ВЫПОЛНИМ УКАЗАНИЯ ЛЕНИНА О БИБЛИОТЕЧНОЙ РАБОТЕ (ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО НА ВСЕСОЮЗНОМ СОВЕЩАНИИ ПО ТЕОРЕТИЧЕСКИМ ВОПРОСАМ БИБЛИОТЕКОВЕДЕНИЯ И БИБЛИОГРАФИИ)

ВЫПОЛНИМ УКАЗАНИЯ ЛЕНИНА О БИБЛИОТЕЧНОЙ РАБОТЕ

(ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО НА ВСЕСОЮЗНОМ СОВЕЩАНИИ ПО ТЕОРЕТИЧЕСКИМ ВОПРОСАМ БИБЛИОТЕКОВЕДЕНИЯ И БИБЛИОГРАФИИ)

Товарищи, на нашем библиотечном участке культурного фронта работа значительно облегчается тем, что мы имеем довольно подробные указания Владимира Ильича, который всегда чрезвычайно внимательно относился к библиотечному делу. Партия точно так же придает библиотечному делу большое значение. Мы все, товарищи, знаем, какое громадное значение имело постановление ЦИК от 27 марта 1934 г.[131], которое приковало внимание всех партийных работников к этому участку социалистической стройки.

Я это говорю потому, что это наложило печать на всю нашу работу. Я хотела бы тут сказать о двух вещах, которые помогли поднять библиотечное дело: о Всесоюзной всеобщей библиотечной переписи и о соцсоревновании на лучшую сельскую библиотеку. Мы очень много волновались в связи с библиотечной переписью: к ней надо было серьезно готовиться, очень много было совещаний по этому делу, но большинство библиотечных работников не до конца понимало, как важен этот учет. Все знают, какое громадное значение придавал Ленин учету, как с первых же дней организации Советской власти он говорил о громадном значении учета.

1 октября 1934 г. библиотечная перепись была проведена. Мы все прекрасно знаем, что хотя она не дала всего того, что могла бы дать, потому что само дело у нас было поставлено еще слабо, но перепись внесла ту четкость в работу, которая была необходима. Мы все почувствовали, насколько для дела важно было проведение государственного учета — всеобщего, а не выборочного.

Мне приходится работать на других участках культурного фронта по работе среди взрослых, и я знаю, как мы маемся, например, с учетом по такому элементарному вопросу, как вопрос ликвидации неграмотности, потому что нет. точного статистического учета. Обобщения, делаемые на основе выборочных учетов, очень относительны. Сколько у нас неграмотных людей и где именно — мы стараемся учесть, но только Всесоюзная государственная перепись даст точный учет того, что есть. Это отсутствие учета очень било все время по работе, мешало как следует встать на ноги.

Что показала перепись библиотек? Она дала очень много: выявила громадные библиотечные богатства, выявила громадную тягу населения к библиотечному делу. Но она выявила в то же время ряд наших недостатков. Во-первых, нельзя было точно учесть, не получилось точных данных относительно числа читателей, и затем возможен был лишь довольно условный учет фондов. Выяснилось, что ряд библиотекарей не знал по-настоящему этих фондов. Они знали, что у них в библиотеке миллион, два миллиона книг, а что это за книги, какие книги — об этом часто они знали весьма плохо. Только два вопроса остались не точно учтены, но эти два вопроса — вопросы решающие, основные. Как же так можно? Какая это библиотека, для кого она создана? Фонд библиотечный не должен просто лежать. Нужно суметь, как говорил Владимир. Ильич, «голодных» читателей «накормить» этими книгами. Нужно суметь «накормить» этими книгами массового читателя. Когда говоришь, это кажется очень простым. Но фонд надо обрабатывать, читателя надо научать.

На деле оказалось, что мы часто не умеем учитывать читателя и его запросы, оказалось, что мы по-настоящему, до конца, не освоили богатых библиотечных фондов.

