Беспокойный Новый год

Второй год подряд военное руководство СССР не могло провести новогодние праздники в спокойной обстановке: на конец декабря было запланировано совещание высшего комсостава в Москве, а сразу по его завершении крупнейшая за последнее время военностратегическая игра.

Суворов утверждает, что только после этой игры Сталин окончательно утвердил приоритет юго-западного направления для главного удара и якобы именно по этой причине новым начальником Генштаба стал Г.К. Жуков (командующий Киевским особым военным округом), чтобы именно это направление и «разрабатывать». Данный посыл не соответствует действительности. Как мы помним, с приоритетом юго-западного направления Сталин определился еще в 1920-х годах, а в сентябре 1940 года он уже концентрировал внимание нового начальника Генштаба РККА Мерецкова при составлении нового плана именно на юго-западном направлении, отвергнув при этом план прежнего главы Генштаба Шапошникова, предусматривавшего главный акцент в проведении операции на западном участке фронта. Что же до назначения Жукова, то наивно предполагать, что начальник Генерального штаба занимался лишь одним юго-западным направлением. В действительности он обязан был планировать операцию от Баренцева до Черного моря, а также, как выясняется, и до Тихого океана.

Неправы также и те, кто утверждает, что весной 1941-го Генштаб претворял в жизнь именно ту операцию, которая и разыгрывалась в январе. При этом почему-то забывают, что с января по апрель включительно Тимошенко, Жуков, Ватутин и Василевский в поте лица будут разрабатывать некий новый план, очевидно, уже с учетом опыта январской игры.

Многие упускают из виду еще одно немаловажное обстоятельство — произошедшую сразу после стратегической игры смену начальников Генштаба РККА. По неизвестной причине Мерецков своей должности лишился и был назначен заместителем Тимошенко по боевой подготовке войск, а его место занял Жуков. В чем причина перестановки?

«23 декабря 1940 года в Москве открылось совещание высшего командного состава РККА. Оно продолжалось 9 дней без выходных и завершилось 31 декабря.

На совещании присутствовали руководители Наркомата обороны и Генерального штаба, начальники центральных и главных управлений, командующие и начальники штабов военных округов и армий, генерал-инспекторы родов войск, начальники всех военных академий, командиры некоторых корпусов и дивизий. Всего 276 маршалов, генералов и адмиралов.

Как и предусматривалось, на совещании присутствовали Сталин и весь состав Политбюро» [65, с. 98].

«В декабре 1940 года состоялось Всеармейское совещание руководящего состава. В конце декабря была проведена и оперативно-стратегическая игра, к участию в которой привлекли наиболее ответственных лиц из этого состава. На самом высоком уровне в Кремле подводились итоги совещания и разбор игры. Я в этих серьезных мероприятиях не смог участвовать, так как в конце ноября серьезно болел. Вернулся на работу в феврале 1941 года, как раз в тот день, когда вместо К.А. Мерецкова на пост начальника Генштаба был назначен Г.К. Жуков» [14, с. 98].

Это сообщение Александра Михайловича настораживает. Дело не в том, болел ли Василевский в действительности тогда или нет, а в том, что по крайней мере в подготовке совещания и материалов к игре (запланированной еще в сентябре 1940-го) он как первый заместитель начальника Оперативного управления Генштаба РККА должен был участвовать обязательно. Почему же Александр Михайлович не обмолвился об этом ни словом? Что за материалы он готовил, кто прорабатывал сценарии будущих «битв» на картах? Гробовое молчание.

«Ни о каком нападении Германии речь не шла. Речь шла о нападении на Германию. Вот почему материлы совещания и оставались совершенно секретными до тех пор, пока не рухнул Советский Союз» [65, с. 102].

Как ни заманчиво было бы ухватиться за эту фразу, мы этого не станем делать. Ни о каком открытом нападении на Германию речь на совещании не шла (хотя бы потому, что это не в правилах Сталина), да и не могла идти. Нужно знать методику и стиль проведения подобных мероприятий. Ни разу, ни на одном совещании советского командного состава никогда конкретно не декларировалась задача нападения. Никогда прямо не указывался будущий противник. Руководители государства и его армии никогда не были честными даже перед самими собой и, планируя агрессию, они всегда обосновывали ее некими «оборонительными» мотивами от неведомого врага.

Вот и сейчас, в декабре 1940 года речь шла о действиях в случае «возможного нападения» Германии, причем вероятный противник вслух и не упоминался, а лишь подразумевался. В действительности это была лишь ширма, моральная «отмазка». Обратим внимание на докладчиков и темы их выступления.

Командующий КОВО Г. К. Жуков выступил с докладом «Характер современной наступательной операции». Ни слова об обороне.

Командующий ЗОВО Д.Г. Павлов представил доклад «Об использовании механизированных соединений в современной наступательной операции». И здесь об обороне ни слова.

Начальник Главного управления ВВС РККА П.В. Рычагов сделал доклад на тему «Военно-воздушные силы в наступательной операции и борьба за господство в воздухе». Снова ни слова об оборонительных действиях.

Впрочем, были доклады и на оборонительную тему. Например, выступление командующего МВО И.В. Тюленева («Характер современной оборонительной операции») или генерал-лейтенанта А. К. Смирнова («Бой стрелковой дивизии в наступлении и обороне»), но делали эти доклады не те, кому в рамках предстоящего вторжения отводились главные роли — руководство основными группировками Красной Армии.

Суворов обвиняет Жукова в бездарности, в том, что весь его доклад был в действительности написан за него начальником штаба КОВО Баграмяном и Георгий Константинович прочел его как шпаргалку. Что по этому поводу говорит сам командующий КОВО?

