РЕЧЬ НА СОВЕЩАНИИ ШТАБОВ ПО БИБЛИОТЕЧНОМУ ПОХОДУ

РЕЧЬ НА СОВЕЩАНИИ ШТАБОВ ПО БИБЛИОТЕЧНОМУ ПОХОДУ

Вчера мне пришлось быть на конференции школ молодежи. Там были делегаты-подростки, работающие в окружении колхозов. Эти подростки чрезвычайно активны. Конференция была довольно интересной в том отношении, что несколько месяцев назад мы имели такую же конференцию с делегатами из тех же школ, и мы могли видеть, насколько за эти несколько месяцев выросла эта публика, насколько выросла колхозная молодежь.

Самое показательное, что совершенно изменился язык. Несколько месяцев назад язык делегатов был специфически деревенским, а сейчас они говорят литературным языком, и притом не только мальчики, но и девочки, что тоже показательно. Раньше была большая разница между выступлениями мальчиков и девочек. Язык изменился. Сейчас они совершенно просто говорят о кадрах, о дифференциации деревни, о плановости, вообще у них появился целый ряд новых слов, новых понятий, которые вошли в язык. Кроме того, виден рост настроений. У них совершенно другая заряженность, чувствуется, что они варились в котле классовой борьбы.

Мне было интересно знать, как идет культработа в колхозе. Такая конференция интересна в том отношении, что она дает неприкрашенную картину того, что делается в колхозе. За вчерашний вечер высказалось довольно много народу, и общее впечатление такое, что прежде всего везде есть библиотеки, чего несколько месяцев назад не было. Затем все отмечают большую потребность в книге. Те книги, которые имеются, читаются нарасхват, зачитываются до дыр. Затем почти каждая школа выделяет ребят для сбора книг и для проведения читок. Читают они газеты, читали статью Сталина[50], читают книги. Видны рост, поднятие культурного уровня.

Таким образом, мы, может быть, просто излишне нервничаем и не улавливаем того, что имеет место в колхозах. Но вот все ребята отмечали, да мы и сами знаем, что книг чрезвычайно мало. Каждая книжка зачитывается до дыр. Сейчас удельный вес книги очень изменился. Если раньше мы имели вообще книги для самообразования, для развлечения и т. д., то сейчас книга превратилась в орудие борьбы, в орудие организации. Есть такие книжки, которые перечитываются буквально всем селом уже после того, как они были громко зачитаны. В связи с новыми формами хозяйствования чрезвычайно повысился интерес к партийным директивам, к политической книжке.

Перехожу к вопросу об учете. Если не считать выборочного учета, который производится бригадами[51], привозящими в центр сведения о том или другом колхозе, то настоящего учета у нас нет. Может быть, представитель Колхозцентра расскажет нам о том, что у них это дело поставлено лучше, но в статье «Статистическое обозрение» говорится:

«Совершенно невозможно сказать, как сейчас обстоит дело с культурой в социалистическом секторе сельского хозяйства, потому что количество колхозов все время меняется, то оно увеличивается, то уменьшается. Невозможно установить точные границы соцсектора сельского хозяйства».

Я думаю, что если ЦСУ каждый раз будет пересчитывать свои статистические данные, то этой работе не будет конца, потому что количество колхозов все время растет. Конечно, меняется и снабжение, например снабжение книгой. Сейчас библиотечная работа ведется более быстрым темпом, но и это учесть очень трудно, потому что в одной и той же области работает много разных организаций.

На партсовещании по народному образованию[52] очень много говорилось о необходимости единого плана культурной работы, но пока никаких конкретных результатов еще нет, каждая организация продолжает работать, даже каждый местком посылает от себя библиотеки в порядке шефства, не говоря уже о том, что профсоюзы действуют сами по себе, Колхозцентр — сам по себе, политпросветы — сами по себе. Продолжается та же разобщенность, которая была до. сих пор. Плана единого нет, и потому говорить о планомерном снабжении пока еще трудно.