Библиотечная перепись не прошла бесследно. Она мобилизовала наши ведущие библиотечные кадры. Все стали в этом направлении думать. Я должна сказать, что за время, которое прошло с 1 октября 1934 г. (больше двух лет), мы добились большого сдвига и знаем, что сейчас в смысле улучшения дела результаты есть. Это не только мы видим и сознаем, это говорят и другие. Но это только начало дела, конечно.

Как библиотеку сделать такой, чтобы она стала близкой к массам, связать все библиотеки, в том числе и научные, с массами как можно теснее — этот вопрос мы ставим все время. Большой сдвиг в это дело внесло социалистическое соревнование на лучшую сельскую библиотеку. Нас постоянно упрекают в том, что у нас работа в деревне слабее, чем в городе. Попрекнуть легко. Мы знаем, что разрыв между культурой города и культурой деревни — это наследие капитализма. Ведь это — не рукой махнул и изжил разницу между городом и деревней. Это уравнение культуры города и деревни, о котором так настойчиво говорил, о котором так заботился Ленин, зависит от всего общественного уклада, от длительной упорной работы, использующей для культурного подъема села все новые открывающиеся возможности.

И вот одной из форм сближения культуры города и деревни и было социалистическое соревнование на лучшую библиотеку в деревне. Оно очень много дало, оно дало возможность библиотеке войти в быт, расширить число читателей, и теперь все отмечают, что не только библиотекари о библиотеке заботятся, но сами массы, все культурные силы деревни заботятся о библиотеке. Это имело громадное значение в смысле сдвига библиотечного дела. Мы ведь строим не просто библиотеку, а мы хотим советскую библиотеку построить. Отличие советской библиотеки от других библиотек состоит в том, что наша советская библиотека должна гораздо ближе стоять к массам, теснее связываться с массами и массы должны считать библиотечное дело своим кровным делом.

Сейчас жизнь кругом меняется, и меняется она в том направлении, как изменилась за эти годы вся окружающая обстановка — страна наша стала много культурней, страна стала уже страной социалистической, изменилась сама психология массового читателя. Вот все изменение обстановки, изменение всего уклада открывает перед нами широкие перспективы, но в то же время предъявляет нам большие требования. Мы должны всячески использовать опыт заграницы. По техническому строительству мы используем весь опыт капиталистических стран. Точно так же мы должны использовать опыт заграницы по техническому обслуживанию читателя. Мы должны взять все то, что мы можем тут взять. Но нам надо строить свою, по сути дела совершенно другого типа, библиотеку, другую систему взять, гораздо более актуальную и соответствующую нашему социалистическому строю.

Поэтому товарищи, которые работают на библиотечном фронте, хотят создать настоящую советскую библиотеку, горячо интересуются вопросом о том, как изучать читателя, как на основе этого изучения наилучшим образом его обслужить, чтобы дать ему не просто обслуживание, а такое, какое должно быть в социалистическом обществе. Нам нужно работу наладить таким образом, чтобы мы могли действительно иметь на библиотечном фронте такую работу, которая соответствовала бы переживаемому моменту. В связи с этим у целого ряда товарищей на местах явилось очень много вопросов. Они не всегда могут ясно формулировать эти вопросы. Им кажется, что теории они не знают и что надо придумать что-то особое. Мне кажется, что тут надо ходить по земле, а земля у нас социалистическая, поэтому нам чрезвычайно выгодно с точки зрения библиотечного дела ходить по этой земле, учитывая особенности окружения, в котором идет наша работа.

Возьмем такое дело. Сейчас у нас громадный наплыв писем: как это надо сделать? Почему от «Красного библиотекаря» нет ответа на такой-то вопрос? Почему не сказано точно и ясно, как делать то-то и то-то? На базе соцсоревнования, которое мы проводили, у нас образовалась тесная связь между массовыми библиотеками и Библиотечным управлением; к нам постоянно приезжают товарищи, почти все с пристрастием допрашивают, как изучать читателя, как его обслуживать через библиографию, через каталоги, через всякие справочники, как наилучшим образом технически всю эту работу организовать, чтобы наиболее целесообразно и быстро обслуживать читателя, — все эти вопросы мы слышим все время, и у нас назрело решение, что надо нам организовать совещание, чтобы обменяться богатым опытом и чтобы то, что уже достаточно проработано, продумано, стало руководством к действию.