«Ввиду сложности темы и высокого уровня совещания пришлось работать над докладом целый месяц по многу часов в сутки. Большую помощь при этом мне оказал начальник оперативного отдела штаба округа Иван Христофорович Баграмян» [27, с. 205].

Кто прав? Это несущественно. В чем Баграмян превосходил Жукова? Ни в чем. Кто он как практик? Да никто! При этом у Георгия Константиновича за плечами уже был практический опыт проведения наступательных операций механизированных соединений, которого не было у его начштаба.

Жуков мог написать доклад с помощью своего начштаба, а мог не писать его вообще, а воспользоваться плодами творчества Ивана Христофоровича. Это вовсе не означает, что командующий КОВО не смог бы написать его сам. Важно другое — чем был так занят Георгий Константинович в этот период, что не смог всецело отдаться военной теории? Ответ очевиден: он в это время был занят военной практикой!

Жуков не мог объехать войска округа до ввода войск в Бессарабию, ибо до 9 июня он находился в Москве и операцию по вторжению в Румынию проводил, что называется, «с колес». Следовательно, «объезд» имел место после ввода войск в Бессарабию и Буковину. В этот же период (ориенировочно июль — август) в район Рава-Русской выезжает комиссия Генштаба и нарком Тимошенко. Товарищей из Оперативного управления Генштаба РККА при этом очень беспокоила слабая пропускная способность железной дороги к западу от железнодорожной рокады Овруч — Коростень — Шепетовка— Каменец-Подольский.

Жуков рассказывает о чрезвычайно напряженной подготовке войск КОВО в этот период. К чему готовились? К обороне? Обратим внимание на фото этого периода. Могут спросить — чем в нашем исследовании могут помочь фотографии? Ну, это как посмотреть.

На одной из фотографий Жуков и Тимошенко с целой группой что-то записывающих штабистов внимательно наблюдают за действиями частей округа. А те: наводят понтонные мосты и форсируют реки, атакуют противника под прикрытием дымовой завесы, танки БТ в отрыве от пехоты преодолевают контрэскарпы вражеской обороны и, в завершение, бойцы конно-механизированной группы организуют привал прямо в чистом поле. На одних фотографиях Жуков одет легко и листва на деревьях еще не пожухла — это лето или ранняя осень 1940 года. На других — Жуков уже в шинели и перчатках (так же как и некоторые бойцы и командиры). Осень 1940 года, по всей видимости октябрь. Но нигде вы не увидите подразделений Жукова в обороне. В самом пиковом случае они залегают в чистом поле, готовясь к следующему броску вперед под прикрытием станковых пулеметов. И в этом нет ничего удивительного, если учесть, что даже Тюленев в своем «оборонительном» докладе в декабре 1940 года в Москве резюмировал следующим образом: «Мы не имеем обоснованной теории обороны».

Таким образом, пока Баграмян мог в поте лица строчить доклад, «бездарность» Жуков вместе с наркомом Тимошенко и офицерами Генштаба и частями округа отрабатывал форсирование водных преград и преодоление укрепленных полос танковыми соединениями.

«После войны была выдумана теория: мы готовились остановить противника не обороной, а нанесением контрударов. Так вот, ни о каких контрударах на том совещании речь не шла… О контрударах говорили только тогда, когда речь заходила о противнике: мы наступаем, противник стоит в глухой обороне и наносит контрудары» [65, с. 103].

И вновь Суворов только «почти» прав. В действительности предполагалось, что противник толком эту самую оборону даже занять не успеет.

«Сам Жуков говорил на том совещании о новых приемах нападения. Внезапного нападения. И все выступающие говорили только об этом. Например, начальник штаба Прибалтийского особого военного округа генерал-лейтенант П.С. Кленов, который выступал первым после Жукова, говорил не о простых наступательных операциях, а об операциях особого рода. «Это будут операции начального периода, когда армии противника не закончили еще сосредоточения и не готовы для развертывания. Это операции вторжения для решения целого ряда особых задач…» [65, с. 102].

Январская игра долгое время являлась для автора книги камнем преткновения (пока не были открыты архивные материалы). Уже убедившись и получив множество фактов, свидетельствующих о том, что Сталин действительно готовился напасть на немцев первым, он долгое время из-за отсутствия необходимой информации не мог обойти препятствие в виде свидетельства Жукова о якобы имевших место обстоятельствах январской стратегической игры.

«Синяя» сторона (немцы) условно была нападающей, «красная» (Красная Армия) — обороняющейся… Состав фронтов: западная («синяя») сторона — свыше 60 дивизий, восточная («красная») — свыше 50 дивизий…» [27, с. 207].

Вот и выходило, что советская сторона (Павлов) в игре оборонялась. Чувствовалось, что маршал на сей раз лукавит и скрывает правду, что оборонительные действия СССР — ложь и, по всей видимости, должно было отрабатываться вторжение, но чувствовать мало, необходимо иметь на руках факты, а их пока не было.

Кстати, понять, что маршал недоговаривал всего, можно было и в советское время, так как он указывает, что «на западном стратегическом направлении игра охватывала фронт от Восточной Пруссии до Полесья». Это следовало понимать как то, что в игре могли существовать и другие направления, кроме западного. В этом убедиться нетрудно — тот же Жуков указывает, что нарком Тимошенко и начальник Генерального штаба Мерецков «подыгрывали» ему за юго-западное направление, о боевых действиях на котором в мемуарах маршала ни слова.

Чтобы не терять времени даром, попробуем логическим путем определить основу наступательного плана Сталина. Главным краеугольным камнем его фундамента являлась идея внезапности удара, основанная на уверенности в том, что основная масса вермахта и Люфтваффе находится на побережье Ла-Манша, а на границе с СССР остались гораздо более малочисленные подразделения. Война с рейхом за Босфор могла происходить на двух основных ТВД — Западном (Восточная Пруссия и Польша) и Юго-Западном (Южная Польша, Чехословакия, Венгрия, Румыния). Вспомогательными направлениями являлись финляндское и (главное вспомогательное!) юго-восточные области Румынии (район Галац — Брэила — Бухарест), Болгария и европейская часть Турции.

