбардировщик

Но и в этом случае возникали сложности, если на победу в заданном районе и в то же самое время претендовал другой пилот. В советских ВВС этот один самолет записали бы и тому и другому. По другому обстояло дело у немцев и финнов.

Так, 11 марта 1940 года в районе г. Коувола при отражении авианалета старший сержант Ойва Эмиль Калерво Туоминен — великолепный «Ойппа» (прозвище среди товарищей) сбил два советских бомбардировщика. Но, на свою беду, он сделал это в зоне действия зенитной артиллерии, и оба самолета были записаны на счет артиллеристов. Туоминен требовал разбора и восстановления справедливости, но командир LLv26 майор Р. Харью-Юантю решил не ссориться с зенитчиками и «Ойппа» остался без побед.

21 декабря 1942 года лейтенант Хейнц Вольфганг Шнауфер в 23.53 сбил в районе Поелкапелле (Бельгия) британский «Ланкастер» из 106 Sqdn. RAF. Однако еще одна победа, одержанная той ночью экипажем Шнауфера западнее Брюсселя в районе Грамонта, не была засчитана. Свои претензии на сбитый «Ланкастер» заявил гауптман Вильгельм Хергет (всего 72 победы, из них 57 ночных), и хотя ни один из критериев не подходил к его заявлению, победа досталась более «звездному» на тот момент гауптману.

Немецкая система подсчета побед носила крайне бюрократический характер.

«Представим себе на минутку, что вместо реальной системы (что подразумевается под словом «реальной»? — С.З.) учета побед у нас занудная многоступенчатая проверка с поиском тушки заявленного «мессера» в лесной чаще» [33, с. 346].

Но вот именно почти таким образом и обстояло дело у немцев.

«До высадки союзников в Нормандии Люфтваффе вели в Западной Европе, если можно так выразиться, «статическую оборонительную войну» и имели достаточно времени, чтобы исследовать каждую заявленную победу перед тем, как ее официально подтвердить. Экипаж сообщал время и приблизительное место, где был сбит бомбардировщик, которое затем подтверждалось показаниями свидетелей и, конечно, найденными на земле обломками. Это был бюрократический, кропотливый процесс, который продолжался иногда несколько недель… Теперь же у командования Люфтваффе уже просто не было времени, чтобы подробно и индивидуально рассматривать каждую заявленную победу, и теперь хватало лишь подтверждения других членов экипажа или других пилотов (а вовсе не заполнение Abschussmeldung — С.З.). Кроме того, сбитые бомбардировщики все чаще и чаще падали на землю уже на территории, занятой войсками союзников, так что обнаружить их обломки было просто невозможно» [30, с. 309].

Вот поэтому немецкие данные о победах в целом соответствуют действительности, а советские — такое вранье, которое стесняются публиковать даже отечественные источники.

За год боев в Испании отлично подготовленные немецкие пилоты, которым только боевого опыта и недоставало, внесли необходимые коррективы в тактику воздушного боя и заменили устаревшую материальную часть на современные самолеты. Получив на вооружение Bf-109, «ягдфлигеры» отработали приемы и методы, позволившие наилучшим образом использовать высокие летные качества «мессера».

До испанских событий, да и много позже, истребители многих стран мира использовали громоздкие многосекционные боевые порядки и звено из трех самолетов (ведущий и двое ведомых), причем многие самолеты не имели радиостанций. Схватка велась методом «догфайтинга», то есть ближним маневренным боем, при котором образовывалась неуправляемая карусель из сражающихся друг с другом машин, разобрать в которой что-либо было невозможно, ведомые теряли из виду ведущего и друг друга, а обеспечить собственную безопасность было сложно, да и требовал маневренный бой незаурядной физической подготовки и опыта. Немцы после Испании видоизменили всю тактику боя.

«Боевой опыт, полученный немецкими пилотами в воздушных боях в Испании, был уникальным и стал предметом тщательного изучения, анализа и выработки конкретных рекомендаций. Накануне Второй мировой войны Германия лидировала в области теории и практики современной воздушной войны. Опыт и умение Мёльдерса анализировать конкретные тактические установки сыграли здесь немаловажную роль. Именно благодаря его рекомендациям, в истребительной авиации был принят строй, состоящий из четырех самолетов (звено), а пара стала стандартной тактической единицей. Первым шагом было слегка отодвинуть ведомого назад от ведущего. Вторая пара, составляющая звено, сдвигалась еще дальше, и таким образом получался классический строй «четверок», в котором истребители занимали позиции, подобные кончикам пальцев вытянутой руки. В качестве дальнейшего усовершенствования пары самолетов разнесли по вертикали, и вторая пара летела выше первой. Это увеличивало шансы своевременно обнаружить вражеские самолеты, атакующие со стороны солнца. Подобные тактические преобразования позволили значительно повысить маневренность и боеспособность авиационных частей. Боевой порядок эскадрилий стал включать несколько групп, каждая из которых имела свое тактическое назначение — ударная, прикрытия, подавления средств ПВО, резервная и т. д.» [77, с. 332].

Примечательно, что раньше немцев «пара» была введена в истребительной авиации Финляндии.

На что сразу обращаешь внимание, так это на то, как немцы на основе опыта боевых действий на Пиренеях подготовили новые уставы практически всех основных родов войск и полностью перестроили свою военную машину.