Данное совещание должно проделать большую черновую работу, но черновая работа будет иметь большое значение. На всех фронтах культурной работы нам нужно проделывать эту большую черновую работу для того, чтобы взять правильную линию — ту линию, которая поможет широко развернуться всему делу именно в том направлении, в котором надо.

Я от данного нашего совещания жду большой работы, особенно в деле обмена опытом. Я должна сказать, что это совещание подготовлялось довольно тщательно: был целый ряд предварительных совещаний с различными группами работников. Правда, я лично присутствовала только на двух-трех таких совещаниях, но они мне дали ясное представление о характере работы, которая должна иметь место. Нам надо отшлифовать все это как следует. А сейчас у нас такой момент, что если мы сравним 1 октября 1934 г. и теперешнее время, то мы увидим, что за это время мы многому уже научились, нам очень многое за это время стало яснее.

Тут уже говорили о том, как мы все переживали принятие новой Советской Конституции. Подготовка принятия Конституции велась в течение долгого времени. Эта подготовка была проявлением громадного советского демократизма: шло широчайшее всенародное обсуждение в газетах, обсуждались все детали, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, домашние хозяйки, красноармейцы — все принимали участие в этом обсуждении, каждый писал о том, что у него наболело, в газеты. Проводились везде и всюду собрания по вопросам Конституции, собран был громадный материал. Все делалось для того, чтобы масса сознательно отнеслась к Конституции. Это было не формальное принятие Конституции в торжественный день — нет, принятие Конституции все глубоко переживали, ведь эта Конституция записала то, что завоевано было в борьбе, завоевано долгими годами борьбы.

Вы читали речи, которые говорились на съезде[132]. Все теперь изучают их вновь и вновь. Горячие речи — это не казенные речи были, каждый говорил о том, что переживал. Поэтому изучение Конституции не может быть формальным, оно должно быть связано со всеми предварительными обсуждениями и высказываниями, это должно быть живым обсуждением, которое даст каждому глубокое осознание действительности, глубокое понимание пройденного пути. Это обсуждение имело громадное значение с точки зрения втягивания самых широких масс в строительство социализма.

Ленин всегда подчеркивал глубокую разницу между демократией буржуазной и демократией советской. В 1919 г. на VIII партийном съезде Ленин говорил, что установленная тогда разница в избирательных правах (по тогдашней Конституции существовало различие между избирательными правами крестьян и рабочих) со временем будет уничтожена. Она будет уничтожена, когда пролетариат победит окончательно, когда поднимется культурный уровень страны. И именно тогда, в 1919 г., Владимир Ильич особенно налегал на массовую работу, выступая и перед профсоюзами, и перед советскими организациями, и перед партийными работниками по вопросу о том, как шире связываться с массами, по вопросу о том, как надо бороться за то, чтобы сама масса бралась за дело поднятия своей сознательности, за дело поднятия культуры всей страны.

Мы видим, как выросла в связи с обсуждением Конституции сознательность масс, как широки их культурные запросы, как они конкретны. Наше совещание собралось после принятия Конституции, когда целый ряд вопросов на съезде был ярко освещен. Сейчас нам легче работать и легче будет избежать всякого теоретического прожектерства.

Товарищи, нам надо поставить работу ближе к массам и даже язык изменить. Нельзя просто швыряться узкобиблиотечными терминами, как мы привыкли это делать. Когда делом никто не интересуется, кроме специалистов, тогда создается своеобразный научный жаргон. Я бы сказала, что и библиотечного жаргона в нашей научной работе следует избегать. Говорить надо так, чтобы не только библиотекарь понимал, но чтобы и самым широким слоям читателей было бы ясно и понятно, о чем идет речь. А то у нас в этой области много пережитков старого.