Но все-таки какой-то учет нужен был бы. Нужно в отношении статистики сговориться с ЦСУ о новых методах учета. Можно было бы поставить только два вопроса: первый — есть ли там библиотека, или изба-читальня, имеющая библиотеку, или красный уголок, или ничего нет. Этот вопрос, по-моему, можно было бы очень быстро разрешить, а затем надо было бы учесть другое — количество книг.

Если бы мы вздумали сейчас спрашивать точные цифры, то из этого ничего не получилось бы. Мы не можем даже сказать, как идет счет книг: в сотнях, тысячах или десятках. Если это красный уголок, то там насчитываются книги десятками, если это изба-читальня, то иногда десятками, иногда сотнями, а иногда и тысячами.

Учет библиотечного имущества колхоза можно было бы провести, если бы использовать радио, дать при его помощи заказ «всем, всем, всем» и получить через округа ответы. Тогда вы могли бы, конечно, сократив обработку, получить своевременно необходимые нам данные. Цифры нам нужны, без них посылаются книги туда, где уже имеются хорошие книги, и не посылаются туда, где ничего нет. Получается «в одних местах густо, а в других — пусто».

Поскольку приходится следить за провинциальной прессой вообще, надо сказать, что в некоторых областях Местная пресса играет крупную роль в смысле учета. Я некоторое время внимательно следила за «Орловской правдой». Она дает очень полную картину того, что делается в колхозах, сообщает, например, о том, что привезено 100 тысяч книг. Конечно, это величина тоже весьма условная, потому что может быть привезено 100 тысяч книг по 5 копеек, а может быть 100 тысяч книг по рублю. Но все же местная печать дает картину, как эти книги распределяются и т. д.

Можно было бы добиться, чтобы местная пресса давала полную картину положения в каждом округе, что там делается по библиотечному делу.

Нельзя сказать, чтобы в каждом районе библиотека имела одинаково актуальное значение. В тех районах, где население грамотнее, где оно привыкло к книге, там библиотека имеет огромное значение и там она важна. Там должны быть книги, удовлетворяющие все потребности. Но мы имеем и отсталые области, где гораздо меньше грамотных, способных читать, там библиотека имеет совершенно другой характер. Там надо иметь главным образом такие книжки, которые можно читать вслух. Вообще здесь не так важно количество книг, как их злободневность, популярность.

Далее, хорошо бы иметь точную картину, как распространилось колхозное движение по всем областям на сегодняшний день. Особенно важно иметь точные данные о районах массового распространения колхозного движения. На эту карту надо наложить другую карту, которая давала бы степень грамотности населения, скажем, на 1926 г. Кроме того, надо знать темпы ликвидации неграмотности в каждом районе. Это не менее важно, чем знать состояние грамотности. Возьмем, например, Центрально-Черноземную область. Мы увидим, что, согласно данным 1926 г., это один из самых отсталых районов, но если ознакомимся с темпами ликвидации неграмотности и введением всеобщего обучения в этой области, то мы убедимся, что ЦЧО — передовой район. Он же может быть сделан ударным районом в отношении библиотек. Если у нас будут такие карты, мы будем знать, в какой район нужно послать несколько мощных библиотек, а в какой район нужно послать побольше мелких библиотечек.

Очень важным вопросом является вопрос о сборе книг. Школы колхозной молодежи проводят теперь сбор книг. Про фабричные машины говорят, что они «морально изношены». Это значит, что какое-то новое изобретение сделало машину устаревшей. Этот термин мы можем применить к библиотечному делу. Надо признать, что «моральная изношенность» библиотечных книг чрезвычайно велика. Если год-два назад какая-нибудь книга была до чрезвычайности актуальна, то сейчас она во многих случаях не нужна, а иногда даже вредна.

Поэтому мне кажется — сейчас центр тяжести в том, чтобы целому ряду организаций сговориться о плановости действий, сговориться о посылке современной, злободневной литературы на места. Если привлекать общественность, а ее надо привлекать самым широким образом, то лучше производить сбор по пятачку или по три копейки на книги, чем производить сбор книг, ибо никогда не стоял так остро вопрос об устареваемости книг, как он стоит сейчас. Книга, недавно бывшая вполне годной, сейчас часто политически годится только на утильсырье.