Исходя из своей уверенности в отсутствии у границ СССР основной массы вермахта, Коба и Генеральный штаб могли определить количество противостоящих на первом этапе операции немецких дивизий, гораздо меньшее, нежели количество дивизий советских, исходя из аналогии: в ходе нападения на Польшу в 1939-м немцы сконцентрировали для нападения 53 дивизии (позже из резерва было подтянуто еще 8) и несколько бригад, а на границе с Францией оставили всего два десятка. На юго-западном же направлении Сталин вообще не рассчитывал встретить на первых порах части вермахта (в худшем случае несколько дивизий). Иметь дело здесь вначале пришлось бы с двумя не очень многочисленными армиями — румынской и венгерской, к тому же лишенными единого руководства. Но при этом Юго-Западному фронту пришлось бы решать сразу четыре задачи (что представляется крайне проблематичным): своим правым флангом наступать на Люблин и Варшаву, содействуя частям Западного фронта; вести наступление в Венгрии и Чехословакии; вести наступление в Румынии и, наконец, наступать на Болгарию и Стамбул.

Все это были поверхностные логические выкладки, но в скором времени достоянием открытой печати стал действительный ход январской игры и стало возможным сверить плавное течение своих мыслей с действительностью.

«О данной игре Жуков рассказывал многократно. Вот один из вариантов его рассказа. Записал и опубликовал писатель Константин Симонов. Жуков рассказал ему следующее…» [65, с. 114].

Далее Суворов поведал известную многим историю о том, как Жуков якобы рассказывал всем, что он разгромил Павлова в январе 1941 года так же, как это позже сделали немцы, на восьмые сутки дойдя до Барановичей. Это ложь. Все россказни об имевших якобы место подобных «воспоминаниях Жукова» — выдумка неизвестных авторов (заметьте, Суворов не указывает ни самого произведения Симонова, ни страницу, из которой он якобы почерпнул эти строки). Эти домыслы опроверг кандидат исторических наук П.Н. Бобылев (см. статью «Репетиция катастрофы», Военно-исторический журнал, № 7, 8,1993 г.).

Байка о «выходе на 8-й день в район Барановичей» долгое время приписывалась первому тому воспоминаний Жукова, однако очень скоро выяснилось, что ничего подобного в указанном издании нет. Поэтому откуда в действительности взялся сей «жуковский рассказ» — непонятно.

«Ответ на все загадки только один: никто Павлова и его группу в той игре не разбил. В рассказы Жукова'видимо вкрались неточности» [65].

Во-первых разбили, причем дважды, а во-вторых, Жуков нигде не рассказывает о том, что он «разбил Павлова». Напомним:

«Игра изобиловала драматическими моментами для восточной стороны. Они оказались во многом схожими с теми, которые возникли после 22 июня 1941 года, когда на Советский Союз напала фашистская Германия…» [27, с. 207].

Вот и все, что рассказал Жуков об игре в действительности.

Январская оперативно-стратегическая игра призвана была как следует «натаскать» будущих командующих фронтами и армиями, но самое главное это была проверка работы К.А. Мерецкова, ведь все операции за «восточную» сторону основывались на разработанном Генштабом плане наступательной операции. Именно поэтому в первой части игры Мерецков и Тимошенко подыгрывали «восточному» Павлову, а во второй части — «восточному» же Жукову.

Что касается серьезных исследователей, имевших на руках все материалы по игре, то они либо не понимают того, что происходило тогда в Кремле, либо усиленно делают вид, что речь шла всего-навсего о чем-то обычном, несмотря на то что военно-стратегическая игра подобного масштаба в Кремле, да еще в присутствии Сталина и членов Политбюро, в СССР проводилась впервые, что само по себе говорит о необычности ситуации.

Совершенно непонятны до сих пор продолжающиеся споры относительно того, оборонительные операции отрабатывались тогда Красной Армией или же наступательные. Тема двухсторонней игры, утвержденной наркомом обороны СССР С.К. Тимошенко 11 октября 1940 года, звучала совершенно недвусмысленно: «Наступательная операция фронта с прорывом укрепленного района».

Тематика подразделов была такова: «Организация и метод прорыва укрепленных районов», «Форсирование водных преград», «Методы боевого применения воздушных десантов в наступательной фронтовой операции», «Воздушные десанты и их роль в наступательной операции фронта», «Основы десантной операции».

На первом этапе игры (2–6 января) «западные» и «восточные» сражались на западном и северо-западном направлениях, на втором этапе (8—11 января) — на юго-западном и южном.

Цели игры ставились следующие:

«… 1. Дать практику высшему командованию:

а) в организации и планировании фронтовой и армейской операции, ее боевом и материальном обеспечении на всю глубину;

б) в управлении операцией, организации и обеспечении взаимодействия вооруженных сил и родов войск и управления тылом.

2. Проработать и усвоить основы современной наступательной операции фронта и армии, в частности:

а) организацию и методы прорыва УР с преодолением сильно развитых в глубину заграждений;

б) форсирование крупной речной преграды;

в) организацию и проведение противодесантной операции (против англичан. — С.З.) с целью не допустить высадки морского и воздушного десанта;

г) организацию и обеспечение выброски крупного авиадесанта…».

«С вопросами обороны планировалось ознакомиться лишь в том объеме, в каком они возникнут по ходу дела» [8].

Как говорится, без комментариев.