Я хотела бы остановиться вот на каком вопросе. Сейчас надо будет не только изучать принятую Конституцию, а нам важно общими силами делать все возможное для того, чтобы все сказанное в Конституции было глубоко закреплено, чтобы на базе Конституции идти нам дальше по пути строительства коммунизма, — это заставляет и библиотечных работников предъявлять к себе и своей работе гораздо более высокие требования.

Возьмем вопрос о читателях.

Если мы возьмем буржуазную библиотечную литературу, то мы увидим, что читатель обычно там изучается вне времени и пространства, изучается с точки зрения слишком общей_; чаще всего с точки зрения психологической. Нам надо брать читателя не вне времени и пространства, а в связи с переживаемым моментом, в связи с характером его трудовой и бытовой обстановки.

Связь запросов читателя с переживаемой эпохой, переживаемым моментом громадна. Ведь данная эпоха рождает совершенно другие запросы. Нельзя говорить общими словами о запросах читателя вообще — а вот в данную эпоху, в эпоху социалистического уклада в нашей стране, каковы эти запросы, в чем их своеобразие, их специфика? Вот, например, сейчас те события, которые происходят на международном фронте, будят определенные запросы, определенные интересы… Эти запросы отражаются в письмах читателей. Я получаю запросы читателей из очень отдаленных краев — например, из Омска получила письмо от колхозниц, и эти колхозницы спрашивают, что им почитать о войне. Пишут они весьма «первобытно». «Как у нас с япошкой война будет? С немцем будет?» Как будто бы такие «первобытные» люди — ничего не знают, ничего не понимают, не понимают международных отношений. А вот дальше они же говорят: «Как это у нас с немцами будет война, а ведь у нас рядом колхозы немецкие, и эти немецкие колхозники такие же колхозники, как мы?». Вот тут сказывается замечательная вещь: как все наше соцстроительство создает глубокий интернационализм. Когда подбираешь книжки о войне для колхозников, нужно понять, что соцстроительство уже выработало в них, я бы сказала, интернациональный инстинкт. Важно с этой точки зрения изучить по-настоящему переживаемый момент. Мы должны изучать читателя не вне времени, а в тесной увязке с переживаемым моментом. Но это не значит, что у нас все читатели на одно лицо и у них у всех одинаковые запросы. Чтобы знать по-настоящему, чем интересуется читатель, нужно знать тот район, в котором он живет: какие там производства, колхозы там преобладают или крупная промышленность, и какая промышленность. Все это необходимо библиотекарю изучить, потому что, если он этого не изучит, он не поймет запросов читателей.

Очень часто мы не умеем формулировать наши мысли. Я видела, например, формулировку одних тезисов о том, как должен быть вооружен библиотекарь для того, чтобы хорошо понимать запросы читателей — не формально подходить к этому делу, а по-настоящему подходить. Точка зрения высказана совершенно верно. Прежде всего сказано, что надо библиотекарю хорошо знать основы марксизма-ленинизма, уметь разбираться в окружающей жизни на основе теории Маркса — Ленина. Потом сказано, что нужно знать свою профессию, а затем очень нескладно сказано: «нужно знать всего понемногу». Ведь так сказать нельзя — «знать всего понемногу». Тот, кто интересуется сутью дела, поймет, что автор тезисов хотел сказать, что библиотекарь должен быть широко, разносторонне образованным человеком, но если так сформулировать, то могут и так понять, что библиотекарю достаточно самых поверхностных знаний, — из Пушкина процитируют:

Мы все учились понемногу,

Чему-нибудь и как-нибудь,

Так воспитаньем, слава богу,

У нас не мудрено блеснуть.