У нас теперь вся работа еще идет стихийно. Возьмем коммуну «Авангард» — это большая старая коммуна. Как туда книги попадают? Ходит учитель из организации в организацию и буквально побирается. Смотрит — политпросвет, «настреляет» на 15 рублей книг, потом видит — соцвос, там «настреляет» на 10 рублей и т. д. Не только учителя у нас побираются за книжками, но и председатели коммун, избачи и т. п. Это собирание книжек не может идти иначе. Сейчас книга стала необходимой, но достать ее обыкновенным путем стало настолько волокитно, что идут вот этим путем побирания. Этот способ долгое время еще останется в практике, его не изживешь.

Но все это крохи, а нам надо колхозное библиотечное снабжение поставить «на ять». Для этого необходимо объединение сил и средств.

Возьмем Колхозцентр. Журнал «Коллективист» имеет 80 тысяч тиража. О культурной работе там можно бы очень много писать, а между тем пишут очень мало, и только случайно, «нелегально» что-нибудь проскользнет о культработе. А между тем надо такой участок, как библиотечное дело, укрепить. Ликбез завоевал себе положение, ликпункты уже признаны, а библиотечное дело еще только должно быть признано.

Далее надо сказать, что школа вообще играет исключительную роль в культурном деле не только потому, что она учит ребят, но и потому, что вся работа школы, например ее общественно полезная деятельность, идет по культурной линии. Поэтому какая-нибудь школа колхозной молодежи является, конечно, культурным центром, но и школа I ступени тоже является культурным центром. Ребятишки всегда активны. Недавно я была на большом собрании текстильщиц фабрики имени Фрунзе, и там очень остро выявилась разница между старым и новым поколением. Старые ткачихи и прядильщицы говорили, что ребят, как и раньше, надо отдавать с десяти лет на фабрику или в учение к сапожнику. Вся беда в том только, жаловались они, что руки коротки, нельзя бить ребят. Правда, старухи извинялись за свои выступления, понимая, что они не всем понравятся, но все-таки это было их глубокое убеждение. Потом выступали пионеры (комсомольцев на это собрание не пустили, их было лишь несколько человек, и председательница на них частенько покрикивала: «Ну вы там, повежливей!»), и из их выступлений ясно видно было, какую огромную роль играет пионердвижение в борьбе между старым и новым бытом. Выступавший пионер лет двенадцати говорил: «В Замоскворецком районе мы устроили садовый колхоз, но хулиганы проломили забор, и пьяные стали лазить в сад и устраивать на травке попойки. Мы, пионеры, сознательные, на нас это не повлияет, но там ведь дошкольники, они видят пьяных и сами начинают, играть в пьянку. Мы пошли в фабзавком, а фабзавкомовцы сказали, что деньги они отдали ОНО, поэтому мы с ОНО должны спрашивать починку забора. ОНО в свою очередь сказал, что это не его дело чинить заборы, и мы еле-еле добились того, чтобы он все-таки был починен. Товарищи, нельзя так относиться к воспитанию детей».

Это выступление пионера показало роль молодежи, и мы видим, что молодежь действительно борется за культуру. Говорят, среди присутствующих есть представитель газеты «За коммунистическое просвещение». Если этот товарищ действительно здесь присутствует, то пусть он подумает о том, что как раз газете «ЗКП» надо мобилизовать школьников под лозунгом «Книгу — в колхозы».

Тут школа очень многое может сделать и делает фактически, но надо, чтобы эта работа проводилась систематически, чтобы уделялось должное внимание этому вопросу.

Возьмем комсомол. Он наш первый союзник, но в комсомольской печати, в «Комсомольской правде», больше занимаются политическими и хозяйственными делами. Ликвидация неграмотности завоевала себе там место, надо чтобы комсомольская печать вопросу «Книгу — в колхозы» уделяла достаточное внимание.