В игре принимали участие практически все ключевые фигуры Наркомата обороны и Генерального штаба. Непосредственно в игре начальствующие должности занимали командующие военными округами, начальники их штабов, командующие армиями и начальники оперативных отделов округов. При этом в игре участвовали и даже руководили «войсками» командиры округов, на первый взгляд не попадающих в «формат» игры — Архангельского, Забайкальского, Закавказского, Ленинградского, Приволжского, Северо-Кавказского, Среднеазиатского, Уральского и Дальневосточного фронтов. «Все они получили практику руководства войсками в современной операции, однако ее не получили те, кому она нужна была в первую очередь — командующие армиями прикрытия на западных границах СССР» (Там же).

Все дело в том, что многим из этих командиров в скором времени также предстояло наступать — и «дальневосточникам», и «забайкальцам», и Среднеазиатскому округу, и «кавказцам», и даже «архангельцам» и «поволжцам», так как многих генералов из внутренних округов к началу операции «Гроза» перебросят на запад с войсками. Только об этом никто до сих пор не сказал правды. Суворов мотивирует присутствие в игре командующего Среднеазиатским округом Апанасенко тем, что тот уже «паковал чемоданы» на Дальний Восток, где предстоят бои с японцами. Но при этом он упустил из виду, что в игре принимал участие и начальник штаба САВО М.И. Казаков, а он никуда из Средней Азии не собирался.

— Суворов утверждает, что Павлов командовал в игре «Восточным фронтом», а Жуков — «Западным». Главный удар «восточные» наносили якобы на Кенигсберг.

Виктор Богданович пишет, что на варшавском направлении наступление «восточных» не велось, ссылаясь на выводы группы экспертов под руководством главного военного историка российской армии генерал-майора В.А.Золотарева («В обоих играх действия сторон на направлении Брест, Барановичи (Восточный фронт «западных») и Брест, Варшава (Западный фронт «восточных») не разыгрывались»). Это еще одна ошибка, а со стороны группы Золотарева — тонкая ложь. Действия на этих направлениях не разыгрывались Павловым и Жуковым, но они велись условно и протекали параллельно с действиями основных «сражающихся» группировок.

По сценарию игры 15 июля 1941 года «северные», «северо-западные», «западные» и «юго-западные», упредив «восточных» в развертывании, напали на СССР. Главная группировка «западных» нанесла удары из Восточной Пруссии на Ригу и Двинск (Даугавпилс) из районов Сувалок и Бреста в направлении Барановичей (большой привет генералу Золотареву!). «Юго-западные» нанесли свой главный удар в районе Владимир-Волынский — Тернополь. Однако «восточные» очень быстро отразили все поползновения врага и к 1 августа отбросили их на исходные позиции и вышли к государственной границе. Все вышеуказанные действия не разыгрывались, а декларировались. И только с 1 августа началось главное действо.

Как справедливо отмечает П.Н. Бобылев:

«Самым существенным их (игр — С.З.) недостатком явилось то, что из розыгрыша полностью исключались операции начального периода войны, хотя по условиям игр «западные» напали на «восточных». В первой игре «западные», вторгнувшись 15 июля на территорию «восточных», 23–25 июля достигли, как уже указывалось, рубежа Осовец, Скидель, Лида, Каунас, Шауляй (70—120 км на восток от государственной границы), но затем к 1 августа были отброшены к государственной границе, в исходное положение. И уже из этого положения разыгрывались дальнейшие действия сторон: «восточные» провели наступательную операцию с целью окружения и разгрома «западных» в Восточной Пруссии.

По такому же сценарию начиналась война и во второй игре: после вторжения на территорию «восточных» на глубину 50–70 км «западные» под их ударами были отброшены на глубину 90— 180 км западнее государственной границы. Вопрос о том, как же удавалось «восточным» не только отбрасывать противника к государственной границе, но и местами переносить военные действия на его территорию, в обоих играх оказался обойденным. Таким образом, ни на совещании, ни в играх даже не делалось попыток рассмотреть ситуацию, которая может сложиться в первых операциях в случае нападения Германии. Поэтому утверждения, что игры проводились для «отработки некоторых вопросов, связанных с действиями войск в начальный период войны, лишены основания — эти вопросы даже не значились в учебных целях» [8].

Павлов командовал не «восточным», а Северо-Западным фронтом «восточных», равно как и Жуков командовал не «западным», а Северо-Восточным фронтом «западных». У Суворова вызвал недоумение тот факт, что группировка Жукова (немцев) серьезно уступала в силах группировке Павлова (СССР) — 67 дивизий (стрелковых, кавалерийских, механизированных и танковых) и 20 танковых и механизированных бригад «восточных» против соответствующих 47 дивизий и 6 бригад у «западных» (6974 полевых орудий против 4850; 3846 минометов против 2214; 8811 танков против 3512 и 5652 самолета против 3336 соответственно; лишь в противотанковой артиллерии у Жукова было небольшое преимущество — 4048 против 3069).

В действительности же в этом не было ничего удивительного: сталинский план основывался на идее удара в спину Германии в тот момент, когда ее основные силы будут либо на берегах Ла-Манша, либо вообще на британских островах. Пока немцы придут в себя и начнут подтягивать из Германии и Франции в Польшу и Восточную Пруссию дивизии, дело уже будет сделано. Именно поэтому решение командующего Северо-Восточным фронтом «западных» (немцев) Жукова предусматривало упорную оборону имевшимися в распоряжении силами, опираясь на оборонительные рубежи Восточной Пруссии, проводить короткие контрудары с целью истощения противника, сосредоточивать подходящие резервы с тем, чтобы перейти в общее наступление с 10 августа.

План «восточных» на 1 августа был иным. Северный фронт с 5 августа переходил в наступление против «северо-западных». Западный фронт «восточных», обеспечивая операцию Павлова, с рубежа Дзядковице, Брест, Влодава наступал на Варшаву с задачей к 20 августа выйти на реку Висла.