По существу, автор сказал то, что нужно сказать, — нужно, чтобы был у библиотекаря широкий кругозор, он должен работать над собой и т. д., но неосторожное выражение может дать повод к неправильному толкованию. По сути дела, сказано совершенно верно: надо знать и понимать окружающую жизнь — и нашу советскую и международное положение, — надо знать и понимать, как связывать те или иные вопросы с разными науками, с эпохой, понимать удельный вес известных явлений. Вот, например, может ли библиотекарь из поля своего зрения выбросить стахановское движение? Нет, это значит, на три замка замкнуться от жизни. Не думайте, что можно от жизни отгородиться, что можно отгородиться от стахановского движения. Ведь читатель вас спросит, непременно спросит о стахановском движении.

Не о том речь у нас теперь, как изучать читателя — «психологически» или «социологически». Важно изучать в конкретной обстановке и важно, чтобы библиотекарь понимал по-настоящему, по-марксистски запросы читателя.

Дальше стоит вопрос о том, как обслуживать читателя. Тут важную роль играют вопросы библиографии. Я кое с какими высказываниями товарищей знакомилась. Есть одно очень интересное высказывание об оценочной библиографии. Есть такие вещи, которые небиблиотекарю, (а я не библиотекарь-специалист) кажутся очень странными и к которым относишься с недоумением. Возьмем вопрос об аннотациях. Я помню споры были такие с издательствами. Издательство начинает уверять, что в аннотацию никакую политическую оценку вводить нельзя, что тут важен объективизм. Это смотря для чего и какая делается аннотация. Может быть, для расстановки книг на полках нужно иметь аннотацию очень упрощенную, но наряду с этой аннотацией должна быть марксистская оценка книги. Это дело не простое, как правильно давать оценку книги. Это очень большой вопрос, и нужно быть хорошим марксистом для того, чтобы к этому правильно подойти. У нас библиотекари на каждом шагу чувствуют, как им необходимо учиться марксизму-ленинизму. Поэтому не удивительно, что где-либо в деревне молодая библиотекарша с такой страстью старается передать читателю все то, что есть у Маркса, Энгельса.

Тут большие вопросы у вас будут разбираться, я в вводном слове не могу на всем остановиться, но я бы хотела обратить ваше внимание еще на такую сторону дела: нужно многие из специальных библиотек сделать библиотеками, доступными массе. Вот вопрос технических библиотек. Они на предприятиях есть, но они используются часто только инженерным составом, а не используются широкой массой читателей, нуждающейся в них. Недаром Владимир Ильич писал о том, что необходимо ширить политехнический кругозор у рабочих и крестьян. Что значит политехнический кругозор, почему это Ленин подчеркивает необходимость развивать политехнический кругозор — что надо делать, чтобы пробудить интерес к определенной отрасли техники, дать понимание технических книг? Прежде всего надо выяснить соотношение между разными отраслями производства, их взаимозависимость. Я была, например, на фабрике «Красный текстильщик». Подходя с точки зрения политехнического кругозора, я стала рассказывать текстильщикам о хлопке, где он добывается, как там народ живет и что это за народ, и меня удивило, что на такой фабрике, как «Красный текстильщик», многие этого не знали. Правда, дело это давнишнее. Сейчас после совещаний руководства партии и правительства с представителями национальных республик, о которых все внимательно читали, нет такой текстильной фабрики, где бы не знали, где хлопок растет и кем добывается. Вопросы, где и как добывается то или иное сырье, вопрос о ведущей роли тяжелой промышленности, о механизации сельского хозяйства — вопросы основные. Ильич в 1919 г. говорил очень крепко о значении механизации сельского хозяйства. Сейчас у нас трактор вошел в быт, но отметить это надо.

Я говорила как-то с одним иностранным товарищем, рассказывала ему, как Владимир Ильич настаивал на том, чтобы расширять политехнический кругозор рабочих. Рассказывала о том, как мы стараемся рабочему дать общее представление о народном хозяйстве в целом для того, чтобы, как ни узка была его профессия, он ясно себе представлял, какие отрасли промышленности существуют, какая между ними взаимозависимость, что от чего зависит, какую роль играет техника, об успехах техники и т. д. Рассказывала, как приходилось на практике видеть, с каким огромным интересом слушают эти доклады рабочие и работницы. И вот этот товарищ говорит мне о том, что это крайне характерно для нашей Страны Советов, что капиталисты, наоборот, всячески стараются замкнуть рабочего в его узкую профессию, надеть шоры на глаза.