Поразительно, однако, не это, а то, что их противник — СССР не сделал в этом отношении практически ничего существенного. С 1937 года начались работы по модернизации танка БТ, приведшие через 4 года к созданию Т-34, но и все! До Зимней войны в уставы не было внесено никаких существенных изменений, не был учтен и опыт воздушных боев в тактическом отношении. В поражении оказалась виновата только устаревшая материальная часть, ну, а как же тактика? Ведь немцы победили не только потому, что у них был Bf-109, но еще и потому, что отработали наиболее выгодную для этих машин (и для себя) линию поведения в бою. Немцы, как правило, стремились набрать большую, нежели противник, высоту и затем, заходя со стороны солнца и совершив классический переворот через крыло, пикировали на противника, резко заходя ему в заднюю полусферу снизу. Огонь при этом стремились открывать с близкой дистанции.

Эрих Хартман:

«Маневрируй быстро и агрессивно, открывай огонь с близкой дистанции, чтобы стрельбой в упор обеспечить попадание наверняка и сберечь лишние боеприпасы. Я всегда советовал своим подчиненным: «Нажимайте на гашетку только тогда, когда ваш прицел заполнен вражеским самолетом!»» [77, с. 61–62].

«Пилоты (финских ВВС. — С.З.) были обучены открывать огонь по врагу с дистанции 50 м. Подобная атака была связана с большим риском, но он перевешивался тем, что с такого близкого расстояния пилоту было практически невозможно промахнуться» [29, с. 98].

Через три года немцы, да и те же финны докажут совершенно обратное тому, что до сих пор утверждается на просторах СНГ — побеждает не столько тот, у кого лучшая техника, сколько тот, кто лучше умеет ею владеть.

Гюнтер Ралль:

«Характеристики самолета были важны, но мастерство летчика было решающим фактором. Самолет раскрывает все свои возможности только в руках пилота» [77, с. 149].

Герман Граф:

«Еще раз убеждаюсь — высокое мастерство пилота всегда сводит к минимуму превосходство противника в технике» [77, с. 224].

16 февраля 1945 года старшина Муго Кинсукэ на истребителе Каваниси N1K2J «Сиден» («Джордж») в бою с 12 американскими «Хэллкэтами» сбил 4 из них, а остальные обратил в бегство. Почему? Потому, что пилоты американских истребителей были обычными, а старшина Муто — асом с колоссальным опытом — свою первую победу он одержал еще 8 лет назад, в 1937 году в Китае.

История повторилась на следующий день, когда суб-лейтенант Акамацу Саданори на «Зеро» сбил 4 «Хэллкэта».

«Зеро» были грозным противником даже для маневренного «Хеллкэта», если его пилотировал такой опытный пилот, как Муто или Акамацу. Однако большинство наших летчиков-истребителей составляли зеленые юнцы. В их руках «Зеро» никак не мог состязаться с истребителями Гру-манн. Мы никак не могли отделаться от мысли, что в конечном итоге потеряли качественное превосходство над американцами» [75, с. 401–402].

Несмотря на утверждения А. Галланда о том, что русские извлекли уроки из испанских сражений, в целом реальности это не соответствует. В лучшем случае советская истребительная авиация перешла на действия парами (далеко не везде), но уже на уровне звена весь прогресс заканчивался, ибо его действия, в отличие от немецкого, отработаны не были. В Люфтваффе «китген» (звено) было грозной боевой единицей, вспомнить хотя бы «звено Новотны» (Вальтер Новотны (всего 258 побед) — Карл Шноррер («Квакс») (46 побед) — Антон Дебелле (94 победы) — Рудольф Радемахер (126 побед).

Многие советские истребительные подразделения как летали «тройками» без радиостанций, так и продолжали так летать вплоть до начала Великой Отечественной. Что хуже всего — никудышной была подготовка самого пилота. В лучшем случае рядовой советский пилот худо-бедно стрелял по воздушным мишеням и был в состоянии «крутить пилотаж», но ведь этого недостаточно! Молодые, необстрелянные летчики вообще не понимали, что такое воздушный бой и как в нем над лежит действовать.

Немцы, по крайней мере на начальном этапе войны, вводили своих новичков в бой очень осторожно, не отпуская в самостоятельные полеты до тех пор, пока они не налетают в боевых условиях 200 часов. Если опытный инструктор, сопровождавший группу новичков, обнаруживал вражеские самолеты, то, не обращая внимания на тот факт, что число собственных машин в воздухе могло быть гораздо большим, нежели у противника, в бой он не ввязывался, а уводил всю группу домой. Ничего подобного не практиковалось в СССР ни тогда, ни значительно позже, понятие «массы» превалировало над понятием «качество» и в небе.

Не было и мыслящих командиров, которых, вопреки утверждениям Исаева, у немцев было хоть пруд пруди и проявлять себя они начинали уже с 20-летнего возраста. Нет ничего удивительного, что Мёльдерс и Галланд в 30 лет уже являлись командующими истребительной авиации, а Гюнтер Радуш или Хейнц Вольфганг Шнауфер в 20 с небольшим — командирами эскадр и истребительных групп, такие случаи в Люфтваффе были правилом, а не редким исключением.

Как показали бои в Финляндии и в начале Великой Отечественной войны, ВВС РККА за время, прошедшее с момента окончания войны в Испании, не сподобились разработать сколько-нибудь эффективную тактику действий истребителей. Складывается впечатление, что этим в СССР перед войной вообще никто не занимался. И дело вовсе не в плохой материальной части, на которую сетовали советские командиры.

Советский Союз, начиная с Испании и вплоть до начала Отечественной войны, не удосужился ни разработать тактику боя, ни подготовить приличные летные кадры. Только в 1943 году ВВС РККА существенно перестроил свои летные боевые порядки и методы воздушного боя, полностью переняв их у Люфтваффе.