Северо-Западный фронт Павлова имел задачу, разгромив «западных» в Восточной Пруссии и в районе Сувалок, к 3 сентября выйти на реку Висла от Влоцлавек до устья. Начаться наступление должно было с форсирования реки Неман на своей территории. Зачем? Смотри пункт 2 «б» учебных целей игры: «Проработать форсирование крупной речной преграды», а поскольку до самой Вислы — конечного пункта операции, других «крупных речных преград» у Павлова не предвидится, он и форсирует реку на своей территории, чтобы получить эту самую «практику».

Правое крыло Павлова— 1-яи 14-я армии (номера армиям присваивались произвольно, никакого отношения к действительно дислоцируемым частям ПрибОВО и ЗапОВО они не имели) наступало из Прибалтики на Палангу, Мемель и Кенигсберг, при этом левое крыло 14-й армии наносило удар во фланг сувалковской группировки противника с северо-востока.

Центр Павлова (9-я армия) наступал на Сувалки через Августов и Рачки.

Наконец, левое крыло командующего Северо-Западным фронтом «восточных» наносило главный удар: 19-я армия, заходя своим правым крылом во фланг сувалкской группировки противника с юго-востока завершала тем самым ее окружение; главные силы этой же армии наступали из района белостокского выступа в направлении Остроленка — Млава с выходом к устью Вислы в районе Мариенбурга; в этом же направлении (через Цеханув и Бродницу) наступала с 6 августа только что переброшенная (по условиям игры) 27-я армия «восточных». Это наступление 19-й и 27-й армий попутно должно было способствовать продвижению наступавшего южнее Западного фронта «восточных» (21-я армия) на Западный Буг и Варшаву. На стыке 19-й и 27-й армий Павлов развернул так называемый ЭРП — эшелон развития прорыва в составе двух механизированных и одного кавалерийского корпуса. ЭРП также должен был наступать в направлении Цеханув — Бродница — Мариенбург. К Мариенбургу же должны были подходить части 1-й, 14-й и 9-й армий после разгрома противника в Восточной Пруссии и в Сувалках.

Таким образом, вовсе не Кёнигсберг являлся главной целью операции, а выход к Висле и Мариенбургу (бывший Мальборк — древняя столица Тевтонского ордена), предполагая быстрый разгром всех имевшихся у немцев сил на правом берегу Вислы и установления прочного фронта вдоль реки, препятствуя подходу свежих немецких дивизий из Западной Европы.

Сперва наступление Северо-Западного фронта «восточных» развивалось успешно — они вклинились в Восточную Пруссию и Польшу, а также окружили группу войск «западных» в районе Сувалок. Суворов в «Тени победы» всячески превозносит этот успех Павлова и даже делает на этом основании очередное «сенсационное» заявление о том, что на самом деле якобы именно Павлов разбил Жукова в игре, а не наоборот. В действительности, сувалкский выступ в игре на картах защищать практически невозможно — он «отрезается» автоматически, так что большой сенсацией этот первоначальный успех не являлся. Но дальше Павлов «забуксовал»: с 8 августа части правого крыла фронта «восточных» уперлись в первую линию главного оборонительного рубежа «западных» на подступах к Кёнигсбергу и прорвать с ходу ее не смогли. 9-я армия была занята ликвидацией остатков сувалкской группировки противника.

Тем временем на направлении главного удара части левого крыла фронта на рысях продвигались в глубь Польши. 19-я армия добралась до Бродницы. В этом же районе застопорилось продвижение введенной в бой конно-механизированной группы ЭРП. 27-я армия к 13 августа вышла на рубеж Пултуск — Сероцк.

Тем временем Жуков, согласно своему прежнему плану, упорно обороняясь на восточно-прусских рубежах, из подошедших резервов создал в районе Арис — Летцен крупную ударную группировку из пяти корпусов. 12 августа эта группировка нанесла удар в направлении Грабово — Ломжа. Фронт Павлова оказался прорван и к 13 августа Жуков вышел на рубеж Йоханнесбург — Щучин — Граево. Одновременно с ударом на северном фасе белостокского выступа последовал удар и на южном — здесь соединения варшавской группировки «западных» опрокинули части 21-й армии Западного фронта «восточных», переправившиеся ранее через Западный Буг, и вышли к Дрогичину, Сероцку и Пултуску.

Поскольку резервов у Павлова уже не было, он решил замедлить продвижение своего левого крыла в Польшу и перейти здесь к обороне, а правым крылом постараться все-таки опрокинуть оборону противника у Кёнигсберга и разгромить ударную группу противника из 5 корпусов в районе Йоханнесбурга и Граево. К местам прорыва противника командующий Северо-Западным фронтом «восточных» стал стягивать с других участков танковые бригады и артиллерию РГК.

Жуков тем временем, учитывая устойчивое положение своей обороны в Восточной Пруссии, решил продолжать наступление на Ломжу и Замбрув, навстречу двигающимся с юга частям Восточного фронта «западных», окончательно отбившим наскоки Западного фронта «восточных» на Варшаву. Таким образом, главной группировке Павлова — 19-й и 27-й армиям с частями усиления (до 20 стрелковых дивизий и 4 танковых бригад) в районе Млава — Бродница угрожало полное окружение.

По этим решениям командующих дальнейший ход игры не разыгрывался, однако и так было понятно, что ничем хорошим для «восточных» дальнейшее продолжение игры не завершится.

По итогам данного этапа был сделан следующий вывод: «Развертывание главных сил Красной Армии на западе с группировкой главных сил против Восточной Пруссии и на Варшавском направлении вызывает серьезные опасения в том, что борьба на этом фронте может привести к затяжным боям».