И вот если бы мы сумели к нашим техническим библиотекам такие вводные библиотечки устроить, которые давали бы политехнический кругозор, знакомили бы с тем, что надо знать по физике, по химии, по математике, чтобы овладеть той или иной отраслью техники, давали бы популярное изложение некоторых основных вопросов этих наук, — мы этим самым сделали бы технические библиотечки доступнее массам. У нас над этим работает библиотека Политехнического музея, но надо, чтобы это дело ставилось шире, чтобы это входило в обычай, потому что сейчас часто техминимум — а мне приходилось говорить с товарищами, которые проводят этот техминимум, — представляет собой лишь узкопрофессиональные навыки. Надо овладение техминимумом связывать с чтением технической литературы. Техминимум должен сплетаться с лозунгом: «Технику — в массы».

Другой вопрос. У нас есть библиотеки, о которых даже мало кто знает. Один из товарищей тут выдвинул очень интересный вопрос — это о технических библиотеках, при которых имеется документация[133]. Я случайно знаю об этих библиотеках с документацией, потому что у меня есть товарищ, рабочий, который занимается историей заводов[134]. Он писал историю Семянниковского завода и рассказывал, как ходил по техническим библиотекам с документацией, какой там богатейший материал имеется, никому не известный, а между тем в конкретной форме показывающий до конца, что такое капитализм, рассказывающий о формах эксплуатации, где имеются договоры между капиталистами и видно, на основе чего они заключались. Пришел он в одну библиотеку — на него библиотекарь посмотрел презрительно: что это «рабочий» пришел в такую библиотеку, где только инженеры могут что-нибудь понять? Библиотекарь взял и заговорил с этим рабочим по-латыни. В другой раз приходит он в такую библиотеку и спрашивает, где такой-то материал можно найти. А ему библиотекарь говорит: «Ищите и обрящете». Естественно, что в специальных библиотеках были поставлены и соответствующие библиотекари, которые себе не представляли, что эта библиотека может быть близка и нужна широким массам. А вот сейчас, когда пишут «Историю заводов» (а история заводов — это интереснейший кусок истории), часто именно в отделах документации выявляются интереснейшие вещи, которые являются конкретной иллюстрацией истории пережитого.

Из воспоминаний детства я знаю, что была писчебумажная фабрика в Угличе англичанина Говарда, который был компаньоном либерального фабриканта Варгунина. Варгунин знал, какую роль в свое время в Англии сыграла фабричная инспекция, хотел улучшить порядок на Угличской фабрике и пригласил моего отца фабричным инспектором на эту фабрику. Было это в 1875 г. Отец вскрыл массу безобразий, но договор, который был заключен между либеральным капиталистом Варгуниным с его компаньоном Говардом, не позволил ему предпринять даже самые элементарные меры для охраны рабочих. Так закончилась ничем попытка либерального фабриканта при царизме пойти по пути Оуэна.

Я послала свои воспоминания об Угличской фабрике в Балахну на писчебумажную фабрику, хотелось связаться с балахнинскими рабочими. Оттуда я получила интереснейшее письмо одного рабочего Угличской фабрики, который рассказывает, как в 1912 г. владелец фабрики (Варгунин давно умер) организовал поджог фабрики, как был для этого организован весь персонал. Это было организовано явно в целях получить соответствующую сумму за страховку и уехать из России, потому что в России в 1912 г. уже нарастало рабочее движение, с одной стороны, а с другой стороны — в воздухе уже начинало попахивать войной.