Возьмем профсоюзы: Они только в этом году повернулись лицом к деревне. Поворот тут большой, но это только первые, не очень уверенные шаги. Не всегда развертывается работа на помощь деревне в том размере, как она должна развернуться. Надо добиться, чтобы профсоюзы обратили внимание на вопрос о книге. Возьмем мобилизованных «двадцатипятитысячников». Надо, чтобы профсоюзы на них напирали, чтобы книги, которые посылаются в колхозы, правильно использовались.

Насчет кооперации. Надо отметить, что кооперация большое внимание обращает на торговлю книгами и даже практикует принудительный ассортимент. Имеется даже много анекдотов о том, какие книги попадают в принудительный ассортимент. Я не буду повторять фактов, получивших широкое распространение, но скажу, что надо и кооперации повернуться лицом к общественному использованию книги, а не только к индивидуальному пользованию ею.

Затем хозяйственники. Это наше больное место. Тут имеются только представители Гиза и Сельхозгиза, у других хозяйственников нет еще моды ходить на наши собрания. А между тем хозяйственники могут сделать очень много. Посмотрите, как капиталисты учитывают значение просвещения. Форд отваливает 100 миллионов на устройство школ, ибо он хочет, чтобы профессиональное образование было поставлено по-капиталистически, чтобы эти школы воспитывали послушных рабов капитала. А мы пока по старой привычке обращаем мало внимания на это дело. Снабдить нашей боевой книгой, которая является вооружением в классовой борьбе, нашу деревню — очень важное дело. А наши хозяйственники молчат. Придется сказать: «Товарищи, нельзя так мало внимания обращать на культработу». На Госиздат особенно нажимать не придется, так как он сознает важность книги.

Теперь я буду говорить о подготовке библиотекарей. Библиотечное дело довольно трудное, потому что оно требует политической зрелости, политической сознательности. Кроме того, нужна и специальная подготовка. Библиотекари обязательно должны знать деревню и колхозное движение, потому что без этого они не сумеют давать для чтения именно те книги, какие надо. В этом отношении очень многое может сделать Колхозцентр. Библиотечная подготовка здесь должна носить несколько другой характер, чем вообще. Обычно мы обращаем очень много внимания на то, чтобы библиотекарь знал беллетристику, но здесь библиотекарь должен знать главным образом ту литературу, которая является особенно актуальной для колхозов. Кроме того, библиотекарь должен уметь вербовать актив. Именно сейчас необходимо захватывать в движение самые широкие массы, а для этого надо уметь подойти к массам. Наконец, библиотекарь должен быть вооружен техническими навыками, т. е. он должен уметь найти книгу в наикратчайший срок.

Мне представляется, что сейчас надо начать целую кампанию за продвижение книги в массы и эта кампания должна найти свое отражение в печати.

Я хочу обратить ваше внимание еще на одно обстоятельство — на умение библиотекаря показать товар лицом. Мы это совершенно не умеем делать. Книги часто лежат на полке, и о них никто не знает. Как только появилась новая книга, сейчас же надо вывесить около библиотеки плакат, написанный огромными буквами, о том, что такая-то книжка получена. В настоящее время вопрос о темпе продвижения книги имеет решающее значение. Учитель в школе должен продиктовать ребятам: «Скажите родителям, что в библиотеке получена такая-то книга».

Мы должны учиться у американцев. Они умеют делать такие списочки книг. Мы тоже должны выпускать эти списочки, рассчитанные на каждый слой читателей отдельно. В Америке, например, один список дается для ребенка, другой — для женщин, один — для верующего, другой — для неверующего и т. д.

Там, в Америке, считают, что они должны верующих особенно обслуживать, у нас, конечно, иной подход, но вот такое дифференцированное, индивидуальное обслуживание у нас не налажено. Мы тут очень медленно раскачиваемся. Надо усвоить быстрые темпы в работе, тогда мы добьемся успехов так же, как на фронте ликвидации неграмотности. Библиотечный фронт у нас еще не завоеван.

1930 г.