На основании этого заключения Суворов сделал вывод о том, что только теперь советское командование отвергло идею нанесения главного удара против Германии на Западном фронте и решило наносить его на Юго-Западном. В действительности заключение комиссии Генштаба РККА следует понимать иначе: «План, предложенный для действий на Западном фронте, не дает твердых гарантий того, что к моменту начала переброски главных сил немцев на Восток из Франции, Бельгии и Германии, Красная Армия успеет очистить от противника территории Восточной Пруссии и Польши восточнее Вислы и займет надежный оборонительный рубеж по берегу реки».

Суворов предполагает, что разыгрывался главный удар по Германии на западе, и коль скоро он не удался, решено было наступать на Украине. Но разве те 5 армий, которыми располагал Павлов в игре — это все, что могла реально выставить РККА от Балтики до Варшавы?! И разве наступление в Карпатах и Румынии было способно обеспечить скорую победу над рейхом, а не затяжную войну?!

Весь этот шум и грохот от Балтики до Румынии преследовал всего лишь одну цель: пока немцы форсируют Ла-Манш и штурмуют Лондон, выдвинуть надежный оборонительный барьер подальше на запад по линии Мариенбург — Краков — Будапешт — Крайова. А прикрывать этот рубеж будет всего одну маленькую операцию в такой же маленькой Добрудже, где и будет в конечном итоге нанесен главный для Сталина удар — через Болгарию на Турцию.

План Мерецкова на западном участке не обеспечивал быстрого создания устойчивого фронта по берегу Вислы до подхода главных сил немцев из центральных районов Германии и Франции. Более того, игра показала, что реализация этого плана может привести к осложнениям на западном направлении с возможным переносом боевых действий на территорию СССР, а в этом случае будет уже не до черноморских проливов, особенно, когда немцы подтянут на восток свои главные силы.

План Мерецкова для западного направления действительно оказался неудачен, и без всякой игры на основании простой логики можно было спрогнозировать те сложности, которые возникнут при его реализации «восточными». Совершенно было ясно, что правофланговые части Северо-Западного фронта не смогут выдерживать одинаковую скорость продвижения с левофланговыми. Рано или поздно, но 1-я и 14-я армии обязательно застрянут в Восточной Пруссии. Также очевидно, что окружение и ликвидация сувалкской группировки противника отнимет некоторое время и у 9-й армии, а также взаимодействующих частей 14-й и 19-й армий Северо-Западного фронта «восточных». Все эти задержки автоматически приводят к тому, что белостокская группировка Павлова — главные силы 19-й и 27-й армий с механизированными и кавалерийскими частями прорыва углубятся на территорию Польши, опасно подставляя под контрудары противника свои неприкрытые и необеспеченные фланги и тыл.

Как итог, вместо быстрого продвижения к Висле — «затяжная операция», да еще с угрозой поражения и переноса войны на территорию СССР.

Вторая часть оперативно-стратегической игры (на юго-западном направлении) проводилась с 8 по 11 января 1941 года. Главными ее целями являлись: изучение основ наступательной фронтовой и армейской операций, юго-западного театра военных действий и получение высшим комсоставом РККА практики «вождения крупных оперативных и прежде всего подвижных соединений во взаимодействии с авиацией».

Отдельной задачей ставилось усвоение и отработка основ «ведения оборонительной операции в условиях горного театра и при обороне крупных речных преград». «Вот оно — свидетельство оборонительных намерений РККА», — заявят господа-защитники «исконной правоты».

Здесь вот что имеется в виду. В осеннее-зимний период 1914–1915 годов русские армии Юго-Западного фронта после успешных операций на равнинах Галиции оказались в Карпатах, где им пришлось вести тяжелые оборонительные бои, выявившие неготовность частей и командования к ним. Контрнаступление австро-венгров в 1915 году вынудило русских к отходу с большими потерями. Поскольку сейчас в 1941 году предполагалось наступать практически в тех же местах, а позже удерживать захваченные рубежи преимущественно в горной местности, вопрос «горной обороны» и был отдельно выделен при проведении игры на юго-западном направлении.

В этой части игры Юго-Западному фронту «восточных» противостояли Юго-Восточный и Южный фронты «западных». Суворов в «Тени Победы» недоумевает, почему группировка «западных» разделена на две изолированные друг от друга части и почему они действуют разобщенно, лишенные единого командования. Все более чем очевидно: командование РККА, нанося внезапный удар на югозападном направлении одновременно с внезапным ударом на западном, предполагает иметь против себя на первом этапе только немецкие части, расположенные в Южной Польше (Юго-Восточный фронт «западных»), и румынскую армию (Южный фронт «западных»). Тимошенко и Мерецков даже не учитывают такой фактор, как, пусть и небольшая, но боеспособная венгерская армия (с венгерскими частями русской армии пришлось иметь дело в Первую мировую и их боевые качества оценивались достаточно высоко, что подтвердилось в 1941 и 1944–1945 годах). По всей видимости, предполагалось, что за месяц с небольшим проведения внезапной наступательной операции Хорти не успеет толком провести мобилизацию и развертывание своих частей.

Суворов утверждает, что группировка «западных» на этом направлении основательно уступала «восточным» по всем параметрам, однако это не совсем так. По сценарию игры первоначально «западные» превосходили «восточных» по количеству стрелковых дивизий. Однако в результате «вводной части», потерпев поражение, «западные» потеряли в районе Львов — Ковель аж 20 пехотных дивизий!

Понятно, зачем это было сделано. Большая численность «западных» в начале игры изображена для моральной «отмазки» — мол, численно превосходящий Красную Армию агрессор подверг неспровоцированному нападению нашу страну. Затем численный уровень группировок «западных» был искусственно снижен (с помощью «поражения в районе Львов — Ковель») до предполагаемого в действительности уровня. И уж после этого приступили к собственно игре.