Теперь и следов не осталось в Угличе от этой фабрики, но остались живые люди. И вот когда я слушаю о библиотечной документации, я думаю, как хорошо было бы использовать ее в целях показа, что такое был капитализм, какие договоры заключались. Ведь это же ценнейший материал не только для инженеров, а и для общественника, для историка. Это чрезвычайно ценный материал, если он будет собран и освещен.

Меня чрезвычайно заинтересовали намеченные выступления товарищей по поводу того, как библиотеку надо сделать бол ее доступной, менее замкнутой. Мы часто не умеем показывать товар лицом. Вообще говоря, мы знаем, какие библиотеки есть, но не умеем до конца показать их социалистическую специфику. Мне, например, хотелось бы, чтобы докладчик о Библиотеке имени Ленина отразил именно социалистическую специфику ее работы: показал, какая громадная там ведется справочная работа, как она помогает делу планирования (а там есть такая работа), как ведется обмен книг, как ведутся выставки, как ведется помощь массовым библиотекам. Это и есть социалистическая специфика. У нас часто, делая доклады о библиотеках, этой социалистической специфики не замечают.

У нас в плане работы совещания стоит вопрос о каталоге. Можно к этому вопросу подойти с точки зрения узкого специалиста. А надо подойти так: каталог нужен для читателей.

Ведь сейчас у нас читатель приходит в библиотеку и должен пользоваться карточным каталогом. Не всякий к этому подготовлен. Обслуживать читателя приходится библиотекарю. А библиотекарь теперь уже не может обслуживать всех читателей. Когда читателей был какой-нибудь десяток, библиотекарь мог «обсасывать» каждого — ему устно все рассказывать, показывать и т. д., а извольте теперь обслужить читателя, когда библиотеки полны их. Теперь особенно нужны каталоги, справочники, вооружение читателя знанием, как выбирать книги, как их использовать. А у нас нет печатных каталогов. Они совершенно необходимы. Я это по себе знаю: когда мне что-нибудь надо, у Меня есть каталог от 1914 г. Общества педагогов. Мне надо просто вспомнить, какие есть произведения у Золя. Вот я смотрю и нахожу тотчас же, что мне нужно. — «Жерминаль». И сразу встают яркие воспоминания. Я помню, как в давно прошедшие времена, в 1890 г., приходилось изучать I том «Капитала» Маркса. Тогда я не очень знала еще рабочее движение, ходила только за Невскую заставу, наблюдала, но я взяла эту книгу — «Жерминаль», и на меня она произвела колоссальное впечатление. Самое большое впечатление произвела фигура анархиста, который, с одной стороны, ласково гладит ручного кролика, а с другой стороны, устраивает взрыв шахты и губит массу рабочих во время этого взрыва. Это соединение теоретической работы над I томом «Капитала» с чтением художественного романа Золя, который описывает рабочее движение, правда давнишнего времени, дало очень много — дало понимание того, как важна организация рабочего движения, как никуда не годна вся эта анархистская психология, которая не учитывает движения масс, их интересов. Потом, когда я поехала в ссылку к Владимиру Ильичу в 1898 г., смотрю — у него в альбоме были карточки разных политкаторжан, была карточка Чернышевского с надписью — и карточка Золя. Я спрашиваю: «Почему это у тебя карточка Золя?» А он говорит: «Он же по делу Дрейфуса вел борьбу, а потом у него очень интересные романы». И вот мы с ним тогда долго говорили о романах Золя, о «Жерминале», об анархизме. У меня осталось в памяти все то, что говорил тогда Ильич об анархизме. Интерес к вопросу об анархизме пробудила эта художественная книга. И вот как связывается беллетристическая книга с научной литературой — это мы должны знать. Ведь беллетристика влияет на чувства. У человека перед глазами возникает целый ряд живых образов. В этом сила художественной литературы.

В связи с этим встает вопрос о каталогах и группировке книг. Какой каталог у нас должен быть — разгороженный или неразгороженный, как этот каталог надо разгородить, по каким вопросам, — это будет один из вопросов, который вы тут будете обсуждать. Чрезвычайно важно также, как с марксистской точки зрения лучше расставлять книги. Можно взять произведения Маркса, Энгельса, Ленина и поставить их все на отдельную полку — не связывать их статьи и произведения с другими вопросами. А можно и так делать: дать все эти произведения на особых полках, а, кроме того, отдельные статьи Маркса, Энгельса, Ленина давать еще и в связи с освещаемыми вопросами. Например, собрать книги по технике и тут же дать высказывания Маркса, Энгельса, Ленина по технике. Это надо Делать в каталогах, надо делать при расстановке книг.

К какому бы вопросу вы ни подходили, надо продумать его с точки зрения теории марксизма-ленинизма, которая так блестяще доказала свою правоту на истории нашего Союза Советских Социалистических Республик.

Я бы хотела остановиться еще на одном вопросе. Вот стахановцы. В чем заключается задача библиотекаря? Только лишь в том, чтобы дать списки — список книг и статей по этому вопросу, материалы стахановских совещаний и т. д.? Это надо дать. Но, кроме того, надо самим работать по-стахановски.

Сидят библиотекари на работе не шесть и не восемь часов, а больше, но не в этом дело. Стаханов по-хозяйски подошел к своей работе и к вопросам организации собственного труда и тех, кто с ним работал. Если мы хотим быть стахановцами на библиотечном фронте, мы должны так всю нашу работу организовать, чтобы она была образцом организованности, и тут мы должны учесть старый опыт. У нас на этом собрании присутствуют товарищи, которые имеют огромный опыт в этом отношении. Я возьму хотя бы т. Григорьева, который дает ряд ценных указаний, практических, как нужно работать по-настоящему, организовать работу- так, чтобы она была как можно лучше. Это важно и для больших библиотек и для небольших библиотек. Вопрос, как организовать работу, как при определенных нормах труда получить максимум результатов, как использовать технику, — это большой вопрос.

Мы не можем считать, что только на плечах надо таскать книги: есть лифты, есть сигнальные знаки и тому подобное, библиотекарь это знает. Все это нужно ввести в библиотечный быт.

И, наконец, последнее, что я хотела сказать. Приближается XХ-летие существования Советской власти. Эти двадцать лет нашего Союза Советских Социалистических Республик, вся история, пережитая за эти двадцать лет, — это ведь неповторимый кусок жизни. На этой истории, на нашем опыте, учатся все рабочие других стран, учатся все сознательные марксисты, учится молодежь. Я смотрю, как ходят в Музей Ленина, как интересуются показом жизни и работы Ленина, с каким волнением говорят об этом иностранцы. Нам нужно учесть и показать пройденный путь также и на небольшом фронте — нашем библиотечном фронте. Показать, что нами сделано, как мы это сделали, как мы не умели сначала многое делать. Я помню, в 1919 г. я приехала в Казань. Там решили все библиотеки свезти вместе. Был какой-то барский дом, и туда сложили все книги, которые отобрали у населения. Сложили книги и не знают, что с ними делать, как их разбирать. Работники приводят меня туда и показывают: вот книг сколько набрали. «А что вы с этими книгами будете делать?» — «Об этом, — отвечают, — верно, будут директивы из Наркомпроса». И это вполне понятно, товарищи: было желание планомерно строить это дело. Но в каких условиях мы тогда жили? Нужно показать этот пройденный путь, и показать пройденный путь в нашем деле, может быть, легче, чем в каком-либо другом.

Позвольте, товарищи, пожелать вам, чтобы при обмене мнениями, при работе в секциях вы прощупали бы поглубже связь нашей работы с жизнью, поставили бы всю работу ближе к жизни с учетом всех возможностей и тех достижений, которые отмечены в Конституции. Повторяю — эта Конституция нас, библиотекарей, к очень многому обязывает, обязывает гораздо шире ставить нашу работу, гораздо теснее ее связывать с массами, и я бы хотела, чтобы наше совещание шло под этим углом зрения.

1936 г.