Юго-Западный фронт «восточных» (командующий Г.К. Жуков) осуществлял свое наступление (исключительно из района Львовского выступа) в четырех направлениях: к 16 сентября он должен был выйти на рубеж Краков — Будапешт — Тимишоара — Крайова.

Две группировки «западных» — Юго-Восточный фронт (командующий Д. Г. Павлов) и Южный фронт (командующий Ф.И. Кузнецов) в свою очередь пытались срезать львовский выступ ударами в направлении Люблин — Ковель — Шепетовка и Кишинев — Проскуров — Шепетовка соответственно. В полосе обоих фронтов развернулись ожесточенные встречные сражения с переменным успехом. В ходе операции оба командующих «западной» стороны допустили потерю темпа, начав менять по ходу дела первоначальные замыслы и урезать свои задачи. Жуков же, оставаясь последовательным в своих действиях, отразил контрудары противника и, не позволив двум группировкам «западных» соединиться, к 20 августа вышел на рубеж Краков — Перечни — Ньиредьхаза — Хуст — Ботошаны, разбив основные силы Павлова и Кузнецова. С 20 августа своим решением Жуков запланировал главный удар на Будапешт, раскалывая общий фронт «западных» на две изолированные части. На этом вторая часть январской игры завершилась.

Суворов на основании жуковского решения от 20 августа, делает вывод, что главной целью наступления Юго-Западного фронта «восточных» изначально выступал Будапешт. А уж дальше «красные» полки пойдут и пойдут безостановочным маршем на покорение остальной части Европы!

Покорение Юго-Западной Европы силами трех армий (9-й, 13-й и 15-й; четыре остальные — 3-я, 7-я, 11-я и 25-я удерживали рубеж Висла — Грыбув — Спина — Стрый, обеспечивая наступление южнее) представляется практически неосуществимой задачей.

Первое, что бросается в глаза, — отсутствие ярко выраженного направления главного удара «восточных» южнее Бреста. Группировка Юго-Западного фронта нанесла удар из Львовского выступа веером, разойдясь в конечном итоге в 6 (!) различных направлениях: люблинском и краковском — в Польше, попрадском — в Чехословакии, ньиредьхазском — в Венгрии, тимишоарском и костешском — в Румынии.

Становится понятным, что главной целью наступления ЮгоЗападного фронта «восточных», так же как и в первой части игры, являлось создание безопасного оборонительного периметра подальше от советских границ. Отсюда и отработка задач обороны в горах, вторая по счету основная задача игры на юго-западном направлении. Но что должен был прикрывать этот периметр? То, что в игре как раз и не разыгрывалось!

Заметили ли многочисленные «эксперты», что во второй части январской игры не принимал участия Южный фронт «восточных», несмотря на то что Южный фронт «западных» вел наступление на Кишинев? Отражать это наступление Жукову пришлось ударами с севера из района Ботошаны в направлении Фокшан, что было несколько неудобно. Насколько было бы проще «восточным» создать отдельный Южный фронт и нанести удар по врагу в подбрюшье из района Вулканешты — Кагул. Ан нет, южнее Кишинева все как будто вымерло, никаких боевых операций замысел игры на этом участке не определил. Зачем же тогда надо было создавать Одесский военный округ? И это при том, что командующий этим округом (а в перспективе командующий Южным фронтом) Я.Т. Черевиченко принимал в игре самое непосредственное участие!

Но и наступление Жукова в Румынии протекало гораздо западнее Бухареста: рубежи выхода его частей по плану операции — Тимишоара — Крайова — Костеши. Вся зона восточнее (от Бухареста до Черного моря) боевыми действиями не охватывается, как будто этот участок специально оставлен для чего-то. Жуков в том направлении нанес только один удар — из Ботошан вдоль реки Сирет на Фокшаны, но это тактический удар, а не стратегический (изначально планом операции он не был предусмотрен) с целью выхода в тыл группировке Южного фронта «западных», наступающих на Кишинев и Проскуров. Первоначально стратегическими замыслами «восточных» движение в указанном направлении не предусматривалось.

Вызывают также недоумение задачи, поставленные игрой перед Черноморским флотом: блокада портов «западных», господство на Черном море и блокирование Босфорского пролива от проникновения морских сил «западных» в Черное море из Средиземного. И никаких тебе десантов на румынское побережье (хотя одной из основных тем игры являлась как раз проработка основ морской десантной операции), запланированных еще в 1920-х годах. Какже можно воевать с Румынией и не попытаться провести на ее территорию ни одного десанта?

Ясно, что в январе 1941 года отрабатывались не самые главные задачи, а самые сложные. Здесь наблюдаем ту же картину, что и на Тихом океане в 1941 году. Япония по доброй воле ни за что не влезла бы в войну с США, но коль скоро именно американцы стояли поперек их экспансионистских планов в Юго-Восточной Азии, воевать пришлось именно с ними.

Как в таком случае поступить, когда имеешь дело с очень мощным противником (от которого лично по большому счету ничего не надо) или мощной коалицией? Очень просто — внезапным нападением (пока враг не успел спохватиться) ликвидируем те его силы, которые представляют непосредственную угрозу нашим планам, организуем как можно дальше от своих рубежей оборонительный периметр, на рубежах которого ведем упорную затяжную войну, а внутри периметра тем временем делаем все, что собирались делать согласно своим грандиозным довоенным замыслам.

Так поступили японцы в 1941–1942 годах. Так же планировал поступить и Сталин. Он ни за что не влез бы в войну с Германией один на один, не стань именно немцы (наряду с Великобританией) на его дороге к Стамбулу. Но раз уж судьба распорядилась именно так — надо выработать наиболее выгодный план действий. А план простой: улучив самый благоприятный момент (когда главные силы Германии и Великобритании сойдутся друг с другом на берегах Ла-Манша) нанести внезапный удар немцам в спину, разгромить те силы вермахта, что имеются у советских границ, а также вооруженные силы их союзников и вынести линию обороны как можно дальше от собственных рубежей за Вислу и Карпаты, где и закрепиться для ведения в дальнейшем затяжной войны (также планировалось действовать и в конце 1920-х против Великобритании и Франции во 2-й Крымской кампании, только немцев тогда предполагалось иметь в качестве союзников). А внутри этого оборонительного периметра осуществить главную операцию — заполучить Черноморские проливы.

Несмотря на успех Жукова в игре, план Мерецкова для данного (юго-западного) направления оказался не слишком удачным. П.Н. Бобылев характеризует операцию Юго-Западного фронта в январской игре как не уступавшую (а по некоторым параметрам и превосходившую) операции периода Второй мировой войны.

В действительности же операция Юго-Западного фронта «восточных» была авантюрой чистой воды. Наступление в шести расходящихся направлениях 7 армиями с частями усиления и контроль территории от Попрада (Чехия) до Костеши (Румыния) силами всего трех (!) армий (особенно если учесть, что в 1944–1945 годах только на будапештском направлении действовало 5 общевойсковых советских армий (позже была введена еще и шестая — 4-я гвардейская), одна танковая, 2 румынские армии, три конно-механизированные группы и 2 гвардейских механизированных корпуса) рано или поздно привели бы РККА к катастрофе похлеще варшавской 1920 года. Не потому ли Жуков, став начальником Генштаба, внес изменения в план наступления не только для западного, но и для юго-западного направления?

Таким образом, если план Мерецкова для западного участка был откровенно неудачным, то на юго-западном он был вычурным и проходил только в игре на картах, но не в действительности.

Поскольку читатель, возможно, устал и запутался в этом оперативно-стратегическом пасьянсе, подведем промежуточный итог.

Никаких двух игр в январе не было, проходила одна игра, но отдельно и подробно разыгрывались боевые действия на двух основных направлениях: нагом, где ожидалось наибольшее противодействие противника — западном и на главном — юго-западном, где серьезного сопротивления, по планам Сталина, не ожидалось.

Очень важна вводная часть игры: она демонстрирует, что советский Генштаб реально оценивал, как и где могли ударить немцы (если ударят первыми), поэтому любые версии относительно ошибок в определении направления главного удара вермахта неубедительны. Кроме того, эта преамбула ясно показывает, что никакой оборонительной подготовки на западных рубежах СССР не велось, противник «условно напал, продвинулся», а затем мы его «условно отразили». Таким же образом обстояло бы дело и в реальности: товарищ Сталин объявил бы всему народу о том, что германские войска совершили провокационные нападения на нашу границу (как это делалось, мы уже видели на примере Финляндии) — и вперед!

Понятно, что в реальности Сталин не только не ждал удара немцев на Украине, но и наоборот, рассчитывал на этом участке на наименьшее сопротивление. И тем не менее основная группировка советских войск в июне 1941 года сосредоточивалась именно здесь. Поэтому все россказни о том, что Сталин опасался возможной потери Донбасса, вызывают только смех. Коба, который якобы опасался в 1940-м потери Донбасса, в 1941 году приходил в ярость, когда ему намекали на необходимость сдачи Киева. А ведь Донбасс-то подальше Киева будет!

Еще один любопытный факт — из частей Киевского особого военного округа произошло вычленение отдельного Одесского округа. Его войска должны были составлять отдельный Южный фронт. Зачем и без того сильному фронту еще один, на крайнем правом фланге, где и противника как такового нет и в помине? В этом нет ничего удивительного. Именно Одесскому округу предстоит «разгрузить» Юго-Западный фронт и решить главную для Кобы задачу — захватить Стамбул.

Что упускают все без исключения историки и исследователи: после того как в сентябре 1940 года Сталин отверг шапошниковский план войны с Германией, работа над планом войны с немцами не прекратилась, а продолжилась уже новым начальником Генштаба Мерецковым. Работа шла с сентября до начала декабря. Именно этот мерецковский план и лег в основу январских наступательных действий РККА.

Павлов и Жуков наступали на Северо-Западном и Юго-Западном фронтах по плану Мерецкова. Поэтому Павлов и не ответил за провал наступления на северо-западном направлении. Он всего лишь реализовывал мерецковский замысел, а Жуков «с листа» этому плану нашел опровержение. И на юго-западном, и в особенности на западном направлениях возникли осложнения в ходе игры. Именно из-за этих осложнений Мерецков так быстро лишился поста начальника Генерального штаба — его план оказался недоведенным до ума.

«Ход игры докладывал начальник Генерального штаба… К. А. Мерецков. Когда он привел данные о соотношении сил сторон и преимуществе «синих» в начале игры, особенно в танках и авиации, И.В. Сталин, будучи раздосадован неудачей «красных», остановил его, заявив:

— Не забывайте, что на войне важно не арифметическое большинство, но искусство командиров и войск» [27].

Суворов утверждает, что подобного разговора не было. Однако подобный разговор по крайней мере мог иметь место. Именно поэтому теперь уже бывший начальник Генштаба РККА товарищ Мерецков отправился инспектировать боевую подготовку войск, а его место занял Жуков. С февраля 1941 года теперь уже Георгий Константинович приступил вместе с Ватутиным и Василевским к составлению нового, усовершенствованного плана войны за Босфор — плана «Гроза».

Любопытно также, что Мерецков фактически в общих чертах повторил пресловутые планы «А» и «Г» российского императорского генерального штаба времен Первой мировой войны с главными ударами на юго-западном направлении и в Восточной Пруссии.